Над верхушкой дерева брызнуло облако пара и крупная ветка бесшумно повалилась вниз.
— Фантастика! Чтобы на таком расстоянии и такая температура!
— Так что давайте свою конспирацию.
— Ну что ж, сколько у тебя есть времени?
— Как понять? Часов, минут, дней?
— Да нет, хотя бы дней.
— Ага, так вот до завтра, до утра. В одиннадцать часов у меня поезд на Воронеж.
— Ты что? Я на курсах «Выстрел» эту тему вел в течение года.
— Между прочим, у меня красный диплом. А потом, у нас кое-что на тактике преподавали, а потом, хотите эксперимент?
— Опять какие-нибудь штучки?
— Да нет, вот, запишите на чем-нибудь десятизначное число и скажите мне. Через тридцать секунд я повторю его вам в десяти вариантах.
— Ладно, уговорил, пойдем на веранду.
— Смотрите, а скорая-то назад едет!
— Действительно, чего ради? Может, это другая?
но машина подъехала к даче Кузнецовых и остановилась. Из боковой двери вышла Ольга Никитична и вошла во двор. «Санитарка» развернулась и уехала.
— Как это понимать? Как вы себя чувствуете?
— Все у меня нормально, давайте присядем вот на той скамейке, а я вам что-то расскажу.
Глава пятнадцатая
Как ехала домой, Оксана Ивановна почти не помнила. В автобусе, набитом битком, она стояла, зажатая в угол, и все думала, думала, думала: «Петру с Павлом пожалела на дома, иногда совсем невмоготу становилось. Не тронули — и вот пропал! Господи, говорила же Ивану, что золото только несчастье приносит людям, вот тебе подтверждение! Что теперь будет! А что, собственно, будет? Да пропади оно пропадом! Не было его у нас! А как же память? Даже в память о дедушке Егоре, об Иване надо было хранить его! Так кто же взял?»
— Выходите? — громко спросил бородатый мужчина стоявший рядом.
— Нет, мне до Донбасской!
«Донбасская? Чего же я стою, мне же выходить». — и Оксана начала протискиваться к выходу.
— Тише, прешься, прямо на ногу наступила, вот народ! — зашикала на нее высокая рыжая женщина. — Гляди, вся в шелках, а в автобусе давится, буржуйка, на тачку денег жалко. Ты не гляди на меня так, а то беньки повыдавливаю. Шкуры, разжирели на нашей крови!
С большим трудом Оксана вышла на своей остановке, солнце перевалило далеко за полдень. «Буржуйка», даже часов хороших нет, все не соберусь купить, то надо, то это, — подумала и мельком осмотрела свое платье, — ничего сверхестественного, просто хорошее длинное, темно-сиреневое, а фигурка еще ничего, я даже не помню, когда в зеркало смотрела, кроме как на прическу».
Вначале Оксану удручала появившаяся седина, она ее тщательно закрашивала, а потом, когда ушла на пенсию, плюнула на все, и голова ее, сначала лоскутами и полянками, а потом почти вся покрылась седыми волосами, но волосы были еще пышные и крепкие. Так, задумавшись, погруженная в свои или, вернее, свою проблему, она и шла по улице, носящей имя какого-то прибалтийского революционера Варейкиса.
— Мама! — услышала она сзади, к ней почти подбежала Оксана. — Какая ты у нас красивая, прямо как черный лебедь, только вот с белой головой, со спины — прямо королева, — и девушка прижалась к матери всем своим рослым телом.
«Нет, не могла она это сделать», — пронеслось в голове Оксаны Ивановны, а вслух сказала:
— Что это вас сегодня мой вид раздражает?
— Почему раздражает? Наоборот, я всем всегда тебя в пример ставлю, мне даже в училище прозвище дали: «Глядите, «моя мама» идет», потому что я всегда говорю: «А моя мама сказала, а моя мама самая-самая, а моя мама...» — вот и прозвали.
«И я такое на нее подумала?»
И как-то само собой получилось, что Оксана спросила дочь о гараже.
— Вот была в гараже, и такое впечатление сложилось, что кто-то там побывал, все лежит не так и не там. Кто бы это мог быть? Ума не приложу. Я туда давно не ходила, может, оно так и было? — рассуждала Оксана уже в квартире, на кухне. — Ты кушать-то будешь?
«Вот идиот, — подумала дочь, — говорила же: ничего не трогай, так лазил, — все рассматривал». А вслух сказала:
— Да кто ж туда пойдет-то, небось, после Петра с Павлом никто туда не заглядывал.
«Нет, там встречаться опасно, — подумала, — нужно другое место искать, хорошо, хоть этот подонок от меня отцепился, а Валерка — мужик клевый, с ним не пропадешь, сам намекал на уединение».
— Оксана, как у тебя на любовном фронте? Петра с Павлом, как я понимаю, тебе надо сторониться, чтобы не посеять смуту в семье, а с другими я что-то не замечала. Девка-то ты видная, заметная.
— Какой там фронт, даже единичных увлечений нет. А с кем? С этими уличными подонками? Нет, уж лучше Петр или Павел.
— Ты опять: что значит — «или»?
— Только ты не волнуйся, мама, я, например, в ту дыру, даже при страстной любви, не поеду, так что — и не Петр, и не Павел, ты меня извини.
«Меня такие клевые чуваки клеют, а тут какие-то пастухи», — подумала дочь. Знала бы Оксана Ивановна, какая талантливая актриса сидит в ее приемной дочери! Вот тебе и гены!
Глава шестнадцатая
Иван улетел утром, прямым рейсом Красноярск-Токио. Настя из аэропорта поехала в училище. Последний день занятий! Впереди каникулы!
Раньше, всей семьей, ездили на Чулым, бродили по тайге. Какая красота там летом! Даже купались в неглубоких заводях. А теперь? Виктор, закончив школу, хотел со своими дружками «рвануть в дедовское гнездо», но Иван не разрешил. «Нечего там грязь разводить». — сказал. А прощаясь в аэропорту, старший брат вдруг ни с того ни с сего сказал: «Настя, а деньги, действительно, должны где-то быть, надо перерыть все вещи. Хранить в банке родители могли только валюту, а наши, «деревянные», точно где-то есть. Ты хорошенько поищи, пока я вернусь».
«Где искать-то, — думала Настя, уже сидя на занятиях, — конечно, же в гараже! — вдруг осенила ее мысль. — Как же я раньше об этом не подумала! Безусловно, туда ходил, и не однажды, Виктор. Иван машину брал очень редко, после смерти родителей, по-моему, ни разу».
— Матыцина! Ты где? — громко окликнула ее преподаватель анатомии, — Ты хоть и учишься на отлично, но это пока, а при таком отношении к учебе все может скатиться по крутой наклонной резко вниз.
— Простите, Наталья Ивановна, я задумалась.
— Рано еще вам так задумываться Настенька, годика полтора надо повременить: закончить училище, устроиться на работу, а потом можно и задумываться. При такой внешности и думать, много не придется.
Прозвенел звонок. Студенты пулей вылетели из аудиторий.
«Ура! Свобода! Остался последний курс, а впереди целая жизнь!»