Солнце неторопливо выползало из-за горизонта, размазывалось по пелене тумана. Рассеянные лучи золотили разбросанные по степи деревья, многие из которых успели вдохнуть осеннего воздуха и в украшении не нуждались, но снисходительно подставляли готовые облететь листья щедрому светилу.
Ночная сырость еще путалась в высокой траве, оседала на коже, смешивалась с туманом, щекотала в носу.
Сухие стебли, увенчанные пушистыми метелками, шуршали под ногами. Соцветия фыркали нам вслед облачками сладкой пыльцы. Вокруг стояла такая тишина, что хруст сломанных стеблей, казалось, отражался от самих гор и эхом гулял по ущельям.
Мы брели по траве, сердито игнорируя друг друга: я заехала Антону увесистым суком по лбу, он вел себя как скотина. В свое оправдание скажу, что целилась я не в него, а в клубящееся над ним зловещее нечто исключительно потустороннего вида, и не моя вина, что оно проворно увернулось, а он — нет. Ему оправдания искать не собираюсь: бросить (в буквальном смысле) слабую девушку на растерзание неведомым тварям могла только неблагодарная скотина. Повезло, что бегаю я быстро, а крутой склон и несущиеся по пятам монстры только способствуют ускорению.
***
Тишина окутывала исполинский лес, огромные деревья тянули резные стволы к небесам, там, в еще невидимой вышине распушали могучие кроны, молча переглядывались и неслышно пожимали плечами.
Ни одна птица не подавала голоса, не копошилась сонно в гнезде. Ни один жучок не скребся под корой, прогрызая замысловатый тоннель. Ни один зверек не сновал в опавшей листве. Тихий лес, мертвый лес. Даже стук собственного сердца и шум текущей по венам крови приглушался, исчезал, растворялся в бесконечной тишине.
Необъяснимые твари — жуткая помесь самого отталкивающего вида появились из клубящегося облака, неуязвимого для палок и отборного мата (палка моя, мат — Антонов).
Впечатленный блондин трезво оценил ситуацию и рванул со всех ног вниз по склону. Мне оставалось только следовать за ним, а потом, и вовсе, обогнать.
Твари неслись следом, мелькая среди необъятных стволов, то слева, то справа, но не приближались. Сухие листья и жирная земля фонтанами разлетались из-под наших ног. Истлевшие сучья, обвитые нитями плесени, оглушительно лопались, распространяя гнилостные споры. Пушистый мох сминался, превращаясь в пахучую скользкую жижу.
Очередная кочка подкинула Антону неприятный сюрприз — смялась под ногой, как опавшее тесто. Антон по инерции продолжил двигаться вперед, нога хрустнула, и, он с воплем покатился вниз по склону, окутываясь землей и опадом, будто гигантский хот-дог. Любители быстрой еды не заставили себя ждать, хлынули на него со всех сторон.
Тогда я впервые услышала слово. Я еще не понимала, что это, для чего оно нужно, но твердо знала, что делать: просто сказать. Я даже открыла рот, держась одной рукой за гладкий многоцветный ствол, а другой за ноющий от стремительного бега бок, но скрутившиеся в клубок твари прыснули в стороны. Антон выбрался из-под листвы, остервенело размахивая руками. Монстры втянулись за деревья и затаились.
Не раздумывая, я подскочила к покалеченному спутнику. Бежать со сломанной ногой непросто, а в сложившейся ситуации почти невозможно и бессмысленно. Пожалуй, на адреналине я бы протащила человека вдвое тяжелее себя, но недалеко. Катить с горочки было бы проще. Но у пострадавшего оказались свои планы.
Недолго думая, этот красавец мужчина, герой девичьих грез и геморрой моего детства оттолкнул меня прямо в объятия неслышно подступающих тварей, вскочил и побежал, как ни в чем не бывало. Будто это не его нога две минуты назад изогнулась под неестественным углом, на манер перевернутого вопросительного знака с точкой в районе задницы.
Ошарашенные не меньше меня, твари разлетелись клоками мерцающего тумана, но скоро опомнились и собрались в еще более причудливые фигуры.
Возобновлять наше тесное, но кратковременное знакомство я не собиралась. Тревожный холодок невесомого, но опасного прикосновения еще щекотал нервы. Или воображение? Поди, разбери в этой кутерьме!
Ноги понесли меня прочь, быстрее, чем с этим смирился мозг, и пару секунд я с трудом удерживала равновесие, и будто волоклась вслед за резвыми конечностями, но быстро выровнялась.
Утыканный редеющими стволами склон полого струился и не собирался заканчиваться. Зато начался невысокий колючий подлесок, жаждущий насадить если не меня целиком, то хотя бы мои глаза на гостеприимно растопыренные острые ветки.
Царапин и порезов избежать не удалось, но в целом отделалась я легко и на всем ходу налетела на упругую стену, до самого конца маскирующуюся под бесконечные лесные дали.
При ближайшем рассмотрении стена оказалась земляным валом, сплошь поросшим густым, но податливым кустарником. Я вбуравилась в мягкую зелень и поползла на вершину насыпи.
Монстры не показывались до последнего, но стоило мне утвердиться на узкой кромке земли, хлынули с трех сторон. Я не удержалась и кубарем скатилась по противоположному склону.
— Таира!
Я вскочила. Зеленая стена дрогнула и принялась заваливаться на бок. Вместе с необычной легкостью накатила тошнота. Я с размаху залепила себе пощечину и только после этого рухнула на колени.
В ушах все еще звенело мое имя, издалека, будто я сидела на дне колодца, а кто-то неизвестный пытался до меня докричаться, но перед глазами уже прояснилось.
Лес по-прежнему рос снизу вверх, небо голубело над головой, а по мне ручьями катился холодный пот. Я попыталась вытереть лоб, и поняла, что все еще сжимаю в руке туфлю. Я сбросила их в начале нашего спринта, да так и тащила всю дорогу. Вторая лежала в паре метров от меня. Как это я догадалась ее отбросить перед тем, как хлестать себя по щекам?!
В детстве я часто ходила босиком, да и сейчас при первой возможности скидывала обувь, поэтому пробежка по лесу далась мне на удивление легко, а может быть это все адреналин? Пройдет время, и я сполна прочувствую все камни и коряги, по которым так шустро пронеслась. Но пока не отпустило, я собрала силы, поднялась и, пошатываясь, побрела прочь от негостеприимной чащи.
За зеленым валом лес заканчивался, впереди бурела степь с редкими купами деревьев и удаляющимся Антоном.
Твари из-за деревьев не показались, но проверять там ли они я не стала. С самого начала погоня казалась мне странной. Едва ли я бегала быстрее неведомых созданий, и пожелай они с нами разделаться, давно бы так и поступили. А они выгнали из леса и успокоились. Вот бы мне их силу воли.
***
Прогулка затянулась. Солнце, вдоволь налюбовавшись нашими унылыми фигурами, устремилось к горизонту, а мы все брели и брели по траве. Горная цепь потихоньку удалялась. Врата Духов — массивная арка из двух склонившихся друг к другу пиков — скрылись в голубой дымке.
Я сразу узнала это место и, почему-то, не удивилась. Антон долго смотрел на эпическую горную гряду, но ничего не сказал.
Так мы и шли молча, на приличном расстоянии друг от друга, пока я не наткнулась на старую, вымощенную плитами дорогу. Некогда белые камни побурели и растрескались, мох и багряный лишайник отвоевали свою территорию, травы усердно восстанавливали статус-кво, обильно щетинились между плитами и в трещинах.
Антон без зазрения совести воспользовался моим открытием, камешки заскрипели под каблуками его туфель. Я не стала заморачиваться с обувью, так и пошлепала босиком по все еще теплым плитам. Несмотря на усталость, находка придала нам сил: пусть дорога старая, но куда-нибудь она да приведет. Так и случилось.
Я долго смотрела на скачущую по камням воду далеко внизу под крутым обрывом. На противоположном берегу в сплошном заборе рыжих от заката трав зияла прореха дороги. Мост отсутствовал. С обрыва свисали сухие стволы деревьев — берег постепенно разрушался, крайние плиты опасно качались, по невидимому склону шуршали камни. Высокий кустарник, окаймляющий реку, топорщил выступающие корни.
Спуститься здесь и не свернуть себе шею казалось нереальным. Антон пришел к тому же выводу и, шурша сухой травой, полез налево. Я, в знак протеста, повернула направо, и тут же наткнулась на покрытую вьюнком, полуразрушенную каменную стену.
За ней открывался заросший дикими травами дворик с остовом круглого здания, метров шести в поперечнике. Высокие белокаменные арки с едва заметными надписями по краю выходили на три стороны. Обращенный к реке вход скрывался под тенью широколистного водяного плюща.
Когда-то здесь был храм, и тревожить его спящих обитателей не следовало. Край глаза уловил слишком шуструю тень, и я поспешила пересечь запущенный дворик.
За оградой нашелся спуск к реке. Лестница из грубо обтесанных плит раньше уходила под воду, теперь самая нижняя, темная от многолетнего пребывания под водой ступенька, метра на полтора возвышалась над высохшим каменистым дном.
Обмелевшая река бурлила среди блестящих под вечерним солнцем валунов. Тонкие гибкие стебли плавучего камыша прорезали водную гладь над омутами, стучали пустыми коробочками, будто перешептывались, к ним с высоты обрыва тянулись лианы с разлапистыми листьями, жадно ловя звенящие брызги и обрывки пены.
Тишина исчезла, лопнула многоцветным пузырем, рассыпая искры реальности.
Бурлящий поток разрезал пространство, разделял его на мир живой и мир спящий мертвым сном.
Река рождалась высоко в горах и на многие километры сохраняла холод и чистоту ледников.
Большую часть последствий лесных приключений удалось смыть, гудящие ноги успокоить и только мысли все еще пребывали в хаосе неизвестности. Как? Почему? Зачем? Слишком много вопросов и ни одного ответа.
Антон если и мучился вопросами и сомнениями, никак этого не показывал. Целеустремленно двигался вперед (знать бы еще куда?!), не рассиживался на камнях, не любовался суетливыми движениями радужных рыбок, не вслушивался в шепот листьев над рекой, не вдыхал холод гор, оседающий на щеках поцелуями брызг. Привел себя в порядок и, не дожидаясь непрошенной спутницы, продолжил путешествие.
***
Ниим не зря сбежал от Антона. Сначала ловцы попытались напасть на нас. Стычка могла окончиться плохо, если бы не дракон… тьфу, не было там никакого дракона. Был маленький, но злющий гроон и спутать его с драконом мог только тот, кто ни одного, ни другого в жизни не видел, даже на картинке, как я.
Иссиня-черная тварюшка, растопырив когтистые лапы и кожистые крылья, камнем упала на улепетывающего от охотников Антона. Тот отмахнулся, и гроон, с изумлением на кошачьей морде, улетел прямиком в замаскированный травой капкан.
Мужички, переглянувшись, оценили ситуацию, и решили, что от добра добра не ищут. Слишком шустрых путников пойди поймай, а тварь — вот она. Сгребли сети, упаковали добычу и были таковы.
***
На заре в Моховые Поляны из Торжонок приходила самоходка — длинная телега под выцветшим тентом с площадкой для поклажи в центре и жесткими лавками по периметру.
Места для пассажиров располагались и внутри и снаружи. Уличные лавки пустовали: пассажиры клевали носами (двое ловцов в кожаных куртках с эмблемами вздыбленного единорога-пони на рукавах) или откровенно дрыхли (громогласно всхрапывающая старушка с корзиной в обнимку), и свалиться с открытого сидения на первой попавшейся кочке не хотелось никому.
Я сидела на лавочке у единственного на всю деревню магазина (он же аптека, он же медпункт, парикмахерская и, демоны его знают, что еще). Хозяин — худой темнокожий шеттер-полукровка не поскупился, прикрутил на высокий шест солнечный цветок. Этому вечнозеленому древесному паразиту было все равно, на чем расти — живом дереве или иссохшей жерди: постепенно изжевывая скрученным корневищем древесину, он впитывал свет днем и светился ночью, неярко, но достаточно, чтобы не свалиться в канаву, не наступить на спящую посреди дороги собаку или увидеть человека, ждущего транспорт.
Небо на востоке разгоралось, а цветок постепенно обесцвечивался, готовился распустить плотно сомкнутые лепестки навстречу солнцу.
Самоходка прогрохотала по мостику через ручей и въехала на проходящую сквозь деревню улицу. Возница попытался проехать мимо, но я решительно подошла к обочине и помахала.
«Не заметить» странствующего бинти еще можно было, но нагло игнорировать при свидетелях — совсем уж неприлично, тем более что бабка, не прекращая храпеть, бдительно приоткрыла глаз.
— Проезд — три кона, — по привычке пробормотал возница и тут же прикусил язык. Нашел, с кого деньги требовать!
Мы молча уставились друг на друга. Ситуация, что называется, патовая: он не может мне отказать (при свидетелях, по крайней мере), но и бесплатно везти не станет, я не могу ему заплатить, ибо нечем (я ведь «бинти»), и убираться подальше, делая вид, что просто гуляю, не получится: мне нужно в Тридорожье, а пешком туда идти слишком долго.
Дремлющие охотники недовольно заворчали. Куча мешков, сваленная на дальней лавке, развернулась и уставилась на меня тремя парами любопытных глаз: прежде незамеченные пассажиры так плотно закутались в плащи, что я приняла их за небрежно уложенный багаж.
Мне почудился нетерпеливый перестук копыт несуществующей лошади. Тянуть дольше не имело смысла. Либо я ухожу, либо…
Возница скептически осмотрел подсунутые под нос туфли, ковырнул корявым ногтем кожу на мыске и, нехотя, кивнул. Дожидаться пока непутевая пассажирка изволит забраться, не стал, дернул рычаг.
В глубине телеги заурчало на манер довольного кота, и конструкция двинулась. Поручень подозрительно хрустнул под рукой, но я успела запрыгнуть на подножку и, неловко шатаясь, протиснуться под тент.
Сидящий с краю ловец — мужчина лет сорока с презрительно поджатыми губами и залысинами на короткостриженой голове — вполголоса выругался.
— Простите.
Я потерла ушибленное плечо, и поспешила отгородиться от сердитых охотников горой плотно уложенных мешков и дребезжащих корзин.
Самоходка двигалась плавно, лишь изредка подпрыгивая на кочках.
— Ого, она еще и говорящая! — восхитился другой ловец — добродушный на вид, но с внимательным и жестким взглядом.
Первый выразил свое откровенное мнение обо всей моей «зеленомордой родне» и сделал вид, что спит. Язык зачесался ответить ему, но я сдержалась. В конце концов, все мы ошибаемся.
***
Самоходка катилась сквозь бескрайние бурые поля, окаймленные поредевшими перелесками. С пустынных обочин изредка вспархивали стайки крикливых сорок, кружили по безоблачному небу и, вдоволь наругавшись, опускались на землю.
Солнце выбралось из-за горизонта, над полями взвились золотистые клубы пара. Пассажиры приободрились, но спустя время снова принялись клевать носами. Делать в дороге было решительно нечего. Однообразные пейзажи нагоняли скуку, и глаза сами собой закрывались.
Должно быть, я задремала, потому что не услышала, как один из закутанных в плащи пассажиров оказался рядом.
— Привет.
Я подскочила, распахнув глаза.
— Ты ведь не бинти?
Из-под линялого капюшона на меня смотрел улыбчивый парень с растрепанной русой бородкой.
— А тебе-то что? — я уставилась на него в ответ.
— Эй-эй, я без претензий, — он примирительно поднял руки, — не смотри на меня так, дыру прожжешь!
— Смотрю — как умею, — я отвела глаза. Ну да, мне частенько говорят, что я «таращусь». Но что поделать, сама не замечаю, как «прирастаю» взглядом. — Я и не говорила, что я бинти.
— Здорово ты его надула, — парень уважительно усмехнулся и протянул руку, — я — Кот.
— Никого я не надувала! Эти туфли пяти таких поездок стоят.
— Ладно, как скажешь. Кот — это мое имя, кстати, — напомнил он.
Я представилась.
— Это Овиллион, — Кот ткнул пальцем за плечо.
— Можно просто Вилли, — крупный кудрявый парень смущенно усмехнулся в рыжую бороду.
— А та бука — Меру. Меру Минс. Ну да, имя мужское, но лучше ей об этом не напоминать лишний раз, — Кот трещал без умолку, но как-то вполголоса, будто целенаправленно для меня.
Бледная черноволосая девушка вполне дружелюбно помахала мне, и вернулась к чтению. Ее длинные волосы струились ниже талии и путались между страниц увесистой книги, а изящные пальцы перебирали локоны, как струны арфы.
Ни к чему не обязывающая беседа скрасила унылую дорогу. Кот болтал обо всем и ни о чем, как телевизор, включенный для фона. Иногда сам отвечал на свои же вопросы и, не дожидаясь моей реакции, начинал новую тему. Исчезни мы все, он бы не заметил и продолжал еще долго болтать. Один-в-один мой университетский приятель Фарид. Такой же простой и располагающий к себе всех и каждого.
Я давно потеряла нить разговора и опомнилась, услышав знакомое название.
— Что ты сказал? Единорожка? Что это?
— «Малыш Единорожка» — самая крупная сеть закусочных и ресторанов в стране.
— А еще игорных домов, — добавил Вилли. Он что-то записывал в блокнот, высчитывал на пальцах и иногда сверялся с книгой Меру.
— Да, точно! Игорные дома! Ух, эти игорные дома! — Кот сжал кулаки, будто пытаясь уловить нечто недосягаемое. — Так вот, мой тебе совет — ни в коем случае не ходи в Единорожку. Они промывают мозги почище медвежьего камня!
— Травят людей, — вставил Вилли, криво усмехаясь.
— Ты шутишь, а я говорю серьезно! Однажды я там поел, так потом неделю хотел все бросить, найти работу. Жениться!.. — еле слышно просипел Кот, делая страшные глаза. — Благо, у меня деньги закончились, отпустило.
— Так, может, оно и к лучшему? — я не удержалась от усмешки.
Кот уставился на меня с видом оскорбленной невинности.
Меру театрально закатила глаза, похоже, байки Кота набили ей приличную оскомину, но одергивать приятеля она не спешила, отвернулась, внимательно осматриваясь поверх придорожных кустов. Я ничего интересного в однообразном пейзаже не заметила: все те же поля, холмы и скука смертная.
Солнце поднялось высоко и под тентом стало душно. Сложно представить, что всего несколько часов назад на траве лежал иней. Разморенные жарой пассажиры снова поникли, даже самоходка замедлилась и свернула на обочину.
Возница нашарил под сиденьем замызганный мешок, извлек из него здоровый кусок сала и сунул себе под ноги. Самоходка довольно заурчала и бодро двинулась вперед.
Ничего себе, заправка! Я невольно сглотнула набежавшую слюну. Последний раз я ела прошлым вечером, и плотным тот ужин назвать было никак нельзя. Голод не давал о себе знать лишь потому, что я о нем не думала, но стоило вспомнить о еде, желудок потребовал внимания. Остальные пассажиры, будто услышали призыв к обеду.
Старушка вытащила из корзины узел с пирожками, ловцы достали свертки с бутербродами, копченым мясом и овощами.
Я отвернулась. От обедающих меня отделяла гора поклажи, и, при определенном усилии, можно было сделать вид, что в повозке нас только четверо. А вот обмануть обоняние не удалось: ароматы копчения и специй вились у носа, как пчелы у летка.
Троица в плащах тоже не озаботилась провизией, но каждый продолжал заниматься своим делом, только Кот изредка оценивающе поглядывал на бабку.
— Далеко до Тридорожья?
— К вечеру приедем, — Кот задумчиво огладил бородку, — напрямую быстрее, но там дороги нет — болото.
Ну что ж, говорят, интервальное голодание полезно для организма.
— Есть хочешь? — Кот, не отрывая взгляда от бабки, извлек из воздуха пирожок. По ту сторону багажа ничего не заметили. Он проделал то же движение еще пару раз и перекинул добычу спутникам.
— Это как? — Я тупо смотрела на румяный бок пирожка, — это ты… — я кивнула на обворованную бабку.
Кот приложил палец к губам и на лавке рядом с пирожками возник сверток с вяленым мясом и бутылка темного стекла.
Меру укоризненно кашлянула, но пирожок съела.
— Угощайся, — Кот хлебосольно развел руки.
— Нет, спасибо, замуж я пока не планирую.
— Чего? — непонимающе вытаращился Кот.
Вилли сдавленно фыркнул.
— Это домашние. А господин Егар своими секретами с простыми смертными не делится, — пояснила Меру и добавила для озадаченного Кота: — вот ты и нашел впечатлительного слушателя.
Кот наигранно сморщился, выкрутил пробку из бутылки и принюхался. Винный дух сказочным джинном заструился над горлышком, а я поспешно отвернулась. Как раз вовремя.
— А где?.. Ей! — Один из ловцов привстал с лавки и озадаченно огляделся.
Я ткнула Кота локтем в бок, но опоздала. Парень закашлялся, вино потекло по бороде.
— Какого демона ты наше вино хлещешь?!
Второй ловец схватился за мешок, обнаружил пропажу мяса:
— Ах ты, скотина!
Молниеносно сориентировавшаяся бабка завопила:
— Грабят!..
Возница обернулся и дернул за рычаг. Самоходка остановилась, корзины продолжили движение, звеня и грохоча, засыпали бабку.
— Убивают!!
Пару секунд Кот и ловец сверлили друг друга взглядами. Пожалуй, все могло закончиться относительно мирно, но тут возница запустил в Кота надкусанным яблоком и заорал:
— А ну, пошли отседа, ворье недобитое!
Огрызок мазанул Кота по щеке, а в следующий миг одна из корзин оказалась у возницы на голове. Просто так. Сама собой. К бабкиному визгу добавился утробный возничий рык.
Первый ловец нехорошо прищурился и получил бутылкой в плечо.
Кот досадливо цыкнул, он-то надеялся на более эффектное возвращение имущества хозяину.
Запах вина повис под тентом грозовой тучей. Не отрывая от Кота пристального взгляда, орошенный вином ловец отцепил от пояса свернутую кольцами веревку. На первый взгляд она казалась обычной и ничем не примечательной, но стоило охотнику щелкнуть по ней пальцами, ворсинки вспыхнули тусклым золотом.
Троицу в плащах как ветром сдуло, а я все сидела и таращилась на разгорающуюся веревку. Ловец перевел взгляд на меня и хищно оскалился.
От ушей вниз по спине сошла лавина мурашек размером с лошадь.
— Таира, беги! — заорал Кот.
Не раздумывая, я перескочила через спинку сидения и скатилась на землю.
За спиной оглушительно свистнуло. Я рефлекторно прикрыла голову, еще не понимая, чего ждать. Это меня и спасло. Горящее золотом лассо захлестнуло шею и, если бы не подставленные руки, тут бы и придушило, когда охотник с силой дернул веревку к себе.
Я плашмя рухнула в дорожную пыль. От удара воздух вылетел из легких, в голове загудело, а перед глазами засияли огни.