- Так запомни, чёрный Эстебан - только я могу остановить бой. Моей волей он начинается, в моей воли и распорядиться им.
Он коротко рассмеялся, блеснули белые зубы.
- Твоя воля. Но ты тоже помни - не я вызвал тебя, не я хочу крови и боли, ты заставила меня. Бой есть бой, но твоя боль будет болеть во мне, как моя собственная.
Адоня подняла меч, направила остриё на Чародея, и в то же мгновение он преобразился, стал воином - плавно и хищно, как сильный зверь подбирается к жертве, он начал сближаться с ней, чутко сторожа каждое ее движение. Он сливался со сгустившимся сумраком - смуглое лицо, тёмное одеяние растворялись в темноте, меч его был самой темнотой в темноте, и только отблескивали стальные пластины, которые вросли в облачение, вместо щита прикрывали грудь, живот и плечи.
* * *
Позже, с содроганием вспоминая о той ночи, Лиента не мог себе объяснить, как он остался жив, как выбрался из самого центра страшных, непроходимых, мёртвых топей? Временами сознание его совершенно выключалось и, приходя в себя, он со страхом озирался - как шёл в беспамятстве, как миновал бездонные зыби? А то вдруг глаза начинали изменять ему и показывали то, чего не было - будто странная белая дорога подобно бледному лучу тянется к нему издалека, ложится под ноги, и грезилось ему в эти минуты, что пока он ступает в этот рассеянный молочный свет, с ним ничего не случится. Видел он и чёрные бесформенные тени, что кружили над ним, преследовали неотступно. Стерегли мгновение, набрасывались разом, застилали глаза, вязкой гнилью хватали за ноги, и в нём билась только одна мысль: "Только бы не погас тот далёкий светильник, посылающий светлую дорогу! А он сможет, дойдет..." И эта мысль помогала протолкаться сквозь мутные, упругие тени, выдраться из ненасытной топи...
Потом он стряхивал эти наваждения и с досадой спрашивал сам себя какие тени? какой свет? И скрывал от своего рационального ума, что ждёт: покажись мне снова, мой светлый путь, покажи, что ведёшь меня и хранишь... И через какое-то время, когда крайнее изнеможение приводило его сознание в какое-то изменённое, сумеречное состояние, снова стлалась под ноги светящаяся дымка, и почему-то от этого он был почти счастлив, и в радости прибывали силы.
* * *
Эстебан чаще, чем нужно, прибегал к трансформации оружия. Это был допустимый приём, и Адоня не могла упрекнуть его, но Эстебан не упускал возможности ставить Адоню в затруднительные, опасные ситуации. В момент, когда она ставила свой меч под атаку лёгкого клинка, на него обрушивался тяжёлый двуручный меч, и Адоня едва удерживала выворачивающееся из рук оружие.
Турецкий палаш он в подходящий момент дополнял длинным кинжалом, и Адоня чудом успевала уйти от подлого укуса узкой стальной молнии... Он был в постоянной готовности воспользоваться малейшей её оплошностью.
Лютой была схватка - они не жалели ни себя, ни оружия. На черном облачении кровь была не видна, но Адоня знала, что ее белое одеяние запятнано и его кровью. Силы был равны, и бой обещал быть долгим, до роковой ошибки одного из соперников.
Сознание своей правоты и необходимость наказать негодяя укрепляли Адоню, превосходство ее становилось все более очевидным.
Первую серьезную рану она нанесла, когда острие Золотого Клинка вмяло стальную пластину на груди Эстебана. Сама по себе рана не грозила жизни, но обильная потеря крови истощала его силы.
Яростный, питаемый злобой, Эстебан исступленно кинулся в атаку. Но злоба - ненадежный товарищ, предать может, ослепив. Схлынула волна бешенства, и снова Эстебан стал холодным и расчетливым. Однако рана напоминала о себе слабеющей рукой, испариной на лице, неверным ударом.
Когда Эстебана не сдержал атакующего удара, и меч Адони скользом прошел по его плечу, случилось непонятное - кинжал выпал из рук Эстебана, но чародей не вернул его себе - он выпустил часть своей силы, жизненно необходимой ему. Зачем? На что он ее потратил?
Теперь Эстебан только оборонялся, все внимание сосредоточив на отражении ударов Адониного меча. Смуглое тонкое лицо искажалось от напряжения, с надсадными стонами отбивал он ее тяжелый меч
* * *
Была уже ночь, когда он почувствовал под ногами сухую, твердую почву и силы оставили его. Не сразу до слуха пробились голоса ночи - сонный лепет листвы, далекое уханье и истерический хохот, резкая возня в чаще и чей-то отчаянный запоздалый вскрик, шорох и потрескивания. Это были звуки настоящего леса. Лиента повернулся лицом к холодным, равнодушным звездам, с усилием поднял ногу, потом другую и его дважды окатило грязной водой из высоких ботфорт.
Он уже почти доплелся до опушки, когда из-за черной стены деревьев на освещенное луной пространство неторопливо выступили несколько крупных зверей. Помедлив, они не спеша вытянулись вереницей, охватывая человека полукольцом. Прямо перед Лиентой стоял огромный, матерый зверь, явно, вожак стаи. Он не торопился, медлил, втягивая ноздрями волны запахов, влажный белый оскал поблескивал в лунном свете. Лиента смотрел на него почти с безразличием. Это был конец. Зачем он прорубался сквозь тот змеиный лес, выдирался из топи? Зачем вел его Белый Луч? Чтобы предать здесь? И волна протеста вскипела в душе - не мог он предать! Не могло все быть напрасным! Это он сам сдается!
- Укрепи меня, Белый Хранитель! Дай силы и мужества!
Вытягивая меч из ножен, он двинулся вперед, чтобы выиграть несколько шагов из расстояния, отделявшего его от деревьев.
Против ожидания, первым к нему метнулся не вожак, а тот, что стоял от него слева. И через мгновение покатился по траве, орошая ее темной кровью. Вожак принес собрата в жертву, подставив под первый удар. Мгновением позже, не позволив человеку сделать замах, грозящий смертью, в него вцепилась вся стая. Сперва обожгло нестерпимой болью, но потом он уже не очень остро чувствовал ее в клубке тел, в смертельной карусели. Звери рычали, рвали его. Лиента выпустил бесполезный меч и отбивался кинжалом - колол, резал, отдирал с собственной плотью, отшвыривал прочь.
Мелькали оскаленные горячие пасти, исходили слюной. И он тоже рычал от ярости и боли, волочил их за собой и успевал изумляться - как остается на ногах в сплетенном клубке тел? И одновременно молился только о том, чтобы не упасть. И еще - стояли перед ним глаза, налитые ненавистью. Он увидел их сквозь взгляд вожака. Они были странно и неуловимо знакомы Лиенте
Он проволок их через открытое пространство к деревьям, припал спиной к толстому корявому стволу. И когда удалось на долю секунды высвободиться из их клыков, Лиента подпрыгнул, изодранными руками вцепился в ветку, подтянулся невероятным усилием - даже и не физическим, а усилием воли - и зубы вожака лязгнули в пустоте. Он навалился телом на развилку толстых ветвей, прижался лицом к узловатой коре и обмяк - сознание оставило его, и он провалился в глубокое беспамятство, которое не требовало уже ни борьбы, ни мужества, в нем не было боли и смертельной усталости...
Дольше других бесновался вожак в ярости от того, что жертва, чьей крови он уже отведал, ускользнула от него, хотя оставалась так близко. Сверху частыми каплями падала кровь, и запах ее сводил зверя с ума. Он рвал когтями кору, по которой сочились красные струйки.
* * *
Что-то изменилось в окружающем Адоню пространстве, сам воздух стал неуловимо другим - как будто вошли невидимые и неслышные струи неких энергий, и непонятно какими чувствами она улавливала их. Однако они были, реально вплетались в ткань пространства. Адоня выделила их и слилась с ними мыслью: азартной дрожью отозвалось в ней ощущение охотника, которого она никогда не испытывала, оно было чуждо ей; здесь же была алчь голодного зверя, вкус крови, нестерпимое желание зубами рвать парную плоть... Адоня поморщилась - стая загнала кого-то. От этого никуда не денешься - волки должны убивать. В этот момент взгляд её скользнул по глазам Эстебана - в них было мрачное торжество. Он тоже чувствовал. Но почему - торжество? Кто жертва? И в следующее мгновение пришло знание - Лиента!
- Почему!? Почему он там!?
Ударом хлыста ожгла торжествующая усмешка, и ещё через мгновение Адоня оказалась в нескольких шагах от беснующейся под деревом стаи.
Её властный голос заставил зверей разом обернуться к ней. Вожак вымахнул навстречу, встал, твёрдо уперев в землю широко расставленные ноги, низко к земле пригнул голову. Шерсть на загривке вздыбилась, он оскалил клыки и угрожающе заворчал.
Стая была хорошо знакома Адоне, несколько раз они встречались в чаще, и волки признавали её первенство, уходили с дороги. С вожаком - сильным, умным, независимым зверем у них были уважительные отношения. Но сейчас... Так вот куда отлетел выбитый кинжал, вот куда ударил!..
- Вон! - с презрением бросила Адоня, в упор глядя в холодное пламя отнюдь не звериных глаз. О, как знаком ей был этот холодный, лютый свет!
- Пошёл вон! - гневно повторила Адоня.
Волк глухо заворчал, морда вздрагивала в оскале. Зверь стал вместилищем магической силы Чародея, не вожак вёл сегодня свою стаю.
- Убирайся к себе, Эстебан, здесь я тебе больше ничего не позволю.
Волк неловко попятился - шаг, второй... Повернулся и медленно затрусил в темноту. Стая потянулась за ним. Адоня бросилась к дереву, всмотрелась в переплетение ветвей.
- О, нет! - простонала она, рассмотрев безвольно свешивающуюся окровавленную руку.
* * *
Лиента пришел в себя, открыл глаза и прямо перед собой, близко увидел неровную каменную стену. Повернул голову, и сейчас же нахлынула боль, запульсировала в каждой клеточке тела. Обнесло дурнотой, и он поспешил зажмуриться, чтобы прервать тошнотворное кружение вокруг себя.
...Что-то прохладное прикоснулось к коже, пылающей болью, к губам, принесло облегчение. Он снова медленно открыл глаза и в мягком свете свечи увидел склонившуюся над ним Адоню. Некоторое время он смотрел на неё молча, потом, так и не промолвив ни слова, отвернулся к стене.
К этому времени Адоня знала всё, что произошло с Лиентой после её ухода из замка. Видимо, Эстебан решил воспользоваться тем, что она, погружённая в горечь, обиду и скорбь, на время оставит Лиенту без защиты. Хотел ли он гибели Лиента, или был в планах Эстебана какой-то подлый нюанс, но он старательно формировал смертельно опасные ситуации. И всё это время защита, выстроенная Адоней, была противодействием чёрному Эстебану, вносила свои поправки в его планы. Адоня теперь и сама не смогла бы разграничить действия чёрного мага и противодействие ему. Эстебан лишил Лиенту его коня? Или наоборот, скакун стал опасен для хозяина, и его прогнали? Эстебан сделал свёртку пространства и привёл Лиенту в непроходимую топь, в которой он должен был бесследно сгинуть. Но у Лиенты был проводник, и жуткий путь через болота закончился вблизи её пещер. А болота?.. Пойди, найди их теперь!
Наверно, в какой-то момент Эстебан понял, что Лиента закрыт от него и пришёл в ярость. В этом могла быть разгадка, почему Адоне с такой лёгкостью удалось сломать его сопротивление и подчинить своей силе - она застала чёрного Чародея во время волшбы, и что ещё важнее - разгневанного, а гнев и разум несовместны. Отдавшись во власть страстей, человек перестаёт принадлежать себе, становится слабым. Вот и Эстебан не успел овладеть собой, чтобы сконцентрироваться для отпора. В гневе он забыл об осторожности, раскрылся. Адоня усмехнулась. Изворотливости его всё же надо отдать должное - он нашёл и воспользовался единственным шансом "бежать" с поля боя. Ведь только она сама могла прекратить бой, и Эстебан понял, что сделает она это только ради Лиенты.
Адоня с состраданием смотрела на Лиенту - он снова оказался подобен лёгкой лодке, брошенной в пасть штормовых шквалов. Из задумчивости её вывело шипение огня в очаге - в котелке ключом бурлила тёмная густая жидкость, пена выплескивалась через край, в огонь.
Смачивая белые тряпицы, бережно прикладывала их к страшным рваным ранам, до утренней зорьки склонялась она над Лиентой, - что знала, что умела всё отдавала ему. Врачевала то словами заветными, то целебной энергией бережных рук. Три сбора за ночь приготовила, несчетно тряпицы на ранах меняла. Когда устало разогнула спину, снаружи, над лесом уже разгоралась утренняя зорька. Адоня улыбнулась, довольная результатом своих стараний сегодня, пожалуй, она заслужила доброе слово от Лиенты.
Он открыл глаза, когда наверху давно уже был день. Впрочем, в пещере это никак нельзя было определить. Взгляд Лиенты скользил по серым стенам, по неровному каменному своду. Пространство пещеры наполнялось приятным теплом от очага, горевшего в углублении стены наподобие камина. От него же расходился ровный свет, неожиданно сильный, высвечивая все уголки. Лиента увидел пучки сухих трав, цветы на столе, - видимо, от них в пещере стоял тонкий аромат цветущего солнечного луга. Он не заметил, откуда появилась девушка, она улыбнулась, быстро подошла к нему, ласково проговорила:
- Наконец-то вы пришли в себя!
Помолчав, он спросил:
- Это твоё жилье?
- Да, здесь я живу, господин барон. Здесь не так роскошно, как у вас в замке, но если честно, мне здесь нравится гораздо больше.