— Жили же люди раньше на стипендию, на Витю пенсию дают.
— Настя, ты что, обалдела?! Какую там пенсию? Гроши. А твоя стипуха — курам насмех.
— И, вроде, родственников было навалом, а глядь — и никого нет, может, тетя Оксана чем поможет.
— Ага, держи карман шире, у нее самой, небось, проблем навалом. Слава Богу, Андрей, по-моему, в прошлом году закончил учебу, а Егор-то учится, Оксане трудно, а эти двое, крестьяне которые...
— Петр с Павлом? Вроде так их зовут.
— Да-да, так они же в армии или вернулись?
— А кто же знает, мы вот так общаемся, что в именах не уверены.
— Хоть бы ты уже замуж выходила!
— А сам-то что? Мне еще рано, а вот тебе, братик, как раз. Глядишь, и поправится все.
— Ты кого имеешь в виду?
— Так ее же и имею.
— Ну да, дура-дурой.
— Зато красивая и богатая, гляди, как на «мерседесе» раскатывает.
— И ты бы ее потерпела в нашей квартире?
— А почему в квартире?
— А где же? Уж не в доме на Чулыме?
— Это один из вариантов.
— Только не это. Тот дом — дом наших деда и бабушки. И он достанется самому меньшему из нас.
— Ты хочешь сказать: Виктору.
— Почему Виктору, можешь ты ехать туда и жить. Благо, по-моему, у тебя каникулы на носу.
— А чего ж ты думал, и поеду, и буду жить там, — мне нравится.
— Кто нравится?
— Да не так, как тебе Светлана!
— Ладно, Светлану не трогай, баба Дуня замуж ее выдала!
— Дурак ты, Ванька! Счастье, может, свое проворонил! «Баба Дуня», «баба Дуня».
— Знаешь что, Настя, ты в своем медицинском психологию учишь, а в людях ни хрена не смыслишь, а я вот автодорожный закончил, но больше тебя в человеках соображаю.
— «Человеках», «человеках», а тут девушка да какая, и лицом и душой. Эх, Ванька, Ванька! Давай, пойдем спать, а то завтра Виктора на последний звонок собирать надо.
— Настя, так что, так и оставили: ты — Матыцина, я — Матыцин, а Виктор Сердюченко будет?
— Мамка так хотела, дядю своего, Виктора Ивановича, страсть любила. В память о нем и записала. Виктор-то родился сразу, как дед умер.
— А теперь-то какая разница?
— Нет-нет! Господь Бог покарает нас, нельзя, пусть растет, как Сердюченко!
— Ладно, пошли спать.
— Деньги-то за саблю куда дел?
— В «Сбербанк», конечно, такие деньги в квартире не держат.
Глава вторая
— Ну что, давайте прощаться, мушкетеры?! Уже зеленый горит, прощай, Саратов и да здравствует дорога!
— Пиши, Егорка!
— А куда писать-то? На деревню дедушке?
— Отчего же, — Белогорск Амурский.
— Заходите, заходите, товарищи лейтенанты, — заторопила проводница вагона, — отправляемся.
— Так мы не едем, вот только он! Давай, Егорка!
Состав медленно пополз вдоль перрона. Проводница, молоденькая белокурая девушка, пропустив Егора, встала на площадку и, выставив желтый флажок, одной рукой придерживаясь за перила и немного наклонившись, посмотрела в хвост уходящего состава. И в это время появившийся невесть откуда мужчина, шмыгнул между ней и Егором и скрылся, внутри вагона.
— Что, лейтенант, никак проститься не можете? — не поворачиваясь, сказала девушка. — Училище закончили?
— Иса-е-ев, — кричали лейтенанты, — не исчезай!
— Да, закончили, к мамке едем.
Проводница закрыла дверь и, пропуская впереди себя Егора, вошла внутрь сверкающего лаком, почти новенького, купейного вагона.
— У вас какое купе?
— По-моему третье, вот посмотрите сами.
— Хорошо, давайте, все равно билеты будут храниться у меня до конца следования.