- Это я тебе за горжетку рубль дам, так она рубль и стоит?
- Да, если кто другой больше не даст. Колеблется цена. Вот сейчас война, на оружие спрос, за него и платят много. А не будет войны - упадут цены. Поэтому тем, кто оружие продает, империалистам этим, война нужна.
- Простенько, - ответил Сахан. - Это, выходит, и у нас свои империалисты завелись? А не они, так кто ж Финляндии кусок отхватил да Прибалтику с Польшей?
- То необходимость была, стратегическая, - теряя уверенность, возразил Лерка.
- Я тебе вот что скажу, - жестко отрезал Сахан. - Все суки хорошие, у всех необходимость. Только шкуру за их необходимость с шестерок дерут, вроде нас с отцом. Эх, волю бы мне над этой сволотой - хоть на час! Я бы их не сразу убил. Раздел бы сначала и водил по городу. И чтобы в барабан стучали, суки. Вот так - голые и с барабаном. А я чтоб смотрел. А потом убил бы и всех в одну яму покидал.
Лерка удивленно взглянул на Сахана - бескровное, обострившееся лицо, нос утиный, глаза посажены глубоко, мутные - и встретил такую звериную злобу, что смутился.
- Почему ты им такую... странную смерть надумал - голыми, с барабаном и яму одну?
- Потому, что страшнее ничего нет. А тебе не понять.
Во весь путь Сахан ничего больше не сказал и только за Бутырским валом, возле самого рынка, бросил:
- Вон он, твой свободный рынок - тушенку на валенки меняет.
Лерка проследил его взгляд и увидел мужиков, рядящихся о чем-то у дощатых строений. Хлипкий человечек, роняющий из-под руки вложенные друг в друга валенки, мотал головой, а дюжий мужик в распахнутом кителе совал ему банку американских консервов, отливавшую жестяным золотом.
- Не стоит она валенок, - заметил Лерка.
- На десятку помажем, что отдаст? - предложил Сахан, оживившись.
- По рукам.
Не успели они разбить руки, как хлипкий мужичок решительно зажал свои валенки и отошел.
- Говорил тебе! - воскликнул Лерка.
- Странно, - протянул Сахан. - Ну да ладно, червонец за мной. Отдам при возможности. А теперь идем.
Но Лерка остановился, не в силах одолеть рыночные ворота.
- Сахан, иди один, - взмолился он. - Не могу я там... я тебя здесь ждать буду.
- Замерзнешь, - отрезал Сахан. - Этой твари хозяин нужен под пару. Богатый песец, меня с ним заметут - моргнуть не успею.
- Береги карманы! - раздался у ворот крик, от которого шарахнулись люди.
- Что это?
- А щипачи местные наводку делают. Сейчас деревня эта за карманы да чулки похватается, покажет, где деньги прячет. Тут их и подсекут.
- Да ведь народу полно, свидетелей...
- Свидетели закон знают, не рыпаются. Что увидят - тут и забудут, чтоб глаза им мойкой не прополоскали.
- Чем-чем?
- Тем-тем. Лезвием бритвенным. Ладно, ахать потом будешь, пошли.
Он провел Лерку между шумными торговыми рядами с картошкой, зеленью, маслом и ранними яблоками. В глубине рынка, в отдалении от лотошной суеты, Сахан остановился, поглядывая на людей, слонявшихся без видимого дела.
- Давай достанем, чего без толку стоять, - предложил Лерка.
- Кому надо, сам подойдет.
Первым подошел парень лет пятнадцати, одногодок. Помявшись, спросил, указывая глазами на сумку:
- Чего?
Лерка открыл было рот, но Сахан опередил его:
- Через плечо. Пошел отсюда.
- Ты полегче, - начал было парень, но Сахан отвел ногу и врезал ему под зад.
Парень проскочил вперед, потом остановился, обмерил Сахана взглядом и скрылся. Сахан поправил веревку, стягивавшую рваный ботинок, и пояснил:
- Шелупонь. Перекупщик начинающий. Шестерка.
- А если подвалят нам и песца отнимут?
- Не подвалят, они все тут под Кащеевыми братьями ходили. Помнят.
- Но Кащеевых братьев на фронте поубивало.
- Ничего, с того света страшнее.
Лерка стал ждать, чем все это кончится. Подходили люди, спрашивали, но Сахан сумки не раскрывал, пока из рыночной суеты не вынырнул старик с пустым мешком на плече.
- Что меняете, сынки? - спросил старик.
- Товар по деньгам, - ответил Сахан и раскрыл сумку. - Песец. Высший класс.
- Хорош! - ответил старик.
- Хорош. Два куска, папаша. Старческая рука нырнула в белый мех, и Сахан ударил по ней ребром ладони.
- Ты, папаша, денежки заплати, а потом лапай.
- Строг ты, сынок, строг, - ответил старик с ласковой улыбкой. - Вот война что делает - детишки совсем, а на толкучку. А я к детям всей душой. У меня и свои - воюют.
- Так это ты им горжетки торгуешь? - спросил Сахан.