Прямо перед моим носом на каминной панели желтела самоклеющаяся бумажка. Матвей, конечно, по кошачьим меркам, необыкновенно смекалист, но я прекрасно понимала, что даже он не способен оставить мне записку. Маме моей, разумеется, случалось это делать, да и деткам моим, Сьюзен и Чарли, тоже. За редким исключением, содержание подобных посланий сводилось к упрекам, какая я плохая дочь (или мать), коль скоро не сумела предугадать желание матери (или кого-то из своих чад) навестить меня без предупреждения.
Шагнув к камину, я сорвала желтую бумажку, и быстро пробежала глазами записку.
Поезжайте в Пайн-Мэнор, в дом престарелых. Картину захватите с собой. Будьте там ровно в полночь, в противном случае, кота своего больше не увидите.
Утко.
P.S. Если проболтаетесь, ему не сносить головы.
Я ахнула, перечитала записку и швырнула ее на пол. Стрелки часов показывали уже без двадцати пяти двенадцать. Езды до Пайн-Мэнора было от меня никак не меньше сорока пяти минут, да и то, если гнать во весь опор, а не соблюдать правила дорожного движения. Звонить туда и проверять, правда ли, что пресловутый Утко похитил моего кота, смысла не было. Как не было времени обзванивать друзей и знакомых и выяснять, не подшутил ли кто надо мной. Я печенкой чуяла, что дело серьезное. Никто, кроме мамы, не знал, что я ездила навещать Адель Суини, а мама обожает - или, по меньшей, мере, терпит - мою рыжую радость. Не говоря уж о том, что про Утко я ей еще не рассказывала. Нет, как ни прискорбно, но мне ничего не оставалось, как повиноваться требованию похитителя.
Я метнулась в гостевую спальню, откинула покрывала и, охваченная невыразимой мукой, полюбовалась в последний раз на "Поле, поросшее чертополохом". После чего сделала то, что сделала бы на моем месте любая другая нормальная американская мамаша; я схватила холст, впрыгнула в машину и, не разбирая дороги, понеслась в Пайн-Мэнор.
До Рок-Хилла я домчалась по автостраде огненным вихрем, удивляясь только, что не вылетела на околоземную орбиту, а далее нагнала страха уже на местных, встречных и попутных водителей. Чудо, что я не угодила в аварию, но еще поразительнее, что меня ни разу не остановили за превышение скорости. Или за то, что я слишком низко летела. Когда, взметнув тучу гравия, я резко затормозила перед входной дверью дома престарелых, мои наручные часы показывали уже восемь минут первого. Неподалеку стояли еще два автомобиля: незнакомый черный "кадиллак" и фургон Утко Носа.
Только не пытайтесь меня поучать и не говорите, как поступили бы сами на моем месте. С тех пор уже много воды утекло. А я поступила так: ввалилась в дом, зажав подмышкой свое десятимиллионное сокровище. Я рассчитывала на единоборство с коварным Утко, но была застигнута врасплох, когда увидела, что Утко преспокойно восседает на диване вместе со своим братом Джонни, а между ними пристроилась Хортенс Симмс.
- Что они с вами сделали? - невольно вырвалось у меня. Лишнее подтверждение, что даже в минуты смертельной опасности я думаю не о себе, а жизнь другого человека и вовсе ценю выше жизни собственного кота, хотя и ненамного. И не всегда. - Вы не пострадали?
Вообразите себе мое изумление, когда Хортенс лишь презрительно улыбнулась в ответ. - Мои кузены не способны меня обидеть.
- Что? - Мне показалось, что я ослышалась.
- Я имею в виду Джонни и Утко. Моих двоюродных братьев из Шелби.
- Берите стул и садитесь, Абигайль, - пригласил Джонни. - Очень рад вас видеть.
- Господи, да заткни свою дурацкую пасть! - прикрикнула на него Хортенс. - А то мухи налетят.
- В такое время, скорее - москиты, - поправил ее Утко. Все трое расхохотались.
Я присела, но лишь потому, что ноги подо мной подгибались. - Где Матвей? - прохрипела я.
Хортенс и Утко недоуменно вытаращились.
- Должно быть, она имеет в виду своего крысолова, - предположил Джонни.
- Вы очень сообразительны, - съязвила я. - Где он?
- Он в безопасности, - ответил Джонни.
Утко протянул руку за спиной у Хортенс и ущипнул брата за ухо. - Не надолго, - прорычал он.
- Если с его рыжей шкуры упадет хоть один волосок, вам не поздоровится, - предупредила я.
- Понял, что я имел в виду? - спросил Джонни. - Она еще та штучка. Крепкий орешек.
Утко снова ущипнул его за ухо. - Ничего, мы и не таких обламывали.
- Я вас не боюсь, - вызывающе воскликнула я.
- А зря.
Джонни вздохнул. - Она мне чем-то нашу мамашу напоминает.
- Ваша мамаша давно на том свете, - отчеканила я. - И вы сами ее туда отправили.
Джонни побледнел. - Ничего подобного.
- Мне все про вас известно, - продолжила я. - Мало того, что вы с братцем укокошили обоих своих предков, так еще и в школе об этом хвастали. Лично вы, - злорадно добавила я, глядя Джонни в глаза, - еще написали на эту тему короткий рассказ, который даже премии удостоился.
Джонни ухмыльнулся. - Да, рассказец неплохой вышел. Потом я этот сюжет и в один из своих детективов перенес. - Взгляд его вдруг затуманился. - Но как вы об этом прознали?
- Мне все про вас известно, - повторила я. - Знаю, например, что фамилия ваша вовсе не Нос, а Вестерман.
Три пары глаз дружно, как по команде, расширились. - Допустим, была такая фамилия, - признал Джонни. - Но лично мне был нужен литературный псевдоним.
- Я посмотрела на Утко. - А вы, Альберт, какой предлог использовали?
Несмотря на крутой нрав, Альберт Вестерман, он же Утко Нос, покраснел до корней волос, а уши его вообще сделались огненно пунцовыми. - А это вы, черт возьми, как пронюхали?
- У меня свои источники. А теперь - отдавайте Матвея.
- Гоните картину.
Собрав всю свою волю в кулак, я высвободила свернутый в трубочку холст, который зажимала подмышкой, и протянула его Джонни.
Он довольно осклабился. - Вот и умница. Спасибо, Абигайль. Кстати, я предупреждал, чтобы вы держались подальше от моего брата, но вы не вняли разумному совету.
- Какое, к черту, спасибо? - прошипела я. - Вы мне десять миллионов баксов должны. И где мой кот?
Утко Нос гнусно захихикал. - А кто вам сказал, что он здесь?
На мгновение я даже опешила от такой наглости. Потом истошно завопила: - Матвей! Мотька! Мотька!
Хортенс сразу зашикала. - Тише, маму разбудите!
- Поздно, - злорадно выпалила я. - Она уже здесь.
Три головы дружно повернулись влево. В полуосвещенном коридоре, который вел к спальням, стояла Адель Суини. Как и прежде, она была в синем махровом халате и войлочных тапочках, но выглядела совсем по-другому. У этой старушки глаза светились живым умом, да и прыти заметно поприбавилось. Отчего-то меня это не удивило.
- Вы очень кстати, - сказала я.
- Какой сегодня день?
- Бросьте вы, Адель, - сказала я, поморщившись. - Я вас раскусила. Нечего корчить из себя блаженную старушку.