Ромига остался сторожить сон двух мудрых и одного зверя. Ради экономии масла и воздуха, он задул светильник. В иглу воцарилась темнота, прозрачная для навских глаз. А по другую сторону снежных стен шуршал позёмкой ветер, кружил, бил порывами наотмашь. Все чувства обострились, и было как-то очень тревожно, дальше — хуже. Через некоторое время, измерив и взвесив свои ощущения, нав честно признался себе, что ему не просто тревожно — страшно до жути, до отчётливого желания выскочить из иглу и рвануть, куда глаза глядят. Такое с ним бывало считанные разы в жизни, и ничем хорошим не кончалось, был ли страх вызван враждебной магией или собственными дурными предчувствиями. Да что ж за пропасть?! Ромига, уже почти в панике, а вдруг не добудится, принялся расталкивать Вильяру.
Мудрая, не разлепляя глаз, пробормотала:
— Нимрин, что случилось?
— Мудрая, ты ничего не чувствуешь?
— А что я должна… О, щурово собрание в полнолуние тёмной луны!
Колдунья резко села, схватила нава за плечи, встряхнула и пропела несколько тактов незнакомой песни. Слепой ужас, давящий на мозги, как отрезало! Вильяра затеплила светильник, зевнула широко, до хруста; потёрла ладонями заспанное лицо.
— Мудрая, что это было? — поспешил уточнить нав.
— Зов стихий. Ты слышишь его не как охотники, тебя задело мимо всех моих щитов. Ты очень испугался?
Ромига, не видя смысла хорохориться, ответил честно:
— Испугался, — и тут же спросил. — А что будет с теми, кто вне щитов?
Вильяра, видимо, сама размышляла именно об этом — стала мрачнее тучи:
— Смотря, что напоёт пурга, и что внушит её голосом беззаконный колдун. Вот же погань! Именно тогда, когда я почти пустая, когда мне нечем это остановить!
***
Высшее благо для мудрого — благополучие клана, ни о чём другом Вильяра не способна была думать. Непогода, а вместе с ней — одно из наипоганейших запретных заклятий, наверняка накроет прибрежную полосу, угодья восьми из двадцати шести домов Вилья. При не слишком скверном раскладе, безумие, тёмный ужас или бешеная ярость охватят лишь тех, кому не повезёт оказаться между небом и снегом. При наихудшем — всех. Бросить охотников без помощи мудрая попросту не могла и видела единственный способ защитить хотя бы часть попавших под удар. Срочно оказаться у Зачарованных Камней, зачерпнуть силы и спеть песнь, Усмиряющую стихии! Поскольку пурга уже началась, путь к Камням — любым Камням — лежал по изнанке сна. Она прошла там один раз, но пройдёт ли второй, или ловушка во льдах прожевала и проглотила очередную жертву, а теперь поджидает следующую? Очень рискованно, и меньше всего Вильяре хотелось соваться сейчас к любимым Камням у дома кузнеца.
«Лемба, ты меня слышишь?»
«Да, о пламя моего горна! Мне мерещится, или с гор идёт не простое ненастье?»
«Увы, мой преемник, тебе не мерещится! Срочно созывай всех своих в дом и предупреди соседей!»
«Уже! Созвал и предупредил. И даже собрал одарённых, и мы спели песнь, Ограждающую разум. Надеюсь, наших объединённых сил будет достаточно. А вы как?»
«Твои охотники здесь в безопасности, я тоже позаботилась заранее. А ещё, Лемба, по слову мудрой, пусть никто не подходит сегодня близко к вашим Зачарованным Камням.»
«Думаешь, их до сих пор тошнит от Нимрина?» — сквозь боль, раскалывающую виски, Вильяра улыбнулась грубоватой шутке Лембы и первый раз в жизни намеренно солгала безмолвной речью. — «Я скоро приду туда и буду опасно ворожить».
«Одна?»
«Как получится. Береги дом, Лемба».
«Храни клан, мудрая, и сама поберегись. До встречи под ясным небом!»
«До встречи!»
Вильяра медленно вдохнула и выдохнула, посидела пару мгновений с закрытыми глазами. Нет, слать зов кому-либо из оставшихся Наритьяр она ещё немного обождёт. Нельмаре и хранителям сопредельных кланов — тоже.
— Мудрый Латира, просыпайся, пожалуйста! — знахаркиной дочери было жаль тревожить раненого старика, но как бы он ни остался в её угодьях последним мудрым, чтущим закон и обычаи Голкья. Если она погибнет, сунувшись к Камням…
— Что случилось, малая?
Колдунья сказала — Латира охнул и схватился за голову:
— Зов стихий? Да они спятили! Запретной ворожбы им никто не простит! Не понимаю, как они собираются потом объяснять происшедшее Совету?
— Да легко! — задорно сверкнув мелкими острыми зубами, пояснил Нимрин. — Если предъявят ваши трупы и свалят все беззакония на одного или сразу на обоих.
Латира страдальчески зажмурился, замотал головой:
— Ну, как же я не догадался, дурень!? Если они такое замыслили, ясно, почему Марна не застрелил меня с двадцати шагов, а только подранил. Ловцы должны были выпугнуть меня с насиженного места на Ярмарке в снега… Очень надеюсь, потом я всё-таки сбил их со следа по-настоящему. Но послушай, малая, моё общество может быть тебе опасно.
— А моё — тебе. Квиты, старый! Властью мудрой в угодьях своего клана, я повелеваю тебе, о мудрый Латира! Иди по изнанке сна в убежище, к которому ты стремился пешим. Если сможешь, напитайся силой от древнего Камня. Я постерегу твой путь и позже последую за тобой.
Вильяра резким толчком выставила вперёд правую ладонь, но Латира не приложил свою, медлил, глядя исподлобья:
— Малая, я так и не открыл тебе тайну, которую храню.
— Это значит, ты сейчас будешь острожен и останешься жив. Нет времени, мудрый. Хотя… Намекни-ка, что за тайна?
— Путь в иные миры, не только для сновидцев.
— Ты прав, это стоит сберечь. Но нам оно сейчас не поможет. Иди!
Теперь Латира решительно припечатал свою ладонь к ладони Вильяры, и на несколько мгновений они сплели пальцы в замок. Ни слова, лишь пристальные, запоминающие взгляды — традиционное прощание напарников перед смертельно опасным делом. Мудрые одновременно опустили веки, рука в руке Вильяры захолодела и выскользнула зябким ветерком. Колдунья убедилась, что старый прошмыга миновал ловушку, ещё раньше, чем он прислал зов. Он сказал, что благополучно добрался до логова, там тихо и пусто, и он ждёт Вильяру. Голова уже почти не болела от безмолвной речи, может, правда, к этому можно привыкнуть.
— Мудрый Латира удачно проскочил. Значит и мы с тобой пройдём, Нимрин. Только не за Латирой, а в другое место, где нас никто не ждёт.
— Мы? — удивлённо приподнял бровь Нимрин.
— Да, не сомневайся, я проведу тебя за собой.
— Мудрая Вильяра, я понимаю, что каждый миг на счету, но, если ты потратишь немного времени, чтобы разъяснить мне свой план, я буду твоим напарником, а не грузом.
— Потерпи-ка ещё чуть-чуть, Нимрин. Если мой расчёт верен, я сделаю всё сама, а ты просто постоишь рядом. При самом дурном раскладе, никто из нас ничего не сможет, и мы умрём. А если вдруг мы встретим противника во плоти, и придётся драться, то не мне учить тебя твоему делу, воин.
— Если придётся драться, то ты, мудрая, держись за спиной. Оружие — мне, тебе — ворожба, — на этих словах чужак как-то особенно ехидно скривил губы. — Веди же, о белая колдунья!
— Дай мне руку и закрой глаза.
Вильяра улыбнулась, когда Нимрин в точности повторил её недавний жест… Бр-р, какая же ледяная ладонь, и пальцы-сосульки! А чёрные от природы глаза — будто зрачки разверсты тёмным ужасом… Однако холоднющая рука совсем не дрожит, и лицо у него спокойно-сосредоточенное. Ухмыльнулся в ответ, мол, давай уже, скорее, и опустил ресницы.
***
Идти ли с Вильярой в неизвестность? Ромига сделал выбор мгновенно, вернее, осознал, что выбора у него нет. Если колдунья где-то убьётся, ему тоже не жить. Зависимость унизительная, противоестественная, избавиться от неё ему следует как можно скорее — но не сейчас.
Он уже привычно потянулся навстречу теплу Вильяры и доверчиво склонил голову колдунье на плечо, наслаждаясь тем, как она ерошит ему волосы под новую песнь, уютную, будто урчание огромной кошки. Медленный вдох и выдох, сознание падает в сон, теряя ощущение тела…
Воздух леденеет и застревает в глотке, ветер пополам со снегом наотмашь лупит в лицо! Глаза не открыть, не встать, даже защиту не построить… Он попытался свернуться клубком, но его решительно вздёрнули на ноги, развернули спиною к ветру, лицом к огромной скале. Вильяра крикнула на ухо, едва перекрывая свист и вой пурги:
— Ромига, руки на Камень и подпой мне!
Услышав настоящее имя, он выполнил команду немедля, как в бою. Обожгло, тряхнуло, будто от проводов под током. Неприятно, но терпимо. А песня-то уже знакомая, чего бы не подпеть? И странно даже: голоса двоих разумных не утонули, не затерялись в какофонии стихий. И Камень услышал, раскрылся перед ними. И они вошли, держась за руки, будто в круглый зал со стенами и сводом из бушующих снежных вихрей — а внутри царила удивительная тишина, лишь хрустели под ногами огромные, в ладонь, кристаллы инея. Вильяра уверенно шагала вперёд, зал становился всё просторнее и выше. Ромига ступал опасливо, прошлая попытка знакомства с чужим Источником была слишком свежа в памяти.
Мудрая остановилась и запела приветствие каждому из двух дюжин Камней. Ромига снова подпел, запоминая новые имена — это был какой-то другой круг, не у дома Лембы, он и выглядел, и ощущался иначе.
Поцелуй колдуньи, горячий и требовательный, прервал раздумья нава о природе здешней магии. Возбуждение накатило мгновенно, внезапно, и вот уже обнажённая Вильяра — когда успела? — висит на нём, обхватив руками и ногами, и какое-то время его ещё заботит: не уронить бы её, тяжёлую, и самому не свалиться на этот колючий иней. Конечно, нав устоит, не уронит! Не отпустит, не остановится, никому никогда свою ведьму не отдаст! Он оттягивает финал, длит наслаждение, уже болезненное, из последних сил, пока мир не встаёт на дыбы, вышибая сперва опору из-под ног, потом — остатки сознания.
Он лежит навзничь, Вильра — на нём: водит подтаявшей льдинкой по лицу и зовёт то по имени, то по прозвищу. Голос встревоженный, это уже не ласка, а попытка привести его в чувство. Ситуация отдаёт пошлейшим анекдотом: «кончил и упал в обморок», но Ромиге не смешно и даже не стыдно. Способность ощущать и соображать вернулась раньше способности шевелиться, и наву ясно, что вырубился он не сам собой. Очередная шуточка Зачарованных Камней? Или Вильяра снова перемудрила?
Ромига слизывает талую воду с губ, а с ресниц хочется поскорее её сморгнуть, пока не застыла обратно. Ещё застегнуться бы — холодно. Вильяра тормошит его всё настойчивее:
— Ромига, очнись, пожалуйста!
Ответить? Язык ворочается с трудом.
— Здесь я. Кто «я», и где «здесь», это отдельный вопрос.
— Нимрин, ты что, снова всё забыл?
— Нет, Вильяра… Мы с тобой всё ещё в круге Зачарованных Камней?
— Да, и нам пора идти дальше. Если ты сможешь.
— Слезь с меня, проверю.
Она стоит на коленях рядом, его белая колдунья, прекраснейшая в своей наготе, невыносимо желанная… Стоп! Зажмурить глаза, не смотреть, остановить это безумие.
— Вильяра, оденься, пожалуйста, а то мы никуда отсюда не уйдём!
Он садится спиной, чтобы не видеть, но всё равно подглядывает через плечо, как его женщина ступает босыми ногами по инею, и острые кристаллы не ранят дитя ледяного мира, не обжигают холодом. Как она изящно наклоняется за разбросанной одеждой… Он зажмурился и закусил кулак, нечувствительно — до крови, пришёл в себя лишь от мерзкого вкуса. Да что с ним такое! Хуже приворота зелёных ведьм! Прежде мысли, нав привычно потянулся за энергией для контрзаклинания и обнаружил, что круг таки расщедрился и дал чужаку ощутимую толику силы. Ромиге всегда было любопытно, какова разница между энергией родного Источника и кое-как подходящей чужой? Ну, вот она, во всей полноте ощущений. Если у других так, то понятно, почему челы — настолько хреновые колдуны, да и шасы с хванами не блещут! Он не рискнул проверять в круге главное: свои боевые возможности. Встал, потянулся, встряхнулся. Голова уже не кружится, буйная тяга к Вильяриным прелестям отпустила, ну и о ладно.
— Вильяра, ты получила, за чем пришла?
— Да, Нимрин, больше, чем рассчитывала! Ты стал мне ключом от силы, как я была ключом для моего наставника. Прости, я знаю, насколько это погано. Я не нарочно, правда! — искреннее раскаянье в голосе, но Ромига не усомнился, что при необходимости Вильяра повторит уже нарочно. Да и сам он, пожалуй, противиться не станет.
— Ладно, мудрая, не винись, мне на этот раз тоже кое-что перепало. Идём дальше?
— Погоди, сейчас я буду петь. А ты не вздумай подпевать, если хочешь остаться живым.
— Мудрая, а из круга нам выйти не надо?
— Пока нет. Встань рядом и ни в коем случае не мешай мне. Если вдруг кто-то заявится сюда, любой ценой не позволяй ему отвлечь меня от песни. Если я собьюсь, здесь не то что нас двоих — единого стоячего камня не останется.
***
Вильяра пела Усмиряющую стихии первый раз в жизни, но была уверена: силы ей хватит. Зря, что ли, они с Нимрином побаловали Зачарованные Камни любовной игрой? Теперь Камни станут подпитывать колдунью, пока она не выйдет из круга.
Силы-то хватит, а собранности? Безмолвная речь Младшего Наритьяры настигла Вильяру, когда прерывать песнь уже смерти подобно. Стихии внимают и, если собьёшься, не пощадят ни саму мудрую, ни тех, кого она пытается защитить.
«Мудрая Вильяра, я на ярмарке в твоих угодьях, ищу Старшего и Среднего, они пропали. Прокятый беззаконник Латира! Мало ему было замести следы — он разбередил стихии. Я прикрыл от удара ярмарочное поселение, но на большее меня не хватит. Кто же знал, что у старого поганца столько силы! Где ты, почему ты молчишь? Ты жива?» Отвечать Вильяра не подумала, да и не смогла бы сейчас, однако панические безмолвные вопли мешали, а затыкаться, не получив отклика, этот кричавкин выкидыш, похоже, не собирался: «Латира собрал под свою руку отребье с Арха Голкья и лепит из него новых Лати. Вилья ему не нужны, он сметёт вас, как сор…» Не слушать, не вникать, не брать к сердцу! Она запомнит и обдумает слова Младшего позже…
А стихии ярятся, не подчиняются, и сила утекает, будто в прорву, и чем дальше, тем ясней: заклинательнице противостоит воля другого разумного, превосходящего её мастерством. Подавить злокозненную ворожбу не выходит, Вильяра не победит в этой схватке, но ещё может выжить: устоять на ногах, сохранить трезвый рассудок, допеть до конца. Кто-то рядом подставил плечо, оно твердо и надёжно. И песнь не бесконечна, по счастью.
***
С первых, пробирающих до нутра звуков, с первых лиловых сполохов в метельном мареве Ромига понял, почему Вильяра под страхом смерти запретила ему подпевать. Кажется, этого колдовства чужак не повторит никогда, даже не постигнет сути. Вильяра творила некий сложнейший аркан и накачивала энергией напрямую от Источника. По меркам Тайного Города, уровень иерархов! Хотя, мудрые и есть охотничьи иерархи. Задача Ромиги — находиться рядом и прикрыть мудрую. Обычная задача воина, и то, что мир начинает сходить с ума, гарке не помеха.
Вильяра выла и рычала, плавно кружилась на месте, молнии срывались с её вытянутых к небу рук, полыхали из глаз. Запрокинутое лицо было страшно: разверстая пасть, вздутые напряжением вены, пот — градом. И жутко смотреть, и не оторвёшься. Зачарованные Камни медленно налились призрачным синеватым светом, потом вдруг выметнули бело-голубые лучи ввысь, сквозь летящий снег и тучи. На несколько мгновений небо в зените расчистилось, замерцало звёздами — и снова погасло. Вильяра пошатнулась, слепо зашарила в воздухе рукой, ища опоры. Ромига подставил плечо. Даже если что-то пошло не так, это всё, чем он может ей помочь.
Мудрая продолжала петь и тогда, когда померкшие Камни перестали давать защиту от бури. На свирепом ветру, по щиколотку, потом по колено в снегу… Ромига мельком подумал, не выставить ли щит, но вокруг бушевали такие потоки силы, что он не рискнул колдовать, остался просто опорой. А Вильяра всё пела, жуткие звуки спорили с рёвом ветра и гулом колеблющееся под ногами земли. Спор — почти на равных, но опыт и чутьё подсказали Ромиге, что колдунья с боем отступает. Она всё-таки допела, завершение аркана подобной силы ни с чем не перепутаешь, и сразу обвисла на руках у нава обморочным грузом. Ромига осторожно опустил тело на снег, сел рядом, прикрывая собой от метели. Приводить в чувство или дать отлежаться?