Я лежу на столе в большой походной палатке. Наде мной склонилась смуглая девушка в белом халате. Это не Любка. Кто же? Мягко улыбаясь, она говорит:
— Ну вот, все в порядке. Мы вам сделали операцию. Пришлось рассечь бедро с двух сторон… Осколок прошел через всю ногу и остановился под кожей. Но вам ничего не угрожает. Теперь надо только лечиться. У вас есть ордена?
— Есть.
— Добавьте к своим наградам вот это… — девушка подает мне рваный кусок стали. На нем запеклась кровь…
Кусок большой, тяжелый.
— Возьмите его с собой. На память. Покажете дома. Голова болит?
— Болит.
— Пройдет. Это от наркоза.
Снова носилки. Меня тащат в санитарный автофургон. Там уже полным-полно.
Фургон трогается, подпрыгивает на ухабе. Раненые кричат. Те, что не потеряли сознания от боли, вовсю бранят шофера.
Смотрю в туманное слюдяное окошко: едем той дорогой, которой наступала моя батарея. Останавливаемся в Оравском Подзамке. Здесь армейский госпиталь.
Он размещен в бывшем туристском отеле. Меня кладут у окна. В окно видна круглая краснокирпичная башня старинного замка. Высокая-высокая. На вершине ее прямо из камней растут деревья. Над ними кружатся птицы.
Несколько дней подряд я смотрю на эту башню, на деревья, на птиц. Каждый день мне доливают кровь.
— Запомните фамилию донора, — говорит медицинская сестра. — Вам влили кровь Нины Васильевны Кленовой из Тюмени. Когда вам будет лучше, напишите ей письмо…
И снова — дорога. Сначала везут автомашиной, потом поездом. На станциях — суета. Около переполненных товарных вагонов бегают поляки. Те, кому не хватило места, влезают на крыши. Достают из карманов цепочки с крючками, а потом опускают крючки вниз, на перрон, цепляют узлы и мешки. Карманные приспособления работают безотказно. Багаж оказывается на крыше вагона…
Почему так много людей? Откуда они? Поляки едут торговать на чехословацкую границу…
Поезд останавливается в Кракове. Опять носилки, опять санитарный фургон. Едем по большому, шумному городу. Куда едем? И когда кончится эта дорога? Мой сосед, лежащий рядом на скамье, кричит в голос: растревожились раны за долгую дорогу. Наконец машина тормозит. Я смотрю в маленькое мутное окошко, вижу табличку на доме: «Улица Любомирского».
Въезжаем в ворота. Нас вносят в большое старое здание. Потом узнаю: это бывшая духовная семинария.
Пока санитары с носилками поднимаются по лестнице, успеваю прочитать над аркой надпись, сделанную по-латински: «Ora et labora» — «Послушание и труд».