Линда посмотрела на него уничтожающе.
- Такой приказ я обязана нарушить. Я профессионал. У меня есть Правила Ответственности, слышал о таких? Когда у командора едет крыша, я обязана его приказы согласовывать с кем надо.
- Мы не в Отряде. Отряда это не касается.
- Тогда причем приказ?
- Ни при чем. А просьба?.. Личная просьба друга?
Помолчав, Линда проговорила:
- Ты осознаешь степень риска?
- Когда нас риск останавливал? И ты можешь выбрать наиболее безопасную методику.
- Безопасные тебе не подходят. От гипновнушения ты закрыт.
- А Эрит? У болота тогда никакое прикрытие не сработало.
- Ты забыл, в каком состоянии тогда был?
- Я попробую снять блоки, пропустить твои кодировки.
- Граф, это пустое, ты же сам знаешь.
- Но хоть попытайся! Используй методику повышенного уровня интенсивности.
- Твое безрассудство меня совсем не вдохновляет. Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Повышенная интенсивность - это для толпы. А если я прорву блоки и обрушусь ею на твое сознание, о каком подавлении речь? Я же его просто сотру!
- Линда, есть масса способов выключения сознания. Используй любой из них. Степень риска меня не интересует. Введи мне наркотик.
- Черт тебя побери, Граф! Я ведь не приставка к твоему желанию! Хоть немного считайся со мной. Меня риск интересует.
- Линда, милая, ты хочешь поставить меня на колени? Я буду умолять тебя на коленях. Я не авантюрист. Я не бравирую своей отчаянностью. Мне, в самом деле, плевать, что ты со мной сделаешь. Дай мне ее почувствовать... узнать хоть что-то. Я умоляю...
Линда посмотрела в его больные, тоскливые глаза и отвела взгляд. Помолчав, сказала:
- Я попробую. Дай мне подумать. Да, вот что... На всякий случай... Нам понадобится второй БИС.
Андрей встал и молча ушел. Несколько часов, до тех пор, пока Линда не позвала его, он провел с Адоней. БИС ввел ее в состояние искусственного сна. Искусственное дыхание и стимулирование функциональной работы всех жизненно важных систем организма, придали ей вид живой и здоровой. С тихим шелестом отошла прозрачная крышка камеры. Андрей взял ее руку, положил голову на широкий бортик, прижался лицом к теплой ладони. Он безуспешно попытался сглотнуть удушливый комок, когда вдохнул ее живой запах.
Часть двенадцатая
* * *
Адоня заперла двери словами-запорами, - даже краешек ее сознания не должен будет отвлекаться на посторонние заботы.
Теперь она явственно ощущала струение черных энергий вокруг Лиенты. Это было подобно тому, как если в теплой, прогретой солнцем воде, вдруг коснется тела холодная струя придонного родника. Холодные черные щупальца тянулись к Лиенте,
жадно оплетали жертву. Да, Лиента жертва, это знание принесло облегчение. Не от него зло - к нему, его не сделали источником зла, не Лиента ее главный противник в этом мире, значит, не с ним, а за него нужно будет бороться.
Теперь - поскорее отсечь от Лиенты щупальца черного спрута. Адоня призвала самые сильные защитные заклинания. Они сами собой возникали в памяти, будто не в первой ей было ими пользоваться. Она переплетала магию слова, и магию звука, и ритма, ткала из этих вензелей защитный купол над Лиентой. Когда плотность его стала осязаемой, она начертала знаки Огня и сожгла нечисть внутри купола, очистила его пространство. Подошла к кровати, склонилась над безжизненным телом.
- Лиента, друг мой, брат мой, вспомни, ты - воин. Сейчас ты должен вспомнить свое имя, свое племя. Ты - Лиента, вождь гордых лугар, а никакой ни барон Гондвик. Вспомни!
Адоня распрямилась, подняла лицо к высокому небу, которое видела сейчас сквозь все этажи и перекрытия замка, и сказала Слова Белого Воина, его заклинание перед боем.
- Вседержитель, укрепи оружие мое Милосердием. Убереги от ослепления черной ненавистью, не дай стать творящим зло. Свет Мудрости, да не зайдет в гневе моем. Благослови на бой и охрани, если не несу в сердце своем греха ненависти и ожесточения.
Волна озноба колкими мурашками прокатилась по телу. Сознание сделалось ясным. Адоня ощутила в себе новое для нее состояние - готовность к бою, стальное напряжение тетивы взведенного арбалета.
Она закрыла глаза и в надвинувшуюся темноту послала маленький золотистый комочек света. Затем она сосредоточила в нем всю свою любовь к Лиенте, всю свою доброту и нежность, и мысленным усилием послала концентрацию мощных энергий ему. Будто золотая молния ударила чуть выше переносицы лугарина. Он вздрогнул, трепет мелких конвульсий пробежал по нему с головы до ног.
- Теперь ты слышишь меня, вождь лугар, - властно проговорила Адоня. Теперь ты вспомнил!
Четко очерченные губы Лиенты исказились болью.
- Вождь лугар, ты умеешь это терпеть. Боль - не смерть. Рабство, вот смерть. Но ты не раб. Открой глаза, в твоих руках оружие. Не медли, испытай силу Золотого Меча, и ты увидишь, как уязвим твой враг!
Пальцы Лиенты дрогнули, как будто пытались сжаться в кулак.
- Да, Лиента, да! Ты сможешь! Еще только одно усилие! Но не дай ему выбить меч! Бейся!
Лицо Лиенты искажалось мукой, ресницы трепетали, испарина осыпала лицо, тело сотрясалось дрожью - он был жив и сражался за свою жизнь.
- Великие Радетели и Заступники, чье имя Милость, не оставьте своим илосердием. И имя вам - Сила, укрепите изнемогшего, ибо чиста душа его. И имя вам - Надежда, пусть надеждой окрепнет слабый...
Плелась вязь заклятий... Но Адоня чувствовала, как тяжел и несвоевременен этой бой Лиенте, как мало осталось в нем жизни и самой воли жить. Слишком успешно употребило зло тот срок, что выгадало для себя.
Адоня питала лугарина собственной энергией, укрепляла его
могущественными заклинаниями, которыми прежде избегала пользоваться, потому что они были опасными, как обоюдоострое лезвие. Они имели равно, как созидательную, так и разрушительную силу. Адоня нанизывала зловещие, разрушительные слова на золотой поток, который где-то оборачивался оружием в руках Лиенты. Но как трудно ей было!.. Как поздно!
Тем временем вокруг замка происходили странные события: в погожую летнюю ночь невесть откуда вошло ощущение опасности. Вдруг испуганно заплакали дети на половине прислуги. Матери прижимали их, укрывали своим телом от неведомого, но тем более страшного, потому что ясно было его присутствие - жутью дышало в спины, шевелило волосы ледяным дыханием. Мужчины сжимали оружие побелевшими пальцами, готовые защищать... но от кого? Где враг?
Непроглядным мраком заволокло замок, мгла ползла к нему, возникая из оврагов, гнилых болот, провалившихся могил и забытых склепов. Над замком громоздились тучи, клубились, ворочались с грохотом. Внутри них полыхало, но молнии странным образом не разгоняли тьму, наоборот, она становилась все гуще. Молнии прицельно били в громоотводы, стремясь расплавить, испепелить их. Часовые, закаленные грохотом боев, вздрагивали и прятали головы в плечи.
Казалось, что Рекинхольмский замок стал сосредоточием жуткой вакханалии
стихий.
Хлестнул ледяной, зимний ветер. С воем, свистом, хохотом взвился между крышами и башнями; завизжали взбесившиеся флюгеры; будто когтистая цепкая лапа терзала жесткие стебли плюща, мочалила их о камни стен. Ветер рвал пламя факелов выворачивал их из креплений и сбрасывал вниз, лопались стекла в фонарях, не выдерживая остервенелых шквалов. И в наступившей кромешной темноте, в вое, визге и скрежете разгорелись холодные, бегучие бледно-голубые язычки пламени. Они резвились на коньках и карнизах островерхих крыш, на водосточных трубах, на гребнях стен и углах башен. Часовые с ужасом увидели, как побежал дьявольский огонь по их шлемам. Стихия иллюминировала замок по своему вкусу.
Хлынул обвальный ливень. Ветер упругими струями хлестал в ослепшие окна, и несчастные обитатели замка поспешно задвигали их плотными ставнями, которыми пользовались лишь в зимнее ненастье; с молитвами падали на колени, уверенные, что рассвет для них уже никогда не наступит.
На мощеном камнем дворе водосливные канавы не успевали пропускать потоки воды. Она бурлила, переполняя их, перехлестывала через края, и уже камни двора скрылись под слоем воды; скоро ветер, как по озеру, гонял волны, швырял их о стены, разбивая в водяную пыль.