— Вилли, так твой отец — советник?
— Бывший, — маг ответил быстро, словно ждал этого вопроса.
Еще двенадцать лет назад Саприс Долисси был советником короля. Проделки единственного сына доставляли ему немало хлопот, но Овиллион честно старался минимизировать последствия их с друзьями приключений. Удавалось не всегда. Зачастую советнику приходилось вытаскивать буйную молодежь из щекотливых переделок.
А потом его неожиданно отправили в отставку. Объяснили это заботой о здоровье глубокоуважаемого советника. И после отставки еще не раз прибегали к его услугам, но исключительно на дому. Его состояние, и правда, немного ухудшилось, но не настолько, чтобы оставлять службу. Он был еще относительно молод и полон сил, но сказалась наследственность.
В каждом поколении семьи Долисси рождался ребенок, пораженный странным недугом. До определенного возраста болезнь никак не давала о себе знать, но рано или поздно проявлялась. С годами приступы учащались, несчастный уже не мог жить полноценной жизнью, изолировался и коротал век вдали от посторонних глаз.
Господину советнику не повезло, из пятерых братьев именно ему выпала сомнительная честь стать обладателем фамильной хвори. Современная тувосарская медицина лишь разводила руками. Лекарства от странной болезни не было.
Овиллион догадывался, что и сам однажды почувствует нестерпимую боль и будет обречен на одинокое существование. Но у молодого Долисси было преимущество: он родился магом, чего прежде в их семье не случалось. С помощью друзей он пытался найти хоть какую-то информацию о загадочной болезни, но пока не преуспел. После закрытия магических школ тысячи уникальных книг были уничтожены, а в тех, что друзья нашли в доме Меру, не было и слова о фамильном недуге.
— Слышал, в Наронеторе сохранилась большая библиотека. Но пока туда не добрались, — закончил он свой рассказ.
Ох, Вилли, Вилли… Знал бы ты, что кое-кто давно профукал твою последнюю надежду.
— Выберемся отсюда, постараюсь тебе помочь.
Тут нашу беседу нагло прервали. Наступил полдень, а значит — долгожданный обед.
Мда… От такого зрелища дракону сделалось бы дурно: в мутном бульоне плавало три неопределенного вида веточки, на этом суп заканчивался. К нему прилагался кусок камнеподобного хлеба. Ну, хотя бы не гнилого…
— А ужин будет?
Надзиратель хмыкнул в ответ и удалился.
Я долго не решалась попробовать щедрое угощение. В обычном состоянии, я бы к тюремной похлебке не прикоснулась, но рана тянула из меня слишком много сил, чтобы пренебрегать и этой скудной пищей.
Сухарь бесследно растворился в бульоне, не придав густоты. Быстро, чтобы не успеть почувствовать вкус, я выпила содержимое миски и вышвырнула ее за решетку.
М-м-м… Не так и ужасно. Холодный, правда, и не соленый… На таком питании долго не протянешь. Да тут никто надолго и не задерживался.
Коридорная дверь снова скрипнула, но уже привычные ленивые шаги за скрипом так и не последовали. Вилли удивленно вздохнул.
— Госпожа, глядите! — ахнул Илам.
Я приникла к решетке.
По коридору бесшумно шел здоровенный черный кот. Остановился напротив моей камеры, понюхал перевернутую миску, скривился. А чего ты ожидал от тюремной баланды?
Зверь уселся посреди коридора, обернул поленообразным хвостом лапы и уставился на меня горящими голубыми глазами.
— Да ладно!
Сердце едва не выпрыгнуло из макушки. Неужели получилось?!
— Ты пришел!
Кот недовольно сморщился, махнул лапой, отгоняя от решетки, а затем плюнул на замок. Огонек получился не чета драконьему, но металл послушно оплавился.
Дверь, пощелкивая петлями, отворилась, а кот, задрав хвост, поспешил к выходу.
— Постой! — Я бросилась за ним. — Ребят тоже надо выпустить.
Илам и Вилли смотрели на нас во все глаза.
— Госпожа… — только и пробормотал лесовик.
Недовольный кот вернулся, оглядел решетки камер моих соседей. Тут вредное создание решило соригинальничать: в Иламовой решетке он плюнул всего на один прут, но в двух местах — снизу и сверху. Лесовик не сплоховал, пока расплавленный металл не застыл, выломал прут.
Годы странствий и аскетической жизни привели тело лесовика если не в тощее, то в такое поджарое состояние, что он с легкостью пролез сквозь неширокий лаз и выбрался в коридор. Оценивающе оглядел прут, подбросил на руке, сверкнул зеленым глазом — второй закрывал веселый фиолетовый синяк.
— Благодарю, госпожа! — Он поклонился. — Вы второй раз спасаете своего недостойного слугу. Но поверьте, я непременно отплачу за вашу доброту. — И ринулся из коридора с таким воинственным видом, что я схватилась за голову.
— Только не убивай никого!
Вот же послали боги помощника!
Кот фыркнул, закатил глаза и двинулся дальше.
В решетке овиллионовой камеры он подплавил сразу пять прутьев, но только снизу. Вилли по этому поводу сильно не переживал, поднатужился и загнул прутья, будто резиновые. Да, теперь они не были замкнуты.
Кот довольно ухмыльнулся, а Вилли уже стоял рядом со мной.
— Твой зверь?
— Да, вроде того…
— Спасибо, — Вилли серьезно поблагодарил кота. Тот, подумав секунду, кивнул в ответ, потрусил к двери и остановился, дожидаясь пока я распахну ее перед наглой кошачьей… нет, драконьей мордой.
***
Допросная комната пустовала. Дракон в кошачьем обличии недовольно двигал усами, но помалкивал. Мы быстро обшарили страшные шкафы. Все мои вещи нашлись, кроме паучьей коробочки, медальона и кольца. Но дознаватель кольца не брал. Куда же оно пропало? И паука жалко. Как теперь перед Ароном оправдываться?.. Но, об этом можно подумать после. А пока мы впопыхах оделись и выскочили за дверь.
На лестнице нам стали попадаться распластанные в живописных позах тюремщики. Все они были живы, но виртуозно вырублены. На нижнем этаже разразилось настоящее побоище, но мы успели к его завершению. Илам как раз аккуратно укладывал последнего охранника на пол.
— Все живы, — отчитался он, вытирая новообретенный боевой посох о форменную куртку нашего надзирателя. Без кровопролития обойтись не удалось, но раны не выглядели смертельными.
Быстро же он управился! Лесовик дышал тяжело, украдкой потирал опухшее плечо. Его выдержке и силе воле можно было позавидовать. Другой на его месте не стал бы сдерживаться и с лихвой отплатил за «гостеприимство» или незаметно улизнул, чтобы в укромном уголке зализать раны, а этот просто «выключил» весь тюремный персонал, справедливости ради, не такой многочисленный, как мы ожидали, но все же! При том, что сам он был далеко не в лучшей форме. На что же тогда способен здоровый бинти?! Не удивительно, что в «зверинце» их так ценили.
— Ребята, помогите мне. Нельзя их так просто оставлять. — Я ухватила ближайшего тюремщика за ногу, но даже не смогла сдвинуть с места. Да, я, определенно, не бинти…
Парни с поставленной задачей справились быстро, отволокли бесчувственных тюремщиков в свободную камеру и уложили аккуратными рядами. На первом этаже постояльцев скопилось больше, чем на верхних. Явление каждого тела они приветствовали овациями и просили закинуть парочку к ним в камеры, но мы же не изверги!
— Погоди, — я остановила Вилли, прежде чем он запер решетку. На мизинце у одного из тюремщиков блеснуло кольцо с черным камнем. Нет, ну вы подумайте, какая наглость! Мне еще даже приговор не вынесли, а они уже растаскивают ценности!
Узники принялись горланить, чтобы мы их освободили, но Вилли просто бросил связку ключей посреди коридора, пусть и заключенные и стражники поломают голову, как до них добраться. И мы покинули этот гостеприимный приют. Какое счастье, что в этом мире не придумали сигнализацию и видеокамеры!
В толстенной калитке, как и во всех дверях, попавшихся на нашем пути, зияла проплавленная дыра. Понятно, почему в городе так много антидраконьих глушилок: пробраться даже в надежно запертое помещение им, буквально — раз плюнуть. И какое счастье, что на кота они не действуют.
Из городской тюрьмы уже много лет никому не удавалось сбежать, надзиратели расслабились, за что и поплатились. Представляю, какого нагоняя они получат, когда обнаружится пропажа политических заключенных!
Мы благополучно миновали унылый пустырь, окружающий тюрьму и нырнули в путаницу узких улочек старинного квартала. Если кто-то и видел, как мы выходили из тюремных ворот, то преследовать нас с криками или звать стражу не спешил.
Кривые переулки, вымощенные разномастным камнем, петляли и пересекались под всевозможными углами, дворы громоздких уродливых домов соединялись низкими арками подворотен. Редкие прохожие смотрели на нас равнодушно, но наверняка запомнили колоритную компанию.
На одном из перекрестков Илам остановил меня. Вилли тоже притормозил, и только черный кот, задрав пушистый хвост к мрачному небу, ускакал за угол.
— Госпожа! Я безмерно благодарен. Вы уже второй раз спасли меня. Теперь смысл моей жизни в служении вам. Но я не могу последовать за вами в таком виде. — Вся его одежда, по-прежнему состояла из одной грязной набедренной повязки, а ночью как раз выпал первый снег. — Я обязательно найду вас!
Не говоря больше ни слова и не слушая, он, с шестом наперевес, умчался верх по улице, распугивая прохожих.
— Смотрю, ты завела себе поклонника. — Дракон стоял за углом, прислонившись спиной к оштукатуренной стене. Лицо тонуло в глубокой тени капюшона, руки закрывали черные кожаные перчатки. Вероятно, он не испытывал тех же неудобств от солнечного света, что и настоящие шеттеры, но маскировкой не пренебрегал.
— Рэнс, я так рада тебя видеть! Почти не надеялась, что ты вернешься.
Дракон неопределенно хмыкнул, но промолчал.
Вилли, если и удивился исчезновению кота и появлению шеттера, виду не подал.
— Предупрежу ребят, — бросил он. — Пора убираться из города.
Спрятав приметную шевелюру под капюшон, Вилли зашагал по кривой улице.
— Ваш побег скоро обнаружат, надо сматываться прямо сейчас. По городу ходить опасно, самое большее, через час начнут облаву. Второй раз этот номер не прокатит. Если сцапают — конец.
— Мы не можем их бросить. Это все из-за меня… И еще… Они считают, я работаю на Наронетор. Готовлю бунт против короля. И они — со мной заодно! — Я указала на Вилли и последовала за ним.
Дракон, нехотя, отлепился от стены и присоединился ко мне.
— Ну и бредятина! — фыркнул он. — Кому он сдался, король этот? Совсем спятили!
— Они уверены, что Наронетор стоит за нападениями на деревни.
— Угу, выходит, мы и на свои деревни нападаем? — возмутился Рэнс. — На днях еще одну маленькую деревушку вырезали. Теперь в горах.
— Ужасно… Ты поэтому задержался?
— Нет. Потом расскажу.
Окольными путями мы добрались до дома Меру, но там нас ждал очередной «сюрприз»: почти остывшее пепелище, вместо красивого трехэтажного особняка.
***
Кроме дома семейства Минс, уничтоженного полностью, пострадали два соседних особняка, но их успели потушись. От столетних елок, прежде украшавших двор профессора, остались обгоревшие пеньки. Черные от копоти кирпичные стены особняка частью обрушились — настолько сильно бушевало здесь пламя, печная труба, укоряющим перстом возносилась над пепелищем.
Рэнс поскреб макушку под капюшоном, едва не разрушив маскировку. В глазах его читалась растерянность. Вчера он погонял по городу, поостыл и под вечер вернулся — моя рана еще не зажила и требовала внимания. Но меня здесь уже не было, я обживалась в другом гостеприимном заведении. Зато с домом все было в полном порядке. И вокруг — тишь да гладь.
— Кот с девчонкой еще дрыхли. Переборщил я с дозой чуток, — растерянно прогудел он.
Вилли побледнел, тоже прикинул, сколько времени прошло с пожара. Я бросилась было на пепелище, но дракон перехватил меня за руку.
— Погоди. Сам проверю.
Конечно, тела могли забрать, никто бы их тут не оставил, но все же…
Впервые мне было страшно смотреть Вилли в глаза. Ведь это из-за меня Рэнс подмешал им снотворное, чтобы не мешали пользоваться драконьей магией. Он пока не собирался выставлять напоказ свою истинную сущность. И если ребята погибли… не знаю, чем я могла бы возместить потерю. Да и простила бы когда-нибудь себя?
Дракон вернулся быстро.
— Пусто. Никого нет, и не было. Они убрались вовремя.
— Уверен? — Я вытерла вспотевший лоб.
— Спрашиваешь! Уж это-то я могу понять. И это не я, если что! — добавил он.
О таком я и не думала. Дракон, конечно, может вспылить, но бездумно сжигать дома… На это должна быть веская причина, а не просто дурное настроение из-за глупой ссоры.
— Уходим. — Озираясь, Вилли нырнул в переулок. — Тут проверят в первую очередь.
Он повел нас такими глухими переулками, что кроме кошек, мохначей и плесени нам не встретилось ни одной живой души. За каменными стенами снова шумел праздничный город, но для нас этот звук уже ничего не значил. Теперь имели значение лишь тихие шаги и шорохи в подворотнях. Вероятно, дыру в воротах тюрьмы уже заметили, и охота на нас началась.
Мы с Рэнсом полностью положились на Вилли. Тот уверял, что знает, где, скорее всего, спрятались друзья и вел туда, не отвлекаясь на разговоры.
Самым сложным оказалось выйти за пределы города, не привлекая внимания стражи, но и тут рыжий маг не подвел. Безропотно спрыгнул в канаву и, согнувшись в три погибели, полез в заплесневелую кирпичную трубу. По ней из города вытекал вонючий ручей, вобравший в себя все сточные воды Вассы. Даже теперь, когда стояла минусовая температура, ручей не застывал и, весело журча, уносил мимо нас огрызки, кочерыжки и крысиные трупы.
Легче всего эта ароматная прогулка далась мне. Для меня труба оказалась достаточно просторной, приходилось лишь немного наклонять голову, а древние сапоги, как всегда, не подвели, даже когда вода в ручье поднялась высоко. Ребятам было сложнее. С их массивными фигурами приходилось двигаться едва не на четвереньках, а короткие сапожки Вилли и ботинки Рэнса моментально набрали воды и раздражающе хлюпали.
Дракон без остановки ворчал и ругался на свисающие с осклизлого кирпичного потолка корни, паутину и зеленовато светящиеся «сопли». Примерно на середине путь нам преградила крупноячеистая решетка. Возле нее собралась приличная куча мусора и вздувшихся трупов мелкой городской живности. Вилли без труда выдернул решетку из расшатанных пазов и передал следующему последним Рэнсу. Поменяться местами в этом узком тоннеле получилось бы только ползком, но ложиться в зловонную ледяную жижу никто не собирался. Мусор помчался наперегонки, и мы не стали соперничать с ним в этом заплыве.
Когда мы, наконец, выбрались из вонючей клоаки, город остался позади, заслоненный белой от мороза рощей. Тонкий слой снега едва прикрывал жухлую траву по краям раздавшегося вширь ручья. Черная вода пенилась у берегов, а стайка лупоглазых водняков пыталась выловить из нее наиболее аппетитные объедки.
Дракон пару минут отряхивался и чесался, выжимал носки и сушил ботинки горячим дыханием, с оглядкой на Вилли. Тот не заморачивался, просто вылил из сапог воду и пошел на разведку.
За пределами города нас пока не искали, но добраться до укрытия следовало как можно скорее, меня уже поташнивало от томительного ожидания. Или это аукнулся тюремный обед?..
Погода стояла морозная, но мрачная. Низкие облака, истончаясь, достигали земли сплошной пеленой колючей дымки. Силуэты деревьев всего в сотне шагов размывались темными пятнами. Такая низкая видимость была нам на руку, но мы все равно не выходили на дорогу, пошли напрямую через лес.
— Как ты себя чувствуешь? — наконец спросил Рэнс.
— Уже лучше. Твои слова пригодились.
— Хорошо.
Тишина туманного леса создавала иллюзию полной изоляции, но каждый из нас понимал, что город еще слишком близко. Чтобы не оставлять следов на свежем снегу, пришлось снова вернуться к ручью. Тот быстро превратился в мелкую каменистую речку.
Мусор частично вылавливали водняки, частью он застревал на отмелях и прибивался к берегам, так что ниже по течению речушка выглядела чище, но все понимали, где она берет начало.
Перепрыгивая с камня на камень, мы скоро добрались до заброшенной дороги. Некогда в этом месте речку пересекал каменный мост, но теперь его обломки лежали на берегу, покрытые бурым мхом и серым лишайником.
Мы выбрались на правый берег и последовали за магом в заросли молодого березняка. Упрямые деревца умудрились вырасти прямо посреди выложенной песчаником дорожки, старательно раздвинув истертые тысячами ног камни. Скоро дорогу нам пересек быстрый ручей, а через сотню метров, за деревьями показались развалины.
Стены разрушенного здания еще сохранили следы бушевавшего здесь много лет назад пожара. Входная арка частично уцелела, по ее краю змеились знакомые, но непонятные символы. Ручей сделал петлю через поросшую бурьяном поляну и вернулся на тропинку, чтобы вместе с ней пересечь порог и маленьким водопадом ворваться в заваленные обломками камней залы старого храма.
Вода создавала причудливые каскады, наполняла бассейны провалившихся подвалов, украшала руины гирляндами пока еще маленьких сосулек. Вечнозеленый плющ яркими пятнами подчеркивал общую тоскливую и одновременно завораживающую картину.
— И где-то в этих купальнях затаился Кот? — Дракон с сомнением оглядел развалины.
Я тоже не горела желанием по ним бродить. Последнее посещение подобной достопримечательности едва не лишило меня души. Но, в отличие от старого ренаторского замка, разрушенный храм наполняла тишина, без единого намека на паразитические эманации.
Вилли прошел сквозь арку, по замшелым камням пересек затопленный зал. Мы, переглянувшись, последовали за ним. Широкий проем, давно лишенный дверей, вел в относительно сухую галерею. Пол и остатки стен укрывал толстый слой пышного зеленого мха. Когда-то окна галереи закрывали цветные витражи — в одном из проемов сохранились осколки закопченного стекла.
Из галереи мы повернули налево в обширный зал. Лишь две из некогда подпиравших потолок колонн уцелели. Остальные бесформенными грудами лежали на полу. Ни здесь, ни в галерее не было и следа выпавшего накануне снега. По дальней стене струилась вода, ручейком сбегала вниз по лестнице. Туда и направился Вилли.
Длинный коридор тонул в зелени, между плитами пола журчала вода. Подснежники задумчиво качали нам вслед белыми венчиками. Поразительный контраст между морозным предзимьем снаружи и весенним цветением внутри сбивал с толку. Дракон только пожимал плечами, мол, чего только в мире не бывает, но держался настороженно.
В конце живописного коридора нас встретила еще одна лестница. Вилли остановился, чтобы зажечь свечу и спустился в темноту. Подземелье храма прорезал лабиринт высоких ходов, со множеством запертых или чернеющих дверными провалами помещений. Маг, не раздумывая, свернул направо на первом же перекрестке и выстучал на двери секретный код.
Спустя томительную минуту дверь приоткрылась. Настороженный глаз осмотрел пришельцев, а затем, дверь распахнулась во всю ширь.
— А этот что тут делает? — возмутился Кот, шмыгая носом.
Вилли сгреб приятеля в охапку и вместе с ним ввалился внутрь.
Убежище представляло собой большую комнату с выложенными грубым камнем стенами, мозаичным полом и сводчатым потолком. Почти все пространство занимала разномастная мебель. В дальнем левом углу громоздились друг на друге штук десять стульев, справа от них находился покосившейся платяной шкаф, тут же рядком стояли три старых кровати, застеленные пестрыми коврами (одна с рваным балдахином). Вдоль правой стены возвышались набитые всякой всячиной шкафы.
Центр комнаты занимал массивный стол, заваленный книгами, стопками бумаги, баночками, бутылочками, пробирками и ретортами на треножниках. У левой стены нашли приют: два гигантских сундука, бадья с водой (литров на сорок), четыре чугуна и медный чайник, подставка для мечей (без оных), больше похожая на орудие пытки, массивный табурет, и два некогда шикарных кресла. Их цветастая обивка давно полиняла, а кое-где треснула, выпустив на волю пучки свалявшейся овечьей шерсти. В одном из кресел сидела Меру, согревая ладони о маленькую жаровню.
— Да, я тоже рад тебя видеть, дружище, — пробормотал Кот, пытаясь вырваться из медвежьих объятий, — а его — нет! Отравитель!
На этот раз дракон промолчал.