Надо заметить, что от прозябавшего на далеком острове папашки Бобу передались не только внешние черты, но и некоторые душевные качества. Например, уважение к чужому имуществу. Особенно если имущество представляло материальную ценность. Собственно, за любовь к чужому имуществу Боба выперли из девятого класса школы. А чего такого сделал? Подумаешь, мобилу на улице у малолетки отобрал! А не фиг с такими мобилами болтаться и понты кидать. После второго звонка с отобранной трубки Бобу заломила руки группа захвата из районного отдела милиции. И отдыхать бы Бобу в колонии для несовершеннолетних, кабы не мать с бабкой. Упали в ноги к родителям малолетки, мол, не губите, заберите заяву из милиции, мы денег дадим. Те прикинули, что торжество закона — это хорошо, но деньги лучше, и согласились. Боба, конечно, на учет в милиции поставили, но в колонию не упекли. Правда, директриса, пользуясь моментом, отчислила оступившегося подростка из школы, а в другую его не взяли. Кому такой подарочек нужен? Поэтому аттестата Боб не имел, но, чтобы плевать с балкона, аттестат не особо-то и нужен.
Теперь, дабы избежать позорного провала, юноша решил действовать по науке. В качестве учебника выбрал двухцветный телевизор «Горизонт», вещавший в матушкиной комнате. Обычно Боб смотрел только рекламу и ночные фильмы для взрослых по «регионалке». Да время от времени ставил в старый видак фильм «Техасская резня бензопилой». Лента напоминала ему о счастливых детских годах. Когда-то киношку запускала на ночь бабушка, если внук не мог заснуть. Вместо колыбельной. Помогало.
Включив телик, внимательно, с авторучкой в руках проштудировал пару серий «Воровской жизни», одну серию «Судьбы вора» и пятнадцать минут научно-публицистической программы «Домушники». Открыл для себя важную вещь — для хорошего дела нужна хорошая наколка. И наводчику желательно заплатить долю, чтобы он отнесся к работе с душой.
Грабить банк или казино было бы слишком самонадеянно, поэтому Боб для начала остановился на квартирной краже. В принципе, дело не особо сложное. Сковырнуть дверь или залезть в окно, когда дома никого, и — считай навар. Сковырнуть можно топором или фомкой, как показали в сериале. Топор в семье имелся. Хранился в сортире, за фановой трубой. Старый, с десятью какими-то зарубками на топорище и надписью про какую-то дрожащую тварь. Остался еще от бати. От варианта с окном придется отказаться — молодой, но ранний живот рискует предательски застрять.
Боб вытащил из-за трубы орудие производства, вернулся в комнату. Надо бы потренироваться на чем-нибудь, чтоб не облажаться. Например, на бабкиной двери. Она закрыла свою комнату на ключ, чтобы никто не позарился на ее банки с плесневелым вареньем и пару фанерных икон, висевших в углу. Богатство, блин.
Дверь была деревянно-картонной, но взломать ее Боб сумел лишь с восьмой попытки, да и то не топором. Выбил в сердцах ногой. Топор только мешал. Но зато со шкафом оказалось гораздо проще. Пара ударов обухом в район замочка — и порядок. Больше закрытых дверей в квартире не нашлось, не считая, конечно, входной. Но ее Боб ломать не стал — потом квартиру не оставить. Да и курьер военкоматовский зайти сможет вместе с участковым.
Посчитав, что достаточно поднаторел во взломах, Боб перешел к следующей части плана. То есть к наколке. Перебрав в памяти за четверть минуты всех своих знакомых, он остановился на Ритке. Вполне подходящая кандидатура. В хатах богатых бывает да и трепать не станет. Лучше и не придумаешь.
Боб достал лучшее из своего гардероба — все-таки дебют, надо выглядеть достойно. Влез в красную толстовку с капюшоном и надписью «Справедливая Россия. Родина. Пенсионеры. Жизнь». Толстовку ему вручили во время предвыборной страды, когда он случайно проходил мимо избирательного участка. Отказываться не стал — халяву любил. Но голосовать не голосовал — за это денег не платили. Толстовку берег — надевал лишь для выхода в свет.
Натянул желтые турецкие спортивные штаны, подаренные бабкой на Новый год. И завершил композицию зелеными кедами, расшитыми почтовыми марками, — типа, такой дизайн.
Ритки дома не оказалось. Может, конечно, была, но дрыхнула после ночной смены. Короче, не открыла. Но Боб не остался ждать у двери. Возможно, она в «Медном всаднике», местном кабаке. Туда и рванул.
Погода стояла солнечная, редкая для Питера. В такую хорошо пивко идет. Но Боб, как опытный вор, накинул капюшон толстовки на голову. Чтобы не узнали. Топор он спрятал под мышку. Внутренняя гордость распрямляла плечи. Все-таки он шел на большое дело, как настоящий мужик. Хотелось поделиться радостью с окружающими, но никто не подходил и не спрашивал: «А куда это ты, Боб, идешь?» Он бы ответил. Чтоб все знали, насколько он крут.
Возле стенда с ценником на блюда и логотипом заведения — Петр на слоне — дежурил вышибала, поигрывая велосипедной цепью вместо четок. Когда Боб поднялся на крыльцо «Всадника», тот перегородил дорогу.
— Чего тебе, светофор?
— Почему светофор?
— А ты в зеркало на себя посмотри.
Боб бросил взгляд на свое отражение в темном окне кабака, но сходства со светофором не уловил.
— А чё, нельзя? — Он пальцем указал на дверь.
— Тебе — нельзя.
— Мне Ритка нужна. Она здесь?
Вышибала более внимательно оглядел Боба, что-то прикинул и более мягко ответил:
— Здесь…
— Мне на минутку… Я кушать ничего не буду. У меня и денег-то нет. Только на семечки.
— Ладно… Подожди.
Вышибала не мог позволить, чтобы уважаемое в районе заведение позорили подобные типы. Даже в дневное время. Да еще из «Справедливой России». Он для этого и поставлен.
Меньше чем через минуту он вернулся, ведя на своей цепочке Ритку. Она почему-то тоже вспомнила светофор, увидев прикид Боба. Чего они, сговорились?
— Что надо? — Ритка демонстративно посмотрела на часики, давая понять, что торопится и визит соседа совершенно некстати. — Деньги наконец принес?
В прошлом году Боб занял у Ритки двести рублей на игровые автоматы и до сих пор не отдал. В автоматах он, разумеется, не выиграл. Не повезло.
— Отойдем, — кивнул он на угол кабака.
Отошли.
— Ну?
— Рит, я на следующей неделе бабки отдам. Слово мужика.
— Ты за этим пришел, мужик?
— Не только…
Боб посмотрел по сторонам, не слышит ли кто, надвинул на лоб капюшон и, собравшись с духом, таинственно прошептал:
— Рит, ты в хатах бываешь?
— В каких хатах?
— Богатых. Где барахла много. Короче, мне наводочка нужна. Чтоб дверь дохлая и чтоб дома никого не было. Я на дело хочу сходить. По большому.
Боб приподнял толстовку и продемонстрировал обух топора.
Ритка вздохнула так, как вздыхают нарушители, пойманные честным гаишником. С оттенком горечи и безнадеги.
— Куда сходить?
— На дело… Заработаю и долг тебе сразу верну.
— А с чего ты решил, что я даю наводочки, деловой?
— Ну не знаю, — растерялся Боб, мало ли… Ты никому больше и не давай. А мне дай. Я тебе, кроме долга, еще процент зашлю. Как это на нашем языке — долю.
Ритка спокойно достала из сумочки пачку сигарет, прикурила и, выдохнув дым в лицо соседу, спросила:
— Слушай… Ты в каком психдиспансере на учете состоишь? В районном или уже в городской перевели?
— В районном. Но я там уже давно не был. С пятого класса. Когда на училку с крыши, ну, это… Ты помнишь…
— Сходи снова на всякий случай… Настал момент.
— Не, «Моментом» я больше не дышу. Надоело… Скучный он… Травки бы пыхнул, посмеяться. Ну так что насчет наводочки? Ты не волнуйся, я двери нараз ломаю. Чик — и милости просим.
— Иди домой, проспись. Ты уже, по-моему, пыхнул.