— Да нет, Ваня, я, пожалуй, поеду, хочу заехать к Оксане, она же тут совсем недалеко работает.
— Как у нее жизнь сложилась? Я так мало о ней знаю, даже стыдно.
— Какая там жизнь! Работает участковым терапевтом в Первомайском, что под Николаевым, в третий раз замуж вышла. Теперь-то ей о тебе можно рассказать?
— А что рассказывать-то? У нее своя судьба, у меня своя. Только отец меня и понимает с полуслова.
— Отец твой совсем разболелся, радикулит замучил, все твердит: «Вот Ванька устроится, уеду в Сибирь», — меня зовет, а мне дом жалко продавать в Голодаевке. Да и не знаю я эту Сибирь-то. Морозов боюсь, комаров.
— Не спешите, вот дадут мне квартиру, я вас сюда и заберу.
— Ну да, а дом, машина?
— Я думаю, что дом нужно продавать, а машина мне еще пригодится.
Так они, разговаривая, и подошли к автовокзалу.
— Вон там, под той крышей я и живу, — Иван показал через высокий забор.
— Нет, не пойду я к тебе в гостиницу, да и автобус через двадцать минут. Давай здесь простимся, я передам Виктору, что у тебя все в норме и насчет дома тоже.
Исаев все же проводил Риту Ивановну и даже помахал уходящему автобусу.
Была пятница, первые два часа отведены для политзанятий. Исаев вел группу сержантов, но сегодня решил на первый час собрать всю роту, чтобы разобрать действия по тревоге. Но только он начал, как позвонили из КПП: «Товарищ капитан, вас жена спрашивает».
— Жена?! Какая жена? Где она?
— Ждет на КПП. Красивая очень, но с мужчиной.
На проходной Исава встретил дежурный прапорщик и указал на женщину и мужчину, оживленно беседовавших на площадке у ворот части.
Исаев вначале не узнал Олю, она стояла к нему спиной: высокая прическа, джинсовый костюм, спортивная сумка... Но молодой мужчина, увидев капитана, что-то сказал Оле, и та повернулась. Растерянная улыбка застыла на ее лице, она увидела прежнего Ивана — такого же красивого, рослого, стройного, совсем не искалеченного и жалкого, каким рисовала его Галина Степановна.
— Кто меня хотел видеть?! — Резко и намеренно громко спросил Исаев.
— Ваня, не узнаешь? — залепетала Оля.
— Почему же, узнаю, но вы представились моей женой. Тогда он кто?
— Это мой хороший друг, мы с ним вместе были в Сомали, он меня очень любит.
— А вы? — Иван смотрел на Ольгу, не мигая. — Вы тоже любите?!
Оля вначале растерялась, но потом довольно твердо сказала:
— Да, и я тоже!
— Что же вы приехали ко мне?
— Чтобы ты..., вы подписали вот это. — Оля подала лист бумаги.
— Хорошо, пойдемте в комнату посетителей.
За столом Иван прочитал заявление на развод.
— Значит, не сошлись характерами? Это же вранье, нечестно играете, Ольга Никитична!
— Нет, я играю честно. Вот медальон, что подарил нам Николай Николаевич, даже его возвращаю. — И Ольга положила перед Иваном цепочку с медальоном.
— Бедный Николай Николаевич, как же он ошибся! А что же будет с Ваняткой?
— Вырастет, поймет, а пока он живет у бабушки.
— Да, уж эта бабушка его воспитает! А заявление я подпишу. А теперь извините, служба. — И Иван, не простившись, направился в роту.
«Эх Ванятка, Ванятка, сыночек мой родненький,— думал он, идя по аллее, — что тебя ожидает, какая жизнь! Бедный ребенок».
— Товарищ капитан, вас вызывает начальник политотдела, — выбежал навстречу дневальный по роте.
— Куда вызывает-то?
— Наверно, к себе в кабинет, он звонил уже два раза, — ответил дневальный.
Исаев поморщился: он за последнее время несколько раз сталкивался с этим жирным, носатым, до дикости неумным подполковником.
— Найдите нашего замполита и пришлите его ко мне.
— Лейтенант Синицын, товарищ капитан.
— Что хочет начальник политотдела?
— Я не знаю, он спросил, как прошли политзанятия, я рассказал.
— Значит, рассказали, что первый час я сорвал, а на втором часе сержанты были одни?
— Так точно, так же и было.
— Товарищ лейтенант, сколько вам лет?
— Двадцать три.
Капитан увлек лейтенанта в ленинскую комнату, где занималась сержантская группа.
За большими классными столами сидели все командиры отделений роты и что-то сосредоточенно писали.
Старшина, сидевший за столом преподавателя, хотел подать команду, но Исаев остановил его жестом руки.