- Где все?
- Ушли.
- Почему?
- Я им сказала. Ты на ногах еле держишься.
Андрей глубоко вздохнул, привалился к стене.
- Да, устал немного. Ты тоже, промокла, замерзла. Иди, Лота, ты мне очень помогла.
Женщина подняла смутно белеющее в темноте лицо, облепленное мокрыми прядями.
- А ты куда же?
- Мне далеко идти.
- Что ты? Куда ты такой, ночью? Идем к нам, переночуешь, отдохнешь хорошенько.
Андрей закрыл глаза. Болел каждый мускул, нерв, в голове стучали молотки, прикосновение рубахи к телу отзывалось неприятным болезненным ощущением. Это были фантомные боли, то, что он принимал от каждого, с кем работал. Один, два, даже пять раз это прошло бы бесследно. Но боли было слишком много, она накопилась, сконцентрировалась...
- Отдохнуть, это хорошо бы, - он оттолкнулся от стены. - Только рано еще, идти мне надо.
Было совсем темно, и Андрея раздражало, что он никак не может сориентироваться.
- Река в какой стороне?
- Там. Зачем тебе?
- В джайву мне надо, к Лиенте.
- Сейчас? - недоверчиво и испуганно переспросила Лота. - Ты что? Ночью в джайву не ходят!
- Еще неизвестно где безопаснее - здесь или ночью в джайве, да ведь живете.
- А кто нас спрашивал? - вздохнула Лота.
- Ладно, - решил Андрей, - идем к вам. Я еще раз Гойко посмотрю.
- Идем! - обрадовалась Лота, мысль о доме не оставляла ее ни на минуту.
Она успокоилась, едва переступила порог своего убогого жилья. У горящего очага сидела мать Гойко, дети спали, заботливо укрытые стареньким одеялом.
- Спаси тебя Бог, добрый человек, - поднялась Андрею навстречу женщина. - Пока ты не открыл нашу дверь, было у нас горе, холод и голод. А теперь дети наши сыты и согреты, и за Гойко у меня душа уж не так болит.
Согрев руки над очагом, Андрей подошел к нему. Гойко дышал ровно и легко, лицо его порозовело. Парень должен был выкарабкаться с того света, если не возникнет осложнений.
- Ты поужинай с нами, - попросила Лота, когда Андрей вернулся к ним.
- Поужинаю. Горячего бы чего-нибудь.
- Сегодня я вас отменно накормлю, - отозвалась свекровь Лоты. Погодите только чуток, вода уж закипает. Снеди я про запас набрала, как ты велел. Сегодня и соседи наши все сыты.
Андрей сел у огня, привалился спиной к стене, закрыл глаза. Голос женщины отдалялся, стихал; показалось - через минуту шершавая теплая ладонь провела по волосам, и он открыл глаза, но уже был накрыт стол, стояли дымящиеся чашки, лежало мясо, хлеб.
"Совсем расклеился!" - подосадовал на себя Андрей.
- Вставай сынок, повечеряем.
За стенами шелестел дождь, сквозь худую крышу в жестянку часто падали звонкие капли. Издали донесся приглушенный рокот.
- Что это?
- Должно, гроза будет.
Гроза. Да, после такого перепада температуры ее следовало ждать. Но сейчас она ему совсем ни к чему. Какие здесь бывают грозы, это Андрею ни у кого не надо спрашивать. И какими бешеными становятся реки, он тоже знал. В его теперешнем состоянии переправа запросто может стать последним купанием. Если он не самоубийца, следовало поспешить и попробовать обогнать непогоду. К тому же, в последнее время с грозами у него отношения напряженные.
Андрей встал, поднял с полу тяжелый плащ.
- Куда ты? В такую-то непогодь! А ужин?
- Мне пора. Извините.
Лота молча подала ему чашку с горячим бульоном. Пока он пил, набросила шаль.
- Я провожу тебя.
Почувствовав близость постов, Андрей остановился.
- Дальше не ходи.
- Поторопись. Ради всех святых, будь осторожен.
- Не беспокойся, я буду очень осторожным.
- Ты придешь еще?
- Да, обязательно.
- Мы будем тебя ждать и молиться за тебя.
Небо прочертил быстрый зигзаг, сухо треснул гром.
- Иди, иди, - заторопила Лота.
* * *