Я похолодела.
Зеленые тапочки остановились напротив меня, моя мама пристально посмотрела мне в лицо и продолжила:
- Вынесли все, кроме мебели. Она ведь очень громоздкая. Ее нужно перевозить на машинах... Но все платья, все рубашки и галсту-ки, все пиджаки и манишки с накладными жабо, серебряные ложки и фарфоровые тарелки, и даже обычные столовые ножи из нержавеющей стали - все выгребли подчистую... Ты представляешь?
- Да, - кивнула я и стала зевать, чтобы моя мама подумала, что я очень устала после занятий.
- Закрой рот, - строго сказала моя мама. - Это еще не все! Среди преступников был маленький ребенок, на ковре остались сле-ды детских ботинок...
Чтобы показать, что я тут ни при чем, я сделала благородное лицо, точно так же, как дядя Кирша.
- Перестань кривляться, Леля! - захохотала моя мама. - У тебя такой глупый вид! - зеленые тапочки запрыгали, приплясывая. - Влезть в квартиру среди бела дня и все вынести! Неслыханно! Представляю, как бы возмутилась тетя Агриппина. Она бы целый год пересказывала мне эту историю... Сейчас, наверное, возмущается там где-нибудь у себя! Эй, тетя Агриппина, ау! - и тут зеленые тапочки всхлипнули и побежа-ли к телефону. - Какая жалость, что ее больше нет с нами! Какая жа-лость!
Ночью я вошла в комнату тети Груши. Я залезла под полосатый диванчик и достала оттуда две половины белой пуговицы в золотом ободке. Пуговицы, выпавшие из шкатулки, по-прежнему валялись на полу. Среди них была одна розовая в форме слезинки. Я положила ее к себе на ладонь рядом с белыми обломками.
- Ведь ты же умерла? - спросила розовая пуговица я.
- Умерла... - повторила за мной белая пуговица тетя Груша.
- Тогда почему мы с тобой встретились? - удивилась розовая пуговица я.
- А разве ты не хотела? - спросила пуговица тетя Груша.
- Хотела, - ответила пуговица я.
- Ведь это ты сама меня вызвала...
- Вот как! Тогда, может быть, еще встретимся?
- Боюсь, что не получится, - вздохнула пуговица тетя Груша.
- А ты попроси, - настаивала пуговица я.
- А кто меня пустит? А потом, знаешь как трудно расхаживать туда-сюда...
- Да ладно тебе, - усмехнулась пуговица я. - Я все знаю... Ты им объясни, что к чему!
- Бесполезно... - вздохнула пуговица тетя Груша.
- А ты слышала про ограбление на первом этаже? - сменила разговор пуговица я.
- Возмутительно, Леля! - строго ответила пуговица тетя Груша. - Просто неслыханная дерзость!
- Как ты думаешь, найдут преступников?
- Не знаю... не знаю...
За стеной в соседней комнате стучали черные сапожки. Моя мама принимала гостей. Крутились пластинки веселенькой музыки. Хохотали смешливые голоса.
- А правда, что в твоей квартире живет теперь дворник Валера? спросила розовая пуговица я.
- Да кто его знает, - равнодушно ответила белая пуговица тетя Груша. Может, живет, а может, и нет! Я еще не смотрела.
- Ну так я посмотрю! - сказала пуговица я.
- Ты что! - заворчала пуговица тетя Груша. - Так далеко! Ты заблудишься!
- Троллейбус тридцать один! - выпалила пуговица я. - Я прекрасно помню!
- На улице гололед, ты упадешь, разобьешься, - отговаривала пуговица тетя Груша. - Оставайся дома, Лелечка! Ну что тебе дома-то не сидится?
- Ну не знаю, не знаю... - мялась пуговица я. - А что, и дядя Кирша с тобой?
- Говорят, что он здесь, но мы еще не встречались... Хотя кто знает, где его держат...
Вдруг музыка за стеной смолкла, и раздался шатающийся голос моей мамы:
- Пойдемте, посмотрим на мою Лелечку! Только тихо, она уже спит...
Я выбросила пуговицы на пол, вбежала в свою комнату и прыгнула в кровать.
Через несколько мгновений дверь раскрылась, и на пороге детской появилась моя мама, обутая в черные сапожки. Я зажмурилась, пытаясь казаться спящей.
- Топ, топ, топ! - вбежали черные сапожки в комнату, и следом за сапожками кто-то глухо икнул в дверях.
- Нет, так не пойдет! - прошептала моя мама. - Мы ее просто разбудим! и выбежала из детской в коридор, и следом за ней раздались тяжелые равнодушные шаги.
Наутро я стояла на остановке напротив Оперного театра и ждала троллейбуса номер тридцать один. Мне хотелось узнать, кто сейчас живет на улице Гоголя. Я села в троллейбус, как в прошлый раз, к окну и стала внимательно всматриваться в дорогу. Дорога была той же самой, только переодетая зимой. Березы с заедами стояли в снегу и не боялись мороза. Не хватало только Аленки. Тогда я сделала вид, что она сидит рядом со мной на сиденье троллейбуса, и говорила то за нее, то за себя.
- Хорошо едем, - сказала я.
И тут же ответила за нее:
- Хорошо... - и покачала ногами в такт словам.
Потом я зажала нос двумя пальцами и сказала:
- Следующая остановка "Дом офицеров", - но не успела засмеяться за Аленку, потому что троллейбус остановился и впустил контролера с сумкой через плечо. Он сразу же узнал меня и сразу же пошел ко мне, протискиваясь между стоящими пассажирами. Он оштрафовал меня перед остановкой "Зоопарк", но в этот раз я дала ему пять рублей. Он остался очень доволен.
Я вышла из троллейбуса. Позади меня чернели глубокие ворота рынка с хлипкими звуками гармоники, вырывавшимися на улицу. Впереди виднелся синий забор зоопарка, и рядом с зоопарком, в просвете между домами, начиналась улица Гоголя. Но чтобы попасть на улицу Гоголя, нужно было перейти через дорогу, и я поджидала, когда внизу светофора зажжется зеленый шагающий человечек, намертво запертый в зеленый светящийся кружок.
Позвякивая колесами, подъехал трамвай. Пассажиры, толкавшиеся на остановке, все до одного, исчезли в двух длинных оранжевых вагонах. Больше всех толкался мужчина в черной куртке. В руках он держал сверток, вынесенный с рынка, громко шелестел газетой, но не разворачивал. На мужчину оглядывались и ругались. Неожиданный ветер приподнял краешек газеты, и все увидели, что он держит коровью голову с белыми рогами. Трамвай вытянулся и разбух и с трудом удерживался на рельсах. Когда он тронулся, то в просвете между домами снова показалась улица Гоголя, и я увидела, что давным-давно горит зеленый свет.
Я пошла через дорогу, и с каждым шагом стена зоопарка становилась все ближе и ближе, а вместе с ней приближалась и улица Гоголя с домом семнадцать дробь "а" и квартирой тридцать один. И я уже представляла, как иду мимо качелей с листиком на сиденье и деревьев, под которыми начерчены ровные круги для игры в "ножички", как вдруг раздался громкий плачущий голос:
- Стой, милая! Стой!