Так бесславно закончил свой жизненный путь, в общем-то, очень грамотный, талантливый военачальник, полковник Тимер-Булатов Виль Сабирович. А его жена, Фаина Салаховна, заняв денег у Оксаны, соорудила памятник с такой надписью: «От любящей жены и детей».
Вот так-то и не более!
Глава двадцать первая
А в это время, легкая на подъем, семья Исаевых уже мчалась по бескрайним просторам юга России в Ростовскую область. Самую большую радость, конечно, испытывал Егорка. Еще бы! Дважды возили его родители к могилкам, когда он был еще совсем малец, и он ничего не помнил. А сейчас! Он уже герой! Не переставая удивляться красоте вначале холмистой, а потом почти ровной степной местности, Егорка громко кричал:
— Смотри, папка, какой большой трактор бегает, и чего он взад-вперед носится?
— Так посевная сейчас на селе, весна. Видишь — все цветет, полыхает, наверно, уже кукурузу сеют.
— Апрель, рановато, еще не все деревья в листья оделись, — сказала Оксана.
— Да нет, все правильно, у вас, в Ростовской области, может и рано, а тут, в Николаевской, Херсонской, в самый раз.
— Смотрите, смотрите, коза какая большая, а за ней еще, а там, вон, еще! — кричал Егорка, показывая в сторону нетронутой степи.
— Это заповедник «Аскания-Нова», там водятся антилопы-канны.
— Между прочим, молоко канны вылечивает язву желудка, туберкулез, — добавила Оксана.
Семейная гордость Исаевых, японская «тойота», шла легко и быстро. Одно за другим проносились села, поселки, степенно проплывали города.
— Смотри, папка, опять море!
— Да, море, только уже Азовское, наше море, море нашей Родины.
— Нет, родина человека — это то место, где он родился, а наш сынулечка родился в Молдавии, значит родина его — Молдавия.
— Значит, я молдованин?
— Нет, не молдованин, но родился в этой солнечной республике!
— Я со словом «солнечная» не согласен, — возразил Иван, — на Чукотке солнца даже больше, чем в Молдавии, но ее, же не зовут: «солнечная Чукотка».
— Как хорошо, когда человек побывал во многих местах, я так мечтала попутешествовать.
— Так «еще не вечер», как говорят в Одессе, вот уйду на пенсию, колеса есть и хорошие, еще поездим.
— Надо думать: где жить будем. Молдавия Молдавией...
— Да, я об этом много думаю, — отозвался Иван, — что-то Егорка притих?
— Спит он, умаялся, а чего, вернемся в Голодаевку, дом-то наш до сих пор стоит.
— Насчет Голодаевки не знаю, а вот в Таганрог или Ростов был бы не против.
— Что-то ты, то в деревню тебя тянуло, а то вдруг — город, а чем в Голодаевке плохо?
— Кто говорит, что плохо, просто, смотря, сколько детей у нас будет, но в Бендерах оставаться нельзя, это земля чужая.
А вот и ответвление на Матвеев курган, прямо — Ростов, вправо — Таганрог, а налево от кургана — Голодаевка, а там еще километров пятьдесят и березовая роща.
— Вечереет, может заночуем? — спросил Иван.
— Давай домой, до Голодаевки, кстати, ты тогда так Урминскую и не видел?
— Так ее же не было. А кто та бабушка, что нам дом открыла?
— Соседка наша, кстати, родственница генерала Цветкова.
— А они куда подевались?
— По-моему, в Ленинграде сейчас живут. В Голодаевке много знаменитых людей проживало, даже ваш бывший министр обороны, Гречко, родом отсюда.
— Что ты говоришь? Я знал, что он из Ростовской области, а откуда точно — не знал. Надо же, земляки!
Через час солнце скрылось за горизонтом, слева остался Матвеев курган, и тойота, покачиваясь на выбоинах, покатилась в сторону Голодаевки. Егорка все спал.
— Может, разбудить его, а то перепутает день с ночью.
— Пусть спит, приедем — проснется. Небось, Эрик и Серый живы еще?
— Вряд ли, столько лет прошло.
— Вообще-то много. Бедная Рита Ивановна, может, жила бы еще и жила.
— Ваня, помолчи, пожалуйста, не терзай сердце. Все мы бедные: а Варвара, а Егор, а Василий Лукич, а твои дедушка и бабушка? Всем досталось. Нам, может, меньше всего пока.
Дорога пошла мощеная, булыжная, съехали на грунтовую и запылили в синеватой дымке. Вдалеке уже вспыхивали огни, наступал вечер. Проснулся Егорка.
— Я есть хочу, и болтанка сильная!
— Да, прямо как на море, скоро к бабушкиному дому приедем.
— Дай ему бутербродик, пусть пока перекусит, осталось каких-нибудь двадцать километров.
— Папка, смотри, речка какая-то, крученная, там, внизу!
— Да, есть там речка, называется Мийус.
— Почему так смешно?
— Говорят, чумаки так ее назвали, ездили, кочевали, торговали, как-то главный чумак залез на гору. Видишь, впереди белеет? — увидел речку и, закручивая усы, сказал, — Ця ричка вьеця, як мий ус. Так и назвали — Мийус.
— Интересно, а дальше?