— Таир, подъем! Таира, вставай, сонная задница, уже четыре часа, ну серьезно, сколько можно дрыхнуть? Все что можно ты уже проспала. Эй, так и жизнь пройдет!
Несильный, но чувствительный тычок в плечо.
— Отвали, Черный!
Громовой раскат хохота.
— Ха-ха… На поезд опоздаешь, расистка.
Я подскакиваю, с трудом разлепляя опухшие глаза.
Фарид с укором качает головой. Собранные на макушке дреды шевелятся, как змеи. Катя, Пашка, Жанна сидят тут же. Сашка и Игнат из двести пятой смеются из-за полуприкрытой двери.
— Вот так полбокала шампанского делают из нормальных людей расистов! — Фарид печально вздыхает, но в ореховых глазах бегают смешинки.
— Ничего не понимаю…
— А я говорила, не надо алкоголя, — Жанна меланхолично разглядывает идеальный черный маникюр.
— Ребята, ну вы даете… — я обессилено падаю обратно на подушку. Приснится же такое…
***
Дорога домой. Долгая. Бесконечная. Почему поезд? Я ведь не боюсь летать… Кажется. Последнее время что-то странное со мной творится. Голова плывет. Неужели все из-за шампанского? А ведь я предупреждала…
Тянутся бескрайние поля за окном. Мелькают деревья, кусты, станции и полустанки. Стучат колеса, качается вагон, однообразные пейзажи усыпляют. Из темноты выплывают огни и тут же исчезают. Сколько это продлится? Долгая, бесконечная дорога. Среди людей и в одиночестве.
***
Каникулы. Временная работа. Дом. Все на удивление гладко. Мило и приторно. Мягкая, знакомая с детства постель, вкусная еда в столовой за углом. Вкусная? А вот тут бы немного соуса. Только какого? Что за новые столичные привычки? Да нет, не столичные. Так ведь вкуснее?
Лето проносится быстро, как сон. Как всегда. Будто это не ты еще вчера ныряла с головой в прозрачное море, не ты убегала от подкравшейся незаметно медузы, не твои следы смывала с золотого песка волна, не ты пыталась ухватить морскую пену, как исчезнувший, забытый сон.
— Тай, у тебя все в порядке?
— Угу.
— Тогда почему ты в два часа ночи лежишь посреди двора?
— Я покрывало постелила.
— Я вижу.
— Такие крупные звезды.
— Как и всегда.
— Да, я знаю.
Огонек сигареты притворяется звездой, а потом гаснет. Окурок исчезает в глубине клумбы.
— Дед наверняка знает, что ты воруешь у него сигареты.
— Лучше сигареты, чем деньги.
Брат широко зевает, чешет укушенное комаром плечо.
— Тебе никогда не казалось, что сны реальней… реальности?
Брат фыркает. А я запоздало вспоминаю, с кем говорю. О да, он каких только «снов» не повидал за свою недлинную жизнь. Чудо, что выбрался из того болота.
Он уходит, не впечатленный ночным небом, а я остаюсь. Смотрю до боли в глазах, стараюсь запомнить до последней звезды. Такое знакомое, и такое чужое. Вот бы забрать его с собой…
Самолет отрывается от земли. Сердце замирает в предвкушении. Нет, летать я не боюсь. В облаках мелькает серебристое крыло… черное крыло… Ну что за бред?
***
Первый день, второй, десятый. Лекции, семинары, встречи с друзьями. Новый семестр, новые предметы. Учебный год закружил меня, засыпал проблемами и задачами, как градом. Недели мчались, будто во сне.
— Фарид?
Опаздывая на лекцию, я бежала по пустому коридору. Шаги гулко отдавались в голове. С утра меня мучила страшная головная боль. Уже неделю она незаметно преследовала меня. Осторожно ощупывала виски, едва ощутимо гладила затылок, похлопывала по макушке, а вот сегодня, не стесняясь, расправила крылья, впилась когтями в мозг.
Аудитория полна. Преподавателя еще нет. Успела! Море голов со смазанными лицами, шум голосов, как рокот прибоя. Я пробралась на свободное место и застыла в недоумении.
— Ты тут откуда?
Фарид усмехнулся, озабоченно вытянул шею, высматривая кого-то среди десятков студентов.
— А ты как думаешь?
— Понятия не имею. У меня так болит голова, что я плохо соображаю. Я думала, ты на работе.
После каникул я почти не виделась с другом. Прежде он торчал у нас круглыми сутками, а после выпускного с головой погрузился в работу. И, вот, пожалуйста, как ни в чем не бывало, заявился на лекцию.
Фарид заметно нервничал.
— Тогда я пойду. Если ты считаешь, что меня тут не должно быть.
Я застыла с открытым ртом. Это еще что такое? Обиделся? Нет.
— Фарид, ты странно себя ведешь. Все в порядке? Фарид?
Но он уже поднялся, пролез через оживленно болтающую компанию и скрылся в коридоре.
Тяжелая деревянная дверь снова отворилась, впуская преподавателя.
— Добрый день. Меня зовут Ткачев Захар Константинович. Запишите. Психология внутриличностного конфликта. В ладах ли вы с собой? Знаете ли, чего желает ваше Я?.. Да, вы что-то хотели?
— Простите, я, кажется, ошиблась аудиторией, — я поднялась, пытаясь протиснуться между хихикающими студентами. — Я сегодня точно не в ладах с головой. У меня сейчас другой предмет.
— Нет, останьтесь, — он сверился с записями, — Таира, верно?
— Да…
Ну, ничего себе! Когда это я стала настолько популярна, что незнакомый преподаватель знает меня по имени?!
Мне так и не удалось выбраться из-за стола, зато он беспрепятственно прошел между галдящими студентами, нашел свободный стул в соседнем через стол ряду, оседлал его задом наперед и уставился на меня.
— Поговорим о ваших противоречиях. Вы знаете, что под воздействием внутреннего конфликта человек, как правило, меняет окружающий мир, подстраивает его под собственные желания? Совершенствует окружающее и совершенствуется сам. Наполняет жизнь смыслом… Есть в вашей жизни смысл?
Я застыла с открытым ртом. Аудитория погрузилась в тишину. Человеческие фигуры окончательно размылись, стали ничего не значащим фоном, а в голове продолжал стучать огромный молот, мешая вспомнить, где я видела этого человека. Среднего роста, лет сорок, короткие светло-русые, а скорее бесцветные волосы, залысины, серые глаза. Холодные и жесткие.
— Я вас знаю?
— Я представился.
— Не понимаю…
Он склонил голову на бок, осмотрел меня, потом обвел рукой аудиторию.
— Это действительно то, чего ты хотела? К этому стремилась? Сюда бежала?
— Э… Нет, я говорю, что ошиблась, у меня другая…
— Да, мне тоже кажется, что это ошибка. Скука смертная, если честно, — он задрал голову, осмотрел потолок. — И самое забавное — ты это прекрасно понимаешь. И злишься на себя. Уж я-то знаю! — Он постучал себя по виску, моргнул. Серые глаза. Черные глаза.
Я отшатнулась, едва не падая со стула. Молот бил без остановки, и, наконец, пробился. Серебристые осколки прыснули в стороны. Я зажмурилась, обхватила руками готовую разлететься на куски голову, а когда открыла глаза, он все еще сидел передо мной в пустой аудитории.
— Не так я себе представлял твой мир. — Закирий осмотрел свой строгий серый костюм, поморщился и принялся отряхивать его с себя, как пыль. Спустя минуту он уже сидел в привычной одежде охотника и таращился на меня черными глазами паразита. Закирий. Черный ткач. Моя персональная головная боль.
— Что происходит?!
Ткач приходил только во сне. Я сплю?
— Ох, подустал я от этого. — Он почесал небритый подбородок, замахнулся непонятно откуда взявшейся книгой и обрушил ее мне на голову. — Просыпайся!
***
Я с трудом разлепила опухшие веки. В комнате было светло. Солнце проникало через полуоткрытые жалюзи, яркими полосами ложилось на пол и выкрашенную светло-зеленой краской стену. Из открытого окна доносился шум улицы: гомонили птицы, в отдалении кричали и смеялись дети, гудели машины. В комнате что-то шумело и попискивало. Я скосила глаза. Мигающие огоньками приборы, трубки. Больница?!
Я подскочила, едва не опрокинув стойку капельницы.
Что за черт? Почему я в больнице? В голове пульсировал вакуум. Будто резко схлынувшая боль, схлопнувшаяся дыра.
Я покрутила затекшей шеей, осматриваясь. В палате три кровати и только одна занята. Мной. Свежевыкрашенные стены и потолок (кажется, даже можно уловить запах краски), новый линолеум, новые светильники, белая дверь с застекленным окошком, маленькая раковина. Чисто. Тихо. Странно.
В коридоре промелькнула черная тень, вернулась, уставилась на меня через стекло усталыми удивленными глазами.
— Таира! Господи!
Дверь распахнулась, тень метнулась ко мне и остановилась в шаге от кровати.
— Странно слышать, как ты упоминаешь бога, — прохрипела я.
Подруга отмахнулась. Жанна, готическая принцесса. Объект восхищения и шуточек на сатанинскую тему едва не плакала, глядя на меня.
— Ты очнулась! Я сейчас кого-нибудь позову.
— Погоди! — Я рванулась вперед, схватила подругу за руку. — Ничего не помню. Как я тут оказалась?
— Ты упала. На выпускном. Выпускной помнишь? Мы думали, ты… Ты четыре дня была без сознания. Врачи не понимали, что с тобой. Таскали по всяким томографиям, а ты просто не приходила в себя. Мы уже собирались звонить твоему деду…
— Но не позвонили, надеюсь?!. — Я выдрала из руки иглу капельницы и уставилась на пальцы. Кольцо. Серебряное плетение, черный камень. Перед глазами пронеслось воспоминание. Мимолетное видение. Я потерла глаза.
— Нет, не успели… Я все-таки позову медсестру.
— Четыре дня? Прошло четыре дня?! — Я лихорадочно пыталась вспомнить, посчитать. Снова наткнулась взглядом на кольцо. Откуда оно здесь? Кажется, я видела его во сне.
Я спустила ноги с кровати, стыдливо одернула задравшуюся рубашку. В бедро впилось что-то твердое. Я откинула одеяло.
— Что это? — Жанна прищурилась на блестящий камушек.
— Не знаю… — Я подняла двумя пальцами кристалл с молочными разводами и вкраплением серебристых искорок.
— Может быть, дети принесли? Здесь рядом детское отделение. Они иногда прибегают. Медсестры их выгоняют, а они все равно пробираются… Нам, вообще-то тоже нельзя сюда заходить. Но Фарид добился, чтобы нас пускали. Ты же его знаешь… Он тут два дня сидел безвылазно. Кажется, все дреды себе повыдергал. Так переживал.
— Фарид?
Вот уж странно. Мы с ним хорошо дружили, но не настолько, чтобы круглосуточно у постели дежурить.
— Да он вбил себе в голову, что это из-за него ты сознание потеряла. Мы сначала решили, что ты подавилась. Ты же только откусила этот его пирог и сразу глаза закатила. А он все кричал: «Это я виноват. Это я!». Короче, помешался человек. Но, главное, что ты пришла в себя… Куда ты?
Я поднялась на ноги и снова опустилась на кровать. Действительно. Куда я собралась? Я раскрыла ладонь. Камень. Камень и кольцо. Откуда?
— Опять ты тут?
Дверь бесшумно открылась. Невысокая, полная медсестра в голубом костюме устало покачала головой. Жанна ретировалась, а я погрузилась в череду больничных процедур. Снова томография, забор крови, давление, температура, фонариком в глаз…
Спустя полтора часа я вернулась в палату. Выгребла из-под подушки камень, натянула кольцо на палец. В голове мелькали обрывки мыслей, будто я пыталась ухватить слишком шуструю и игривую рыбку. Вот она подплывает совсем близко, но стоит протянуть руку, как она проскальзывает сквозь пальцы и исчезает.
Дверь снова распахнулась во всю ширь и меня едва не снесло ураганом. И все в порядке с его дредами…
— Фарид, что на тебя нашло? — Я с трудом вывернулась из объятий.
— Я думал, ты тоже… Что врачи говорят?
— Все в норме. Я просто спала, а сейчас проснулась. — Я пожала плечами. — Осталось дождаться результатов еще одного анализа, и если с ним все нормально, завтра выпишут.
— Хорошо… — Он устало опустил плечи, потер глаза. — Я думал, с ума сойду. Честно.
— Да ладно тебе, — я шутливо ткнула его кулаком в плечо. — Подумаешь… Хотя бы выспалась. Такая мне чушь снилась… — Я скосила глаза на кольцо.
— Слушай, прости меня.
— Да за что?!
Приятель совсем скуксился, принялся бормотать про пирожки и своего деда, про их ресторан и снова про пирожки.
— Остановить. Хватит. Нет никакой связи между вашей семейной выпечкой и моим обмороком. Не знаю, что ты себе навыдумывал, но я просто устала. Эта учеба, экзамены, все меня доконало. Наверняка мне в газировку шампанского налили. Вот и все. Ты не виноват. Просто случайность.
— Ошибаешься. — Фарид прикусил губу. — Такое уже было. Больше двух лет прошло. Мы тогда отмечали день рождения Игоря. Я тоже принес эти долбанные пирожки… Ты ведь знаешь про Игоря Ложкарева?
— Это брат Антона? — Я нахмурилась, припоминая, что слышала о нем. — Говорили, он долго болел, но подробностей не знаю.
— Он тоже просто упал. И больше не очнулся. Третий год в коме. Врачи не понимают, что с ним. А ты ведь знаешь, кто его родители! Они кучу денег потратили, но все без толку.
Приятель, поджав губы, смотрел на меня виноватыми глазами.
— Чушь какая-то! Из-за пирожков? Серьезно? Хорошо. Если ты так уверен, не проще ли отправить ваши пирожки на экспертизу?
— Отправляли. Все в порядке. — Фарид потерянно поник.
— Вот видишь! Зачем себя накручивать?..
— Но я нутром чую!
Я помотала головой, отгоняя дежавю.
— Фарид, дружище, может быть это тебе уже пора томографию делать? А… Погоди! Антон! С ним ведь тоже что-то случилось? — Я уставилась на стену. Солнечный луч отразился от стакана на тумбочке, преломился, окрашивая кусок стены радугой. Но видела я совсем другое: лес гигантских деревьев, кучи опавшей листвы, радужных тварей, бегущего по склону блондина.
— Да… — взгляд Фарида остекленел.
Нет, не может это быть правдой! Но… Я сжала кристалл в кулаке, раскрыла ладонь, поднесла ее к солнечному лучу. По стенам закружились серебряные искры, а в голове, наконец, сложился пазл. Повозка кенолов, заснеженные горы, поместье кангов, башня, дракон, окровавленный человек… Но, как?! Едва слышный только мне скрипучий смех.
— Фарид, дружище, так что там с вашими пирожками?
***
Дедушка Фарида много лет держал маленький ресторанчик. Просто так. Для души. В деньгах их семья никогда не нуждалась: одна из крупнейших фирм, производивших специи принадлежала им уже больше ста лет.
Все только посмеивались над чудачеством старика. Убытков от заведеньица было больше, чем дохода. Эльбек Хасанович мог запросто набрать персонал и открыть нормальный ресторан, но он продолжал сам подбирать специи, выискивать рецепты, готовить для своих. И однажды его многолетние труды увенчались успехом. Пирожки с мясной начинкой по секретному рецепту произвели настоящий фурор. Посетители повалили толпой, так что дедушка подумывал, не прикрыть ли ресторанчик вовсе, к такому сумасшедшему вниманию он не был готов. Но дети отговорили.
Все продолжалось ровно до того дня, когда младший внук попросил его приготовить угощение на день рождения друга.
— Антон тогда взбесился. Едва меня не убил. Я вообще ему не очень нравился, если честно… На следующий день ресторан деда сгорел. Якобы, случайно. Я сначала смеялся над его обвинениями, вот как ты сейчас, а после пожара разозлился, едва до рукоприкладства не дошло. Я-то прекрасно понимал, чьих рук это дело… Потом вмешались наши, все замяли… Провели экспертизу, ничего в пирожках этих несчастных не нашли. Ну, ведь, правда, сотни людей ели и ничего… Случайность. Дед расстроился, конечно. Больше тот рецепт не вспоминал. А на той неделе решил порадовать внука. Порадовал… Я даже не знал, что именно он готовил. Потом только, когда я рассказал о тебе, он сам чуть в больницу не загремел. Давление подскочило… Сегодня, лучше стало. Он все грозится выкинуть этот проклятущий горошек…
Фарид вышагивал по палате, теребя дреды. Того и гляди, правда, начнет выдергивать.
— Это какое-то безумие, четное слово! — Он устало потер лоб, опустился на край кровати. — Я как будто в кошмар попал. Игорь, ты, дед, Антон еще…
— А зачем Антон их ел, раз был уверен, что в пирожках дело? А я-то все думала, почему он тебя отравителем зовет… Он ведь тоже их ел?
— Не знаю, наверное… Да какая теперь разница?.. — Он закрыл лицо ладонями, словно пытался стереть дурной сон.
По коридору прошла медсестра, заглянула в окошко, осуждающе покачала головой, но в палату не зашла.
Я покрутила в пальцах кристалл.
«Проклятущий горошек»
— Слушай, дружище. Ты только не волнуйся. У меня к тебе огромная просьба. Не подумай, что я сошла с ума, но эти пирожки, они еще остались?
Фарид вынырнул из ладоней и недоверчиво на меня прищурился.
— Я все, что было в лабораторию отволок. На меня там как на психа посмотрели, но все проверили. Чисто. Не знаю, в чем там дело, но я нутром чую…
— Зараза.
Я прикусила губу. Нет, это безумие. Я ведь только и думала, как вернуться, а теперь… Кристалл острыми гранями врезался в ладонь. Почему теперь мне казалось, что я вовсе не там, где должна быть? Друзья рядом. Я в безопасности. Но это неправильно. Я разжала кулак.
— Что это? — Серебристый перелив отвлек друга от невеселых мыслей.
— Мне нужно это вернуть, — я, поколебавшись, протянула другу небесный луч. — Это очень важно.
Он рассмотрел камень.
— Красивый. Если хочешь, я передам, только скажи кому. Что угодно сделаю.
— Ты его не знаешь. — Я сжала кулак. — Но ты можешь мне помочь.
***
— Нет! Нет, нет и нет! Даже не проси! — Он бегал по палате со сверхзвуковой скоростью и снова теребил несчастные дреды.
— Ты минуту назад говорил, что сделаешь, что угодно! — Я следила за его метаниями, чувствуя легкую дурноту.
— Да, но не собираюсь приносить тебе эту отраву!
— Но ведь эксперты ничего не нашли! Если не принесешь, я сама поеду к твоему дедушке! Я знаю, где он живет.
Фарид постоянно рассказывал о своей семье и я знала не только о дедушке, но и о всех многочисленных братьях, сестрах, дядях и тетях.
— Таира, да что с тобой? Посмотри на себя! Знаешь, на что это похоже? На зависимость! — Он остановился, с отчаянием глядя на меня.
— Ерунда! Ты не понимаешь!
— Прекрасно понимаю, — хмыкнул он. — Я много вас повидал.
— Не говори о том, чего не знаешь!
— Я сейчас позвоню Жанне, она тебе мозги сразу на место поставит. Она это умеет.
Он выхватил из кармана телефон и нажал вызов. Я перехватила его руку, умоляюще посмотрела в глаза.
— Послушай, у меня совсем нет времени. Сколько я была без сознания? Четыре дня? Четыре дня, вот черт!
Сколько там ехать до Наронетора?.. Опаздываю!
Он снова попытался позвонить, но я схватила его за обе руки.
— Фарид, ты можешь считать меня кем угодно, просто поверь. Мне очень нужны эти горошки! Ты ведь видел их? Они зеленые, будто светятся. Да, я знаю, ты видел! Фарид, ты ведь помнишь о проклятии Ирвеона? Помнишь легенду о небесных лучах? — Я выставила ладонь, ловя гранями кристалла солнечный свет.
По стенам метнулся хоровод огней. Отражение далекого звездного неба. Миллионы созвездий таких знакомых и чужих. Их мне показывал ткач в моем сне о родине. Их я видела, лежа на несуществующем покрывале посреди воображаемого двора. И к ним меня тянуло, как магнитом.
— Ты с ума сошла, — пробормотал друг, завороженно следя за плывущими по стенам звездами. — Ударилась головой, когда падала.
— Мне час назад делали томографию. Со мной все в порядке. Просто поверь. Я теперь знаю, как вернуться. Это правда. Я… Я верну Игоря. Хочешь? Я найду его и верну. Я тебе клянусь. Только помоги мне.
— Зря я заставлял тебя читать те книги… — Он снова поглядел на отблески луча. — Это ведь какой-то фокус?
Я, теряя терпение, зажмурилась. Дыши, спокойнее…
— Это никакой не фокус. И ты прекрасно это знаешь.
Он открыл было рот, но вдруг криво ухмыльнулся.
— А, я понял, в чем дело. Это спирт. Они ведь тут все спиртом протирают, а тебе достаточно ватку понюхать…
— Да что ж такое! С драконами проще иметь дело, чем с некоторыми людьми… Фарид, я ведь не отстану. Пожалуйста, помоги мне. Ты ведь веришь мне. Я вижу, что веришь. Я клянусь, что вернусь, как только все закончится.
— Что закончится?
Я и сама до конца не понимала, ради чего стараюсь. Одна моя часть умоляла остановиться, кричала и ругалась. А другая молчала, но так выразительно, что никаких слов не нужно. Я просто знала, что нужно вернуться. Может быть, Фарид прав и все дело в моей голове, но это ничего не меняло. Для меня не было разницы, реальность это или фантазия.
— Это сложно… Но ведь, ты веришь мне?
Он обессилено опустился на кровать, поглядел в окно. Жирная муха на стекле ехидно потирала лапки, будто замышляла нечто коварное.
— Это безумие… Но… Ты говорила. Ты была без сознания, но иногда бормотала непонятные слова. — Он помолчал и продолжил вполголоса: — и насекомые. Вели себя очень странно. Однажды прилетел целый рой пчел и облепил все окно. А ночью за окном кружили светлячки. Я впервые такое видел. Еще жалел, что ты не видишь. А ты, кажется, видела нечто покруче светлячков, — он улыбнулся устало и немного виновато.
— Светлячков я тоже видела. И позвони Жанне, пусть привезет мою одежду. И ботинки. И куртку!