Солнце близилось к полудню. Караван въезжал в главные ворота Хаасима. Между двумя мощными черными башнями с золотыми вставками были высокие деревянные створки. То, что вчера на закате я принял за черный камень, было лишь базальтовой облицовкой. На башнях красовались песчаного цвета полотнище с голубого цвета ладьей Хаара следующей за путеводной звездой и белое полотнище со щитом, на котором была изображена ладья и императорский золотой венец — флаг Хаасимского пакта — торгового содружества Арикании и Саургана.
За воротами простирался длинный коридор-ловушка, чтобы поймать наступающего врага у порога. Изнутри стены были уже не облицованы базальтом: были из того же песчаного кирпича. Вторые ворота были кованные с поднятой решеткой. Проехав под аркой, караван попал на Великий базар. И если я считал прежние харлийские города многолюдными, то крупно ошибался.
Гул, стоявший тут, просто бил по ушам. Кричали торговцы, торговались покупатели. Где-то играла музыка, пели песни, били в барабаны. Блеяли и мычали животные. Звон и шум был, казалось везде. Все полнилось запахами: различные специи и пряности, цветы, дерево, духи, благовония, еда, пот людей и животных. От всей этой какофонии кружилась голова.
Лавки тут были на каждом шагу: на главной улице и в переулках. Подле лавок были разбиты прилавки с навесами. Между домишками были натянуты полотна разноцветной ткани, чтобы создавать тень. От духоты это не спасало. Казалось, тут можно найти все, что есть на свете. Вот лавка с лотками, где насыпаны пряности и специи. По другую сторону блестят на солнце ювелирные изделия тончайшей работы. Впереди прилавки ломятся от спелых и сочных фруктов. Проплыла мимо оружейная лавка, где в стойках сверкали сивильские бердыши и мечи, эльфийские алебарды и изысканные клинки, харлийские ятаганы и глефы, ариканийские обоюдоострые копья. Тут и лавочка с деревянной мебелью: эльфийской руки стулья и шкафы, тумбы и кресла сивильского дерева. Там на вешалках ветер колыхал тончайшие харлийские и эльфийские шелка. Виднелись и лавочки с различной утварью и безделушками. Одних только лавок с коврами по пути я насчитал штук десять. Мы продвигались вглубь базара. Проехали пять чайных, два хак’сила, скрывшихся в переулках. По улице сновали деловитые смуглокожие харлы. Мужи ходили кто в легкого покроя цветастых халатах до пят, кто в жилетах на шелковые рубахи или вовсе на голый торс и в шароварах, на головах тюрбаны или тюбетейки. Зажиточные харлы все носили пышную бороду. Женщины ходили в цветастых платках на головах и в цветастых широкого покроя платьях, полы и складки которых скрывали фигуру и очертания, хотя харлийки были отнюдь не толсты: тонкости их лиц могли позавидовать и эльфийки.
Телеги, груженые обозы, всадники на вербалах сновали и по главной улице и по переулкам. В толпе иногда мелькали и гвардейцы в белых тюрбанах при острых глефах. Караван проехал мимо торговых рядов, где на прилавках лежали спелые апельсины, сочные дыни и арбузы, были насыпаны лотки с пряностями всех возможных цветов, от которых шел приятный запах. Дальше пошли скотные ряды — продавали ослов, вербалов, овец, коров, свиней. Они блеяли, визжали, мычали. Двугорбые вербалы задумчиво жевали траву. Главной ценностью таких рядов были харлийские кони: черные, как ночь, с роскошной блестящей гривой, могучие и выносливые.
Через час нашего продвижения по полной народу в пестрых нарядах улице, мы наконец вышли на площадь. Сначала лавки начали расступаться, затем вовсе исчезли из виду. Народа не убавилось и тут. Здесь были устроены развалы, бродячие артисты давали выступления. Кто-то играл на барабанах. Были тут и факиры, которые танцевали с пламенем в руках и глотали его. Какой-то местный чародей левитировал сидя на ковре (Хотя, скорее всего это было простой уловкой или иллюзией). В стороне слышалось монотонное дудение флейты, то был заклинатель змей. Его мы увидели, когда приближались к центру площади. На его представление собралось много зевак. Три кобры, сидящие в довольно широких корзинах, ритмично извивались под игру на флейте. Тут, в мгновение ока, после взрыва красочного порошка, на месте кобр в корзинах извивались три девушки в платьях с нанизанными на них железными колечками, которые дребезжали при ритмичных движениях.
В центре площади высилась статуя какому-то харлийскому войну — в шлеме с наносником, в кольчуге и с обнаженным ятаганом, острие которого было опущено к земле. Абазир так и не рассказал, кому был поставлен монумент. Впрочем, удивительно было то, что вся статуя была оплетена веревками, к которым крепились навесы из плотной ткани. У постамента раскинулся еще один широкий базар. Тут-то возле статуи и дальше на площади торговали караваны.
— Ох, Великий базар, — начал Абазир. — И трех дней не хватит обойти его весь. И всегда найдешь новую невиданную лавочку.
Нижний город и, правда, был обширен. Весь он был занят базаром. Там дальше стояли кузни, плавильни и мануфактуры, из труб которых над городом поднимался дымок.
Караван расположился на свободном месте: выстелил настил, выложил товары с телег. Начали подходить покупатели.
— Ну вот ми и прибили, — произнес Абазир, отдавая вожжи своего коня вечно молчаливому Вашрину. — Хаасим, дом родной. Народу-то! Столько тут не бил, а народу все больше и больше, — засмеялся он.
— Мы благодарны, Абазир и всему твоему каравану, за это маленькое путешествие, — произнес Дерек и поклонился. — Это чудесный край. Но без вас мы бы тут заблудились, как недавно в Обосиме.
— Э, да чего говорить. Кто не блуждал в Обосиме, тот не бил в Обосиме, — засмеялась Захра. — Ви били не плохими попутчиками.
— Вот так значит? Просто «не плохими»? — отшутился Дерек.
— Да, признаю… без вас ми би бистрее добрались, — засмеялась Захра в ответ и ее смех подхватил Шарим.
— Хорошие вы парни, — отсмеявшись, сказал Шарим. — Салим не прогадал, когда взял вас и навязал Абазиру. Мне было приятно с вами ехать и идти по моей родине! — он стукнул кулаком по груди. — А как вы бились с аллезилами! О, не желал бы я иметь таких врагов.
— Как на счет иметь таких друзей? — Дерек протянул ему руку.
— А это всегда можно! — засмеялся Шарим и скрепил слова рукопожатием.
— Пришла пора прощаться, — рассудил я. — Не знаю, что бы мы делали без вас. Думаю, на Гараде наш поход и закончился бы.
— Ну, если би кто-то не лез инквизитору в лапи, может бить и добрались до Слез, — подколола Дерека Захра. Он лишь закатил глаза.
— Спасибо за все, Абазир вир Салла! — я поклонился. — Гор золота не хватит расплатиться с тобой. А за тот вчерашний вид, который ты специально стремился показать, не хватит и всего золота мира.
— Не мог же я не похвастаться своим домом, — засмеялся Абазир. — Но со мной не спешите прощаться, берите коней под уздци и за мной.
Мы простились с Шаримом и Захрой, пожелали всего хорошего молчуну Вашрину, попрощались и с прочими караванщиками, с которыми делили хлеб и кров целый месяц.
Распорядившись обо всем, Абазир повел нас куда-то вглубь базара, к громаде белокаменного дворца, что высился впереди.
Мы потратили еще час. Прошли через людную площадь, раскинувшуюся перед двубашенным хак’силом; преодолели пару улиц и переулков, в которых также бурно текла торговля. Промелькнули лавки с причудливого вида масляными лампами, с табачными трубками и различными шишами от больших до карманных, с магическими амулетами, кольцами, картами и прочей чепухой, которой местные чародеи дурили народ. Прошли мимо притона: нет, Абазир не представлял нам его, но вид посетителей сего заведения, ясно давал понять, что это отнюдь не чайная.
Вышли из многочисленных нитей улиц, и попали на широкий проспект, тянущийся с востока на запад. Над головами навис холм, на котором расположился верхний город, где был и священный оазис Духов. Дома на проспекте были украшены вставками из золота — то блестели в лучах солнца оконные рамы, то петли, то крыши.
— Золото Ик’санбанда, — рассказывал Абазир о таком роскошном украшении домов и лавочек этого района, — его било так много, что украшали им домишки все кому не лень. В глубине базара есть много таких, некоторие смотрятся слишком вульгарно.
— Это ты имел в виду, что вы цените золото, но по-иному? — удивленно спрашивал Дерек. — Золото в городских стенах, в куполах и даже в оконных рамах. У нас бы сочли это за дворец.
— Некоторые ценят золото слишком сильно. И в моем народе есть такие, чего лукавить. Но все же, больше ми ценим душу, мудрость и знания. Не может человек бить богат, имея только ценные побрякушки и не имея мудрости или души. Это не человек. Раб золота и денег.
— Драконья алчность, — произнес я. — Она сокрыта в каждом из нас.
— О, злые руни, da’jinn tatdgmara! О, да простят меня духи! — Абазир взмолился. — Я видел их. Они возвращаются в небо ваших земель. Говорят, у вас есть доблестний воин, что может биться с бестиями. Много я слишал про его деяния и про деяния его предшественников. У нас-то руни только ползают и жалят, а про летающих и огнедишащих ми только сказки рассказиваем детям, а песен про них не поем. Все ми помним отчего бежал Хаар.
— Они могут вернуться не только на Туурниль, — заметил Дерек. — Хардрассал тоже будет для них лакомым кусочком.
— Да, я тоже этого опасаюсь. Увидев одного в небе, я упал на колени в страхе. Огромние. Из пасти рвется пламя. Как можно совладать с таким? Если только один воин на свете может их победить, то… Я даже не хочу думать о том, что тогда произойдет.
Мы пересекли проспект, и перед нами предстал каменный шатер, в котором начиналась лестница в верхний город. Люди поднимались и спускались, стражи стояли в проходе шатра. Но Абазир повернул в сторону и вывел нас к мощенной закрученной дороге, которая поднималась вверх. По ней сновали телеги, всадники и горожане. Мы стали подниматься вместе с бурным потоком жителей Хаасима.
— Так куда ты нас ведешь? — расспрашивал Дерек Абазира.
— Все вам не терпеться узнать, да? — он усмехнулся. — Я представлю вас моему брату. Он состоит главним смотрителем дворца.
— Хорошие у тебя связи, — оценил Дерек.
— Да, не жалуюсь, — посмеялся Абазир. — Надеюсь, что он поможет вам. Хотя би проведет до иданар чародейки.
Дорога вывела нас в верхний город. Позади остались сотни и сотни домишек, где по улицам сновали харлы. Абазир только и успевал рассказывать нам обо всем, что мы видим по пути. Верхний город делился на четыре квартала, что были отделены друг от друга стенами. В западной части города из-за стен показывались вершины дворцов и усадьб местной знати, показывались и голубые купола Визириата — места, где заседали визири. В той же стороне была и академия натурфилософии, стояли и посольства королевства, Империи и Арикании. Мы же шли по купеческому кварталу, где обосновались зажиточные купцы и торговцы. Дома верхнего города выглядели чуть опрятней и немного богаче, чем базарные. Купола, просторные террасы, изящная лепнина на рамах, колонны. Золото и мрамор. Но все это меркло по сравнению с дворцом султана.
Белокаменная громада его одиноко высилась на острове посреди широко оазиса. Купола и башни блестели в свете полуденного солнца, а золотые вставки отдавали бликами. По мосту, который украшали арки, мы прошли над священным оазисом, откуда брал свое начало Нелрот, и попали на площадь башен. По обе стороны от дороги ввысь тянулись закрученные башни, увенчивающиеся белым с золотым куполами. Ряд башен тянулся вплоть до парадных ворот дворца, куда мы шли. В центре площади стоял обширный фонтан. Чашу, покрытую вязью харлийских слов, выложенных золотом, поддерживали четыре коня стоящие на дыбах. В центре чаши струей била вода, которая сотней брызг, точно крона широкого дерева, опускалась обратно в водоем.
Мы приблизились к дворцу. Мраморная лестница вела к арке, внутри которой скрылись парадные ворота. Она была украшена изразцами и витиеватыми узорами из золота. По обе стороны от арки выступали высокие башни, оканчивающиеся куполами. Над аркой же был балкон, обрамленный рядом тонких колонн. У ворот было множество стражников или муст‘фази — личной гвардии султана. У всех был красный тюрбан, намотанный поверх шапки со стальным наконечником и специальная отметина в углу правого глаза в виде слезы.
— Такую слезу рисует себе каждый муст’фази в честь Бербоз-бея, что отдал свою жизнь за султана Абдулу, — рассказывал Абазир. — У него било такое родимое пятно.
Гвардейцы были суровые на вид, крепкие. Облачены были в широкополые длинные красные рубахи, поверх которых надевалась стальная кираса, у кого полная, у кого только грудная пластина и округлые наплечные пластины. В ножнах у каждого висел ятаган, а в руках держали булавы или глефы.
Абазир остановил нас у лестницы, а сам подошел к воротам и переговорил с начальником караула на харлийском. Потом начальник подозвал одного из стражей, отдал приказ и тот скрылся в боковой двери.
— Пройдемте, мои дорогие друзья, — подозвал нас Абазир. Стражи в это время отворили ворота.
Мы прошли в холл дворца. Просторный зал встретил нас. Высокие своды причудливого вида, напоминающего медовые соты, с витиеватым узором делали потолок практически недостижимым. Своды удерживались колоннами с резным узором и позолотой. Мраморный пол блестел, там, где не был устлан мягчайшими коврами с различным витиеватым узором. Свет, попадающий в зал, заставлял его сиять, точно жемчужина на солнце.
К нам вышел придворный в цветастом халате и попросил следовать за ним. Мы прошли совсем недалеко, преодолели лишь одну дверь. За ней был такой же просторный зал. Прекрасные изваяния в виде вербалов, нелротских леозиллов (родичей ариканийских аллезилов) и фламинго были тут в альковах. Высокие горшки с цветами стояли возле широких окон. Мы остановились посреди зала, когда послышался окрик, эхом разлетевшийся от узорчатых сводов.
Абазир обернулся, и лицо его приняло грозный вид. Он что-то крикнул в ответ на харлийском. Обернувшись, я увидел рослого, худощавого человека в ярко-желтом тюрбане. Красный с золотом льняной халат был опоясан бардовым кушаком, за который был заткнуты ножны с ятаганом. Смуглолицее лицо его сразу напоминало Абазира, только вытянутое, да борода была пореже и с большей проседью. Выражение лица также было грозным, однако в выразительных карих глазах читалась радость.
Абазир вышел вперед. Приближающийся человек крикнул что-то и засмеялся. Затем на лице проступила улыбка, и они соединились в братских объятиях. Абазир был ниже и толще своего брата.
— Мои дорогие друзья, позвольте представить вам моего брата, Аш’фазим-агу Идилим вир Саллу. — Тот склонил голову и приложил правую руку к сердцу. — А это, мой дорогой брат, идан Соворус Марет и идан Дерек Гиблер, — мы поклонились.
— Дорогой брат, син шакала ти этакий, даже весточку не прислал! — пожурил Аш’фазим брата. — Я места себе тут не находил! Вести с Капруни страшние приходят, послы обоих королевств обеспокоили весь дворец.
— Прости, дорогой мой брат. Я спешил довезти сюда моих дорогих друзей. Я проводил их от самых эльфийских бухт до Хаасима. Им нужно помочь.
— Да-да, мне передали, что у тебя срочное ко мне дело. Друзья моего брата — мои друзья! — отозвался Аш’фазим и снова склонил голову, приложив руку к сердцу. — Что я могу для вас сделать?
— Им нужно встретиться с иданар чародейкой, — ответил за нас Абазир. — Надеюсь, ти им поможешь, дорогой брат.
— Я би помог, брат. Но иданар Альди ван Хоссер во дворце сейчас нет. Она, как и вся свита султана, отбила в Абал-адул. Две недели уже прошло.
— Это далеко отсюда? — разочарованно спросил Дерек.
— Абал-адул или Морской сад, дальний дворец султана. Он в низине у Южного моря, что в шести днях отсюда.
— Этого-то я и боялся, — вздохнул я.
— Может послать ей весть? Ви, идан Марет верно знакомий иданар Альди? — поинтересовался Аш’фазим.
— Да, она училась у меня… Но посылать не стоит. Мы не хотели задерживаться в Хаасиме больше двух дней.
— Прошу простить меня за столь печальние вести, — он сложил руки в молитве и что-то прошептал. — Могу я поинтересоваться, что за дела у вас к нашей иданар чародейке?
Я хотел было ответить на вопрос, но от новости о том, что Альды в столице нет, и чтобы она тут оказалась нужно, как минимум две недели, думы объяли меня. Нужно было думать, как двигаться дальше.
— Великую пустиню?! — этот окрик привел меня в чувства. Вскрик издал Аш’фазим. Дерек или Абазир рассказали о цели нашего путешествия. — И ти, дорогой брат, не отговорил их от этого самоубийства? Хороший же ти друг им после этого…
— Я питался, брат, питался, — вздохнул Абазир. — Да только без толку.
— О, дух-отец, даруй им понимания! — взмолился Аш’фазим.
— Не думай, брат, что они не справятся. Чую я что-то такое в них… Да и видел с каким рвением они защищали караван, когда на нас напали алезилли. Идан Дерек и вовсе, пусть по глупости, но бросился спасать савра от инквизитора. Не думаю, что кто-то, кого я знаю, сделал би так же.
— Не хочу обидеть идана Дерека, но скорее встреча с инквизитором говорит только о его безрассудности, — ответил брат.
— Возражений не имею, — отсмеялся Дерек. — Просто ужасно было видеть, как средь бела дня убивают прохожего и не разбойник, а представитель власти. Да только безрассудный я или человек чести, как я и рассказал, нам нужно в Маха-бра-Хан.
— Фазим, мой дорогой брат, что же теперь прикажешь делать? Не могу же я бросить дорогих друзей. Что ми с тобой будем за харли после этого?
— Хм… Пройдемте в приемную. Постараюсь что-нибудь придумать, — ответил он и двинулся в сторону холла.
— Достопочтенный Аш’фазим, — говорил я, когда поравнялся с дворцовым управляющим, — ваш брат, Абазир, которому я и Дерек обязаны своему благополучному пребыванию в Хаасим, человек чести и ради нас готов пойти на все. Да только мы такого внимания не заслужили.
— Да, — подтвердил Дерек. — Еще чего доброго поставит и султана на уши.
Абазир и Фазим одновременно засмеялись.
— Да, это он может, — ответил после Фазим. — Не беспокойтесь, я всего лишь управляющий, помогу тем, чем смогу и что мне под силу. Да… Но поговорим о делах за чашкой чая.
Мы вернулись в холл, только теперь углубились в него. Повернули в третий коридор, и вышли к приемной. Фазим пригласил нас и зашел последним. Кабинет был просторный, но с низкими потолками. В дальнем углу был дубовый стол. Напротив окна, выходящего во внутренний двор дворца, были разбросаны подушки и стоял низенький столик, на котором красовались вазы с цветами и фруктами. На стенах висели мечи и прекрасные картины. Фазим подошел к столу и позвонил в колокольчик. Из задней двери прибежал служка и после отданного приказания скрылся. Тем временем мы усаживались на подушки.
Вскоре служка вернулся с подносом, где были низенький причудливый чайничек и небольшие стаканы. Там же были и различные лакомства: засахаренные финики, небольшие ромбовидные кусочки какого-то слоеного пирога с орехами и пахнущий пряностями (Абазир назвал эту сладость пахлавой), залитые медом орехи и сахарные кубики. Служка разлил ароматный жасминовый чай по стаканам и незаметно скрылся.
Отпив и откушав с управляющим, приступили к разговорам:
— Я все думал как вам помочь… — начал Аш’фазим, но его перебил Абазир.
— Да чего думать, мой дорогой брат? Я лично вижу только одно решение: им нужен знающий провожатий!
— О, дух-отец, даруй моему брату терпения! — взмолился Фазим. — И кого ти предлагаешь? Следопитов султана? Да только кто их тебе даст? Да и если би мне, недостойному слуге султана, позволили испросить в услужение одного из следопитов, то винужден тебе сообщить еще одну печальную весть.
О, дух-мать, прости своего горевестника, — он сделал паузу, горестно вздохнул и произнес. — Айла-султан пропала…
— Как пропала? — Абазир чуть не подавился чаем. — О, великий отец!
— Да-да, мой дорогой брат. Иданара чародейка поэтому и отправила султана в Абал-адул, чтобы тот развеялся. А шахзаде Тахир, визирь и весь корпус следопитов ищут пропавшую дочь.
— Судьба совершенно не хочет того, чтоби ви шли в Маха-бра-Хан, мои дорогие друзья, — с горечью вздохнул Абазир.
— Духи-предков оберегают вас, — добавил Фазим.
— Но мы должны туда попасть! — встрепенулся Дерек. — С вашей помощью или нет!
— Эх… библиотеку хотите найти, да только знаете ли ви о том, что она проклята? Хусл-Бер-Данр, проклятие знаний лежит на ней. Ее поглотил песок за то, что возгордились правители того города, где стоял тот храм, и никто ее не видел с тех пор. Да-да, брат мой, (вижу, как ты встрепенулся), ходят слухи, что амуль’рапи с дальнего юга иногда видят виступающие из-под песка башни и даже целый город, утонувший вместе с библиотекой. Но я не верю им. Мало того, никто не верит им. И я не приложу ума, что двум уважаемым иданиб с Капруни понадобилось в духами забитом месте.
— Мы понимаем, что не в ваших силах помочь, — рассудил я. — Я очень надеялся на госпожу Альду. Надеялся на ее знания о пустыне и на ее влияние при дворе, которое даст хотя бы провожатого до предполагаемого места. Я надеялся… но просчитался.
— Вижу, что вам печально на душе от этого и оттого печально становится и мне, — ответил Фазим. — Провожатого я вам дать не смогу, это правда, видит дух-прародитель. Но помощь окажу. В городе много есть людей, которие мнят себя знающими пустиню. Не спорю, некоторие и правда могут ее знать, может даже среди них есть и амуль’рапи или те, кто знается с этим народом. Попробуйте начать с Пристанища. Это место на базаре. Там ошиваются разного сорта люди. Среди них могут бить и знающие пустиню, контрабандисти или хуже — вори и убийци.
— Пристанище! Да, местечко что надо… — Абазир был явно недоволен. — Хотя и правда. Если искать того, кто может что-то найти в пустине, то это Пристанище. Дай им хотя би карту, брат. Они только прибили, заблудятся же в городе.
— Да, картой города я вас снабжу, не беспокойтесь об этом. Как снабжу и картой амуль’рапийских стоянок. И не переживайте, это не какая-то там тайна. Я ничем ради вас не рискую.
— Отрадно это слышать, — ответил Дерек. — Подставлять тебя, господин Аш’фазим, мы совершенно не хотим.
— Что же, малой же оказалась моя помощь. Однако не надейтесь, что и в Пристанище сищется тот, кто пойдет с двумя не подготовленними путниками в Маха-бра-Хан. И никому не говорите, что идете к библиотеке! Это место проклятое — к нему вас ни один харл не поведет. Лучше скажите, что-нибудь иное. Например, что изучаете пустиню (к нам часто приезжают из вашего университета), или, что хотите торговать с амуль’рапи и объезжаете все стоянки, в частности Ларшим’фази — последнюю стоянку на дальнем юге, где никто и не ходит. Еще стерегитесь бандитов. Часто заводят они путников в пустиню и в лучшем случае грабят до нага.
Удачей будет, если найдете ви амуль’рапи. Уж пустинний народ проведет вас, если правда сговоритесь… Они больно недоверчивие к людям из ваших стран.
— Их бы еще отыскать, этих пустынных жителей, среди воров, — рассудил Дерек.
— О, не беспокойтесь, мои дорогие друзья, я вам расскажу, как можно отличить амуль'рапи от обичного проходимца, — заговорил Абазир. — Если не будете уверени, то спросите: «Почему пустиня ваше царство?». Все ответят на этот вопрос, но лишь амуль'рапи скажет истинный ответ.
— Не плохо, мой дорогой брат! Это кто же тебя надоумил на такое?
— Это все мой Шарим. Иногда очень умние вещи говорит, — засмеялся Абазир. — Так вот ответом на сей вопрос будет: «Потому что вся наша жизнь тернистый путь к свободе». Не многие понимают истинный аскетизм народа песков.
— Мы запомним, — ответил Дерек. — Надеюсь, что хоть кто-то ответит на него.
Мы закончили трапезу и разговоры, после чего Аш'фазим послал служку за картами. На принесенных им бумагах, Фазим отметил нам Пристанище и наметил примерный путь между стоянками амуль'рапи.
— Я не знаю, как благодарить вас, — произнес я.
— Нет-нет, идан Марет. Не за что. Я не сделал совсем ничего, и к тому же принес вам печальную весть.
— Ах братец, скромен как всегда, — засмеялся Абазир.
Мы еще раз поблагодарили старшего управляющего и откланялись. Абазир обещал нагнать нас у лестницы.
Прошли еще раз по красивейшим коридорам дворца и через холл. У подножия лестницы нас ждал страж с нашими конями. Пока я любовался площадью башен, пришел и Абазир.
— Ну вот и все, — сказал он. — Пришло время прощаться, мои друзья.
— Спасибо тебе за все! — произнес Дерек и мы вместе поклонились.
— Надеюсь, что по возвращении из пустыни мы еще встретимся, — сказал я. — Если же нет, то всегда можешь рассчитывать на помощь архимага Соворуса Марета, где бы ты и твой караван ни был на Туурниле. Только пошли весточку.
— Буду знать! И молюсь за вас духам-предков, чтоби ви точно вернулись.
— Чем займешься теперь? — справился Дерек. — Снова в путь?
— Нет, мой дорогой друг. Дома женушка уже заждалась. Мой прекрасный луч солнца, бутон жасмина. Моя прекрасная Шахерия.
— Тогда удачи! Удачи в торговле, пути и семейной жизни! — пожелал ему Дерек.
Мы расстались возле фонтана: Абазир размеренно пошагал к восточному мосту, что вел к жилым районам. Мы же, оседлав коней, двинулись обратно на Великий базар.
Солнце уже клонилось к закату, когда мы нашли постоялый двор среди всех лавочек, прилавков и чайных. Коней оставили на попечение конюха, а сами, отужинав, отправились спать. Ночной гул Хаасима был столь же громким, как днем. Пели песни на разный лад, шумели прохожие, играла музыка.
— Хоть в чем-то нам повезло, — сказал Дерек, ворочаясь на своей постели в углу комнаты. — Всем бы быть такими, как Абазир и его спутники.
— Да, очень удачно сложилось путешествие… — я вздохнул. — Однако теперь мы одни в неизвестном краю. Я правда потерялся, когда узнал, что Альды нет в городе.
— Найдем провожатого… А только хватит ли у нас денег, вот что я подумал?
— На провожатого и скудный провиант должно хватить, я надеюсь. Однако же на обратный путь уже не хватит…
— Не заглядывал бы я так далеко, Совор… До обратного пути нам еще много нужно сделать.
Так и уснули.
***
Солнце тут вставало рано. Горячие его лучи пробивались сквозь небольшие квадратные оконца и согревали. Позавтракав, отправились искать Пристанище в надежде сегодня уже обзавестись провожатым. От постоялого двора, судя по карте, было довольно далеко: Пристанище расположилось в западной оконечности Великого базара, подле самых городских стен.
По узеньким переулочкам, под множеством сводов арок или мостиков, перекинутых от одного дома к другому; мимо различных лавочек, причудливых домишек и ряда скрытых во дворах площадей, где стояли пестрые и нарядные хак'силы, мы добрались до места. Солнце уже миновало зенит. Пристанище раскинулось на несколько кварталов и включало в себя четыре узкие улицы и множество переулков. В основном тут стояла темень: между домами, над улицами были натянуты полотнища. Люди тут ходили разные: встречались и обычные харлы, торговцы, всадники иногда проезжали мимо. Но попадались и сомнительного вида прохожие. Различные лавки и чайные были раскиданы тут на каждом шагу. Встречались в переулках и притоны и места, где курили шишаки с просторными террасами прямо посреди улицы.
До самого вечера мы исходили все Пристанище в поисках провожатого. Не так сложно было найти человека, сложнее было объясниться с ним. Я кое-как отдельными словами на ломанном харлийском, сопровождая все это обилием жестов, пытался втолковать что собственно хочу узнать.
— Bala… Tanim… Dah idanib… edli Mahxa-braa-hxan? [(харл.) Сопроводить… Двух господ до Маха-бра-Хан?], — говорил я, жестикулируя.
Бывали те, кто совершенно не понимал, что от них хотят; другие делали вид, что не понимают. Третьи понимали, но я не понимал, что говорят в ответ. Иные соглашались слишком быстро (воры или бандиты, скорее всего). Встречались и те, что ломано изъясняются на общем. С ними было проще всего. Но либо они запрашивали столь огромные суммы, либо сразу отказывались, либо представлялись амуль'рапи, но не могли ответить на вопрос Абазира.
Перерыв мы сделали после десятка неудачных попыток. Отобедали в одной из местных чайных. Я научил Дерека некоторым нужным словам и с новыми силами, но угасшим энтузиазмом, стали искать нужного человека уже вдвоем.
Один раз, уже на закате, когда я разговаривал с одним провожатым, который внятно и без акцента изъяснялся на общем, меня оторвал Дерек. Он привел амуль'рапи. Лицо более смуглое, чем у любого харла, обветренное, с широким носом. Он ломано говорил на общем. Я задал ему проверочный вопрос и ответ оказался правильным, тогда уже стал говорить о конкретной цели беседы:
— Нам нужен провожатый в Маха-бра-Хан. Я и мой друг хотели бы добраться до самой южной стоянки вашего народа. Посмотреть как вы живете в пустыне.
— Так далеко не поведу, — отвечал амуль'рапи. — Два иданиб не жили тут, не пройдут так далеко. Только до дальней воды веду. В начале Маха-бра-Хан.
— Мы крепче, чем выглядим, — добавил Дерек.
— Я так далеко не веду, — отрезал житель песков.
— И не знаете, кто может провести? — не надеясь на что-либо, поинтересовался я.
— Южные хамулы водят. Такие тут редко бывать. Только в Длинном доме иногда. Они возьмут. А может и нет. Много монет берут.
Житель песков рассказал, как нам добраться до Длинного дома, и распрощался с нами.
— Да… — вздохнул Дерек. — Легче сразить дракона…
— У нас есть наводка. Может завтра получится. А пока пойдем-ка отдохнем от этого гула.
Мы переночевали в небольшом постоялом дворе. И поутру двинулись к Длинному дому. Расположился он на северной оконечности Пристанища и полностью оправдывал свое название. Длинный деревянный барак тянулся вдоль исполинской городской стены, нависшей над ним. Перед домом был раскинут просторный двор, где в стойлах стояли кони и вербалы. Здесь сновало много народу, но в основном амуль'рапи в песчаного цвета длинных, плотных халатах. У самого барака был небольшой базар под навесами. Это место было стоянкой племен пустынного народа. Было ли сейчас тут одно племя или несколько я не знал, но было людно. В толпе мне даже показалось, что я видел нескольких савров в черных одеяниях.
Мы с Дереком разделились. До полудня я расспрашивал или прямо искал проводника. Не многие амуль'рапи знали общее наречие, мои жалкие попытки поговорить на харлийском и вовсе вызывали у некоторых либо приступ смеха, либо злобу. Один раз меня даже повалили наземь. Были и те, кто шел на контакт. Но практически каждый отказывал в сопровождении до юга Великой пустыни. В основном обосновывая это тем, что я не харл и в пустыне не протяну.
Разочарованный я отправился к месту встречи. Туда вскоре подоспел и Дерек.
— Ничего? — спросил он, подходя.
Я отрицательно покачал головой.
— И у меня. Один только поговорить решил и то отказал…
Я осмотрелся, увидел в дальнем переулке чайную. Мы отправились перевести дух, а заодно попробовать еще раз.
Расспросил хозяина чайной о том не знает ли он, где найти проводника. Он посоветовал обратиться к его гостям в дальнем углу зала. Там были сомнительного вида люди явно не из пустынного народа. Но выбирать не приходилось.
— Приветствую, судари, — начал Дерек, подходя к столу, где те сидели. — Позволите побеседовать?
Один грузный харл рассмеялся и сказал:
— Ты и без нашего позволения болтаешь, как я погляжу.
— Вежливо же встречают гостей в Хаасиме, сударь, — продолжил Дерек. — Особенно тех, кто хочет заплатить.
— Начали бы с этого, а не с ваших этих «судалей» никто бы и слова не сказал, — ответил толстяк, а его компаньоны заулыбались. — Чем можем служить двум гостям?
— Мы ищем проводника, знающего пустыню, — заговорил я. — Нам нужно далеко на юг.
— Вы что же из пустынников что ли будете? А по вам и не скажешь, — засмеялся толстый снова. — Только эти туда и бродят. Да только они-то дорогу знают. Мы на юг не ходим; ни я, ни мои ребята.
— Даже за хорошую плату? — Дерек все пытался закинуть крючок.
— До Элак'рам за двести храд доведу, дальше как хотите, — отвечал толстый.
Элак'рам был лишь на окраине Маха-бра-Хан, согласно карте Фазима. Туда нас обещали довести и за меньшие деньги.
— Что же, мы обдумаем ваше предложение, — ответил Дерек и мы откланялись.
Однако не успели мы покинуть чайную, как к нам подскочил невысокий харл.
— Идите за мной, — шепнул он и вышел. Приготовившись к западне, мы вышли следом.
Харл ждал нас возле дома напротив. Был он смуглее обычных харлов, верно, был одним из амуль'рапи. Сам худощавый и жилистый. В больших ушах было по золотому кольцу. Он улыбался во все зубы, один из передних был золотым. Одет был в вылинявшую синеватую жилетку на голый торс и белые шаровары. Своими карими выразительными глазами он осматривал нас.
— Иданиб с Капруни нужен проводник я слишаль? — произнес он, когда мы подошли.
— Верно ты слышал, — подтвердил Дерек.
— И ви правда хотите дойти до самого юга? Не слишали ви о ужасах Великой пустини?
— До самого юга, — ответил Дерек.
— А то, что в пустыне есть какое-то лихо слышали, да и видно это, раз никто не хочет туда идти, — ответил я.
— Да, никто, кроме амуль'рапи далеко в пустиню не суется. Но я погляжу вам очень туда надо, — глаза нашего собеседника хитро сверкнули. — Поэтому я готов предложить двум иданиб свои услуги.
— Сперва позволь узнать, почему пустыня царство амуль'рапи? — задал Дерек проверочный вопрос.
— О, иданиб не так прости, как кажутся на первый взгляд, — рассмеялся провожатый. — Они ищут путь к свободе в своей пустиньке.
— Хорошо. Прошу простить наше недоверие, — отозвался Дерек. — Ты из пустынного народа?
— Из амуль'рапи ли я? Можно сказать и так, идан. Имя мое Иршум'балах, но ви можете звать меня Ир.
— Я — Дерек. Это мой друг и учитель — Соворус, — представил нас Дерек в ответ.
— И как же ты оценишь свой труд, Иршум'балах? — спросил я.
— Все просто. Я поведу вас по стоянкам амуль'рапи вплоть до их южного стана — Ларшим'фази. В каждой я потребую по сотне храд. Так я обезопашу себя, если с вами что приключится по дороге.
— Мы еще не заключили сделку, а ты, Ир, говоришь, что либо сам погубишь нас, либо к кому-то приведешь? — негодовал Дерек.
— Гарантировать вам безопасность я не буду, — ответил он, не подав признаков обиды на оскорбление. — Пустиня опасна, и не только бурями, хищниками и проклятиями. Вори, работорговци и племена диких амуль'рапи. Мне нужни гарантии, что я получу хоть какие-то деньги.
— Что же, это справедливо, — рассудил я.
— Тогда я буду ждать вас на закате за главными воротами. Приносите пятьдесят храд вперед. Еще обзаведитесь пустинним балахоном, ваши шелка не спасут от зноя Маха-бра-Хан, — Ир протянул руку. Но как только Дерек протянул свою, чтобы скрепить рукопожатием сделку, Ир руку убрал.
— Что еще?
— Это ваши лошади? — спросил он, глядя нам за спины, где на коновязи подле чайной стояло двое наших коней. Мы кивнули в ответ. — Далеко ви на них не уедите. Вам понадобится вербал, лучше два, — Ир закончил и снова протянул руку.
На этот раз сделка была совершена. Ир поклонился и скрылся в переулке.
Я дивился той легкости, с которой наш новый знакомый согласился провести нас по пустыне.
— Не доверяю я ему, — подтвердил мои мысли Дерек, когда мы седлали коней.
— Тогда чего согласился? — поинтересовался я.
— Он первый из тех, кто согласился провести нас и при этом ответил на вопрос. Деньги он потребовал довольно крупные, если нам и правда придется дойти до самого юга и пройти все восемь стоянок пустынных жителей. Но что-то не дает мне покоя…
— Если верить легендам, нам придется дойти до самого юга, Дерек. Поэтому-то я и сказал, что там определиться наша дальнейшая судьба, — ответил я. — Однако я сам не спокоен. Похоже, нам не остается ничего, кроме как довериться ему.
— И так, — отвлекся он от размышлений о будущем, — с чего начнем? Одежды или кони?
— Сначала поменяем деньги в банке, — предложил я. — Не думаю, что наш провожатый обрадуется имперскому золоту, — я повел коня обратно в центр Пристанища, чтобы выйти на обширный проспект.
Преодолев часть Великого базара, мы вернулись к лестнице и дороге в Верхний город. Оттуда я повел Дерека в зажиточный квартал, минуя улочки купеческого. Тут по обоим берегам еще тоненького ручейка, который спадал водопадом с холма и питаемый подземными водами и тремя притоками превращался в великий Нелрот, расположились особняки пашей, беев и прочих чиновников. Мы проехали мимо них, переправились по одному из арочных мостов с витиеватыми орнаментами, и попали на главную площадь, где ввысь тянулся Визириат. Однако взгляд цеплялся за виднеющуюся громаду великолепного Хаар’ахлиба.
Вокруг Визириата стояли здания посольств, выделяющиеся из общей архитектуры квартала. Нерийское было выполнено со всем эльфийским изяществом и казалось необычайно легким и воздушным. Ариканийское же отдаленно напоминало саврийские пирамиды. Имперское — изобиловало колоннами, было строгим и величественным одновременно. В отдалении показался и центральный банк, карта привела нас точно к нему, не позволив потеряться среди улочек. Там я обменял все имеющиеся дарконии на храды, и мы отправились обратно на базар. Людей было столько, что не продохнуть. В основном харлы, но видел я и пару сивильцев, драгонгардцев и даже эльфа, еще в толпе изредка мелькали савры в черных одеяниях (казалось, они преследуют нас). Долго я и Дерек бродили по развалам и лавкам, но в итоге все необходимое для похода было приобретено. Сперва мы продали коней. С ними мы проделали большой путь, и расставаться было жалко. В скотных рядах не сразу нашлись покупатели охочие до северных коней, но один купец-заводчик с радостью купил их, а заодно скинул цену на вербалов вместе со всей необходимой сбруей.
Высокие, с довольно длинной изогнутой шеей, немного туповатым выражением морды, но с проницательными глазами, двугорбые пустынные кони, были выносливыми и неприхотливыми животными. Вербал Дерека сразу же подружился с новым хозяином: сначала он лягнул его, а потом, заглаживая вину, облизывал обе его щеки. Слуги купца помогли водрузить на вербалов специальные седла, которые располагались меж двумя горбами. Мы их навьючили седельными сумками и, оседлав, двинулись дальше по базару.
Потом нашли развал с различными одеяниями. Там-то и обзавелись, по совету Ира, одеждой пустынного народа. Это были многослойные войлочные широкополые халаты, шаровары и прочные кожаные туфли и специальный головной убор — широкий платок, который складывался треугольником и обвязывался вокруг головы. Из такого платка выходило некое подобие капюшона, закрывающего шею и голову, оставляя только небольшую прорезь для глаз. Я так повязывать платок не стал, лишь закрыл шею и голову, а лицо закрыл своей маской. Удивительно, но в этих одеждах было совершенно не жарко.
***
Когда же занимался закат, мы уже были около главных ворот, облаченные в песчаного цвета халаты и платки. Восседали на вербалах, навьюченных вещами и пятью бурдюками с водой на каждом, мы дожидались проводника.
Он появился со стороны пустыни, когда облака были позолочены лучами заходящего солнца. Сперва мы не признали Ира: ехал он на вербале, но был в таком же халате и с повязанным платком на голове и лице. Однако он узнал нас. Дерек передал ему мешок с задатком в пятьдесят храд, и он довольный осмотрел нас с ног до головы.
— Что же, — произнес он, подбрасывая мешочек с деньгами в руке, — нас ждет долгая дорога. Надеюсь до Элак'рам доберемся без происшествий, — Ир подбросил мешочек в последний раз и, поймав его, бросил в одну из седельных сумок. Затем дернул поводья и развернул своего вербала. — Не отставайте, иданиб! Идти будем до глубокой ночи.
И мы двинулись за Иром. Пусть солнце уже садилось, но песок еще был горячим и отдавал жаром. Вербалы не славились отменной скоростью, но шли уверенно. Тихо мы постепенно удалялись от жемчужины песков, оставались позади и Великий базар, и дворцы, и прекрасные сады, и храм до небес, и потоки великой реки. Гул огромного города затихал, из виду пропадали какие-либо намеки на цивилизацию, кроме проложенной посреди песков дороги. Подходило к концу 13-ое Снежной бури. Дорога вскоре свернула направо и до полной темноты, где только тусклые звезды освещали небосвод, Ир вел нас. Остановились уже возле Руни-даш, Второй Змейки. Заметно похолодало, песок быстро остыл. Пальцы слегка мерзли, однако многослойные халаты держали тепло и согревали тело.
У реки разбили лагерь: Ир развел костер, Дерек разобрал лежаки. Перед сном пожарили ломти солонины и молча перекусили.
— Подъем ранний, иданиб, — сказал Ир, укладываясь. — У нас всего несколько часов на сон. В дозор встану вторим или третьим, как ви пожелаете. Идти будем от рассвета до полудня. Потом привал. Дальше до самой глубокой ночи. И так до озера Ири, истока Руни-даш.
— А дальше? — поинтересовался Дерек.
— Дальше будем идти ночью, — ответил Ир и затих, верно, уснул.
— Совор, я на часах, — прошептал Дерек. — Потом подниму нашего провожатого. Отдыхай.
Я не стал противиться и уснул. Правда, недолгим был сон. Ир, стоявший на часах после Дерека, разбудил всех, когда звезды еще сияли на небе, а вокруг стояла непроглядная тьма. Костер еле тлел, становилось очень холодно.
Быстро собрались, затушили остатки огня и двинулись в путь. Шли против течения реки, по дороге, которая кое-где уступала пескам Хаа и была скрыта под ними. Однако Ир предупредил нас, что через два-три дня дорога окончится и дальше идти станет труднее: везде будет только песок.
Через несколько часов на востоке заалело небо. Вскоре тень отступила, и из-за горизонта показались первые лучи солнца. Песок и барханы, что виднелись впереди сначала были черными, а потом на несколько мгновений окрасились в красный. Это было удивительное зрелище. Лучи стали бликовать в размеренном течении Руни-даш. Не успел заняться рассвет, как все вокруг стало пылать жаром, даже воздух становился горячим и сухим. Но с реки дул свежий ветерок, а редкие пальмы укрывали нас в своей тени.
По берегам реки разрослись колючие кустарники с редкой зеленью и небольшой полог травы. Редко встречались и пышные финиковые пальмы. Животных тут было в достатке. Встречались нам и птицы с изогнутыми клювами — ибисы, и розовые фламинго. Редко в водах виднелись чешуйки леозиллов. На водопой приходили и дикие вербалы, и мелкие ушастые лисы — фенечки, и шакалы. Показывались уже и обитатели центральной пустыни — песчаные волки.
Заметно сменился ландшафт и общий вид. Богатые зеленью берега Нелрота с разросшимися там поселениями и городами сменили бескрайняя гладь песков, исполосованных ветром, и множество дюн, высоких и не очень. Только река, да ее едва зеленеющие берега были отрадой для глаз.
Было знойно. Сухой воздух обжигал ноздри и горло. Пили мы с Дереком часто (до полудня опустошили по бурдюку). Ир же куда легче переносил жару. Как и планировали, привал сделали, когда солнце было в зените. Я снял маску с платком и ополоснул лицо. После наполнили бурдюки и дали напиться вербалам. Перекусили и укрылись в тени пальм от жары. Когда жара спала (часа через три), мы двинулись дальше. Ир был серьезен, пока мы шли. Однако на ночном привале у костра за ужином разговорился.
— И чего двум иданиб понадобилось на юге пустини? — решил он все разузнать.
— Узнаешь о цели уже после того как взялся за работу? — усмехнулся Дерек. — А если мы задумали что дурное?
— Нет, я вас вижу и глаза мои говорят, что дурного ви не сотворите, — рассудил он. — Но и на историков ви не походите. Купци? Хотя никто из вашего племени так не стремится в пески, чтоби продавать и покупать.
— Мы не купцы и не историки, — подтвердил я. — Всего лишь путешественники. Я и мой друг исходили многие земли на Туурниле. Теперь пришла пора и пустыням Саургана быть пройденными. Заодно и посмотрим на культуру народа песков.
— Путешествуете, значит? — рассмеялся Ир, а в глазах я заметил блеск. — Хорошее это дело. Я все пески исходил, тут и там я бивал. Да и в болотах Арикании бивал, видел соленую воду, видел диковинние ваши корабли, припливающие по ней.
— Да, путешествуем. Сколько себя помню, всю жизнь в седле, — отвечал Дерек. И все сказанное нами было правдой, но не цельной. Мы помнили предупреждение Аш’фазима и Абазира, поэтому до Ларшим’фази Иру не обязательно знать, что мы ищем на самом деле.
Пока пламя костра согревало нас от ночной пустынной прохлады, а мы ужинали, Ир затянул песню красивую, витиеватую под стать их языку. Но вскоре разговоры и пение прекратилось, все легли спать, а я встал в дозор.
16-ого числа, не остановившись на полуденную стоянку, к закату мы прибыли в деревеньку Адил’шим, что расположилась на обоих берегах Руни-даш. Узенький тростниковый мост был перекинут между частями деревни. Тут проложенная дорога оканчивалась. В деревне мы остановились до глубокой ночи, мирно спали в постелях и ели в местной харчевне. А ночью двинулись вглубь Хаа. Ир вел нас по звездам, что ярко сияли в небе.
Так 21-ого Снежной бури, двигаясь от раннего утра до глубокой ночи с привалом в полдень, мы достигли истока Руни-даш — озерца Ири. Возле него расположилось небольшое поселение всего в пять глинобитных домиков. Жители встретили нас без особой радости, но гостеприимно. Поселенцы жили не богато, но и не влачили жалкое существование. Как они рассказывали, вели скудную торговлю и с проезжающими мелкими купцами и с народом песков.
В поселении мы провели весь день. Пополнили запасы пищи и воды, последнюю «легкую воду», как называл ее Ир. Как только опустилась ночь, Ир повел нас по пескам дальше.
Всю ночь и до самого рассвета, когда песчаная гладь и дюны окрасились в красный, мы провели в дороге. Ир сказал, что прошли мы много, хотя этого не ощущалось. Пока солнце не появилось на небосводе стали спешно разбивать лагерь в тенях высокой дюны. Песок еще был прохладный, но совсем скоро он станет раскаленным. Расстелили небольшие ковровые подстилки и на них водрузили низенькие палатки из песочного цвета полотнища. На фоне дюны и бескрайней глади пустыни они были едва различимы. Проход узкий, приподнятый над землей, чтобы не залетал песок. Изнутри он плотно закрывался специальными застежками. Однако и такие ухищрения не спасали от вездесущего песка. Не успел я залезть в палатку, как на подстилке, на которой та стояла, было уже прилично песка: сухой ветер задувал его под полог, да и с одежд и туфель ссыпалось прилично. Палатки было всего три, но спали по очереди. Сейчас снаружи дежурил Ир. Потом наступила моя очередь.
Как только я вылез, меня сразу обдало жаром. Солнце пекло, а вдали над песком стояло марево, да так, что казалось, будто земля пошатывается. Я присел на часть подстилки, прислонившись спиной к полотнищу палатки, и стал смотреть вдаль. За свое дежурство я выпил половину бурдюка. Я не представлял, как же тяжело будет в сердце Маха-бра-Хан, если в глубинах Хаа было уже нелегко.
После меня дежурил Дерек и до самого заката. Когда солнце начало скрываться на западе, мы уже собирали лагерь, предварительно перекусив. И в ночной прохладе, следуя за звездным небосводом, где встречались знакомые созвездия, двинулись дальше в путь. Ночью пустынная жизнь расцветала. Выползали из своих невидимых нор мелкие зверьки, похожие на мышей (Ир звал их тушканчиками), в стороне держались фенечки. Изредка проползали и змеи, они не подползали близко, но их стоило опасаться, некоторые были крайне ядовиты. Не приближались и большие, размером со ступню, скорпионы.
Так мы двигались еще три ночи. Вода стремительно начинала заканчиваться и последний бурдюк мы с Дереком растягивали, как могли. И вот к рассвету 25-ого числа Ир довел нас до небольшого оазиса. Три небольшие пальмы росли у самого берега, а желтоватая трава обрамляла водную гладь.
— Мелкая стоянка амуль’рапи, — огласил Ир, осматривая оазис впереди. — Тут и мы останемся до ночи.
Сейчас в ней было пусто. Никаких следов пребывания на этих землях людей. Пустынный народ никогда не сидел на месте, кочевал и передвигался от стоянки к стоянке, где лишь ненадолго делал привал и снова продолжал путь. Поставили лагерь, наполнили бурдюки, умылись теплой водой, напоили вербалов и стали готовиться ко сну.
— Отсюда еще два ночних перехода и войдем в Маха-бра-Хан, — говорил Ир. — Запаситесь водой и экономьте ее. Следующий оазис будет не скоро.
Ир удалился в палатку. Я пока остался с Дереком.
— Я уже мечтаю о Колдрамме, — произнес Дерек и как-то не весело усмехнулся.
— Да. Прохлады сейчас точно не хватает, — согласился я.
— Еще этот песок… — Дерек стряхнул из складки балахона горсть скопившегося там песка. — Он буквально везде. Хуже ариканийских мушек… Ладно, хватит ворчать. Выше нос!
— Я слышу нотки разочарования, — подметил я.
— Нет, Совор! — он присел на траву возле оазиса. — Просто… я тут, в пустыне, на другом конце света. А на Туурниле остались драконы, которые с каждым днем возвращаются. Да, у меня есть слово Кро’тууса. Но спокойней мне от этого не становится.
— Ты знал, что на это придется пойти. Скрижаль указала мне на пустыни. Сейчас Туурниль должен защититься сам, иначе нам не справиться вовсе.
— Плохие у меня предчувствия… Очень плохие, Совор.
— Но есть шанс на то, что все кончится более чем удачно. Теперь нам остается только двигаться дальше, — я положил Дереку руку на плечо. Он не ответил, а глядел на воду. — Не буду тебя тревожить.
И я удалился в палатку.
Через две ночи Ир сказал, что теперь мы в песках Маха-бра-Хан, Великой пустыни. Четкой границы не было, во всяком случае, в свете звезд я не видел отличий. Мы спустились с бархана в бескрайнюю песчаную гладь, исполосованную ветром.
Наступил рассвет, и мы остановились. Песок тут был немного другим, более жестким что ли, неприятным, мелким, да и цвет его был более темным, нежели в Хаа. Куда бы ни был устремлен взгляд, не было видно ничего и никого. С рассветом настала и жара. Было душно, парило. Сухой ветер жег ноздри, принося с собой мелкий песок, который попадал и в нос и в горло. Жар Хаа по сравнению с этим казался прохладой. Пить хотелось ужасно, не спасали ни маленькие палатки, ни многослойные халаты. Но как и советовал Ир, мы стали беречь воду. Сразу становилось понятно, почему для амуль’рапи она была священна.
Мы продолжали двигаться ночью, по звездам. Шли мы еще три ночи. И на рассвете четвертого дня достигли Элак’рам — первой крупной стоянки пустынного народа. Она виднелась издали. А верхушки зеленых пальм выдавали находящийся там оазис. Очертания редких построек показались уже по мере приближения. Из песчаного цвета кирпича низкие домишки стояли вокруг глади воды. Но больше всего было палаток, длинных и совсем небольших, трех или одно шатровых, из цветастых полотнищ и сливающихся с песком. Одни палатки стояли порознь от других. Над ними реяли разные знамена.
Когда знамена стали различимы, Ир резко одернул поводья своего вербала.
— Что-то не так? — поинтересовался Дерек.
Ир замешкался, но ответил:
— Все нормально. Едем дальше.
Как было ясно, тут остановилось сразу несколько племен пустынного народа. Они могли враждовать или быть родственными, но возле оазиса это ничего не значило. Место, где была вода, было священно, и каждого кто проливал кровь или устраивал распри, могли изгнать, как и все его племя.
На подступах к стоянке были выставлены стражи. Одеты они были в такие же многослойные халаты, как и мы, а на головах были повязаны платки. Но у кого халат был цветастым, у кого украшен орнаментами, у кого на лице была маска с узкими прорезями для глаз, а на голове повязан тюрбан, да и руки тоже были обвязаны тряпками от плеча до пальцев. Представители разных племен защищали общее стойбище. Людей было много, даже отсюда был слышен легкий гул. Это обескураживало после нескольких недель в глухой пустыне.
Стражи были вооружены, кто ятаганом, кто двумя, кто пикой, кто алебардой или глефой. Поверх халата у некоторых красовалась нагрудная латная пластина. Без каких-либо вопросов нас пропустили в лагерь. Для них мы были всего лишь скитальцами пустыни, как и они сами. Углубились в улицы, образованные палатками. Как рассказал Ир, долго они тут не простоят. Еще несколько дней и какой-нибудь хамул двинется дальше, затем еще и еще, пока у оазиса не останутся лишь пустые дома, открытые всем ветрам.
Возле каких-то палаток были разбиты прилавки, где торговали одеждами, тканями, едой, пряностями, оружием, украшением и коврами. В других были устроены столовые, в третьих шатрах жили люди, где по одному, где целыми большими семьями. Через широко раскрытые пологи или поднятые в виде навеса можно было рассмотреть что убранство шатров было скромным — только то, что необходимо: спальные места в виде лежанок, много подушек разбросанных на подстилках и низенькие небольшие столики, да такие же тумбы, не считая необходимого скарба в виде чайника, сковороды и прочего. Одним словом все то, что можно было быстро собрать и без каких-либо затруднений возить за собой из одной части пустыни в другую.
Преодолев ряды шатров и палаток, сквозь шумные толпы амуль’рапи, которые просто занимались своими бытовыми делами, мы добрались до домиков у берега оазиса. Дома выглядели очень старыми, но ухоженными, где-то виднелась новая кладка, где-то прикрытая тростником дыра в крыше. В них, как мы успели убедиться, сейчас тоже жили. В основном тут размещались старики и младенцы. Каждый дом принадлежал определенному племени, о чем говорили реющие на стенах или возле них разные знамена.
Ир вел нас все дальше, пока мы не оказались возле самого крайнего длинного дома, стоявшего у глади воды. Напротив него, посреди желтоватой травы, в тени пальм, был сооружен загон, где разделенные перегородками паслись вербалы и черной масти кони разных племен.
У длинного дома мы спешились, привязали вербалов к ближайшей пальме.
— Думаю, еще не опоздали. Давайте деньги, иданиб, — сразу же произнес Ир. — И прихватите с собой пустие бурдюки.
Дерек достал из седельной сумки мешок с заранее оговоренной суммой и отдал Иру, тот развязал его, высыпал на ладонь несколько монет, а остальное убрал в седельную сумку. Я взял три пустых бурдюка у себя и два у Дерека. Ир же, взяв с собой свой, отправился к длинному дому, а мы последовали за ним.
Тут было тихо и прохладно. В главном зале был установлен видавший виды деревянный стол, на котором было расположено два толстых тома. За ним восседал амуль’рапи с сединой в бороде и волосах. Возле стола расположились скамьи, на которых сейчас отдыхали смуглолицые амуль’рапи. Каждый хоть и в халате, но в особенном. Трое же сейчас нависли над столом и восседающим за ним старцем.
Ир объяснил нам, что старец — это Служитель, тот, кому духами дозволено делить воду. А все собравшиеся в зале люди — лураши, (или вожди). Сейчас они как раз выписывали себе нужное для работы и жизни племени количество воды, ни больше, ни меньше.
— Служителя избирают голосованием из старейшин каждого хамула, что прибивает на стоянке, — продолжал шепотом Ир. — Это сложний процесс, а ответственность избранного просто огромна. Он набирает из оазиса общий чан и согласно записям разделяет воду на каждое племя ни каплей меньше, ни каплей больше. Затем полученную воду делят уже в каждом племени по нуждам и заслугам.
— А просто так пить из оазиса нельзя? — шепотом спросил Дерек.
— Нет, нет, нет, идан! — судорожно замотал руками Ир. — Тише ви! Тут нельзя о таком говорить. Вода — священна! Пустинний народ живет, соблюдая баланс, нельзя брать больше, чем нужно. Таков закон пустини.
Однако мы воспользовались водами небольшого оазиса на границе Великой пустыни, не соблюдая установленный закон, верно, из-за этого Ир так засуетился.
— Хамул, что воспротивился этому, ждет лишь проклятие и вечное забвение, — окончил Ир.
Через несколько минут вожди, что выписывали себе воду, пошли вглубь длинного дома, а за ними стали подниматься и уходить остальные сидящие. И тогда к Служителю двинулся Ир. Они заговорили на харлийском, но я не услышал ни одного знакомого слова: либо они выражались как-то иначе, либо у амуль’рапи был отдельный диалект. Ир указал на нас Служителю, тот оценил нас взглядом. Потом промолвил лишь одно слово и Ир положил на стол несколько монет. Служитель сделал запись в книге, и Ир жестом сказал следовать за ним.
За главным залом, оказался просторный коридор, в котором тянулась очередь из вождей. В альковах стен было сооружено несколько низеньких деревянных скамей. На них мы и расположились в ожидании. Вскоре мимо прошел Служитель. А уже затем, когда томительное ожидание стало надоедать, очередь начала двигаться. Продвигались мы не быстро, но верно. К полудню мы, наконец, вышли из прохладного коридора длинного дома на солнцепек. Перед нами высился чан, верно из которого вожди и получали свою долю воды. Теперь же подошла наша очередь. Ир поднес к специальному кранику у днища чана первый бурдюк. Служитель отдал команду своему помощнику и тот пустил воду. Так мы наполнили все наши бурдюки и удалились.
До ночи оставалось еще половина дня, поэтому было решено разбить небольшой лагерь на окраине стоянки на другом берегу оазиса и передохнуть. Поэтому, взяв вербалов под уздцы, мы двинулись туда. Пошли по берегу, в тени пальм. Жара тут не ощущалась так сильно, поэтому Дерек и Ир перевязали платки, таким образом, чтобы шея и лицо было открытыми, но голова все еще оставалась покрыта.
Вскоре мы снова попали в ряды шатров. Тут прохаживались высокие мужчины и женщины народа песков (они совсем немного не дотягивали до роста талков). Бегали между палатками, играя во что-то или просто задорно крича, дети. Прохожие удивлялись, когда видели меня или Дерека: они подолгу останавливались перед нами и смотрели в лица. Верно, им было чудно видеть белые лица в Великой пустыне.
Я остановился возле одного из оборудованных прилавков, чтобы пополнить и запас пищи, который скуднел с каждым днем. За пару монет получилось взять связку ломтей вяленого мяса вербала, дороже обошлись уже пожухлые фрукты и спелые финики. С этими припасами двинулись дальше. Уже выходя из своеобразных местных торговых рядов, нам на встречу вышла группа из пятерых амуль’рапи в тюрбанах, с обвязанными тканью руками, маски с узкими глазными прорезями сейчас болтались у всех на шее. Подходя к нам, один из них толкнул локтем товарища и указал на нашу группу, стали шептаться, но привыкший к такому вниманию со стороны пустынного народа, я не предал этому значения.
Они прошли мимо, но тут послышался окрик на харлийском. Сначала я подумал, что это кричат где-то в шатре и не предал этому значения. Но он повторился. Я не успел и повернуться в сторону, откуда кричали, как вдруг один из тех амуль’рапи, что прошли мимо нас, накинулся на Ира. Он повалил его наземь. Тут подлетели еще двое. Остальные держались в стороне. Дерек сразу же вынул из ножен Та’арим, а я приготовился.
— Что, Иршум, позабиль наш язик? — сказал на общем напавший.
— Нет, — просипел поваленный на землю Ир.
— Тогда, шакал, чего не отзиваешься, а? — произнес амуль’рапи, склонившись над Иром. — Или забиль мое лицо? Забиль мой голос?
— Ишачий зад, что ти називаешь лицом, забить невозможно, — ответил ему Ир. За что получил размашистый удар ногой в живот.
— Ну-ка, поднимите его парни, хочу чтоби наш дорогой Иршум повторил это, глядя мне в глаза, — приказал амуль’рапи, но тут вмешался Дерек, растолкав двоих, что уже двинулись выполнять приказ.
— Оставьте его в покое! — выкрикнул он и начал угрожать мечом. В толпе послышались шепотки, где-то в ужасе закричали женщины.
— Ахаха, — засмеялся напавший амуль’рапи. — Белолиций с Капруни, зачем тебе сдался этот грязний шакал? Отойди, убери меч, пока не пролил крови в священном месте.
— Иршум’балах наш проводник! — Дерек отогнал амуль’рапи лезвием меча. — Никто не тронет его, пока мы не доберемся до условленного места. В противном случае, я не посмотрю на то, что это священное для вас место.
— Место, где вражда забывается, как мне говорили, — вмешался я. — Но вам, видимо, об этом неизвестно.
— Что ви, люди с Капруни, понимаете в наших законах? — ответил мне амуль’рапи. — Проводник, говорите? Ведет вас в недра Великой пустини? Ахаха. Парни, ну ви слишали? Иршум, когда ти, син шакала, собирался рассказать этим белолицим с Капруни, что ти всего-навсего подлий вор?
— Заткни свою пасть, змей песочний! — ругался Ир.
— Ти думал, что я забуду как наглий ублюдок обворовивает меня?
Издали послышались крики и топот. Кто-то бежал в нашу сторону, верно стража.
— Идан Дерек, уберите меч, пока не поздно, — прокряхтел Ир.
Дерек все смотрел на напавшего амуль’рапи, но последовал совету проводника и убрал клинок в ножны. Тут к нам выбежали стражи, все были при оружии, но никто не смел извлечь его у оазиса.
— Что тут происходить? — спросил один из них.
— Все уже в порядке, — с озлобленным выражением лица ответил Дерек, поддерживая Ира.
— Не переживайте, — продолжил напавший амуль’рапи. — Я случайно налетел на сородича. Засмотрелся и не заметил его. Он упал. Идан с Капруни погорячился только и всего.
— Ви напугали людей, — недоверчиво осмотрел предводитель отряда стражей сначала Дерека, а потом амуль’рапи. — Говорили, тут лилась кровь. Если все так, как ви говорите, то идите с миром. Если услишу, что все повторилось, и ти Бариш снова «случайно налетел на сородича», доложу твоему лурашу. Тебя изгонят отсюда, — напавший на нас Бариш лишь ухмыльнулся. Страж перевел взгляд на нас. — Ви, иданиб, здесь чужаки. Соблюдайте закони и ми разделим с вами кров и воду, пойдете против и будите наказании.
Дерек довел Ира до вербала. Тот поднялся в седло и двинулся вперед, мы пешком стали догонять его. После этого собравшаяся стража разошлась.
О произошедшем мы не говорили до самой ночи. Молча перекусили и молча поспали под надежной защитой бдительных стражей стойбища. В путь тронулись с закатом. Когда же Элак’рам скрылся из виду под покровом наступавшей тени, Дерек спросил:
— Это правда? То, что говорил про тебя тот амуль’рапи?
Ир сначала молчал.
— Да, идан. Я украл у этого Бариша товар, — на выдохе ответил он, развеяв ночную тишину.
— Именно поэтому ты замешкался, когда мы въезжали на стоянку? — поинтересовался я.
— Да. Увидел знамена хамула Шал-имиш. Бариш приходится местному лурашу племянником. Знал, что если не буду осторожен, то встречу его, — ответил проводник и снова настала тишина. Однако он вскоре ее развеял. — Что би ни сказал этот ишак, я не вор. Контрабандист. И не из амуль’рапи.
— Я подозревал что-то неладное, — без капли удивления ответил Дерек. — Можно было сказать об этом, когда мы нанимали тебя, Ир.
— Иданиб хотели видеть проводника из пустинного народа, я и представился таковим. Хотите повернуть обратно? Я проведу вас обратно, хотя би до мощенной дороги, чтоби ви не заблудились.
— Обратно мы не повернем, — ответил я.
— Это верно, — подтвердил Дерек. — Мне все равно кто ты и что ты не из пустынного народа. Нам нужен был человек, знающий пустыню. И раз ты вывозил отсюда товары, то ты именно такой человек. Доведешь нас до условленного места и получишь свою плату. Остальное не важно.
— Доведу, идан Дерек, как и било условлено.
Мы продвигались все дальше в глубины Маха-бра-Хан. Холодная ночь пути сменялась жаркой солнечной стоянкой. Вода уходила быстро, чего нельзя было сказать о еде, но и ее запасы скуднели. Через четыре ночных перехода от Элак’рам Ир привел нас к следующей стоянке, согласно карте Аш’фазима она носила имя Ри’шалим. Это стойбище пустовало и в нем мы лишь пополнили запасы воды, невзирая на строгие правила амуль’рапи по отношению к оазисам.
— Что там такое, на юге? — завел Дерек одной ночью разговор. Днем было так жарко, что и двигаться не хотелось, что говорить о том, чтобы языками чесать. — Слышал, что туда никто и не суется. Да и ты, Ир, говорил, что амуль’рапи не ходят дальше Ларшим’фази.
— Если слишали что-то, то знаете о том, что те места прокляти. Коварние джинни обитают в тех местах. Они готови убить любого, кто придет на их земли. А уж про мертвецов, я и говорить не хочу, идан. Говорят, что тех, кого изгоняют на юг живим не возвращается, зато его останки вечно не могут упокоиться.
— Ты сам видел таких мертвецов? — поинтересовался Дерек.
— Не буду утверждать, идан. Мне может и почудилось. Но помню одну ночь, когда я уезжал из Ларшим’фази, то увидел на вершине дюны в лунном свете ковыляющий, обмотанний в тряпье силуэт.
— Земли проклятые, но все же в Ларшим’фази пустынный народ ходит, — рассудил Дерек.
— Одна из их стоянок. Большая, пожалуй, самая крупная из всех. Стоит возле горной гряды. Там и много шахт. Са’афиров оттуда привозят целими обозами, — отвечал Ир.
Некоторые племена амуль’рапи жили, добывая в шахтах драгоценные са’афиры. В Хаа есть много шахт, где работают харлы, но самые богатые месторождения оказались именно в южной Маха-бра-Хан, и поэтому крупные белые камни покупались за баснословные деньги. На этом же жили и контрабандисты, которые вывозили из пустыни добытые камни и продавали их купцам в Арикании без посредников и надбавок.
— Ходят легенди, что давно, несколько сот лет назад, юг бил краем мечти. Этакие Благие земли во плоти. Зеленая трава, пальми и водная гладь. И бил там город. Подобно великому Хаасиму. Вторая жемчужина песков.
— И? Что случилось с этим краем? — не унимал любопытства Дерек.
— Великая из бед — Хусл-Бер-Данр. И край тот утонул в песках. Это всего лишь легенди, идан, но земли те прокляти, и про них забили, только в страшних сказаниях упоминают про те места.
37-ого числа в свете звезд впереди показалось двое всадников. Они стремительно спускались к нам с дюны. Ир сказал нам не останавливаться. Когда всадники спустились и остановились на таком расстоянии, что их можно было разглядеть, один из них поднял руку вверх и что-то крикнул.
Ир, также поднял руку в ответ и ответил:
— Хабиш! Ирим лира! — что с харлийского можно перевести как «Приветствуем! Идите с миром!»
Всадники двинулись вперед. Ир объяснил, что это всего лишь разведчики. И вскоре за ними с дюны стали спускаться десятки вербалов и груженых обозов. Это кочевало одно из многочисленных племен пустынного народа, по счастью, мирно настроенное. За ними по пятам оставался шлейф поднятого в воздух песка. Ир оставил нас, а сам погнал вербала к передвигающемуся племени, чтобы купить припасов. Пару обозов остановилось, и вскоре Ир вернулся с небольшим тюком съестного, за что мы поблагодарили его мешочком с оговоренной суммой раньше срока.
***
Ночь за ночью мы шли на юг. Пустыня не кончалась. Зато к виду бесконечной глади песка и дюн добавились силуэты одиноких невысоких гор и целых горных цепей, что тянулись далеко на восток. Днем 44-ого Снежной бури мы все еще двигались, хотя солнце уже давно встало и палило. Жара изматывала, по спине пот стекал ручьем. С прошлой стоянки прошло три перехода. Ир заверил нас, что к полудню мы выйдем к новой, если не взяли западнее, чем нужно. Такое решение принял Дерек. Я противился, хотел переждать до ночи, но он настоял на своем, и Иру оставалось только подчиниться.
Изматывающее солнце нависло над нами. Стояла невозможная духота, в горле пересохло. Каждый вздох отдавал болью. Дуновение прохладного ветра сейчас было желанно как никогда. Но вместо этого Ир сказал, что мы прибыли. Однако либо проводник получил солнечный удар, либо глаза обманывали меня. Впереди была только песчаная гладь, да вдали виднелось несколько дюн.
— Ви не туда глядите, идан, — ответил на мое возражение Ир. И вскоре я правда убедился, что глаза обманывали меня. То, что видел я впереди, был лишь простор под нами. Сами мы находились высоко, как мне сначала показалось на дюне, с которой теперь спускались.
А спускались мы в ущелье. Между двумя скалами, одна из которых была погребена под песком, (потому-то я ничего и не заметил), раскинулось поселение пустынного народа. Здесь было прохладно, тень создавали натянутые между скалами полотнища, присыпанные сверху песком (о чем говорило то, что полотнища прогибаются под его тяжестью) и тем самым делая неприметным это поселение сверху. Дома были выдолблены прямо в горной породе. Некоторые выступали из нее, другие же наоборот уходили вглубь, а третьи и вовсе стояли отдельно от породы. В центре поселения был обустроен обширный колодец.
Сейчас стоянка Идиб-инар была пуста. Дома стояли закрытые, на окнах были ставни. Даже колодец и тот был сверху прикрыт досками. Ветер гулял в ущелье, и казалось, кто-то выл. Здесь почему-то становилось не по себе. Возможно, от того, что это место было пустынно.
Спешились. Ир подошел к колодцу и снял доски. Ведро с цепью стояло подле. Сам колодец порос мхом. Ир запустил ведро в бездну, длинная цепь с грохотом все опускалась и опускалась, пока не послышался тихий, едва различимый всплеск. Вода была очень глубоко. Втроем стали поднимать ведро обратно. Сначала дали напиться вербалам, потом сами утолили жажду и наполнили бурдюки. Всего шесть раз поднимали ведро. После чего Ир закрыл колодец досками и повел нас к дальнему дому, что отстоял от породы.
Кособокий глинобитный домишко с закрытыми ставнями квадратными окошками был не заперт.
— Один дом всегда стоит откритим, чтоби какой путник или отбившийся от хамула человек смог отдохнуть, — ответил Ир.
В нем мы и разместились на ночлег. В оставленную стоянку забредали изредка звери — фенечки, пустынные волки и грызуны. Ползали тут и змеи, которые охотно селились в обустроенных закрытых домах. Жизнь может и кипела тут, когда несколько племен собиралось здесь на стоянку, но сейчас это больше походило на древний город, заброшенный его жителями, исчезнувшими в истории или просто оставившими его.
— Если будем продвигаться с таким же успехом, иданиб, то доберемся до Ларшим’фази меньше, чем за четире недели, — обмолвился Ир, прожевывая поджаренный ломоть солонины.
— Нам что-то может помешать, Ир? — поинтересовался Дерек, которому, судя по выражению лица, совсем не понравилось прикинутое расстояние.
— Пока не знаю, — ответил он, закусив мясо лепешкой. — Увидим какой-нибудь хамул и я расспрошу о делах впереди, а может и позади нас.
— Ты о песчаной буре? — уточнил я.
— Тише! — встрепенулся Ир. — Вот услышат вас джинни, и будет вам буря. Но ее я и опасаюсь, идан Соворус. Давно их не било. Я вернулся в Хаасим за неделю до нашей встречи и про бурю тогда доходили слухи. Но с тех пор тишина. В Элак’рам ничего не говорили, ви сами слишали. Потом тот хамул неделю назад, шел он отсюда. Они тут били одни. Сказали, что бурь на юге пока не било. Но наступает их пора. В новую луну их время. Даже пустинний народ сидит на стоянках.
Ир вселил в меня и Дерека беспокойство. Следующий месяц вот-вот наступит и если правда, что это период бурь, то нам либо придется ускориться, либо одна из них задержит нас в одной из стоянок. Или еще хуже — застанет в пустыне.
Ночь наступила быстро и незаметно. Натянутые между скалами полотнища скрывали солнце, и потому все время казалось, что день уже подошел к концу. Однако Ир точно определил время суток и мы, собрав лежаки и вещи, оседлали отдохнувших и перекусивших пожухлыми колючками вербалов. Выехали из поселения мы с противоположной стороны ущелья и обогнули возвышающуюся скалу, испещренную бороздами и впадинками.
Еще через четыре перехода мы достигли уже пятой стоянки на нашем пути. Она тоже была пуста, только одинокие закрытые хибарки, расположившиеся по берегу маленького диска оазиса. Убывающий месяц Плена отражался в спокойной воде, создавая приятное красновато-белое свечение, освещающее все кругом. В двух переходах от этой стоянки мы пришли к крутой дюне, которую пришлось огибать с западной стороны, а потому мы немного отклонились от маршрута. Прошли мы между дюной и горами. И когда уже оставили препятствие позади, послышался вой. Завыл сначала один зверь, ему вторили еще десятки.
— Волки! — забеспокоился Ир. — Почуяли еду. Лаш-лаш! — дернул он поводья и погнал вербала вперед. Мы помчались за ним. Но вой позади приближался. Вскоре пустынные волки настигли нас.
Бежали они быстро, один поравнялся с моим вербалом и стал приближаться, клацая зубами. Вербал вильнул вправо и я чуть не выпал из седла. Я дернул поводья и вербал стал нехотя тормозить. Спешился. Крупные, с пятнистой шкурой и вытянутой мордой волки тут же стали окружать отдавшуюся им добычу. Вербал мычал от страха и пятился. Я зажег в ладонях огонь и опалил шкуру одного зверя. Он отчаянно завыл и, тщетно пытаясь потушить пламя, ринулся прочь, при этом пламя перебросилось на еще двух его сородичей. Волки поубавили пыл, но не отступали. Тут из-за спины в другого волка прилетел огненный шар, отбросив его в сторону и опалив всех рядом стоящих хищников. Вскоре через кольцо волков ко мне прорвался Дерек, заколов одного из набросившихся на него зверей мечом, а второго подпалил я.
— Ир ушел. Они все остались с тобой, — сказал он, оглядывая хищников, глазеющих на нас голодными глазами, в которых страх боролся с жаждой.
— На это я и рассчитывал, — ответил я и прошептал заклинание. От нас с Дереком стало расходиться кольцо огня. Кого-то из волков поджарило сразу, кого-то только лизнуло пламя, другим удалось спастись. Из нападавших хищники превратились в жертвы.
— Теперь уходим! — сказал Дерек. Он успокоил вербала, поглаживая его по морде, пока я залезал в седло. Потом я протянул руку, чтобы и Дерек забрался и после погнал вербала подальше от места нападения.
Ир ждал нас впереди, видимо остановился, когда понял, что никто не гонится за ним.
— Колдуни… — проговорил он. — А я знал, что ви не так прости.
— А контрабандисты всегда бегут, когда видят стаю волков? — съязвил Дерек, забирая у Ира поводья своего вербала.
— Идан Дерек, их било штук пятнадцать. Ми би отбились, духи свидетели. Но одного вербала би они точно задрали. Их стада так далеко в пустине не ходят, а купить его сейчас негде.
— Да, ты, пожалуй, прав, — рассудил Дерек.
— Вперед! — подогнал всех я. — Страх перед огнем у волков скоро пройдет и они вернуться. Уйдем подальше, пока можем.
И мы погнали вербалов в ночную даль, освещенную звездами.
Первые лучи солнца принесли с собой новый день и первое утро нового 340-ого года IV века.
— Все сегодня Блинник празднуют, — вспомнил Дерек и облизнулся. — Застолья, гуляния, представления и хороводы.
Мы все еще продвигались, в поисках подходящего места для стоянки.
— И кабан с яблоками в княжьем чертоге, — вдруг вспомнил я и засмеялся.
— О, только не напоминай, — отозвался Дерек и тоже рассмеялся. — А как у вас празднуют новый год, Ир?
— При чем тут новий год, идан? — удивился Ир, спешившись. А я только сейчас вспомнил, что у харлов совершенно другое летоисчисление. Не зная зим, они не празднуют возобновления жизни с приходом весны. — А так считают, что год начинается с дня обретения Хаасима или оазиса Духов, у кого как. Санкхийци празднуют одно, пустинний народ — другое. Но гуляния у всех крупние. Стоит только видеть огни в стойбищах, песни, угощения. Хамули зажаривают целого вербала на праздник. До этого еще далеко. Когда две луни встретятся в небе, тогда будет новий год.
Разговоры о празднествах и застольях вызвали голод, поэтому перед тем как выставить дозор и уйти спать мы перекусили черствыми лепешками и половинкой ломтя солонины. Еды оставалось совсем немного. Если на стоянке, к которой мы планировали выйти завтра, не будет ни одного племени, или оно не повстречается нам по пути, то придется голодать. Благо маршрут пролегал так, что воды всегда оставалось по бурдюку, и мы всегда успевали пополнить запасы, не умирая от жажды. (А такая смерть в пустыне мучительна и быстра).
К несчастью, и шестая стоянка оказалась пустой. Племена амуль’рапи не стояли на месте подолгу, и в этом мы успели убедиться. Поэтому еду мы растягивали так долго, как могли. Вербалам было не так голодно в отличие от нас: травы, сорванной у оазиса, им хватало надолго, а колючки, которые они жевали с большей охотой, чем траву, встречались довольно часто в пустыне. Числа 5-ого Посевов еда закончилась полностью, остались только крошки от лепешек. Урчащие животы были не так страшны, как пересохшее горло и жара, которая с каждым днем, проведенным в пустыне, начинала давить и душить. Солнце, всегда такое желанное и приятное за эти недели сделалось ненавистным. Следующей ночью Дерек предложил поохотиться на изредка показывающихся фенечков и тушканчиков, чьи норы в песках не были столь редки, как мне казалось в начале пути. Однако Ир сказал, что эта пустая затея: сил потратим больше, чем получим еды. Всего в одном переходе была следующая стоянка, и Ир предложил поторопиться туда.
— Ты уверен, что там будет племя, готовое торговать? — поинтересовался Дерек.
— Нет. Но стоит рискнуть, — ответил он. И мы шли за ним.
Мы остановились днем только затем, чтобы перевести дух и, переждав полдень, двинулись дальше под зноем палящего солнца. Ходить днем было уже чем-то непривычным, неестественным. Пустыня меняет людей, так говорили все южане, с кем я был знаком, и теперь убеждался в правдивости этих слов с каждым днем.
Ночью мы продолжали путь, хотелось остановиться и хотя бы просто постоять. Ир, пусть и не из пустынного народа, но человек, который промышлял в пустыне, держался легко. Дерек тоже не поддавался пустыне. Мне же, привычному к холодному северу, было довольно тяжко после дневного перехода.
С рассветом мы прибыли в Лагиш-лашим, седьмую стоянку. Однако наши старания не увенчались успехом: племен тут не было, и, судя по отсутствию следов, не было уже какое-то время. Небольшой оазис обрамляли стройные высокие пальмы. Глинобитных домов тут было только два — длинный, где делили воду и небольшой с куполом.
— Ставьте лагерь, — сказал Дерек, спешиваясь. — Я попробую поохотиться.
— Не стоит, идан Дерек, — остановил его спешившийся Ир.
— Ты вел нас сюда в надежде на то, что здесь будет племя, но тут пусто. Поэтому еду придется добыть по-моему.
Ир же довел вербала до оазиса, дал ему напиться и привязал к стволу. Вытащил из седельных сумок небольшую лопату и направился к одиноко стоящей пальме, вдали от оазиса. Прислонился к ней спиной и пошел в противоположную от воды сторону, приговаривая «аш, даш, рун» и так далее. Досчитав до двадцати, он остановился. Присел на колено. Стал раскапывать что-то. Пока мы наблюдали это, Дерек отвел вербалов к оазису. Вскоре послышался глухой стук. Ир расчистил песок и, когда поднятая им пыль улеглась, он со скрипом откинул деревянный люк и махом руки подозвал нас к себе.
— Контрабантитский схрон, — объяснил он, пока мы вглядывались в квадратную яму, зияющую перед нами. Солнце заглядывало туда лишь частично, освещая углы наставленных там ящиков, слегка присыпанных песком. — Тут ми оставляем то, что не можем вивезти. У меня тут тоже кое-что должно бить, но нас не это интересует.
Ир запустил руку в яму и стал шарить ей по периметру, то и дело заглядывая внутрь. Что-то скрипнуло, потом с грохотом повалилось, и Ир вытащил лестницу из тростника. Установив ее, он стал спускаться внутрь. Через несколько мгновений голова Ира снова показалась из ямы. Он достал поблекшую медную масляную лампу с ручкой и изогнутым носиком.
— Колдуни, зажгите фитиль, — сказал он. Дерек щелкнул и поджег фитилек в носике лампы появившемся огоньком у него на пальце.
— Спускайтесь сюда, — произнес Ир, когда снова скрылся в яме.
Яма оказалась просторней и глубже, чем казалось. Тут было прохладно, но о какой-либо сырости говорить не приходилось, поэтому все ящики были в идеальном состоянии. А их тут было много. Нагромождения больших и маленьких ящиков были там и тут. Где не стояли ящики, были стеллажи, на которых валялись мешки, завернутые в тряпки вещи и ларцы. На каждой вещи красовалась либо выцарапанная, либо нанесенная краской метка владельца. Отдельный стеллаж предназначался для съестных припасов. Потускневшие склянки были набиты высушенными финиками, абрикосами, персиками и изюмом. На веревках висело копченое мясо — конина, свинина и мясо вербалов, были и связки ломтей солонины. В основном оно было свежим, (верно недавно кто-то из приятелей по цеху Ира был тут), но и с душком тоже встречалось. В мешочках хранились крупные сухари. На других полках хранились пряности и специи, которые втридорога можно было продать в самых южных стоянках амуль’рапи, как сказал Ир.
Взяв свежего копченого мяса и пару связок солонины, банку высушенных фруктов и пару мешочков с сухарями, мы выбрались из ямы. Перед тем как вернуться к оазису, мы помогли Иру закрыть схрон и снова засыпать его песком. Наевшись и напившись досыта, оставив прилично запасов в дорогу, я остался сторожить, а Ир и Дерек улеглись в палатках спать и дожидаться своего дежурства.
Числа 11-ого Посевов стало ветрено. Сухой горячий ветер обдавал все тело, точно дыхание дракона. Но он был сильным, не ленивым, как прежде, а достаточным, чтобы поднимать песчинки и создавать вихри. Не знаю как платки, но и узкие глазные прорези моей маски не спасали от мелких песчинок, которые впивались прямо в глаза. Нашего проводника объяло беспокойство. Он повел нас ближе к горному хребту, что повстречался нам по пути. Песка тут было меньше, только припорошенная им горная порода. Если начнется буря, можно было бы найти укрытие. А то, что будет буря уже и я не сомневался. Мы старались двигаться быстро, поднимались в дорогу теперь не во тьме, а как только солнце начинало клониться к закату. Но это нас не спасло.
Через два дня ветер, дувший нам в спины, усилился. В ночной тьме позади ничего не было видно, зато с рассветом во всей своей красе показался ужас пустыни. Вдалеке виднелась черная огромная стена, которая стремительно двигалась в нашу сторону. Делать привал было некогда, мы погнали вербалов ближе к скалам. Дерек отстал, а когда мы удалились, позвал нас.
Он нашел проход: узкий проем, в который пролезут даже вербалы, если снять с них всю поклажу и сбрую. Мы спешно стали снимать все сумки и седла. Закидывали их в проход. Когда же принялись заводить туда вербалов, я заметил в стороне от прохода какие-то письмена. Они практически полностью были занесены песком и только несколько едва заметных букв давали понять о том, что там что-то написано. Я сдул ветром песок, и взору открылась высеченная в породе табличка с харлийскими письменами. Ир долго всматривался в нее. Мне показалось, что по мере прочтения надписей его бросило в дрожь. Но он быстро ее унял, взглянул через плечо на уже близящуюся стену песка и сказал:
— Бистрее, бистрее, иданиб.
— Что тут сказано? — поинтересовался Дерек.
— Ничего важного. Древний горний проход. Идем, — он тащил под уздцы своего вербала, который совершенно не хотел заходить в проем. Дерек подталкивал вербала сзади. — Давай же, ишак ти безродний! Лаш-лаш! Или же хочешь погибнуть! — кричал на него Ир.
Так еле-еле мы затолкали в проход всех троих вербалов. Их поведение заставило меня насторожиться. Они что-то чувствовали, и это что-то наводило на них страху больше, чем надвигающаяся буря.
Когда же в проходе скрылись мы сами, черная стена была практически возле гор. Чтобы не рисковать мы стали продвигаться вглубь по узкой тропе между скалами. Вербалы все также медленно двигались вперед, жалобно мычали и пятились. Буря вскоре настигла нас. Песок с грохотом врезался в породу, а ветер, просачивающийся через прореху, поднял свист.
Тропа вела все дальше, пока скалы не стали расходиться, открывая больше пространства. Я уже было обрадовался тому, что нам так повезло скрыться от бури в этом ущелье, когда мы вышли в долину скрытую в горах. Но вся моя радость быстро пропала. Впереди виднелись остатки поселения: поваленные и еще стоящие палатки, в которых зияло множество дыр. Жители тоже были здесь. Толпы, замотанных в пожелтевшее и рваное тряпье умертвий бродили здесь. Завидев нас, красные их глаза загорелись сильнее. Они зарычали и закряхтели, оголяя остатки зубов и сгнившие челюсти. Пусть они были мертвы, это не помешало им схватиться за оружие: ятаганы, глефы, копья — все то, что было у них при жизни. Дерек вытащил клинок, Ир достал из-за пояса два кинжала, я зажег в руке пламя.
— Вот что говорилось на табличке, — сказал Ир, сплюнув. — Проклятие! Мертвеци обреченние на вечние страдания.
— Поздно уже говорить об этом, — со злостью ответил Дерек. — Обратно уже не уйдем.
— Сказал би, нас прибрала би буря! — оправдался Ир и поскреб одним кинжалом о другой.
— Хватит пререкаться! — остановил я их. И вовремя, мертвецы с ревом бросились на нас.
Я пустил в одного пламя, второго сбил силовой волной. Дерек скрестил свой клинок с ятаганом третьего мертвеца. А Ир ловко рубил четвертого. Вербалы в страхе мычали. Умертвия наступали, и вопили. Нам оставалось биться.
Отрубив мертвецу руку и ногу, Дерек пинком отбросил останки и увернулся от режущего удара ятаганом нового умертвия. Однако однорукий мертвец не остановился, с воплем он подполз к Дереку, я едва успел поразить его молнией. Ир тем временем срубил голову одному умертвию, потом ловко расправился со вторым. Он замешкался, когда сразу двое трупов с копьями накинулись на него, но одного из них я сбил магией, а от второго Ир успел увернуться, а затем срубить еще одну голову.
Проклятых же не убавлялось. Дерек расправлялся уже с четвертым или пятым противником. Я стал бить молнией в головы дальних умертвий. Переход без отдыха давал о себе знать: я чувствовал, как каждое простенькое заклятие отнимает у меня много сил, да и Дерек делал неаккуратные движения, один раз его чуть не зацепили.
— Нужно уходить! — крикнул Дерек, уворачиваясь от удара глефой.
— Некуда, — ответил я и метнул молнию в одного из мертвецов, что сражался с Иром. — Позади буря!
— А впереди ходячие трупы! — Дерек опалил двух умертвий перед собой и отпрыгнул вбок от выпада копья.
— Иданиб, — крикнул Ир, — я вижу проход! — он метнул кинжал в бегущего на него мертвеца и попал прямо в глаз, от удара умертвия, с которым сражался, он отпрыгнул.
— Это тупик, — прокричал я в ответ. Не был уверен в этом, но если бы там был проход, то столько мертвецов тут бы не было.
— Придется попробовать. Совор, расчисти нам проход! — Дерек захватил обмотанную тряпьем истлевшую руку мертвеца, выбил из нее меч и пропустил через него молнии. — Ир, оседлай вербалов, как можно быстрее. Я прикрою.
Ир отбился от мертвеца, увернулся от второго, вытащил кинжал из мертвеца и метнулся к испуганным вербалам, которые забились в узком проходе.
Я создал волну пламени, и направил ее на впередистоящих умертвий, их истлевшие тела сгорали, как щепки, у самого же началась одышка. Дерек разрубил одного мертвеца, что собирался напрыгнуть на него и перекатом ушел от замаха. Я же теперь опалил ту часть, откуда он ушел. Умертвий полегло не мало за эти пару минут, но их было еще много и останавливаться они не собирались. Лишь еще яростнее ревели и с еще большей силой стремились напасть.
Ир долго возился с вербалами. Я уже не мог сосредоточиться. Дерек отбивался и мечом и магией, один раз даже прошипел драконье заклятие и выжег пятерых умертвий перед собой. Это отняло у него сил: он покачнулся и не успел увернуться от удара сбоку. Лишь по счастью ржавый ятаган царапнул правое плечо, разодрав халат и окропив кровью камень. Прижав левой ладонью свежую рану, Дерек отсек напавшему руку и с выкриком снес голову.
— Иданиб! — крикнул Ир. Все было готово: вербалы были наскоро оседланы, а тюки пристегнуты в разнобой и кое-как. Без промедлений я подал Дереку знак, чтобы тот бежал к Иру, а сам волной повалил напирающих мертвецов.
Когда Дерек уже влезал в седло, я тоже метнулся к вербалу.
— Лаш-лаш! — дернул поводья Ир и понесся вперед, разбрасывая мертвецов. Мы двинулись за ним. Я еще раз откинул столпившихся умертвий волной, и мы проскочили.
Промчались по обломкам лагеря или стойбища и уже были на другой стороне долины, где Ир и увидел проход. С обеих сторон стали напрыгивать умертвия, не давая нам проехать дальше. Вербалы от них шарахались, и трудно было удержаться в седле. Один мертвец уцепился за седло Дерека, но он быстро сбил его волной. Мы уже заезжали в ущелье, как послышался вскрик, а затем удар и истошные мычания. Я обернулся и увидел, как вербала Ира повалили. Сам он вылетел из седла. Его окружили, а на вербала накинулись. Дерек выскочил из седла и на бегу прошипел заклятие. Ветер подчинился ему и поднялся такой ураган, что всех мертвецов сдуло в противоположную сторону: кто разбился о стены, кого просто отшвырнуло. Ира также уже подняло в воздух, но я еле дыша, задержал его над землей.
Ураган быстро утих. Дерек подбежал к Иру и поднял его. Вербал все еще истошно мычал, но вроде сильно не пострадал: один из мертвецов отгрыз ему ухо и кусок плоти. Он поднялся сам и Ир с Дереком погнали его в мою сторону. Мертвецы стали подниматься снова. Один из них завопил так, что душу раздирало. Остальные вторили ему, а глаза их заалели.
— Обрушь проход! — крикнул Дерек, забегая в ущелье. Я сжал кулаки вытянутых рук и резко потянул их на себя. Скалы потрескались и с ревом закрыли нас от мертвецов.
— Спасибо, иданиб, — прохрипел Ир, когда пыль улеглась. Он был ранен. Ногу ему рубанули мечом.
Дерек помог ему усесться в седло и мы двинулись подальше от завала. Сердце у меня колотилось как бешеное, а перед глазами летали искорки, но я все же решил сделать еще один завал, чтобы предостеречься.
Проход был просторным и тянулся вглубь гор, но сил идти уже не было. Мы сделали привал. Я рухнул наземь, зацепившись за стремя, и ударился плечом. Дерек тоже устал: тяжело дышал, пошатывался, но еще держался. Он усадил Ира, потом поднял и усадил меня. Стал возиться с раной проводника: залечил и перевязал. Я с трудом поднялся и остановил кровотечение у вербала. На большее сил уже не было.
Окончив с ранами Ира и своими, Дерек присел наземь и просто уснул. Я, как и Ир, все прислушивался. Вдали, из-за обвала доносились вопли мертвецов. Сначала я боялся засыпать, но усталость взяла свое. И так без защиты мы стали переводить дух и восстанавливать силы.
Разбудил меня Дерек. Стояла кромешная тьма. Было холодно. Но из-за завалов все ще доносились крики.
— Пора идти, — сказал он, протягивая бурдюк. — Я верю в устроенный тобой обвал, но хотелось бы быть подальше отсюда.
Я утолил жажду и стал подниматься.
— Как Ир? — справился я. Дерек только собирался его будить.
— Рана была не глубокая, обработал и залечил. Учился у мастеров, — я услышал легких смешок. Он растормошил проводника. Тот встрепенулся, выхватил из-за пояса кинжал и подскочил. Однако, видимо, рана еще не окончательно зажила и он вскрикнув, пришел в себя.
— Идан Дерек, — вздохнул он. — Я думал, что снова проклятие напали.
— Пока нет. Но надо уходить.
Мы перевесили тюки с моего на раненного вербала, а Ир сел вместе со мной. Вьючного привязали к вербалу Дерека. Так и двинулись по ущелью. Звезд было не видно. Темень разгонял сгусток света, который парил вокруг Дерека.
Мы шли по широкому ущелью всю ночь. Днем сделали привал, перекусили, перевязали раны и двинулись дальше. Дорога извивалась, иногда заводила в пещерки и снова выводила прямо под голубое небо. Позади все еще эхом доносились яростные вопли. Затхлый воздух стоял тут. Несло смертью, хотя больше на пути мы не встретили ни мертвецов, ни лагерей. Только однажды показались останки скелета прикованные к скале цепями.
— Ущелье проклятих, — процедил Ир, увидев скелета.
— Ты знал куда нас ведешь? — недовольно, даже со злостью, спросил Дерек.
— Когда идан Соворус расчистил табличку, я узнал, да, — немного погодя, ответил проводник. — Но буря… Я не думал, что в этом ущелье бродят неупокоенние.
— Что было на табличке? — поинтересовался я.
— По-моему, говорилось, что тут запечатан хамул, предавший пустинний народ, поправший закони и потому обречений на страдания. Я слишал легенди о местах, куда уходят изгнанние хамули, но не думал, что проклятия лурашей не дает им умереть… до конца, я хотел сказать.
— Целые семьи жили тут? — спросил Дерек, подавив злобу.
— Наверное, идан. Это, видимо, бил большой хамул.
— Или сюда забредали такие же глупцы, как и мы, — добавил я.
Мы шли по ущелью еще день. В ночи мы наткнулись на завал, перекрывающий дорогу. С усилием я и Дерек смогли разобрать узкий проход, в который протиснулись вербалы, а затем и мы сами. Лишь 16-ого Посевов мы вновь увидели песчаную гладь. Почувствовали горячий воздух пустыни. Буря утихла и, по-видимому, еще вчера. Дерек поспешил уйти подальше от этих гор, поэтому мы двигались в неизвестном направлении, пока горы не стали сливаться с горизонтом. И лишь после, под палящим солнцем, разбили лагерь. Воды у нас оставалось немного. По два бурдюка на каждого. Часть пожиток Ира осталась в долине меж скалами, когда его вербала повалили, с ними и еще три полных бурдюка, палатка и часть съестного. Деньги, уплаченные за поход, остались. Но пользы от них сейчас было никакой.
Ночью Ир сверился со звездным небом. По его словам мы серьезно отклонились на запад.
— Неделю пути до южного стана, — произнес он.
— Уверен? — Дерек был одновременно раздосадован и разгневан.
— Может больше, может меньше, идан. Я никогда не ходил близ этих гор. Они меня всегда пугали и теперь понятно почему.
Продвигались мы теперь медленно. Ир правил моим вербалом, следуя звездам. Вьючный же тащился позади, прихрамывая. На дневных стоянках было тяжело. Палящее солнце не унималось. За весь день делали по два глотка, чтобы как-то сохранить воду. Но через два дня это стало невыносимо. 18-ого днем всех перебудил Дерек. Он увидел вдали город и решил выдвигаться к нему.
Я тоже видел впереди мерцающий силуэт с башнями и домами.
— Это мираж, иданиб, — развеял морок Ир. — Глотните води и давайте отдихать.
Иллюзия казалась такой настоящей, что поначалу даже и не верилось. Но прошел полдень и мираж растворился.
Двигались мы еще одну ночь и встали лагерем на рассвете. Я присел на песок и приложил к нему руки. Пытался почувстовать воду, хотя бы каплю влаги. Глубоко, очень глубоко она была. Достать ее — стоило бы огромных усилий. Но я попытался: вырыл неглубокую ямку в песке, и стал нашептывать заклинания. Тяжело и нехотя вода поднималась из недр. Вскоре песок в ямке стал влажным, а еще через несколько мгновений она наполнилась мутноватой водицей.
— Дерек, давай пустой бурдюк, — крикнул я, удерживая воду на поверхности. Руки уже наливались сталью и потрясывались.
Он наполнил бурдюк и я отпустил воду, тяжело вздохнув.
— Не много, — произнес Дерек, встряхнув сосуд.
— И довольно тяжело, — ответил я, поднимаясь с песка. Меня пошатывало.
— Нет, таким способом добывать воду мы не будем, — рассудил Дерек.
— Лучше бы поучился. Пока не будем, но когда-нибудь пригодится.
К вечерним сумеркам мы уже сняли лагерь и выдвинулись вперед. Прошли от стоянки немного, как из-под песка показался источенный беловатый камень. Немного поодаль были присыпан песком такой же.
— Снова мерещится? — поинтересовался Дерек. — Мне кажется это дорога.
— Нет-нет, идан, — голос Ира был радостным. — Это и правда дорога. Помните ми шли по Хаа до истока Руни-даш по такой же? Это, — он указал на камни, выступающие из-под песка, — ее продолжение. После Хусл-Бер-Данр за ней перестали следить, и она утопла в песках, потому что кроме пустинного народа сюда никто и не ходит. Но редко, после бурь, она виступает наружу. Хороший знак! Ларшим’фази недалеко.
Обрадованные такой вестью, мы двинулись вперед.
Вода кончилась, но жажда не успела остановить нас. 21-ого Посевов мы приблизились к видневшимся еще вчера горам. На их фоне, выделялось довольно крупное поселение амуль’рапи. Оазис в виде полумесяца, внутри которого стояло десяток хибар и даже здание, отдаленно напоминающее дворец, с невысокими башенками и куполом. Ларшим’фази, самый южный стан пустынного народа, наконец, предстал перед нами. За ним лежали пустынные земли, куда никто не отваживался ходить, места проклятых.
Вокруг домов шатры и палатки образовывали своеобразные улицы, но таких было мало. Один или два хамула сейчас были тут. По мере приближения стали доноситься голоса. Сначала уху было непривычно, а вскоре стало приятно слышать и даже видеть мелькающие силуэты людей. Западнее Ларшим’фази ввысь тянулись горы. Ир назвах их Бангшир или Последние. Там были шахты, где добывали са’афиры и золото.
Стражи из разных племен впустили нас в стойбище. Без промедлений Ир повел нас к дому, что я посчитал дворцом.
— Дом падишаха, — сказал Ир. — Лураша лурашей. Тут иногда собираются все лураши пустинного народа, а когда же падишаха нет, в доме живут простие люди. Тут же делят воду. Думаю, сегодня ми еще не совсем опоздали.
Воду начинали делить к полудню. Записывали очередь с рассвета. Было бы очень неприятно узнать, что сегодня воды мы не получим. По счастью, запись у Служителя еще велась.
Получив воды, Ир отправился поменять себе вербала. В выделанных из камня стойлах, что расположились у одного конца полумесяца воды, он долго торговался с погонщиком. Но, в конце концов, Ир вышел оттуда с новым, свежим вербалом.
— Вот и все, иданиб, — произнес он. — Иршум’балах свой уговор виполнил, духи свидетели.
Дерек протянул ему мешок с сотней храд.
— Будите возвращаться обратно, ви знаете к кому обратиться, — он улыбнулся и засунул мешок в сумку.
— По правде говоря, Ир, у нас есть к тебе предложение, — начал я. Мы с Дереком уже давно обсудили весь план, благо времени у нас было предостаточно.
— Хм, — глаза проводника-контрабандиста сверкнули. — Колдуни хотят что-то найти? Или все же сразу нанять меня для обратной дороги, пока я не уехал? А может вам нужен какой-нибудь человек здесь, в южном стане? — делал он свои догадки. Но мне показалось, что он знает чего и куда мы хотим. И видно было, как он не желает этого слышать.
— Не здесь, — сказал Дерек. — Давайте либо найдем, где можно передохнуть, либо разобьем лагерь.
В Ларшим’фази был обустроен дом, где путники, купцы, которые рискнули забраться так далеко на юг или ученые (амуль’рапи звали их старцами) из университета могли остановиться. Ир обо всем договорился. Одна из трех небольших комнатушек, выстланная мягкими коврами и подушками была кстати. Невысокий столик и пара полок для вещей — вот и все убранство гостевого дома в пустыне. За скромным обедом, к которому Дерек с Иром добыли горячего жасминового чая и свежих лепешек, я стал описывать наше предложение.
— Ир, как думаю, уже понятно, что Ларшим’фази это не конечная цель нашего похода.
— Ну до того как я узнал, что ви колдуни, я думал, что вам просто интересен южний стан. Теперь же мне кажется я знаю чего ви хотите. И я говорю вам нет!
— Помни, я спас тебе жизнь! — разгневался Дерек.
— Спасли жизнь мне, чтоби не умереть самим, заплутав в пустине, — разумно рассудил Ир.
— И что же по-твоему, Ир, мы хотим? — поинтересовался я.
— Как и многие чудаки колдуни, хотите найти Зек-талаш, город, что поглотила пустиня. Я не пойду в Проклятие земли и не поведу туда никого!
— Даже за золото? — я пытался найти слабые места. — Я даю триста храд за каждый день в Проклятых землях, — смело заявил я, прекрасно зная, что у нас осталось около ста храд всего-навсего.
— Триста за день? — глаза проводника сверкнули хитрым блеском. — Ви даже не знаете сколько нам идти. Может неделю, а может месяци, годи ми проведем в блужданиях по южной оконечности Саургана. И все равно не найдем ни Зек-талаша, ни даже руин. Там только проклятие обитают, да джинни.
— Тут два племени. Среди пустынного народа отыщется кто-нибудь готовый провести нас на юг, — начал я блефовать.
Ир лишь посмеялся.
— Ищите, иданиб. Может когда-нибудь и найдете, если вас не сочтут сумасшедшими и не увезут куда-нибудь в пустиню, где ви и погибнете.
— Нам нужно пройти на юг, Ир! — Дерек сжал кулаки. — Это вопрос жизни и смерти! И если ты боишься погибнуть в Проклятых землях, то это будет даже лучшая смерть, чем то, что нас ожидает.
— О чем ви толкуете? Что может бить страшнее остаться бродить между жизнью и смертью в песках?
— Рабство, — ответил ему Дерек, — рабство у драконов.
— Летающие руни меня не беспокоят, иданиб. Это вам нужно бояться. Они досаждают вашим землям, не нашим.
— Ваш народ бежал от них и с тех пор не знал бед, это правда, — рассудил я.
— Но теперь вам не просто будет скрыться в песках. Они найдут и Ариканию и Саурган. И тогда уже ни новый Хаар, ни бегство не спасет все свободные народы двух земель, — красочно описал перспективы Дерек.
Ир призадумался. Взвешивал все за и против.
— Триста за день говорите? — переспросил он. Я утвердительно кивнул. — Что же. Но я это делаю не ради вас, не ради каких-то руни. Только ради себя.
Мы скрепили новый уговор рукопожатием.
Сказать, что Ир был недоволен, значит не сказать всей правды. Он был просто вне себя. Словами он это конечно не показывал, но беспокойные движения и злоба в глазах вперемешку со страхом, говорили об этом лучше слов. Собрались в дорогу мы к ночи. У амуль’рапи купили провиант, новую палатку взамен потерянной. Ир тайком набрал еще бурдюков с водой. Мы с Дереком стояли на страже, а Ир за стойлами вербалов и коней брал воду. Если бы нас поймали за этим, всем было бы несдобровать.
Вышли в ночи. Стражи, завидев в какую сторону мы направляемся, стали что-то кричать. Потом бросили эту затею. Гнаться за нами в Проклятые земли никто не собирался. Ир, как это и было понятно, не знал этих мест и не мог совершенно точно говорить, куда мы идем, но человек знающий пустыню был необходим нам и не только, чтобы вернуться назад, но и просто для выживания.
Следующим днем задул ленивый ветер. Но Ир, недовольный походом, решил, что это предзнаменование бури и хотел повернуть назад и переждать. Дерек был непреклонен и посему мы углубились в Проклятые земли. Ветер не унялся и в последующий день, поднимая невысокие песчаные вихри.
— Будет буря, иданиб. Поберегите себя и меня тоже. Вернемся, пока не поздно.
Ир может и был прав, но Дерека это не останавливало. Возвращаться и ждать было уже некогда, хотя могло и стоить нам жизни.
— Ветер пока не сильный, — рассудил я. — Может буря и будет, может — нет. Я бы конечно, переждал.
— Нет! — ответил Дерек. — Идем вперед.
Иру оставалось только подчиниться.
Ночью проводник резко остановил вербала и вгляделся в дюну, что вырастала слева от нас.
— Мертвеци, — ужаснулся он.
На вершине дюны виднелся размытый темный силуэт, у которого красным светились глаза. Силуэт или видение скрылся в тени ночи и красные глаза тоже пропали.
— Это знак, иданиб! — не унимался Ир, которому, верно, хватило встречи с умертвиями в ущелье проклятых. — Духи говорят, что не нужно ходить в эти земли.
Молча, Дерек двинулся дальше.
После этого случая Ир молчал весь ночной переход и когда на рассвете мы ставили лагерь. Отдежурил сначала я, потом Дерек. Последним до заката на страже стоял Ир. Но разбудил меня не он, а Дерек, лицо его было мрачным.
— Что случилось? — спросил я, вылезая из палатки. Стояла ночь, сияли звезды. Я осмотрелся. Ни третьей палатки, ни третьего вербала не было видно. Все было ясно без слов.
— Бросил нас, трус! — Дерек сжал кулаки. Если бы было обо что ударить, он бы ударил ими. — Да к тому же и вор. Стащил последние деньги!
— Что же, — я был раздосадован, но ожидал чего-то такого от проводника-контрабандиста, особенно после очередной встречи с умертвиями (пусть и мнимой), — мы обещали ему заплатить. Там все равно было меньше оговоренного.
Дерек молчал. Осмотрелся. Следы на песке еще были, но их уже потихоньку задувало. Ир, верно, ушел, как только уснул Дерек. И судя по звездам и темени, которую развеивал только магический огонек, витающий над плечом Дерека, прошла уже половина ночи.
— Двигаемся дальше, — он приступил к сбору лагеря. — До полудня нагоним упущенное.
— Дерек, мы же просто заблудимся тут. Даже обратно не вернемся.
— Пока нам нужно найти библиотеку, — отозвался он и замолк.
Одни, без проводника, мы двинулись наугад. За все недели пути я, как и Дерек, учились у Ира ориентироваться по звездам. Яркая звезда в созвездии Персты — это путеводный свет леди Маралисии, всегда указывающая на север. Мы двигались все время в противоположную от нее сторону, держались обычно вдоль созвездия, именуемого на Туурниле Мечом. Созвездие Девы всегда оставалась впереди. Так мы и шли, не ведая куда.
Настал рассвет. Горячий ветер усиливался, поднимая вихри из песка. Я совершенно был не рад тому, что мы не вернулись обратно. И сообщил о своих опасениях Дереку. Он тоже согласился что вспылил, но возвращаться не захотел. Так мы шли до полудня и сделали привал. Двинулись дальше, когда солнце уняло свой жар, не дожидаясь ночи. Чтобы не проглядеть какие-либо намеки на библиотеку. Я уже не надеялся и корил себя за то, что пошел за смутным видением из скрижали.
— Ничего мы не найдем, — отчаявшись заявил я, оглядывая гладь пустыни.
— Отступать некуда, — сказал Дерек. — Может мы и погибнем тут. Но я хочу попытаться!
Мы не остановились на ночной привал, шли дальше. Дерек и я старались освещать все магическими огоньками, но так ничего и не нашли. Восход принес новый день, 25-ого Посевов. Мы спускались с дюны, когда Дерек что-то заметил впереди:
— Совор, гляди, башня!
— Это всего лишь мираж, Дерек, — без интереса ответил я. Даже не взглянул. Мы устали. Днем пекло солнце, дул обжигающий ветер, так еще и мелкий песок забивался в глаза. Ветер все усиливался. Буря себя ждать не заставит, отвлекаться на морок времени не было. Но потом меня как ударило! — Что говоришь? Башня?
Я посмотрел туда, куда указывал Дерек. Впереди, прямо из песка вырастала белокаменная башня с поблекшим остроконечным куполом.
— Неужели… — я не верил, все еще думал, что это мираж. Но затеплилась надежда. — Башня в пустыне… Пойдем быстрее!
— Боишься, что это мираж? — усмехнулся Дерек, и мы погнали вербалов вперед.
На поверку башня оказалась настоящей. Высоко она поднималась над землей, пусть и была несколько наклонена. Причудливые окна были под самым куполом. Потускневшие и кое-где обвалившиеся изразцы обрамляли их. Башню потрепало время и песок: были видны трещины, у верхушки была небольшая дыра, выщерблено несколько борозд и вмятин.
Мы обошли ее. Единственным видимым входом были окна, благо мы тащили за собой веревки из самого Хаасима. Под крюки приспособили застежки от седел вербалов. Конструкция получилась невзрачной, но крепкой. Когда же завершили приготовления заметили страшную черную стену, движущуюся с востока. Буря пришла.
Спешно стали собирать вещи и готовиться залезть в библиотеку (а в том, что это древняя библиотека я не сомневался, видение теперь оправдывалось).
— Первым пойду я, — остановил я Дерека.
— Но Совор…
— Я все разведаю, и пойдешь за мной. Постараюсь сделать все быстро, пока буря не настигла нас. Не хочу рисковать. Мне достаточно было того, что случилось на Огнитой поляне.
Больше он не пререкался. Я раскрутил веревку и закинул ее в окно. С первого раза крюк не зацепился. Получилось только с третьего. Обвязавшись концом веревки за пояс, я полез. До вершины я добрался с трудом, но вскоре стоял на тоненьком подоконнике, точно несушка на насесте. Придерживаясь за стены, заглянул внутрь.
— Что там? — послышался окрик Дерека.
— Ничего не вижу. До пола, верно, далековато, надеюсь, веревки хватит, — прокричал я в ответ и, перецепив крюк, стал спускаться.
Прошептал заклятие и пустил появившийся огонек вниз, он осветил путь. Внизу виднелись какие-то обломки, завалы и песок. До пола было не так далеко, как показалось сначала, но все еще прилично: падать не хотелось. Пока спускался, башню немного тряхнуло. Веревку раскачало из стороны в сторону.
— Что это было, Дерек? — крикнул я. Ответа не последовало. Да и незачем было. В окна залетал песок, свистел ветер. Буря пришла. Я решил подняться обратно и дать Дереку сигнал, чтобы тот лез сюда. Когда же я уже практически поднялся к окнам, башню снова затрясло. Что-то заскрежетало, затрещало. Башня заходила ходуном, да так, что я еле удержался. Руки не подвели. Подвел крюк.
Не знаю, тряска ли это вызвало, либо крюк сбил сильный ветер, но в одно мгновение я полетел вниз. Резкая боль пронзила мне плечо, и я закричал. Падая, я напоролся на деревянный обломок, кол. Он обломился под моей тяжестью, и теперь я рухнул на пол. От боли в глазах стояли искры, все тело казалось разбитым, а плечо просто пылало. Придя в себя, я выдернул деревянный обломок. Это причинило еще большую боль, снова мой крик прокатился эхом по залам заброшенной библиотеки. По счастью, я ничего не сломал при падении.
Башня не переставала трястись. И эхо с ветром донесло до меня истошные крики Дерека. Я понял, что трясется все не просто так. Башня тонула в песках, заглатывала добычу, которая так легко залезла ей в пасть. Струя крови из дыры в плече уже образовывала лужу под ногами. Но боль сейчас была не важна. Башню нужно было удержать. Это единственное, что сейчас крутилось у меня в голове. Я поднял здоровую руку и стал бормотать заклятия. Схватил башню, рука сразу налилась сталью, в ушах звенело, голова кружилась. Не знаю сколь долго мне удавалось ее продержать: может и ни секунды, а может и несколько минут, но силы в одночасье покинули меня, и я рухнул без чувств.
345 г.
__ месяца Посевов 340 г. IV в.
***
Как давно я не садился за рукопись. Столько с тех пор прошло времени и сколько всего произошло. Читатель, которому посчастливится найти эту рукопись на книжных полках Колдраммской Коллегии магов, наверняка впадет в недопонимание от феноменальной памяти старика. Но не удивляйтесь: большая часть забытых воспоминаний получено благодаря заклинаниям. К сожалению, и они не всесильны. Многое уже полностью стерлось и забылось. Но начатое должно быть закончено! Я начал повествование со слов: «Пишу я свою рукопись, не надеясь на то, что ее найдут здесь, в отдаленном месте» — ныне же они не имеют смысла. По какой причине, зададитесь вы вопросом? Ответ, я думаю, будет дан последующим повествованием.