Глава 21. Хозяин могилы
— И вы отправили его туда?! — возмущался Сей Фа. — Вы разрушили целый город, чтобы спасти его шкуру, вместо того, чтобы просто убить?! Да вы хоть понимаете, чем это грозит?!
Никто еще не видел дитя востока таким возбужденным. Его народу было свойственно меланхоличное спокойствие в любой ситуации, но теперь Сэй Фа словно подменили. Он рвал и метал, сотрясая широкими рукавами своего халата. Даже зал совета возмущенно дрожал при каждой реплике волшебника.
— Что тебе не по нраву, брат? — спросил Молох. — Мы предоставили совету доказательства, и я считаю наш выбор целесообразным.
— Доказательства?! О чем ты говоришь, Молох?! Братья и сестры! Это преднамеренная провокация и подстрекательство к открытой войне!
— Успокойся, Сэй Фа, — сказала Нефертари, водя пальцем по узору на каменном столе. Ей была безразлична судьба этого вампира, но в глубине души она была рада, что это чудовище сложит голову на дороге в Ашеран. — Ты прекрасно знаешь, что за пределами изолирующих стен мы бессильны.
— Не принижай наши возможности, сестра. — Праведный гнев восточного колдуна поутих, в его глазах плескалась холодная ярость. — Предположим, все видения этого вампира истинны, но что будет, если он доберется до Ашерана? Он связан со Светом!
— Прости, брат, но это понятно и ежу, — добавил Вальдран. Северянин видел, как смотрят на них члены совета. Если вовремя не осадить самых крикливых (Сей Фа — кто бы мог подумать!), вся многолетняя совместная работа волшебников, и без того разобщенных, пойдет прахом. — Смотри на это иначе. Возможности, брат, возможности.
— О чем ты говоришь? — недоуменно спросил Сэй Фа.
— Я поясню, — сказал Молох, посмотрев на северянина. Тот одобрительно кивнул, позволив ему продолжать. — Скажите, братья и сестры, сколько лет Белендар беснуется в своей бесконечной агонии? Три тысячи лет? Может, больше?
Волшебники молчали. Кто-то недовольно ухмылялся, некоторые с интересном слушали Молоха.
— И какой смысл в этом бесконечном гниении? Ни одно проклятие, даже подаренное Катаклизмом, не может длиться вечно. В конце концов, Белендар очистится от него самостоятельно, и тогда никто, даже Боги не смогут удержать тучи над нашими головами.
— Подожди, Молох, я тебя правильно понимаю? — прохрипел Одрен, скривившись в напряженном мышлении. — Ты предлагаешь нам попустительствовать Свету и добровольно отдать свои души на всесожжение? Если это так, то Лунная Пыль окончательно разжижила твой мозг. Это неприкрытое самоубийство.
— Вот именно, брат! — воскликнул Сэй Фа. — Братья, сестры, послушайте! Последовав совету Молоха, вы не только самостоятельно погибните, но и отдадите на заклание тех людей, за которых в ответе!
— Не играй в благородство, Сей Фа, — сказал Молох. — Мне самому тошно от того, что пытался донести до нас Зеин, но он пожертвовал собой, чтобы спасти этого вампира и помочь ему в этом похождении. За ним стоит сила, с которой не справится вся наша магия. Так что, брат Одрен, ты понял меня несколько превратно, но верно. Мы должны следить за Бральди и ждать результата.
— Результата чего? — спросил Одрен.
— Понятия не имею.
Собрание превращалось в цирк. Чародеи галдели и рукоплескали, словно базарные бабы. Кто выдвигал свой товар красочнее, называл свою цену, грубой бранью сбивал конкурентов. Хотя товар, по сути, один. Судьба золота, серебра и власти. Но кто захочет расстаться с нажитым за сотни лет богатством ради шанса умереть от рук Врага?
Сейчас перед ним не было членов совета, Архимагов, властителей мертвого мира. Шлюхи, торгаши, богобоязненные суеверы, тираны, жадные до могущества — все многообразие людских душ раскрылось перед Молохом. И не понятно, каким образом они достигли той силы Воли, что имели сейчас. Они недалеко ушли от своих прародителей. Все еще люди, скованные цепями идеалов и целей, неизменных из года в год. И все их оправдания про войну, церковников и Механистов, лишь пустые слова. Пугало, спасающее их поля от жадных ворон критики.
— Орден Психиков, — начали Стефано и Вильям. Толпа орущих скотов мгновенно затихла, — поддерживает Архимага Молоха в его решении и будет осуществлять всяческую поддержку.
Несколько волшебников, беспечно молчавших все собрание, согласно кивнули своим собратьям по ордену. Что ж, подумал Молох, уже неплохо. Почти треть чародеев Белендара теперь на его стороне. И можно было нисколько не сомневаться в их преданности, среди них нет дезертиров и предателей. Единый разум выносит общее решение, и каждый колдун, выражающий мнение Ордена — лишь глас этого единого существа.
Другое дело, что такое соседство отпугнет других магов. Психиков недолюбливали во все времена не меньше, чем некромантов. Настоящих некромантов.
— Я не выражаю мнения большинства членов моего Ордена Элементалистов, — добавила Нефертари, — но я тоже отдаю свой голос за Архимага Молоха.
— Орден Алхимиков не поддержит тебя, Молох! — сказал Сей Фа. — Я против!
— Оставь свое мнение при себе, брат, — усмехнулся Вальдран. — Пусть каждый решает за себя. И я, например, вынес свое решение. Я поддерживаю решение Молоха. Остальное за вами, братья и сестры.
Волшебники молчали. Обмениваясь незаметными взглядами и кивками, они наконец серьезно задумались над своим решением. И робко, словно дети, принялись излагать его под строгими взглядами собратьев.
Один за другим сыпались голоса за и против старшего Архимага, мелькали вопрошающие взоры, обращенные к другим магам. Их слишком мало, чтобы вынести справедливый вердикт. Но уже около сотни голосов Молоху обеспечили Психики, приличная фора. И, к сожалению, голоса против решения алхимика росли гораздо быстрее.
Под конец собрания решение Архимага поддержало, с перевесом всего лишь в дюжину голосов, большинство членов совета. Сей Фа окончательно потерял над собой контроль, выдохнув в лицо Молоху поток ржавого тумана. Будь это кто-то иной, он бы уже распался на составляющие. Архимаг лишь отмахнулся от кислого дыхания бывшего собрата по Ордену и совету, пронзая его взглядом.
— Это безумие! — прошипел чародей востока. — Хотите покинуть этот мир — пожалуйста! Но не тяните здравомыслящих людей за собой. Я покидаю совет. Больше вы меня не увидите. Счастливой вам кончины, «братья»!
Маг встал со своего места и растворился в пустоте. Узор на столе, выбитый в камне там, где сидел Сэй Фа, поблек и через несколько мгновений исчез. Стол собраний поглотил его. Теперь волшебнику навсегда закрыт путь обратно. Часть магов последовала за ним, но Молох видел, с каким трудом им далось это решение. Исчезали созвездия, стол уменьшался.
Все противники покинули совет.
— Благодарю вас, братья и сестры, — сказал Архимаг. — Я ценю то, на что вы пошли ради меня и нашего будущего. Надеюсь, все из вас поняли, на какой путь мы вступили. Это война. Открытая и безжалостная. Нам будут противостоять все, кто на это способен, даже наши собственные братья. Не надейтесь на легкий исход этого дела, никто не укроется от ответственности, что сегодня возложил каждый из вас на свои плечи. Готовьтесь дать отпор всему миру. Если на вашей стороне есть хоть один союзник, берегите его, как зеницу ока, не отворачивайтесь и не рубите с плеча. Каждый, к кому вы повернулись спиной — новый нож в сердце нашего плана. Да благословят нас Боги, если хоть кто-то из них на нашей стороне. И удачи всем нам.
***
Лужи хлюпали под ногами путников. Все кони разбежались, едва заметив беду, настигшую их прошлой ночью, и теперь вся сохранившаяся поклажа взвалилась на могучую спину Фрегри.
Десятки глаз наблюдали за вампирами из сумрака густых ветвей. Но никто не смел притронуться к ним. Бральди понял, о чем говорил Ангус. Шепот, призывающий и прогоняющий, достиг его слуха, и чем ближе путники подходили к границам Ашерана, тем сильнее становился этот голос. Все ближе становились незапертые ворота, и все яснее виднелась главная башня, с вершины которой вещал всепроникающий шепот.
— Призраки шепчут вечную песнь, — сказала Эльза, неотрывно глядя на черный шпиль. — Они не знают, чего хотят. Они отвергают и притягивают, им одиноко и тесно. Хозяин не слышит их мольбы.
— Хозяин? — спросил Ангус. — Сонатер здесь?
— Человек, и нелюдь, — продолжила вещунья. — Мертвый и живой. Бесплотный, как дух, но кровь его течет в камне этого замка.
— Это что еще за хрен? — спросил Башет.
— Волшебник, хозяин Ашерана, — сказал Барон.
— Хозяин? Кем ему тут командовать? Не слишком многолюдно в обители достопочтенного чародея. Или я не прав?
— Молчите, — сказал Бральди. — Мертвые любят тишину.
— Я бы так не сказал, — усмехнулся воин.
Путники достигли дозорной стены. Черный камень давил своей неестественной тишиной, а входные ворота были заперты.
— Ну, что дальше? — спросил Ангус.
— Можно поискать дыру в стене или решетку канализации, — сказала Кларисса, поигрывая пальцами на эфесе меча.
— Что ж, госпожа, Вы не перестаете меня радовать, — сказал Башет. — Столь безмерная неприхотливость в пути в наше время — на сто пудов серебра ценится.
— А если серьезно? Как нам открыть эти чертовы ворота?
— Не нужно ничего делать, — сказала Эльза.
Все взгляды путников обратились к вещунье. Она все еще смотрела на центральную башню, словно общаясь с кем-то невидимым, сидящим на самом острие гигантского шпиля.
— Хозяин дома смотрит на своих гостей, — сказала она. — Он решает, достоин ли Новый Барон войти в его владения.
— А как насчет нас? — спросил Ангус.
— Других он не ждет.
Шепот призраков нарастал пуще прежнего. Десятки голосов, наперебой твердящих несвязные речи, превращался в нестерпимый гул. На ровном месте поднялся жуткий ветер, бьющий со всех сторон ледяными плетьми.
Не зная, куда деваться, варг Бральди прижался к сырой земле, затыкая уши огромными лапами. Вампиры стояли, не шелохнувшись, ожидая решения неведомого хозяина. А гул все крепчал и крепчал, пока страшный, резкий вопль не вырвался из массивных ворот, распахнув металлические створки и чуть не сбив с ног незваных гостей.
— Хозяин сделал свой выбор, — сказала пророчица, когда ветер стих.
— Ну что ж, вперед, — сказал Ангус. На секунду его лицо исказил неподдельный ужас, но Барон быстро взял себя в руки. Хоть и едва заметно дрожали руки и ноги.
На входе путников встретила странная картина. Древние дома, от которых остались лишь осыпавшиеся каменные стены, поросли крепкими, но нынче мертвыми деревьями. Следы бушующей природы были повсюду. Былое великолепие замка поразила беспощадная дикость. От выложенных камнем дорог остались лишь трещины, пронизанные могучими сухими корнями, старые ограды усадеб изъела ржавчина, оставив лишь жалкие рыжие прутья, увитые останками мощного плюща.
— Черт, — прошептал Башет, услышав, как под ногами хрустнул щебень. — Неужели мы действительно притащились сюда?
— Мы пришли за ответами, Башет, — сказал Бральди. Он был по-прежнему невозмутим и спокоен, но воин видел, как напряглась спина сородича. — Идемте, нельзя заставлять хозяина ждать.
***
— Фалкор, нам туда нельзя! — канючил оборотень, дергая своего «скакуна» за цветущие ветви. — Мы не пройдет через стену, нас расстреляют еще на подходе!
— Не беспокойся об этом, Кин.
— Что с тобой происходит, Фалкор?! Даже хобу не прошмыгнуть мимо дозорных!
— Сиди спокойно и смотри вперед.
Следопыты тоже не верили ходячему дубу, но не могли воспротивиться его воле. На пути им встречалось много зверья, и стоило стае волков или медведю приблизиться к ним хоть на шаг, он тут же попадал под чары шамана. Один желудь оплетал тело зверя, и он, как ручной, уходил своей дорогой или шел рядом с воинами.
С силой десяти племен Фалкор шел навстречу Светлому Лику, желая наконец понять его великий замысел. Они могли обходить поселения Непомнящих, и всякий случайный наблюдатель не успевал сообщить об увиденном своим соплеменникам. Воины Фалкора быстро нагоняли бедолагу и закалывали его, складывая куски тел в мешки с едой.
Теперь перед ними встала непреодолимая преграда. Шаман никому не раскрыл свой замысел и просто выжидал удачного момента.
Наконец, когда они приблизились к стене достаточно близко, чтобы стража заметила шагающее среди мертвых собратьев дерево, до дикарей донесся звук тревожного рога.
— В бой, братья! — заревел дуб, взмахнув могучей ветвью.
Воины на мгновенье опешили, но их сомнения тут же развеялись. Услышав зов шамана, все птицы и звери, что встречались им по пути, выпрыгнули, словно из пустоты, и помчались вперед, навстречу врагам.
Влившись в стаю, воины оборотились волками и побежали вслед за текущей непрерывным потоком звериной орды.
— Вперед! — ревел могучий дуб, принимая невесомые для такого существа удары арбалетных стрел.
Кин спрыгнул с головы шамана и побежал догонять свое племя. Поравнявшись с воинами, он завыл во весь голос. Волчье бешенство охватило его, и стража на стенах вздрогнула.
Птицы клевали стрелков, не давая им прицелиться и сделать по-настоящему смертельный выстрел, звери всей массой навалились на защитников стены, умирая один за другим, но не отступая ни на шаг.
— Бомбы! — выкрикнул стражник, и Кин повалил его на землю.
Хлипкий доспех раскололся за два удара когтистых лап. Боец попытался пырнуть оборотня кинжалом, но лишился руки, а через мгновение — и головы.
Грохнул взрыв и Кина отбросила тугая волна горячего воздуха. Куски опаленной плоти разлетелись вокруг, дразня жаждущее добычи зверье. Придя в себя и сбив назойливое пламя с шерсти, оборотень задрал морду кверху. Стража стены все еще пыталась отбиваться от назойливых птиц, но потеряв глаза и сломав оружие они не могли дать достойный отпор нападавшим. Вместо этого они наугад бросали с высоты склянки с взрывной смесью.
Кин издал призывающий крик и указал длинным когтем наверх. Соплеменники мгновенно полезли вверх по отвесной стене, впиваясь лапами в камень. Оборотень запрыгнул наверх, и откусил замершему с поднятой склянкой солдату руку. Перехватив шипящую, с каждой секундой раскалявшуюся взрывчатку, Кин бросил ее в соседнюю башню. Засевшие в ней воины явно не ожидали такой прыти от дикарей.
Волна щебня, плоти и стальных осколков разлетелась вокруг. Кин, разрываемый воинственной радостью, бросился вырвать у солдат их последнее оружие. Ни мечи, ни копья, ни стрелы не уносили столько жизней, сколько эти маленькие гремящие шарики.
Волчьи лапы вырывали из рук воинов бомбы, и оружие воинов оборачивалось против них. Оборотни быстро последовали примеру своего собрата. Трое чудовищ исчезли в огненных шарах, оставив серые пятна на камне. Это лишь раззадорило их, и теперь взрывные снаряды летели с обеих сторон.
Кин ликовал. Его радости не было предела. О такой битве сложат множество песен!
***
Далекое эхо взрывов донеслось до вампиров. Огненные всполохи мерцали в далеком сумраке. Путники видели, как рассыпаются сторожевые башни под натиском неведомой силы.
— Черт, теперь нам точно конец! — рявкнул Башет, выхватив меч. — Идемте дальше. Пора уже с этим покончить.
Вампиры шли по негостеприимным улицам замка, огибая провалы и выбоины. Их не покидало ощущение, что мертвые корни тянутся к ним, пытаясь сбить с ног, но ничто не говорило об этом. Лишь тихие стоны, доносившиеся из развалин, да быстрые шаги перебегающих дорогу невидимых существ заставляли их не на шутку встревожиться.
— Тише, друг, тише, — говорил Бральди, пытаясь успокоить рычащего Фрегри. Пес то и дело бросался на неясные тени, но каждый раз лишь наводил шум и утыкался носом в пустоту.
— Как думаете, что это может быть? — сказала Кларисса, кивнув в сторону далекой битвы.
— Не все ли равно? — ответил Башет. — У нас и своих проблем хватает. Ух, мать твою!..
Путники выхватили оружие и посмотрели туда, куда указывал меч воина. Серый призрак стоял перед ними, глядя на них с немым укором в пустых глазницах.
— Черт… черт… — рычал Башет, но он так и не решился подойти ближе к туманному силуэту.
Призрак мужчины, одетого в рваный костюм лакея, величаво поклонился гостям, указав бледной рукой на внутренние ворота замка. Он стоял так очень долго, застыв, словно немой вестник грядущей погибели. Его не волновали доносящиеся издалека шум и взрывы. Он принимал гостей своего господина, и не было у него иной доли.
— Господин Сонатер ожидает вас, — прошелестел он, видя, что путники не решаются подойти к нему ближе. — Он всегда рад новым гостям. В последнее время так мало путников посещает нас.
— Как тебя зовут, добрый человек? — спросил Бральди, отодвинув клинок Башета.
— Как меня зовут? — тягуче спросил призрак. Его взгляд упал в землю и копна длинных седых волос закрыло его лицо. — Я… не помню. Это было так давно, господин. Простите меня, это так невежливо…
— В том не твоей вины, добрый человек. Проводи нас к своему хозяину.
— С радостью, — с виноватой улыбкой прошептал призрак. — Следуйте за мной.
Тихо шелестя невесомыми ногами, призрак поплыл в сторону замка. Вампиры не спешили убирать оружие, но последовали за своим провожатым. С каждым шагом навстречу к нему число призраков, гуляющих по останкам некогда величественного города, резко росло. Бесплотные странники катили по улочкам призрачные телеги, женщины несли на руках кричащих младенцев. Один нищий просил милостыню у входа в замок, но его тут же прогнала стража, пнув под зад прозрачным сапогом.
Невесомая толпа окружила путников. Привидения сновали туда-сюда, подражая тому, что делали в своей далекой жизни. Пьяницы хлестали несуществующее вино, священники бранили их и трясли святыми оберегами, призывая Старых Богов открыть глаза заблудшим людям.
— Черт! — вскрикнул Башет, обмахивая себя руками.
Через мгновение из-за спины его вышел призрак в длинном черном платье с непрозрачной вуалью на лице. Скорбящая вдова, а может, мать, не заметила в своем нескончаемом горе случайного прохожего и коснулась его могильным холодом.
— Скажи, добрый человек, — начал Бральди, повернувшись к призраку лакея, — почему ты встречаешь нас так далеко от дома? Разве ему не нужна твердая рука?
— Нет, господин, — ответил призрак, — хозяин самолично следит за состоянием дома, так что у меня много свободного времени. Но он был так рад вашему приходу, что попросил меня проводить вас от самых ворот. И показать наш чудесный город. Прекрасное место, не правда ли?
— Довольно тихий городок. Успокаивает.
— Да, господин, здесь всегда было не слишком шумно, тем мне и нравился Ашеран. Вот только покоя здесь нет ни мгновения, хотя личного времени у каждого столько, сколько потребуется.
Призрачная стража кивнула лакею, в пояс поклонилась гостям. Вновь подул ветер, слабый, тихий — шепот умирающей красоты. Бральди вспомнил ту девушку, что он похитил и убил в заброшенном доме в замке Флаур. Впервые ему стало… стыдно. За то, что он убил ни в чем не повинное создание. Скорбь не закралась к нему в сердце, ибо он знал, что будет дальше. И погибшая красота будет не последней на его руках.
Ворота с тихим скрипом раскрылись, впуская гостей во внутренний двор. Здесь тоже кипела «жизнь». Солдаты бранились, конюха получали копытом в лоб от призрачных лошадей, благородные дамы и кавалеры не спеша прогуливались по двору, сидели у высохшего фонтана и играли нежными руками с несуществующими рыбками.
— Как же… — запнулся Ангус. Его взгляд бежал меж призраками минувших лет, наблюдая там что-то свое, понятное лишь ему одному. — Это не сказки! Господа, вы видите то же, что и я?
— Долго же до тебя доходит, Барон, — нервно огрызнулся Башет. — Мы тащимся в самое логово сумасшедшей мертвечины, а ты только сейчас это заметил?
— Пожалуйста, не шумите, — попросил лакей, прижав руки к несуществующим ушам. — Хозяин любит тишину.
Фрегри не отставал от своего хозяина. Он едва помещался в ветреной толпе мертвецов, то и дело поскуливая, когда его случайно задевал чей-нибудь рукав. Один раз к нему с сдавленным криком «Собачка!» подбежал на маленьких ножках призрак девочки в платье. На ее головке красовалась диадема, усеянная драгоценными камнями, теперь неразличимыми между собой.
Она без страха вцепилась в переднюю лапу варга, прижавшись к нему ледяным телом. Пес застыл, боясь пошевелиться и тихо скулил, с мольбой глядя на своего хозяина. Через пару мгновений к девочке подбежала мать, придерживая подол платья израненными руками.
— Морриган, дорогая! Отпусти собачку! — потребовала она хриплым шепотом.
Девочка начала было плакать и плотнее впиваться в мокрую шерсть Фрегри, но мать быстро оторвала свою дочь от варга и виновато улыбнулась гостям.
— Прошу прощения, господа, — сказала она, держа за руку всхлипывающую девочку. — Маленькая еще — любопытна сверх всякой меры!
— Ничего страшного, госпожа, — сказала Эльза. Пророчица погладила по загривку испуганного зверя и повела его за собой. — Держись поближе, Фрегри. Это место не для тебя. Но не пугайся, скоро все закончится. Вот, покушай.
Вещунья полезла в свою сумку и достала оттуда большой кусок мяса, завернутый в окровавленную тряпку. Кларисса с ужасом посмотрела на свою подопечную, но Эльзе было все равно. Фрегри с радостью принял угощение, проглотив мясо вместе с оберткой.
— Господин лакей, Фрегри может пойти с нами? Он будет хорошим и не станет ничего пачкать.
— Конечно, госпожа, — не обернувшись, сказал призрак. — Господин Сонатер любит животных. Когда-то у него был целый вольер с диковинными зверями.
— И что с ними стало?
— Чума, госпожа. Никто не укрылся от нее.
Гости подошли к дверям замка. Двое стражников освободили им дорогу. Двери были открыты нараспашку.
— Заходите, добрые господа, — сказал лакей. — Чувствуйте себя, как дома.
Произнеся последние слова, призрак слуги вернулся в пустоту. Все умертвия растворились в воздухе, оставив гостей в тягучей тишине. Слабый сумеречный свет не доходил до внутреннего зала, встав у порога бледной стеной, отгородив внешний мир от вечной спячки замка.
— Ну-с, кто первый? — сказал Ангус. Его глаза переходили от одного спутника к другому. Никто не хотел ворваться в вязкую тьму, что таилась за гостеприимно распахнутыми дверями.
Бральди не оглядываясь переступил порог липкой тьмы. Остальные последовали за ним, даже Фрегри, скуля и лая, призывая своих новых друзей не идти на верную смерть, в конце концов сдался и ступил нетвердыми шагами.
Двери захлопнулись за спиной путников.
Наступила тьма.