— А ты крестила его?
— Как, в церкви?
— А где же ты думала? Мы своих обоих крестили. Давай сейчас сходим.
— Ну да, а как Андрею, Оксане объясним?
— Да ничего не надо объяснять. Пусть Андрейка с Оксаной посидят дома, а мы сходим. Церковь-то рядом.
— Егор-то большой, надо и ему что-то сказать.
— А чего говорить, так и скажем. Егорка, поди сюда!
На кухню, где вели этот необычный разговор, зашел Егор.
— Егорка, мы сейчас с тобой сходим в церковь, покрестить тебя надо.
— А я и сам могу, вот, — и Егор перекрестился.
— Да не так, там батюшка водой нас окропит.
Но в церковь захотели идти все.
— И нам хочется! Там картины красивые, — заныл Андрейка, — я один раз только и был в церкви!
Только маленькая Оксана молчала. Быстро одели детей и пошли. Оксане с Ниной повезло. Рослый красивый священник как раз подобрал «команду».
— Что, всех хотите? — спросил он.
— А чего, давайте всех, — ответила Нина, подошла к сидевшей тут же женщине и записала всех троих детей.
Егорка сначала восхищенно смотрел по сторонам, а потом, успокоившись, встал в круг таких же, как он, посвящавшихся в веру Христову. Пахло свечами, красиво трехголосо пел небольшой церковный хор.
Глава сорок третья
Подошли. Возле избы четко просматривались следы, но совсем не лося и не медведя.
— Да это же следы двух ног, посмотрите, так мог идти только человек! — сказал Яков, обойдя всю избушку вокруг.
— Какой же человек может тут быть?
— Снежный, снежный! Это снежный человек, живет теперь в избушке! Я читал, что они есть даже у нас в Сибири! — закричал Ваня.
— Ну да, прямо как в сказке! В пятидесятиградусный мороз и без одежды! — возразила Людмила.
— Ладно, пойдемте в избу, — грустно вздохнув, сказал Виктор, — что кто-то сюда заходил — факт. Дверь снегом не занесена, и бурьян вытоптан, значит, кто-то тут живет.
— Как же тут человек мог прожить столько лет? — опять заговорила Людмила, — день за днем, неделя за неделей, год за годом — это же целую книгу можно написать! И какое мужество надо иметь!
— Егор писал что-то наподобие дневника, но потом, когда однажды, лет десять спустя, впервые и очень сильно заболел, тетради завернул в брезент и спрятал, да так, что сам потом не смог найти, где-то они и теперь тут лежат.
— Теперь этим записям цены бы не было!
— Может, и так, только тогда Егор не очень расстроился. «Да там ничего интересного и не было», — только и сказал. Ну что, зайдем?
Мало кто себе представляет, что может статься с человеческим жилищем через тридцать лет! Но стекла были целыми, скованные морозным инеем они все же, хотя и тускло, но освещали комнаты. Печь, баня, парилка были целы, даже дрова, когда-то нарубленные Иваном, черными палками лежали в штабеле.
— Смотри, даже дрова есть! Может, затопим?
— Сначала надо на чердаке посмотреть, нет ли прямых дыр, а то сгорим вместе с избушкой. Ваня, слазь, только смотри, лестница могла сгнить.
— Ну да! Ничего подобного! Она еще кого хочешь, выдержит! Глянь, дядя Витя! Голуби!
— Какие голуби, ты что, сдурел?
— Ничего не сдурел, голуби, самые настоящие, аж семь штук! Всякие, даже белые есть.
— Неужели выжили! Дай посмотрю.
Голуби, дико озираясь по сторонам, сбились в темный уголок и беспокойно заворковали: «У-у-у».
— Вот, вот! — закричал снизу, из парилки, водитель, — тут оно ночевало. Сено, дупло целое!
Все вначале накинулись смотреть голубей, потом место ночлега неизвестного существа. Рядом с парилкой, в углу, в сравнительно защищенном от ветров месте, действительно лежал большой стог ржи.
— Откуда тут рожь?
— Как «откуда», у Егора была целая делянка, так она, наверно, и сейчас растет, может ею, отчасти, и голуби питаются.
— Мне страшно, — сказала Людмила, — а вдруг это чудище вернется?!
— При таком скоплении народа? Вряд ли, а вот когда уедем... Ну, так что, будем располагаться?
— Придется, ну что, Ваня, дымоходы в порядке?
— Все о’кей, замазано, заделано.
— Тогда давай затопим вначале печь, а потом и парилку.
Каждый занялся, чем мог. Шофер с Иваном снесли провиант, сложили в первой комнате. Людмила начала хлопотать за большим деревянным столом, кстати, очень хорошо сохранившемся. Виктор с Яковом обошли все строение, о чем-то долго спорили, потом нарубили дров, и печь загудела, как ни в чем не бывало.
— Вот это сооружение! Гляди, тридцать лет не топилась — и хоть бы хны! Вот тебе и русский мужик!
Ваня притащил приемник.
— Да выключи ты его! Дома надоел! Дай хоть тут природу послушать! — закричала Людмила.