Глава 18. Взывая к Богам
Бесконечность. Круговорот жизни и смерти. Падает желудь, ему негде прорости и окрепнуть. Но в этом нет ничего плохого — он станет пищей для будущих деревьев. Они пустят свои корни вглубь напитанной прахом земли, и их нежные стебли разрастутся до самых небес. Благо, не так до него и далеко. Только ветку протяни.
— Фалкор, ты как? — спросил Кин, впившись когтями в крону.
— Ты не представляешь, Кин, что такое — жить, — прогудел шаман.
Огромное дерево, перебирая мощными корнями, шагало через бескрайнюю пустошь. Рядом с ним шла ватага Фералов. Закутанные в шкуры, они держали свое оружие наготове. Их взгляд то и дело скользил на сплетение коры, разбитое трещиной на подобии человеческого рта.
— И на что же это похоже? — спросил огромный пес — смешной наездник на абсурдном скакуне.
— Это… Ты помнишь, как бьется сердце?
— Смутно.
— Представь, что весь мир — вся вселенная — это одно большое сердце. Оно сжимается и разжимается. Сжимается — и умирает. Разжимается — и оживает. И так все время, от начала и до конца.
— А у вселенной есть конец?
— Он есть у всего, Кин. Начинается одно, заканчивается другое. Может, это не то бессмертие, чем страдали мы, но такое… бесконечное. Как у Светлого Лика.
— Разве он может умереть? — усмехнулся оборотень, едва не свалившись, когда могучий корень запнулся об огромный валун. — Эй, по тише!
— Прости, я задумался, — прогудел дуб. Еще несколько желудей со звонким стуком скатились по стволу, впившись в серую плоть земли. Сколько их уже выросло на его голове — не сосчитать. Неужели Светлый Лик настолько напитал его своей силой, что ростки могут плодоносить даже в таких негостеприимных краях? — Знаешь, ведь Светлый Лик явился нам не просто так.
— Прости, Фалкор, но это и хобу понятно, — сказал Кин. — Одного я не пойму, куда мы идем теперь?
— На север, Кин.
— На север? Это же так далеко от Рощи.
— Верно. Но Светлый Лик ждет нас там. Я чувствую это.
— Что ж, раз он нас ждет, почему-бы и нет, — вздохнул оборотень. — Духи, направьте нас верным путем, хоть неисповедимы дороги ваши на Перекрестках.
— Хорошо сказал, Кин. Может, они услышат тебя.
— А ты их слышишь? Ну, как раньше, до Светлого Лика.
— Нет.
Изредка на пути дикарей появлялись серые высохшие стволы, в ветвях которых обрели свой дом черные птицы. Они встречали процессию молчаливым приветствием, переставая браниться, и выбивать друг у друга кусок добычи. Обильной добычи. Фалкор знал, что стая ворон, или даже один ястреб может заклевать волка или даже кабана, но чтобы темнокрылая орда заклевала тролля — такого он еще не видел.
— Ничего себе, — прошептал Кин, закрывшись буро-зелеными листьями. — А они на нас не нападут?
— Лучше беспокоиться о другом, Кин, — ответил шаман. — Если бы они хотели нас склевать, их бы не остановило даже мое колдовство.
— И о чем же мне волноваться?
— О троллях. В этом месте много пещер, где может спрятаться всякая злобная тварь. И тогда нам придется по-настоящему туго.
— Откуда ты это узнал?
— Раскрой глаза, Кин! Там под деревом валяется огромная туша, как ее не заметить?
— Я не о том. Как ты узнал про пещеры?
— Земля сказала.
— Да… Надо было остаться в Роще. Кони и Рута уже заждались меня. Как думаешь, как они там, без нас?
— Лучше, чем тебе кажется. Жизнь защитит их. Лишь бы туда не наведались железные люди с громовыми палками.
— Вот и я о том же.
Раскачиваясь на могучем неторопливом ходу, говорящий дуб щедро осыпал землю листьями и жесткими желудями. Черная стая взмыла в небо, и дикари с криком разбежались в стороны. Но вороны не стремились атаковать нежданных гостей. Их привлекло новое, незнакомое лакомство. Кин глубже засел в ветви своего скакуна, ибо птицы залезли даже туда.
— Не шевелись, — сказал Фалкор, — они нам помогут.
— Как эти тупые птицы нам помогут?! — прорычал оборотень, смотря в глаза севшему напротив его носа ворона. Оценив противника, падальщик обиженно каркнул в морду Кину и присоединился к своим собратьям, клевать желуди.
Прошло некоторое время, воины с недоверием подтянулись к дубу, наблюдая за этим безумным действием. Но Кину пришлось хуже всех. Столь близкий страх смерти пробрал его звериное сердце настолько, что он сам собой принял человеческий облик. Но тут он заметил странное. Все птицы, клевавшие орехи, в едином порыве разразились истошным карканьем. Сквозь перья и кожу пробивались те же ростки, что когда-то носил в себе Фалкор. Стебельки оплели их со всех сторон.
Крик смолк также быстро, как и начался.
— Поглоти их Бездна! — выругался оборотень. — Что ты с ними сделал, Фалкор?
— Принес им жизнь, Кин, — в гудении бродячего дерева было слышно удовлетворение. — Теперь они наши лучшие друзья в этих землях.
— Но ты же обходился без этого раньше!
— Все иначе, друг. Все иначе.
Черная с зеленым стая взмыла в серые небеса, рассыпавшись по окрестностям голосящим дождем. Больше Кин не задавал вопросов шаману, и другие воины не решались о чем-либо спросить его. Фалкор чувствовал их страх, но и надежда билась где-то на краю их душ. Жизнь не может лгать. Светлый Лик хочет вернуть Жизнь в этот мир, и да будет так.
***
Наконец-то подходящая заварушка! Молох не обманул, здесь будет, где разгуляться его топору. Правда, Вампир, которого так боялся Епископат, оказался всего лишь задохликом, даже женщины смогли тащить его побитое тельце.
Вальдран шел по коридорам во внутренний двор поместья Сареса, поигрывая зачарованным оружием. Молох, каким бы сухим прагматиком он не был, согласился помочь Барону отбить его земли, растерзанные заговором попов и машинопоклонников. Сарес вместе с сыном отправился спасать свою жену, пленники побежали восвояси, пытаясь найти укромное местечко и спасти их драгоценного «Бральди». Удачное имечко, ничего не скажешь. Лучше только Уберон, вот смеху было бы! А самое интересное, естественно, досталось Архимагам. Нефертари была жутко недовольна инициативой Молоха, но на чем ее легко подловить, так это на чувстве гордости. Какой-же длинный у нее нос, очень легко зацепить. А ведь когда-то она очень нравилась Вальдрану. Пока не стала законченной стервой.
Встреченные им выжившие стражники и Вампиры, отобрав у захватчиков их чудное оружие, приветствовали волшебника радостными криками. Одно присутствие прославленного в боях северянина поднимало на ноги их изувеченные, затекшие в страхе души. Кстати, о душе, самое время приложиться к заветной фляге. За тех, кто не с нами, и за упокой обнаглевших ублюдков!
Выйдя во двор, с целой ротой солдат за спиной, Вальдран застал отвратительную сцену. Инквизиторы, размахивая огромными косами, резали беззащитных слуг и обезоруженных стражников, складывая их тела на импровизированный алтарь Бинасу, собакоголового стража мертвых. Снаружи гремели канонады выстрелов, лязг металла и крики умиравших жалкой смертью людей.
— Ну что, сукины дети, кто хочет кусочек мага?! — взревел волшебник и с ревом бросил рунный топор в ближайшего священника.
Описав крутую дугу, оружие, огибая колонны и статуи, отсекло медлительному жрецу голову, после чего скосило еще троих захватчиков, не успевших увернуться от атаки зачарованного топора.
Черепа с гулким стуком свалились на землю, и балахоны убитых упали, присыпанные оставшейся от них горстью пыли. Оставшиеся пять жрецов не спеша срубили головы пленникам, после чего безучастно вскинули оружие навстречу Архимагу.
Вальдран поймал на лету замешкавшееся в своем смертельном полете оружие и закричал:
— В БОЙ!!!
Громовой бас поднял столп пыли, развеяв по ветру тела павших и едва не сбив с жрецов с ног, и выжившие бойцы с ревом бросились на захватчиков. Без единого выстрела, мощной волной посеребренной стали эти воины уничтожили священников, тщетно размахивавших косами, не в состоянии призвать подконтрольных духов.
— Вот это я понимаю — задор! — рассмеялся волшебник, глядя на пышущих яростью воинов. Стражники, Бароны, слуги с шпагами и мечами наперевес — все они были воинами. Кто скажет обратное — познает их месть. — Хотите покромсать еще десяток-другой этих гадов?
Стройный рев был ему ответом. Воины жаждали крови, как никогда раньше. Даже цвет их глаз, зеленый, как у большинства Восставших, налился рубиновой яростью.
— Тогда за мной! — выкрикнул Архимаг, и десятки клинков, поднятых к небу, приветствовали его.
Славная будет заварушка! Ах, тяпнем еще по одной!
***
Как он мог?! Как этот сучий сын посмел поднять на меня голос?! Будь ты проклят, трухлявый мешок с гноем!
Вся злость и обида на Молоха, накопленная Нефертари за это короткое время, громовыми раскатами выливалась на врагов. С забинтованных пальцев срывались жгучие нити, сверкая на кончиках золотых перстней, исполненных на манер когтей грифона. Нужно широкое пространство, думала волшебница, бросая быстрые взгляды на покореженную мебель и разорванные гобелены и ковры, сопровождающие ее и спутников всю дорогу. Один раз она даже чуть не запнулась об оброненный кем-то посеребренный изогнутый клинок, и разъяренно зашипев, расплавила благородное оружие в бесформенную лужу металла.
— Ну где же они?! — крикнула Нефертари через плечо.
Стефан и Вильям шаг в шаг маршировали позади нее, ведя за собой на склизких невидимых нитях роту разномастных пленников. Механисты, предатели-гвардейцы, посмевшие поднять меч на Архимагов, дюжина Вампиров, пытавшихся унести ноги из пекла, прихватив по дороге все, что плохо лежит. Даже свора бойцовых псов, грызших трупы бывших хозяев, теперь все они были личной армией трех колдунов.
— Мертвы, сестра, — сказали «близнецы», глядя куда-то сквозь окружающую реальность, и держа правые руки у виска. — Еще пять учеников прячутся или держат оборону на городских стенах.
— Пусть живо несут свои задницы сюда! — срывающимся голосом выпалила волшебница.
Еще один громовой змей пробежал по руке Нефертари, и пять закованных в сталь солдат развалились на части, едва успев наставить на колдунью ружья. Сейчас потребуются все доступные силы, чтобы отбить единственный городишко. Ученики Зеина расползлись по всем окрестным землям, когда потеряли связь со своим господином. Нефертари чувствовала, как за ней невидимым войском стоят ее подручные, держат ее на руках, питают ее своей силой. Стоит ей умереть, и все молодые волшебники, сколь бы талантливыми и могущественными они не были, разбегутся на все стороны света, не имея за собой ничего, кроме страха, одиночества и накопленных знаний. Психикам везет больше, они — единое сознание, а значит, потеря одной головы для гидры ничего не значит.
Коридоры, коридоры, кругом сплошные лабиринты! Ну кто строит такие дома? Архитектор явно не получал плетей с серебряными крючьями! Архимагам нужна ровная, чистая площадка. Пока Вальдран отвлекает на себя внимание, они займутся настоящим делом. И это безвольное стадо с пустыми коровьими глазами, что плетется за ними по пятам, весьма пригодится.
Где-то на другом конце города прогремел оглушительный взрыв. Стекла лопнули, осыпав процессию острыми осколками. Никто из рабов не обратил на впившиеся в тела и лица длинные осколки, а волшебникам было все равно. Магия надежно укроет их от любых угроз, хоть от клинка, хоть от пули.
— Брат разбушевался, — заметили Стефано и Вильям, глядя через разбитые окна на взвившийся к небу столп дыма.
— Пусть развлекается, — сказала Нефертари, смахнув с черно-зеленого платья цветное крошево. — Когда эти молокососы доберутся до нас?
— Скоро, сестра, им приходится нелегко… — «Близнецы» на мгновенье замерли. — Есть подходящее место. Сад камней неподалеку.
— Ведите, вурдалаки! Я вся ваша!
Недостойно, подумала волшебница, сама у себя выскальзываешь из пальцев. Ей была не по нраву сама ситуация, и присутствие двух вечно отрешенных кукловодов не шло ей на пользу. Слишком давно она не выходила на поле боя. Иерофанты никогда не покидали своих храмов, золотых клеток с шелковыми подстилками, справляя свое волшебство в молельнях и заклинательных залах, среди идолов, тишины и священных книг. Но теперь, тысячи лет спустя, Нефертари не призывает с небес дожди, и не указывает Богам, кого защищать, а кого карать громом небесным. Реальный бой не для нее, слишком велика вероятность разбить маску. И тогда… они увидят. Увидят то, во что превратилась самая прекрасная женщина во всем царстве Копхэт.
«Близнецы» вывели волшебницу и свое войско в «Сад». Огромное, пустое пространство, окруженное резными колоннами. Посреди этого странного, невзрачного великолепия стояли огромные глыбы обсидиана. Тонкие, длинные полосы окружали их на песке, но встряска и ветер размазали этот шедевр, словно уставший от своего искусства художник.
— Подойдет? — сказали Стефано и Вильям.
— Лучше не бывает, — усмехнулась Нефертари.
Тонкие руки волшебницы взмыли в воздух, и свирепый вихрь взвыл посреди сада. Песчаная буря подняла к небесам каменные глыбы. Собрав весь песок и обнажив каменное дно площадки, Нефертари небрежно взмахнула ладонью, и камни вылетели из поместья, разбив несколько остроконечных крыш, а песчаный вихрь, как заведенная игрушка, умчался куда-то восвояси, срывая черепицу подбрасывая попавших в его цепкие объятья неудачников.
Вспыхнули белые искры, и посреди двора появились ученики Архимага Зеина. Враги явно не щадили сил на то, чтобы уничтожить волшебников. От торжественных одежд остались жалкие лохмотья, шитые золотыми и серебряными нитями, талисманы свисали на рваных цепочках, а жезлы больше напоминали орудия пьяной драки в припортовой таверне, чем магический инструмент.
— Приветствуем, господа, — нестройным хором ответили молодые волшебники. Хотя, далеко не все из них годились в юноши. Среди шестерых колдунов был даже скорченный в три погибели старик, и больше походил на изрядно побитого Одрена, разве что сила его Воли не шла с ним ни в какое сравнение.
— Молодцы, ребята, быстро отозвались! — рявкнула Нефертари. Маги не отреагировали. Кольца-когти чертили в воздухе резкие, рваные узоры, и змейки молний бегали по земле, вычерчивая рисунок магического круга. Наконец, выжженный в камне узор завершился, и волшебница спросила подчиненных: — Знаете, что делать?
— Не извольте беспокоиться, — ответил статный колдун с короткой седой бородой. Его тело украшало множество порезов и колотых ран, но держался он столь невозмутимо и твердо, что казалось, словно он напился Эссенции. А может, так и было, нос мертвого волшебника плохо способен чувствовать запахи.
— Тогда, не будем медлить, — сказала волшебница. — Стефано, Вильям, тащите этих скотов сюда. У нас мало времени.
— Да, сестра.
Толпа марионеток столпилась в широком узоре магического круга, даже не подозревая, какая участь их ждет. Да это и не важно, они поймут это, когда станет уже слишком поздно.
Волшебники заняли позиции и замкнули круг. По линиям запульсировала энергия. Концентрация волшебников росла, их силы, разные по природе и могуществу, вливались в узор волшебной печати. Разумы колдунов слились в едином порыве, в одном мощном порыве, одном изъявлении Воли.
Приди, Шесемун!
Приди, Пожиратель Душ!
Прими свою жестокую тризну!
Раздави головы наших врагов, сделай из мозга их вино нашей победы!
Славься, демон и Бог! Славься, дух подземелий и кладбищ!
Славься, Вечный Кутила!
Приди, Шесемун, и исполни нашу Волю!
***
Кларисса и Эльза несли на себе спящего Бральди. Ангус рассвирепел и с былой удалью рассекал солдат Механистов, напрочь позабыв о том, что его положение Барона уже ничего не значит. Он утонул в шуме битвы, и теперь плыл в волнах кровавой ярости.
Архимаг Молох шел рядом, не особенно волнуясь о своей безопасности. Стоило кому-либо пробежать мимо разгоряченного Вампира, волшебник щелкал пальцем, прокручивая в левой руке яшмовые четки, и враг рассыпался в едком зеленом облаке, оставив лишь смрадную пыль в ржавых останках брони. Сарес указал им место второго святилища, куда не сможет пробраться ни один чужак. На одежде беглецов красовалась кровавая печать хозяина дома, позволявшая им пройти в убежище, не иссохнув при этом до основания. Довести их до безопасного места, и тогда Молох присоединится к своим братьям и сестрам. Хотя и не исключено, что он может опоздать. Не страшно. Нефертари, какой бы стервой она не была, выполнит свое обещание. О Вальдране и «близнецах» можно даже не думать — они стабильны и честны, как титановый клинок.
— Она близко, я чувствую! — прорычал Ангус. Из-за угла выскочил Механист и направил на него тяжелое ружье. Загрохотала бесконечно длинная очередь, и Вампир уже приготовился получить заряд свинца.
Грохот продолжался, но смерть все не настигала беглецов. Кларисса и Эльза взглянули на Архимага. Тот спокойно вертел на пальце яшму, а пули рассыпались алым песком, не долетая до цели. Пахло гарью и ржавым железом.
— Верно, — сказал он, зажав четки в костлявой ладони. Механист упал на пол кучей ржавчины вместе со своим странным, и слишком громким оружием. От грохота слабо звенело в ушах. Будь здесь хоть одно живое существо, наверняка лишилось бы слуха. — Кровавая магия охраняет погреб. Сарес очень поспешил, любой Лич учует ее, едва зайдя внутрь. — Волшебник повернулся к женщинам. — Как он?
— Бормочет без остановки, — сказала Кларисса, перехватив тело Гостя поудобнее. — Что-то про гуляку-кровопийцу.
— Вечного Кутилу, матушка, — добавила Эльза. — Я тоже вижу его. Он придет из мертвого сада и устроит свой пир. Справедливость ему не к лицу, но такова Воля.
— Эльза, ради Божьей милости, не сейчас!..
— Она права, — сказал Архимаг. — Нефертари начала призыв. Нам стоит поторопиться. Шесемун не разбирает своих и чужих.
— Это что еще за дерьмо? — выпалил Ангус.
— Шевели задницей, Барон, если хочешь жить.
Слишком медленно реагируют, подумал Молох, глядя в серое небо сквозь разбитые окна. Машинопоклонники явно не рассчитывали, что в их дела вмешаются Архимаги. Иначе в ход уже пошли бы некромехи и дирижабли взмыли в воздух, сбрасывая со своих крошечных люлек бомбу за бомбой. Он уже один раз видел это. Самолично заплатил Механистам, чтобы выбить стаю ангелов, вырезавших целый город и развесив трупы на шпилях охранной стены. Самые подлые химеры, каких только мог породить этот мир, высотой с два человеческих роста, крылатые Пожиратели, разбрасывающие свои острые, словно кинжалы, «перья», заклинающие глупое зверье и ведущие его за собой. Такого светопреставления Архимаг не видел очень давно. Город уже нельзя было отстроить заново. Все, что осталось — выжженный пустырь, красующийся оспинами упавших бомб и разбитыми зубами чудом уцелевших строений.
В любом случае, стоит поторопиться. Не Епископат и Механисты, так Нефертари уничтожит этот город ко всем чертям.
***
За всю дорогу Гаро не произнес ни слова. Он смотрел вперед разноцветными глазами, сжимая и разжимая свои Истинные пальцы. Мальчик ушел. Его место заняло двухсотлетнее чудовище, забывшее о том, что когда-то это юное тело было всего лишь юношей, родившимся и умершим столь незавидно.
Отец и не пытался заговорить с ним. Слишком много дел им предстояло свершить. В конце концов, Гаро должен был когда-нибудь повзрослеть, не став полноценным мужчиной, но настоящим Зверем. Этот Путь давался ему лучше, чем какой-либо иной.
Адизель уходила все дальше от них. Сарес чувствовал ее боль. Чувствовал, как его вторая голова покоится у нее на руках, и как хлещут по белой спине жгучие плети. Мука и злоба слились в раскаленном котле, название которому — глава семьи. Ноги сами собой шагнули в беспросветные просторы Тьмы, и обнаженное тело Вампира растворилось. Гаро последовал за ним.
Отец и сын бежали следи серых невзрачных теней, сухих и безжизненных отражений реального мира. Черное море, окружавшее их, трепетало и вздрагивало от пронзающих мироздание потоков волшебства. Архимаги не жалели сил, чтобы стереть в пыль всех предателей, чего бы это не стоило этому проклятому городу. Сарес прибавил шагу, Адизель приближалась быстрее. Пожиратели там, за пределами Тьмы, плетутся, как черепахи, и с каждым мгновением к ним с тихим шорохом подбиралось возмездие.
Неровной вереницей хозяйка дома и оставшаяся в живых свита плелись на длинном поводке за фигурами в черных рясах. Сзади их то и дело подгоняли солдаты, то и дело всаживая сбившимся с шага пленникам посеребренный штык на стволе винтовки.
Адизель тоже не обделили вниманием, проткнув руку, держащую высохшую голову почившего супруга. Брызнула кровь, но Баронесса не издала ни звука. Алый поток попал в левую глазницу Сареса. Мутный глаз на секунду раскрылся и посмотрел в испуганное лицо женщины. Вампиресса вздрогнула, мучительно улыбнувшись своему мужу. Луч надежды засиял на горизонте.
И тут же затух. Рана на ее руке затянулась, последние капли крови впитались в голову Барона. На мгновение оживший глаз закатился, и теперь безучастно смотрел невидящим взором в измазанный алым и серыми внутренностями камень. На глазах Адизель наворачивались слезы. Где же Гаро? Куда они его увели? Изверги, твари! Никогда вас не прощу, будьте вы прокляты! За моего мужа, за моего сына, за все смерти и боль, что наполнили эти стены — во имя всех Богов — будьте вы прокляты!!!
— Шевелись! — прозвенел надсмотрщик, пырнув штыком споткнувшегося позади Адизель Вампира. Удар пришелся бедолаге в шею, и тот упал на четвереньки, с диким хрипом заглатывая выплескивающуюся наружу кровь. Вся колонна пленников остановилась, не в силах тащить на собственных шеях собрата по несчастью. — Вставай, знаю, ты не умрешь. Вставай!
Могучая рука подняла хрипящего Вампира, испачкавшись в багровых каплях.
— Шшевелиссь, — по-змеиному сказал монах, держащий освященную цепь. — Вы шше не хотите отправитсся к Бинассу так бысстро?
Все кончено. Ее принесут в жертву какому-то вшивому божку, и плевали они на ее происхождение. Архимаг не заступится за них. Он мертв. Все мертвы. Сарес, Гаро… Почему? За что?! Боги, какие еще могут смилостивится над вампирессой, услышьте мольбу, покарайте проклятых извергов! Камэшу, Лохард, да хоть сам Первый — убейте этих ублюдков!
Раздался яростный хрип, и цепь выпала из руки священника. На его плечах сидела бесформенная тень, клацая и лязгая сотней острых зубов. Обезглавленное тело рухнуло на пол, рассыпавшись тучей серой пыли, и монстр исчез в завесе, оставив жрецов с недоуменными лицами.
Яростный скрежет раздался позади колонны. Вторая тень растянулась пеленой мрака, хватая и разрывая невесомыми щупальцами жалобно воющий металл. Загремели ружья и пистоли, дюжина пуль пронзила бесплотное чудище.
— Взять! — вскричали священники, и из под полов черных одежд навстречу тени с безумным, жаждущим воем ринулась свора призраков.
Умирающие солдаты растворялись в бездонной, всепожирающей тени, ревя от гнева и отчаяния. Духи слились в единого монстра, и были готовы впиться в беснующуюся Тьму, но первая тень, что пожрала голову первого жреца, ринулась ему наперерез, отпихнув его, как надоедливую муху.
— Что происходит?! — закричал кто-то из пленных, и вся процессия рухнула на пол, увернувшись от протянувшегося сквозь пространство черного кнута. Оставшиеся священники погибли на месте, не выпустив из рук своего святого оружия.
Не сдерживаемые властью жрецов, духи с радостными воплями ринулись куда-то вверх, абсолютно позабыв о нанесенной неизвестным чудовищем обиде. Адизель подняла глаза на сгущающуюся тьму, обретающую столь знакомые очертания, что становилось больно. Этого не может быть! Боги… нет, не может быть! Никто на такое не способен…
— Любовь моя, — сказала тень, протянув к ней белую руку. Такую знакомую, ту, что ласкала ее ночи напролет, ту, что она целовала и держала в своих нежных объятьях. — Прости меня.
— Сарес? — выдохнула Адизель.
— Мы пришли, мама, — сказал Гаро, разрывая когтистыми пальцами ошейники, с наслаждением разрывая жгущий кожу металл.
— Барон! Вы живы! — заголосили пленники, освобождаясь от оков.
— Смерть интересней, чем вам кажется, — сказал хозяин дома, прижавшись к своей супруге. — Адизель, ты в порядке?
— Но… как?! — прошептала она, показывая Саресу его же отрубленную голову.
— Ах, это! — усмехнулся вампир. Коснувшись пальцем целой глазницы, Сарес втянул оставшуюся в черепе кровь и стряхнул с руки костную муку. — Я все объясню, любовь моя. Доверься мне. Нам нужно спешить. Архимаги выжгут город ко всем чертям.
— Архимаги?!
— Потом, Адизель, — отрезал Сарес. — Эй, все, живо за мной! Кто не поспеет за мной, останется здесь подыхать. Ну, чего расселись? Поднимайте задницы и побежали!
***
Как же меня забавляют эти сукины дети! Стоило дать им достойный пример и взорвать таверну, как они сломя голову понеслись на врага. Эх, за это определенно надо выпить!
На дне фляги еще плескалось дурманящее варево Архимага, и Вальдран с радостью пригубил остатки алхимического пойла. Руки мага не дрожали, и топор исправно кромсал недругов, испепеляя и высасывая души из павших противников. Обжора, вот имя его оружия. И Обжора хотел все больше и больше! Рукоять раскалилась, а Вальдран лишь ухмылялся, чувствуя жар в крепкой ладони.
Вся рыночная площадь перед поместьем Барона была разобрана по кирпичику, монахи и машинопоклонники не скупились на хороший погром. Кое где еще висели туши зверей на продажу, на уцелевших витринах лежало оружие, скомканными тряпками валялись дорогие искуственные шелка. Вдалеке, возле бухты и воздушного порта Механистов гремела жаркая битва, и северянин желал пропускать ее. Солдаты окружили его плотной стаей, готовая броситься на врага по первому приказу вожака. Вальдран чувствовал силу их Воли, неразвитую, но настолько мощную, что разношерстная орда Пожирателей, не жалея себя, победит любую тварь, посмевшую встать на пути у воинства берсерков.
Спускаясь все ниже по горящим улицам, воинство Архимага наткнулось на заставу Механистов. Щелкнули затворы. Свинцовый дождь сразил первые ряды, и дальше в ход пошло волшебство. Разъяренная толпа, прикрываемая завесой зеленого пламени, побежала напролом, снося набросанные на скорую руку баррикады.
Пламя с нарастающим гулом собралось в тугой шар и устремилось навстречу стрелкам. Земля дрогнула, всех осыпало пылью и каменной крошкой. И толпа принялась кромсать. Не ведая усталости, они разбивали закаленную сталь тел Механистов, клинками, топорами, подручной утварью, а то и голыми руками срывая металл с механических членов, и на ходу пожирая павших противников. Просто праздник какой-то!
Но фляга уже пуста, а значит пришло время для Нефертари и «близнецов». Что-то они изрядно замешкались, паразиты! Черт, Обжора, куда ты опять упорхнул?
Оружие вернулось к хозяину, едва не сжегши его руку. Наелся, ублюдок? Не бурчи, придется тебе поделиться своей силой.
Обхватив рукоять обеими руками, Вальдран возвел топор к серому небу. Огненный вихрь разогнал наступающий мрак, озарив рынок зарей мертвого пламени. Со стартовой площадки на горе лениво взлетали дирижабли, отстреливая из маленьких люлек наступающих защитников города.
— Удрать вздумали, сучки? — взревел Вальдран. — Как бы ни так. Подавитесь, мрази!
Зеленый шторм взметнулся ревущей змеей, и разбившись на сотни огненных стрел, устремился навстречу удирающим Механистам. Всего несколько мгновений, и транспорт механистов взорвался ярким фонарем под дружный крик толпы.
— Да, Архимаг, давай еще! — по-свойски твердили они.
— Соберитесь, красавцы, вы что, хотите жить вечно? — рассмеялся волшебник. — А ну живо похватали вещички и на передовую, громить ублюдков!
— ДАААААААААА!!!
Натужно загудел пароход, отплывая от берега. Вальдран был счастлив. Обжора был счастлив. Еще несколько сотен бесхозных, сытных душ! Но сперва придется потрудиться.
Волшебник начал раскручивать свое оружие. Лезвие шелестело все громче и громче, впитывая эфирные нити, вливающие колдовскую силу в мурчащий, словно лев, топор. Воздух свистел под зачарованным лезвием. Зеваки-крестьяне, выглянув из-за обломков своего дома, с ужасом глазели на Архимага. Безумная улыбка расчертила его лицо, и с каждым мгновением он больше походил на разъяренного волка, чем на могущественного волшебника.
— Давайте, плывите, плывите, я дам вам фору, — голос северянина гремел, трещал и звенел одновременно, тело его наливалось колдовским сиянием, режущим глаз неподготовленным зрителям. — Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть…
Выпустив облако дыма, пароход развернулся и поплыл в сторону морских ворот. Они были распахнуты, Механисты были готовы ко многим вещам. Единственное, чего они не ожидали, того, что захмелевший Вальдран — не Архимаг. Демон в людском обличье.
— Получи! — выдохнул он, запустив Обжору далеко над уцелевшими крышами домов. Зеленая молния рассекла воздух.
Секундное затишье, и пароход разорвало на куски, повредив обрушив огромную стальную решетку, служившую водными воротами в город, отрезал врагам последний путь к отступлению.
— Да! Да! Вот как надо воевать! — разразился громовым смехом северянин. — Ну, чего смотрите? Улепетывайте, пока целы!
Зеваки резко кивнули, собрав лежащие у ног тюки и побежав меж заваленных переулков. Наверняка еще найдется, кому перерезать им глотку ради их скудного скарба, подумал волшебник. Но это их проблемы. Это война, суки!
Это — война!
Обжора, черный от сажи и копоти, вернулся к своему хозяину. Тот смахнул с рунного узора грязь и сказал:
— Хорошие времена наступают, дружок. Сколько лет мы с тобой так не воевали? Ты счастлив?
Топор хитро блеснул в отблеске пламени разбитого фонаря.
— Да, маленький ублюдок, ты счастлив, — рассмеялся волшебник.
Новое зарево поднялось над городом, Вальдран обернулся. Из глубины поместья Барона в небо тянулись нити золотого и багрового света.
— Твою мать, — прорычал Вальдран. — Нефертари, толстозадая тварь, чего же так долго?!
Силуэт Шесемуна наливался силой, обретая видимые черты. Рык льва прокатился по разбитым улицам, и древний Бог, а может демон, обвел кошачьим взглядом семенящих по венам-дорогам людей. Растянувшись зловещей, но прекрасной могучей фигурой, Вечный Кутила выпустил могущие когти, разорвав на мгновение темный саван небес.
— Твою мать! — вскричал Архимаг, как можно быстрее выставив над головой зачарованное оружие.
Первый удар кровожадного Бога пришелся возле ног Архимага. Переливающиеся клинки на лапах Шесемуна вспороли землю, развеяв по ветру то, что не успели взорвать машинопоклонники и не смогли разрушить попы.
— Нефертари, разуй глаза! — рявкнул Вальдран вслед улетающей лапе демона. — Стерва.
Что ж, теперь самое время улепетывать. Битва окончилась, так толком и не начавшись. Разве что Нефертари опять умудрится сломать ноготь и с дуру разорвет магический круг. Тогда всем придется худо. Черт, и почему фляга пустеет так не вовремя? Хотя… стоп, где-то же… Ах, вот она, спасительница! На один глоток, но и на том спасибо!
***
Шесемут был счастлив, как никогда. Столько душ, столько боли он не впитывал в свое ненасытное брюхо уже давно. Пусть Бог и вышел в этот мир через маленькую дверь, что пробили в плоти бытия мертвые волшебники, земля мелких, снующих далеко внизу муравьев пришлась ему по вкусу.
Десятки стонущих, стегаемых невидимыми кнутами людей подогревали взмывшего в небеса монстра своей жгучей, сладкой мукой. Колдуны указывали ему, кого карать, а кого миловать, но смотрели они лишь в полглаза, чем демон и с радостью пользовался. Живое пламя лилось из львиной пасти, сжигая всех без разбору в считанные мгновения. Огромные лапы рвали камень, как ветхий пергамент, оставляя в истерзанной плоти земли глубокие оплавленные раны.
Тысячи мошек кусали золотое с багряным тело чудовища, все больше раззадоривая заскучавшего Старого Бога. Кое-кто из муравьишек приветствовал его, размахивал соломинками-руками, указывая на других, гремящих огненными палками. В жесткой скорлупе. Монстр всегда любил похрустеть, не важно, черепами или стальными панцирями. Все порождения этого мира были для него на ползуба.
Сверкая жаркими искрами, титаническая рука Бога упала на землю, прихлопнув целую ораву хрустящих людишек. Осколки панцирей впились в призрачную плоть. Из глотки Шесемута вырвался победоносный клич — дальше его ждали новые игрушки! Слизав огненным языком минутную добычу, чудовище двинулось вперед, к заводи, где толпились в визгливой потасовке маленькие люди.
Где-то неподалеку Бог учуял настоящее угощение, и замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Его морда повернулась в другую сторону. На широком холме стоял пышный храм. Шесемун понял, там кроются сотни душ! Демон устремился к добыче, вспарывая землю клинками пламени, не разбирая своих и чужих. И тут невидимый поводок натянулся, отводя жаждущего добычи льва подальше от сытного ужина. Бог воспротивился, ударив своей Волей по эфирной нити, тянущейся от него к Архимагам. Контроль тут же ослаб, молодые волшебники рухнули внутрь круга, не выдержав удара оголодавшего Бога.
Жадно усмехнувшись, Вечный Кутила одним ударом сорвал крышу храма, устремившись внутрь огромной мордой, как пес в наполненную до краев миску. И как всякий наглый питомец, получил мощный удар по носу.
Жрецы Бинасу прибегли к последнему средству. Отбросив оглушенного неожиданным отпором монстра, над разбитым храмом поднялся вихрь. Тысячи призраков завыли, взмыли в небеса, затягивая в ураган бушующих душ все, от песка до человеческих тел и разбитых демоном валунов.
Оставшиеся в живых Епископы, оставшись без своего главы, решили не мелочиться и призвали на землю не Божью благодать, а Бинасу собственной персоной. Огромный черный пес, клацая каменными и костяными зубами, рос и крепчал, глядя горящим взором на разъяренного неожиданным отпором врага.
Неужели вы настолько отчаялись, шалуны? — подумала Нефертари, смотря на растущего Бога глазами призванного демона. Что же, остается только наблюдать, чья Воля окажется сильнее: трех Архимагов, или одного местного божка. Как бы ни был талантлив Зеин, его ученики явно ленились, за что и поплатились своими душами, впитавшись в бесконечную ярость львиноголового демона. Мы выстоим, обязательно. Если только Молох наконец выбросит свою чертову трубку и наконец притащит сюда свои пыльные кости!
Черный пес Бинасу, вихрь праха и смерти, обрел окончательную форму и с пронзительным воем бросился на Шесемуна. Земля гремела от ударов человекоподобных монстров, когти и зубы высекали искры из божественных тел, случайные удары сносили дома, кромсали и давили людей, не успевших оправиться от горячки боя и сбежать куда подальше, хоть в сами пустоши. То, что предстало перед их глазами, невозможно было описать словами. Тела Богов-демонов искрили и сверкали, распадались и вновь обретали форму, чиня такие разрушения, что не снились стае троллей, ангелов и даже драконов.
Бинасу наступал, уворачиваясь от ударов Вечного Кутилы, тянущегося к его длинной черной шее. Черные зубы вцепились в золотую руку, багровый свет ударил из пасти стража мертвых. Шесемун взревел, огненные когти били и рвали тело черного пса. Бинасу рычал и хрипел, куски камня выпадали из его ран.
Особо крупный валун от очередного удара демона полетел в сторону поместья Барона. Камень смял ворота и разрушил парадный вход, рассеяв по всей усадьбе тучу пыли.
***
— О Боги, что там происходит? — сказала Адизель.
Молох с треском захлопнул дверь убежища и удалился прочь. В этой комнате не было светильников и ламп, и всю роскошь золотых и серебряных подсвечников, книжных шкафов и дорогих диванов можно было разглядеть лишь на ощупь. Каким-то странным образом все это великолепие оставалось на месте, лишь слегка вздрогнув от оглушительного удара на поверхности.
— Не важно, любовь моя, — сказал Сарес. Укрывшись красным пледом, хозяин дома сидел со своей женой, ни на секунду не выпуская ее из объятий. Гаро все время сидел на полу, перелистывая какую-то книжку с картинками.
Темнота совсем не беспокоило его. Как и его родители. Он молчал всю дорогу до убежища, после чего забился в кресло возле огромного книжного шкафа и ни разу не поднял взгляд на собравшихся.
— Кларисса, как там Бральди? — спросил хозяин дома, не переставая поглаживать голову своей возлюбленной.
Воительница сидела подле разлегшегося на одном из диванов Гостя. Он был жив, и даже в сознании. Но среди беспорядочных бормотаний и несвязных восклицаний нельзя было разобрать ни слова.
— Ему все хуже, — сказала она, шлепнув по руке Эльзу, настырно пытавшуюся коснуться головы вампира. — У него ломка.
— Да, тяжело, — усмехнулся Ангус, открывая один шкаф за другим, пытаясь найти хоть что-то, кроме бутылочек зачарованного стекла и фальшивого вина, которое когда-то изготавливали для Баронов Механисты за очень большие деньги. Теперь этот напиток был не в почете, ибо вино не пьянило, вкус был обманчиво сильным, а мертвые тела отказывались впитывать больше нескольких бокалов, выплескивая содержимое атрофированного желудка наружу. — Ему еще повезло, что он недолго накачивался этой дрянью. Может, в мумию он не превратится, но ближайшие пару дней ему придется тяжко. Барон Сарес, а Вы не могли бы почистить кровь нашему другу? Уверен, он был бы Вам бесконечно благодарен.
— Вижу, к Вам вернулось чувство юмора, мой дорогой друг, — сказал Сарес, не взглянув на Ангуса. — Нет, к сожалению, на такую тонкую работу я не способен. И можете оставить запасы в покое, Лунной Пыли здесь нет.
Барон с силой захлопнул дверцу. На пол посыпалось стекло.
— Да пропади все пропадом! — прошипел он. — Как думаете, что сейчас творится снаружи?
— Думаю, нам лучше не знать, Ангус. У чародеев свои методы, и я им доверяю.
— Не верить магам! — вскрикнул Бральди, вскинув руки к потолку.
— Хоть одна трезвая мысль, — оскалился Ангус. — И все же мне кажется, после трудов господина Молоха Вы перестанете быть Бароном, Сарес. Насколько хорошо я знал дядюшку, его было крайне тяжело разозлить.
Новый удар сотряс землю, осколки стекла зазвенели на холодном полу.
— Но если умудриться это сделать, его уже было не остановить. Он собственноручно освежевал нескольких Баронов, пойманных на казнокрадстве. Расставил колбы с их внутренностями по всей лаборатории, чтобы неповадно было гостям воровать его серебро.
— И все же, Ангус, если бы Архимаги не прибыли сюда, нас бы уже принесли в жертву Бинасу. Или вытянули души. Как мне кажется, одно другого не слаще.
— И что планируете делать, когда все закончится?
— Не знаю. Черный совет — не волшебники, но они не бросят бывших Баронов в беде. По крайней мере, я на это надеюсь.
— Так Вы… — запнулся Ангус. — Да, это многое объясняет.
Больше никто не произнес ни слова. Дрожащую тишину нарушал лишь бред не различающего грезы и явь Бральди, да удары, доносящиеся откуда-то сверху. Сарес был прав. Никто из укрывшихся в убежище не знал, что будет дальше. Может быть, стоило спросить у Эльзы, в голове Ангуса промелькнула такая мысль, но он отбросил ее, как бесполезную, продолжив поиски хоть какого-нибудь дурмана, кроме Эссенции. Что могла сказать безумная пророчица в своем раболепии к взявшимся из ниоткуда Гостю?
Она просто сидела рядом с ним, одними губами шепча свою колыбельную, пытаясь коснуться его исходящего кровавым потом лба. Ее собственные раны абсолютно не заботили вещунью, как будто нет ничего на свете, кроме нее и провидения. Кларисса пыталась что-то сделать, чтобы Эльза хоть немного отдохнула и дала ей осмотреть раны. Но огневолосая провидица лишь тихо смеялась, смахивая с лица засохшую кровь. Она не владела Путями, как большинство вампиров, не ставших Баронами, и раны ее затягивались медленно, словно нехотя. По какой причине бедной девочке достался столь мучительный дар, как провиденье, не знал даже Архимаг Зеин, а он очень любил разгадывать подобные случаи, коллекционируя людей с несвойственными их роду способностями.
Кларисса тоже не выделялась ничем, и потому большую часть своей сознательной не-жизни провела в Сладкой Башне, ублажая и обслуживая сородичей, сумевших раскрыть в себе силы Путей. Единственное, что она знала о себе, то, что когда-то она прекрасно владели мечом. Убивала за деньги, и шла туда, куда велел ей новый хозяин. И в последнем походе она погибла, оставив того, кого искала всю свою жизнь на суд бездушных чудовищ. Аннукар…
Она посмотрела на Бральди. Он успокоился и теперь лишь слабо вздрагивал при новых толчках земли. Откуда он знает это имя? Какое ему до всего этого дело? Может быть потом, когда память крови проснется в нем до конца, он поймет, что имел ввиду. Неизвестный упырь с фальшивым именем, непонятно за какие заслуги обласканный Зеином. Что же такого в нем увидел Архимаг? И зачем приставил ее к Эльзе? Что вообще происходило в голове старого колдуна? В какое будущее он заглянул, что узрел там такую несвязную и бессмысленную картину? Ну ничего, как сказал Ангус, чтоб ему пусто было, от них теперь ничего не зависит. Все идет так, как задумали волшебники. И им теперь остается только ждать. Ждать, под покровом кровавой магии, впитавшейся в камень этой комнаты.
Боги, будьте к нам милостивы.
***
— Черт побери, кретины! Где вас носило?!
Что бы ни говорила Нефертари про Вальдрана и Молоха, она была несказанно рада их видеть. Молодые волшебники лежали на своих местах горками серого пепла, только потому круг еще и не был разорван. Кутила выходил из под контроля, и похоже, епископы с их сучьим Богом одерживают верх. Сколько бы Шесемун не колотил и не отрывал уши Бинасу, черный пес раз за разом впивался в него своими могучими челюстями, отрывая вновь и вновь отрастающие куски божественной плоти.
— Быстрее, братья, демон слабеет, — как всегда ровно сказали Стефано и Вильям, хотя волшебники видели, как одновременно колышутся в потоках эфирной силы их тела.
Сбросив останки своих временных заместителей, Молох и Вальдран вступили в круг, сливаясь с общим течением Воли и увидев схватку Богов глазами Шесемуна. Демон действительно чах с каждой секундой. Багряные просветы в золотой шкуре затухали, когти Бога укорачивались, каждый удар давался ему все с большим усилием.
Чего нельзя было сказать о страже мертвых. Черный пес питался силой святого места, на котором стоял храм, и постоянный приток замученных душ притекал к нему ревущим потоком мощи.
— Просыпайся, скотина! — рявкнул Вальдран, впустив в тело Вечного Кутилы всю силу, скопившуюся в Обжоре. — Время убивать!
Поток мертвого пламени взмыл в воздух, словно бичом хлестнув львиноголового Бога по спине, и впился в эфирное тело Шесемуна. Демон взревел, стиснув окрепшими пальцами голову Бинасу. Золотые когти пронзили морду стража мертвых, черный пес разразился пронзительным воплем, никак не сходим с его звериным обличьем. Раненый Бог бился и рвался прочь от Вечного Кутилы, но тот почувствовал в себе новую Волю, и теперь с яростным безумием швырял и вбивал в землю воющего от боли Бинасу.
— Хорошо, братья, мы выстоим! — прошипел Молох. Ему надоело спасать маленьких людей, не способных позаботиться о себе. Настоящая битва — это странная вещь, захватывающая, как трансмутация нескольких элементов в новое соединение. Сера, Соль и Ртуть сливаются вместе, выбрасывая в окружающее пространство энергию, преобразовывая старые первоосновы в новое, могущественное вещество!
Боги рвали и терзали друг друга, уже не разбирая, куда падают их удары и что останется от маленького города под их призрачными стопами. Удача улыбнулась Шесемуну и теперь он, заливаясь громогласным смехом, впился зубами в глотку черного пса. Бинасу кричал и извивался в могучей пасти золотого Бога, пытаясь выцарапать свою фальшивую жизнь из лап Вечного Кутилы.
Силуэт черного пса бледнел и рассыпался градом камней и мертвых человеческих тел. Волшебники почувствовали, как Шесемун наслаждается болью своего павшего противники, как пожирает его заживо, набираясь сил. И как сильно натянулись невидимые поводья в их руках.
— Что происходит?! — взвизгнула Нефертари, сгорбившись, словно под тяжестью нескольких корзин. — Почему он не слушается?!
— Он набрался смелости, — проскрипели «близнецы». Им тоже приходилось несладко. Их пальцы настолько сильно давили на виски, что казалось, древние черепа проломятся под натиском их Воли. — Надо провести изгнание, быстро!
— Не сейчас! — вмешался Молох. — Пусть добьет эту тварь!
— Молох, это того не стоит! — закричал Вальдран, оскалив зубы. — Прогоним его обратно в преисподнюю, а эту псину добьем сами!
— Не говори ерунды, Вальдран! — прошипел Архимаг. — Терпение. Осталось совсем немного.
Магические путы трещали в руках волшебников. Шесемун с громом разорвал тело стража мертвых, и весь мусор, составлявший тело черного пса, обрушился на землю. Вечный Кутила плясал и кричал, знаменуя о своей победе. Тысячи лет он не знал такой сладостной битвы. И как всякий кутила, Шесемун захотел большего. Больше битвы! Больше душ! Вина из мозга поверженных врагов!
— Черт бы тебя побрал, зверюга! — зарычал Молох. — Братья, отзывайте его!
Столп Воли, призвавший в этот мир божественного гостя, сменил направление, и перестал питать Бога, затягивая его обратно в магический узор. Зверь встрепенулся, потянулся назад, но остановился, вцепившись золотыми членами в истерзанную землю.
— Ну давай же! Давай! — скрипел Вальдран. — Возвращайся обратно, сучий ты сын!
Нефертари шептала заклинания, подчиняя духов преисподней, дабы те затянули рвущегося на свободу зверя. Десятки, сотни демонов сплелись в мощные цепи, обхватив зарвавшегося Бога. Шесемун взревел, испуская живое пламя на разрушенный город.
— А, Господи! — закричал Молох. — Именем Иеха единого, наполняющим все сущее, повелеваю тебе, Шесемун, вернись обратно в свои чертоги! Силой Соли, Серы и Ртути Великого, именами всех Сфер и ангелов, управляющих небесным сводом, повелеваю тебе — ИЗЫДИ!
— Оставь это, Молох! — крикнула Нефертари, пытаясь перебить шум беснующегося эфира. — Мы справимся сами!
— Именем того, что построил небо и землю из вечного хаоса, именем Высшего Господа, — не обращая внимания продолжал алхимик, — что правит Волей своей во вселенной, повелеваю тебе, Шесемун — ИЗЫДИ!
В поток духов вмешалась сила, превосходящая всех демонов в своей старине и мощи. Иех, Бог, светлый и темный по Воле своей, не запрещенный Епископатом, но обожаемый всеми народами Белендара, обрушился с серых небес на голову Вечного Кутилы, захватив его в свои невидимые, могучие объятья.
— Продолжай, брат! — застонали Стефано и Вильям, все ниже и ниже склоняясь к земле. Их Воля слабела с каждым мгновением.
— Славой того, что держит в руках своих все воды земные, в чьих глазах сияют солнца небесные, чья Воля простирается дальше звезд, повелеваю тебе, Шесемун — ИЗЫДИ!!!
Могучие путы тянули кричащего Бога назад, в бездну, с каждой секундой вытягивая из него силы. Шесемун рвал и метал, помимо своей воли приближаясь к вечной темнице, где ему предстоит провести целую вечность без еды и развлечений. Золотое облако сжалось, засасываемое водоворотом эфира, все сильнее вливаясь в первоначальное Полотно. Вечный Кутила усыхал, пронзая пламенным взглядом призвавших, а теперь прогоняющих его Архимагов. Невидимая рука заталкивала его в дыру, на другого Бога ему уже не хватит сил.
— Именем Иеха, — голос Молоха отражался в окружающем камне, словно рев тысячи труб, — повелеваю тебе, Шесемун — ИЗЫДИ!!!
Искрящийся Бог издал свой последний крик, выпустив к небу столп ослепительного пламени.
Магический круг успокоился. Эфирные нити, связующие Архимагов, растаяли, и волшебники рухнули на землю, словно марионетки, лишившиеся кукловода. Все было кончено. Все было кончено.
— Знаешь, брат, — прошептала Нефертари, сняв с лица фарфоровую маску. Она никогда не появлялась без нее на людях, но теперь братья-волшебники увидели ее настоящую. Она почти не изменилась после смерти. Черт, подумал Вальдран, глядя на нее, да любая вампирша убила бы за то, чтобы так выглядеть в этих древних, ссохшихся бинтах! — а я даже… на секунду поверила. В Иеха. И вообще… в Богов. Прямо как раньше.
— Это… приходит само, сестра, — сказал Молох, доставая свою трубку и дрожащими пальцами засыпая в нее Лунную Пыль. — Когда-нибудь… Черт, как давно мы не призывали демонов. Теряем хватку. — Вспыхнул зеленый огонек, и Архимаг выдохнул струю смрадного дыма. — Кто-нибудь хочет? У меня на всех хватит.