- Уведите ее, - приказал Андрей.
- Не дам! Не дам! - рвалась к ребенку мать, не помня себя от горя.
- Идем, нельзя так.
Женщина ничего не слышала, неистово рвалась к плачущему сыну.
- Остановитесь, - сказал Андрей. - Отпустите ее.
- Отпустить? Но, Дар... - Лиента умолк, прерванный нетерпеливым жестом.
Женщина метнулась к Андрею, но вдруг приостановилась, медленно опустила руки, лицо ее разгладилось - гипновнушение, усиленное ТИССом, пробудило ее разум.
- Ты можешь теперь спокойно слушать меня?
Женщина вздохнула, подняла глаза на Андрея.
- Если ты позволишь, я осмотрю твоего ребенка. - Глаза ее метнулись к сыну. - Может быть, ему еще можно помочь. Но не мешай мне.
Женщина колебалась.
- Посмотри, - указал Андрей на Лиенту.
Она только теперь увидела лугарина.
- Вождь!? Ты здесь!? Почему ты... с ним!?
- Уведите ее, - сказал Андрей, - время уходит.
Лота,обняв женщину за плечи, повела ее к дверям.
- Мне - тоже? - спросил Лиента.
- Нет. - Андрей обернулся к лугарину, глядя ему в глаза, проговорил: Я хочу, чтобы ты узнавал меня. Мне нужно доверие в ответ на мое, хоть кто-то мне должен верить, я не могу выпрашивать его всякий раз, как сейчас. У меня нет для этого времени.
Андрей присел на кровать. Перед ним лежал ребенок, бледный от страха и боли, глаза у него были, как у зверька в капкане, к которому подходит охотник. Он смотрел то на Андрея, то на Лиенту, который стоял, опершись о спинку кровати.
- Не бойся, малыш, - мягко сказал Андрей.
- Где... мама? - еле слышно проговорил ребенок.
- Скоро вернется.
Андрей отодвинул одеяло, на скулах вспухли желваки - излюбленный удар наемников, в живот, чтобы смерть была долгой, мучительно и неотвратимой.
- Дядя, - прошептал мальчик, подняв глаза на Лиенту, - горит все... пить хочу...
Лугарин растерянно посмотрел на Андрея - уж он-то хорошо знал, что при такой ране питье - яд. Но ему никогда не приходилось иметь делосо смертельно раненым ребенком.
Андрей сказал:
- Пей, малыш, - и поднес к его губам сложенные лодочкой ладони, наклонил их. - Пей. Ох, холодная какая! Скорее, мимо ведь льется.
Лиента увидел, как мальчик начал жадно ловить пересохшими губами не существующую струйку воды. На мгновение ему и самому показалось, что из ладоней и впрямь льется голубая, искрящаяся вода. Он тряхнул головой.
- Напился?
- Еще!..
- Что это!? - ошеломлено проговорил Лиента.
- "Я дал ему чувство утоления жажды. Будешь мешать - выгоню".
- А теперь, малыш, разреши мне посмотреть, где у тебя болит? Ты ведь меня больше не боишься? Больно совсем не будет, я не обманываю, настоящие мужчины друг другу не лгут.
Андрей убрал окровавленные тряпки, прикрывающие большую страшную рану. Лиента видел, как его лицо стало сосредоточенно-отрешенным, глаза потемнели, руки скользили над маленьким телом; длинные пальцы - они как будто сделались сами по себе, чутко "прислушивались", замирали, вздрагивали нервно, как от неожиданной боли. То будто ласково успокаивали, гладили; то тягуче, с трудом преодолевали невидимое сопротивление...
Очень скоро Андрею стало ясно - характер ранения не оставлял никакой надежды. Начался сепсис. Хуже того, он не мог снять даже боль, как сделал это со стариком Юнисом. Из-за особенностей раны обезболивание вызвало бы полный паралич ребенка. А как это объяснить матери? Она до последнего мгновения будет верить, что мальчик не умрет и в смерти после парализации обвинит его. Андрей застыл в раздумье... Нет, сейчас ничего не получится, сейчас у него нет достаточной силы, слишком много приходилось тратить в последнее время. Будь Андрей в форме, он мог бы попытаться использовать методику древних хилеров - мощной энергетикой очистить кровь, спаять разорванные ткани и сосуды. Это сложно, далеко не у всех получается, да и у него только несколько раз... Андрей поднял глаза на Лиенту, и тот поразился - столько горечи было в них.
- Что? - спросил он шепотом.
- Все бесполезно.
- Но ему лучше, я вижу.
Действительно, как только исчезла боль, измученный, обессиленный ребенок заснул, лицо его стало спокойным, дыхание выровнялось.
- Это видимость. Его боль во мне, но только до тех пор, пока я с ним. Помолчав, Андрей сказал: - Позови мать.
Она вошла торопливо, остановилась, глядя с надеждой и страхом.
- Я не могу помочь.
Она качнулась к стене, сникла.
- Спаси его, - надежда еще не оставила ее.
- Я очень хочу. Но я не Бог.
Она подошла к постели мальчика, тихо опустилась на колени, закрыла лицо руками.
- Уж лучше бы сразу... Сил нет смотреть...
- Послушай меня. Я не могу сохранить жизнь твоему ребенку. Но чтобы закончились его страдания, я могу дать ему легкую смерть.
- Что!? - женщина с ужасом посмотрела на него, отказываясь понять услышанное. - Что ты сказал?