Сверху раздался клич, призывавший Никиту - его искала мама. Он быстро подошел к Еве, остановился, точно налетел на незримую стену.
- Ты не обращай внимания на все... слышишь? На отца там, на моих... А твой подарок... у меня никогда в жизни такого не было... В общем, ты понимаешь! И я... - он махнул рукой, склонился к ней и неловко поцеловал. Повернулся и кинулся прочь, как будто за ним собаки гнались.
- Я зайду вечером. Хорошо?
- Хорошо, - одними губами прошептала Евгения, несмело касаясь пальцами подбородка, куда пришелся его поцелуй...
Глава 5
ЗМЕИНА СНЕГУ
Вещи закончили перевозить ближе к вечеру - пришлось сделать ещё два рейса на "Курскую" с "Белорусской". Узлы и ящики, столы и стулья были свалены по комнатам где попало, так что в квартире пятачка свободного не было. Мама, бледная от волнения и усталости, просто валилась с ног. Отец с победным видом восседал на коробке с книгами и попивал коньячок, закусывая лимончиком - есть от усталости он просто не мог.
- Сейчас чуть отойду - пиццу разогреем. Ну что, орел, кушать хочешь?
- Не-а, - вяло ответствовал сын, чьи мысли витали далеко-далеко...
- Нет, ребята, так не годится! - запротестовала Ольга. - Целый день не ели и таскали весь день - надо поесть как следует.
Она скрылась на кухне, о Санчо, опрокинув рюмочку, с ироническим интересом воззрился на сына.
- Это что ж за явление утром было такое, а? Давай-ка рассказывай!
- Какое явление? - Никита сделал вид, что не понял, на что намекает отец.
- Тень отца Гамлета! - расхохотался Санчо. - Ну, про соседа я не упоминаю - все и так ясно, а вот что из себя представляет его Корделия? То бишь Офелия... Тьфу ты, с этой вашей классикой - все перепутал! Корделия она где?
- В "Короле Лире", - хмуро буркнул Никита. - Слушай, пап, при чем тут Корделии и Офелии - она просто наша соседка, и я с ней как-то случайно на лестнице познакомился. Не понимаю я твоих приколов...
- А это не приколы, - наклонившись к сыну, сообщил Санчо. - Я вполне серьезно с тобой разговариваю. Просто настроение хорошее - и все дела! Как зовут твою Джульетту-то? Маша? Или Катя? Не пойму, чего ты конфузишься так? Ну мать - понятное дело... Ей бы надо, чтоб у тебя невеста была из Оксфорда. Но мы-то с тобой мужики - вполне можем понять друг друга...
- Пап, при чем тут невеста? - Никита начал заводиться. - Она наша соседка. Со-се-дка! Это понятно?
- Вполне. Ладно, вижу ты какой-то не такой. Иди-ка во двор. Проветрись. Там, как, ребята-то ничего?
"Ничего хорошего!" - хотел было сказать Кит, но сдержался. Ему больше всего на свете хотелось остаться сейчас одному. Ему нужно было снова поймать ту прозрачную нить, которая слабо светилась в сознании, - мысль о Еве. О том, что ей нужна помощь. Он как будто начал о чем-то догадываться, но догадки его были прерваны. Все смешалось - переезд, появление нетрезвого Волошина, Евин подарок, мама, которая видела как Никита глядел на нее... Да, похоже родители обо всем догадались. Или ещё нет? Так это скоро случится! Он не в силах был скрыть свою разгоравшуюся любовь.
По крайней мере, Овечкин сразу все понял. И помог. Надо же! А он-то, дурак, относился к нему с недоверием... Просто эта вечная Овечкинская ирония - она-то и ввела его заблуждение. Прежде Кит считал папиного друга человеком двойственным и двуличным.
"А кто не двойственный? - тут же перебил он сам себя. - Вот, и она, Ева... То светится вся, как будто её греет солнышко, то сумрачная, как луна. И дело ведь тут не только в отце-алкоголике. И не только в смерти матери - нет! Тут что-то еще. И я ведь уже почти догадался... а потом мысль ускользнула. Да, эти мысли - они как змеи - клубятся, шевелятся... а потом как кинутся на тебя, как ужалят! И хорошо еще, если не насмерть..."
В эти нелегкие дни он понял, что от некоторых помыслов нету противоядия. Ему хотелось бы, чтобы все как-то разом и навсегда изменилось - чтобы не нужно было мучиться больше, теряясь в догадках - не нужно бродить во тьме, ожидая когда наступит рассвет. Он был дневной и ясный Никита. Радость вела его за собой и наполняла силой мужавшее сердце. Он мучался, когда вместо отчетливой вязи дней жизнь начинала плести совсем незнакомый узор... который теперь и вовсе истончался и путался и расплывался как снег по весне...
Да, он любил Толкиена и Клайва Льюиса с его "Космической трилогией" и "Хрониками Нарнии". В этих книгах герои сталкивались с силами тьмы. Хоббиты Толкиена знали, что мрак, против которого они выступили в поход, всеведущ и практически непобедим, что силы у них не равны и все же... и все-таки они шли! И в конце концов побеждали! Да, он учился у них, он впитывал их слова и чувства как губка.
Но это же были книги... Он любил это все ЧИТАТЬ! А читать и жить в этом - в мире, где все сдвинулось со знакомых опор, где среди тьмы и хаоса прячется страх, где нужно заново нащупывать путь и обретать себя, - нового, неизвестного, взрослого! - нет, это совсем не одно и то же... И нужно было собрать все силы, чтобы заставить себя шагнуть туда - в этот мир, не растеряв того, что любил - светлой мечты своей и мальчишеской веры в то, что свет всегда побеждает тьму... Нужно было понять, что все, что случается с героями книг, происходит с тобой. Происходит НА САМОМ ДЕЛЕ! Только в реальности все выглядит немножко иначе. И нужно научиться распознавать самую суть событий, чтобы не спутать два берега - свет и тьму Знать как поступать и какое принять решение, чтобы ненароком не очутиться на чужом берегу...
Не чувствуя вкуса, Никита рассеянно проглотил пиццу и сказал своим, что выйдет во двор. Быстро оделся, за спиной глухо хлопнула дверь... Он вдохнул свежий морозный воздух и запрокинул голову... Звезды незнакомых созвездий словно бы ставили точку в незримых и загадочных письменах, и, быть может, там, в небесах, уже сказано слово, предрешавшее земную его судьбу, и одна из звезд, склоненных над головой, вершит приговор!
- Эй, там, наверху! - он старался бодриться, но на душе отчего-то было смутно и муторно. - Уж решили, что со мной делать? Или ставите прочерк? Какой знак препинания вы предпочитаете всем остальным, а? - ответьте мне звезды... Я бы предпочел восклицательный!
Или все-таки вопросительный? Есть ли у него та свобода, о которой говорила мама, - свобода выбора, которая дана на земле каждому человеку. В особенности, верующему, потому что он знает это... Может ли он, простой и ещё совсем небольшой человек, повлиять на свою судьбу? Или на чью-то еще? Или все измерено и предрешено ещё до рожденья?
Никита вздохнул и двинулся наугад в синеву ночи. На этот вопрос он не знал ответа. И, похоже, даже взрослые, - как они ни стараются выглядеть всеведущими и всезнающими, - в таких вещах тоже сущие дети. Никто ничего не знает. И никто никогда не узнает. Тайна сия велика есть! И не нужно пытаться, - не раз говорила мама, - не стоит стремиться понять то, чего нам знать не дано. Это же нарушение заповеди: не даром Господь закрыл человеку путь к познанию тайн - запретил вкушать от Древа познания... Хоть и не послушались дети: Ева - праматерь Ева - мятежная душа! - она-то и сорвала запретный плод. Вот и мучаются с тех пор человеки, потому что все в их мире пошло наперекосяк...
Да, - подумал Никита, - обо всем знали только те посвященные, что жили когда-то - волхвы, которых вел к младенцу свет священной Вифлеемской звезды. Но отец говорит: как ни жаль, но прошли те старинные времена тайны схлынули с берегов пустой и разъятой на части реальности... они живут только в книгах. Они бросили нас! И если в том веке, который прощается ныне с землей навсегда, ещё было неведомое... то теперь - в их будущей жизни его загрузят в компьютер, просчитают все составляющие, и на выходе будет виден окончательный результат!
Да, так часто, смеясь, говорил ему папа. И так думали многие его друзья - люди добрые, щедрые, но очень трезвые, жесткие и рациональные. Они не верили в чудеса. Не верили в Бога. И считали пустыми бреднями все эти церковные обряды и молитвы. Но мама... мама, стараясь не раздражать отца, говорила с сыном наедине совсем по-другому. И это именно она зажгла в нем тайный огонь - жажду незнаемого. Она вдохнула в него свою веру. Которая была в нем ещё полудетской, неокрепшей, смешной, - но и такою она наполняла его жизнь волнующим смыслом - купол Небес поднимался на его головой. Он знал, что храним им, и от этого душа его крепла. Он знал, что хочет жить только жизнью живой, которая устремляется к Небесам... Потому что, - он знал также и это, - жизнь может быть мертвой, если станет похожа на схему, в которой просчитана система координат!
Нет, такой жизни он не хотел. И не думал, что хочет постигнуть незнаемое. Ему достаточно и того, что оно всегда рядом... Никита спешил к реке, где на другом берегу над Яузой в тревожной туманном мареве вставала луна.
Он не следил за временем, блуждая вдоль набережной, и, когда возвращался, было уже довольно поздно. Во дворе не было никого. И только большущий кот вился кругами у ног одинокой девочки, которая стояла, прислонившись спиной к накрененному ясеню... стояла в глубокой задумчивости.
- Ева! - он кинулся к ней.
- А, это ты... - она не выказала при виде его особой радости. - Чего так поздно? Я думала, у вас в семье строгий режим...
- Как видишь, ничего строгого. А ты... ты просто гуляешь?
Он невольно следил взглядом за её правой рукой, засунутой глубоко в карман курточки. Перстень наверно был там, но он не мог теперь видеть его.
Ева поглядела на него с каким-то странным выражением - не то тоска, не то мука были в нем. Во всяком случае, он догадался, что она на пределе так вымотана, что ещё немного - и может наступить нервный срыв. Ему казалось - вот-вот она закричит на него, раздраженная каким-то неловким словом или поступком.
- Слушай, ты в порядке? Что с тобой?
- Ничего. Просто устала.
- Так иди домой. Поздно уже. И... тут холодно. Ты чего-нибудь ела? Хочешь, пойдем к нам.
Он не представлял себе, как это будет выглядеть и что скажет мама, если он приведет её сейчас к ним домой... Но ему было все равно!
- Нет. Спасибо... - взгляд её чуть просветлел. - Мне пора. Зовут меня ... надо идти.
- Да куда ты пойдешь на ночь глядя?
Она снова нахмурилась.
- Это не твое дело. Не мешай мне! - она высвободила руки из карманов, уперлась ему в грудь и изо всех сил оттолкнула от себя.
На пальце тусклым зловещим светом блеснуло кольцо. Луна метнулась на небе, - он готов был поклясться, что секундой раньше её не было над головой. Но теперь она висела над ними, - круглая, окруженная мутным красноватым ореолом тумана... она гляделась в кольцо как в зеркало, и оно засветилось, отражая её загадочный свет...
Неясная тревога заставила его сердце биться сильней. В окне наверху замаячил женский силуэт - мама. Она выглядывала его, приставив ладонь ко лбу.
- Видишь... тебе пора. И мне - мне тоже.
Она усмехнулась и пошла прочь, пересекая двор легкими танцующими шагами.