Отчаяние спеклось на сердце Вильяры ледяной корой, но слёзы иссякли, и сходить с ума знахаркина дочь больше не желала. Спасибо стихиям посвящения, подарившим ей силу. Спасибо тому, кто был рядом и пел. Вильяра села на пятки, встряхнулась — и тут же получила кружку тёплого пряного питья. Отхлебнула, глянула поверх кружки на того, кто подал. Мудрый Латира смотрел на сестру по служению тяжело, устало, однако был спокоен и собран, как надлежит мудрому. Вильяра залпом осушила кружку. Достала гребень и маленькое серебряное зеркальце, быстро привела себя в порядок внешне. Латира наблюдал и ждал, когда она заговорит.
— Судя по твоему спокойствию, старый, ты уже знаешь, что делать?
— У меня есть мысли. Но я слишком крепко связан, чтобы действовать, и даже рассказать тебе толком не могу. Удивительно ещё, что он дал тебе время подумать.
— Он попытался подчинить меня, но не смог. Мы с ним сейчас примерно равны по силе. А потом… Мне показалось, он уверен, что я уже никуда не денусь. Мы все никуда не денемся? Мы же не хотим, чтобы он убил Голкья, значит, должны покориться? Старый, скажи, каково это — быть под его присягой?
— Тебе не понравится, малая. Как ни беззаконна такая мысль, но я думаю, не лучше ли охотникам Голкья погибнуть от гнева стихий, чем стать игрушками в руках безумца?
— Всё настолько страшно? Средний Наритьяра не выглядит сумасшедшим. Я вижу: у него есть мечта и есть план.
— Да, он не безумен в полном смысле слова. Но его мечта и его план отрицают сами себя. Вспомни, что он тебе сказал: «Я желаю освободить Голкья — для этого мне нужно всеобщее повиновение». А что он творит, добившись повиновения… В общем, говорю, тебе не понравится.
— Но что же делать? Ловить и убивать беззаконника, получается, поздно. Может ли кто-то остановить «качели смерти»? Другой, не тот, кто их раскачал?
— Я не знаю, малая. Я никогда не изучал это запретное заклятье. Я впервые услышал сегодня, что «качели» можно остановить. Выведал он это у кого-то из старейших, или сам пересоздал древнюю песнь на новый лад? Попробуй ещё раз поговорить с другими мудрыми.
Вильяра обменивалась безрадостными новостями с Рунирой, когда мир содрогнулся. Воздух встал поперёк горла, померк огонь в очаге, тяжко, натужно застонала голкья. Мудрые схватились за головы, готовые лопнуть от внезапной боли… Миг ужаса, и вроде бы, всё прошло. Но что-то изменилось: существенно и необратимо.
***
Мудрый Нельмара не помнил, сколько дней провёл в заточении: два, три, больше? Связанный, одурманенный зельями и заклятьями, он не мог действовать ни наяву, ни во сне, ни во плоти, ни призраком, и едва сознавал себя. После пережитого, после вероломного, чудовищного удара, который нанёс ему… Брат по служению? Временный ученик? Друг? Самый молодой мудрый в круге старейших, самый любознательный и одарённый среди молодых… После того, как этот блистательный, но совершенно беззаконный колдун распорядился доверенными ему древними тайнами, сознавать себя хранителем знаний было невыносимо больно и стыдно. Даже в забытьи Нельмаре мерещилось, будто весь он — боль, стыд и запоздалое сожаление.
Сперва-то Нельмара рассмеялся в ответ на предложение молодого колдуна: признать его, Наритьяру Среднего, Великим Голкирой и принести ему присягу полного подчинения. Ни уговоры, долгие и убедительные, ни едва прикрытые угрозы не склонили хранителя знаний под руку самонадеянного выскочки. И тогда Наритьяра с ошеломляющей лёгкостью сломал Нельмару силой. Ворожбой поставил его на четвереньки и заставил есть снег из своих следов. Сначала просто снег, потом — политый мочой. А после наступил на спину хранителя знаний и сказал:
— Или я сейчас отобью тебе всё и проломлю хребет, или ты, старый упрямец, присягнёшь мне немедленно! Раз! — прыжок, удар обеими ногами в почки, отскок. Боль сводит нутро, а пошевелиться невозможно, тело задеревенело, как табуретка. — Мне любопытно, сколько ты выдержишь? Два! — прыжок выше, удар сильнее, хруст рёбер. — А лучше, поупрямься-ка ты подольше! Три! — удар, ликующий хохот. — Ты не представляешь, как забавно прыгать на живом. Четыре! — ещё веселее. — Ой, ты уже кровью харкаешь, а утереться не можешь, рученьки не слушаются? Пять!
Старый Нельмара не боялся гибели от стихий, обычной для мудрого. Однако безудержно веселящийся перевёртыш-убийца был настолько жуток, а сам хранитель знаний — так беззащитен перед ним, что теперь можно сколько угодно корить себя за миг трусости…
— Хватит! Я присягну тебе, о Наритьяра Средний!
— А я только во вкус вошёл. И как-то ты пока неубедительно просишь… Шесть!
— О Голкира Могущественный, пощади! — прохрипел Нельмара.
— Так уже лучше. Клянись, ничтожный, что никогда не посмеешь причинить мне вред!
— Клянусь.
— Клянись, что никогда не станешь прятаться от меня, закрываться от моей безмолвной речи!
— Клянусь.
— Клянись, что будешь всегда беспрекословно подчиняться любому моему приказу!
Нельмара помедлил с ответом: унизительный ужас грозил стать вечным, надо ли длить такое существование? Помедлил, и тут же получил ещё удар.
— Семь! Если ты думаешь умереть и сбежать от меня к щурам, недоумок, даже не надейся, я тебе этого не позволю… Клянись что будешь всегда беспрекословно подчиняться любому моему приказу! Или мы тут ещё позабавимся?
Хранитель знаний, избитый, во всех смыслах раздавленный, выкашлял с кровью:
— Клянусь!
— А теперь — на колени и пой со мной, ничтожество, для скрепления клятв.
Нельмара думал, что уже не сможет разогнуться, но тело двигалось помимо воли и рассудка, сквозь сокрушительную боль. А вот запел он всё-таки сам, хотя правильнее было сдохнуть.
Чуть оклемавшись, Нельмара в подробностях узнал, чего хочет новоявленный Голкира, и тогда уже попытался убить и умереть, нарушив клятву о непричинении вреда. Убить не смог, и сам был зачарован не на смерть при нарушении клятвы, в отличие от других слуг Великого Безымянного. Слишком ценил Голкира источник запретных заклятий и прочих древних премудростей. Одной-единственной Песнью Познания всего не вытянешь…
А ведь сознание-то вернулось, раз он так ясно вспоминает тот ужас. И способность шевелиться вернулась… Щурова сыть, да как же всё болит! Мудрые — живучие, и лечили ценного пленника лучшие знахарки дома у фиорда. Но Голкира бил его слишком сильно, и времени прошло… Видимо, всё-таки немного времени, не больше двух суток.
Нельмара осторожно убедился, что может свободно думать, свободно двигаться, даже колдовать может свободно. А клятвы? Что?! Чары, скреплявшие щурову присягу, развеялись, будто небыль? Да неужели, Голкира по собственной воле освободил хранителя знаний — или просто умер? Нельмара послал зов и получил мерзкий, ледяной, но такой желанный отклик. Умер! Голкира умер! Наритьяра Средний, поганый беззаконный колдун, издох, так и не перекроив Голкья на свой безумный лад! Но какую-то погань он всё-таки успел сотворить. Мудрый чувствовал: растревоженные стихии замерли в замешательстве, напряжение растёт, медленно и неумолимо, будто снежный козырёк над обрывом.
Хранитель знаний прикинул расклад и послал зов тому, кто был то ли вдохновителем и сообщником несостоявшегося Голкиры, то ли таким же, как Нельмара, невольником под присягой. Нельмара позвал Наритьяру Старшего… Что, и этого уже нет в живых?
Зато Младший Наритьяра, последний из троих, отозвался с радостью. Он уже знал, что произошло: всё то время, пока Нельмара пролежал в забытьи, Младший был подручным Среднего, самым близким и осведомлённым. Затея Великого Голкиры была ему против шерсти, но выворачиваться из-под смертных клятв он не рискнул, и теперь, похоже, все от этого выиграли. Даже если Младший замарался беззаконием добровольно, сейчас его желание спасти Голкья и спастись самому, остановив «качели смерти», не вызывает сомнений. Самое ценное, поистине бесценное: он представляет, как это сделать!
Через несколько вздохов Нельмара уже смотрел в шалые зелёные глаза своего нежданного союзника, а дом у фиорда пусть проваливается к щурам! Беззаконные живоеды заслужили!
***
Миг ужаса, и вроде бы, всё прошло…
Вильяра содрогнулась от поганых ощущений вслед за Голкья, шерсть охотницы стояла дыбом:
— Латира, что это было?
Старик несколько мгновений прислушивался к чему-то то ли в себе, то ли вовне. Вдруг он вскинул голову, расправил плечи, по-молодому сверкнул глазами:
— Возможно, это наша смерть, малая. Возможно, избавление. Похоже, Наритьяра Средний доигрался. Его убили!
— Ты уверен? Я не понимаю, что происходит со стихиями! Идём скорее в круг.
— Да, сейчас идём. Одно я знаю точно: я больше не связан присягой. Надеюсь, остальные тоже.
— И много вас, связанных?
— Я не знаю. Он приказывал хранить присягу в тайне. Теперь-то посчитаемся… Если не сдохнем все! Идём в круг, малая. И так всю ночь потратили на разговоры, а сила нужна.
Лестница спиралью вилась внутри скалы, двое мудрых бежали по ней вверх молча, чтобы не сбивать дыхание. Так повелось издревле: Зачарованные Камни всегда ставят на вершинах холмов и в знак почтения поднимаются к ним пешком, по пути настраиваясь на правильный лад, чтобы зачерпнуть полную чашу силы. Мало кто из мудрых не пробовал сокращать путь изнанкой сна, но ничего хорошего из этого обычно не выходит. Хотя, Вильяра прошлый раз рискнула, и Нимрина провела, и Великую Песнь спела, и неприятности огребла отнюдь не от Камней. А всё же, говорят, стихии ревнуют к магии снов…
«Мудрая Вильяра, я обращаюсь к тебе, о хранительница угодий! Ты понимаешь, что происходит?»
Вильяра с Латирой преодолели большую часть подъёма и заметно выдохлись. Услышав безмолвную речь последнего из Наритьяр, колдунья замедлила шаг и встала, предостерегающим жестом остановив Латиру. Под привычным уже суетливым испугом Младшего чудилась некая радость и облегчение. Вильяра удивилась и захотела разъяснить причину, так что не стала отмалчиваться: «Нет, о Наритьяра Младший, я не понимаю, что происходит. А ты?»
«Поганый беззаконник Наритьяра Средний раскачал «качели смерти» и умер после очередного напева. Он принудил меня помогать ему, зачаровал. Но теперь, когда он мёртв, я свободен. Я на Ярмарке, и здесь же мудрый Нельмара. Он тоже был пленён Средним и тоже освободился с его смертью. Мудрый Нельмара готовится петь в кругу Зачарованных Камней, а моим голосом он объявляет общий сбор всех мудрых. Собираемся в Пещере Совета, срочно. Мы с Нельмарой знаем, как остановить «качели», как исправить содеянное Средним. Но для этого нужно будет потрудиться многим мудрым. Ждём тебя до полудня!»
Вильяра согнулась пополам, сдерживая приступ безумного хохота:
— Младший Наритьяра! Позвал! Представляешь? Этот выползок говорит, его тоже подчинил Средний.
— Не врёт. Почти. Что ещё он сказал? — Латира дышал тяжело, на побледневшем лице выступила испарина. Конечно, беготня по лестнице раненому не на пользу, но если древний Камень будет к нему щедр, это уже не важно.
— Они с Нельмарой, вроде, оба на ярмарке, и якобы знают, как остановить «качели». Нельмара собирается что-то петь, они объявили общий сбор, где обычно.
Латира устало привалился к стене, прикрыл глаза. Вильяра уже собиралась окликнуть старика, когда он сказал:
— Да, Нельмара всё подтверждает. Значит, мы идём к Камням за силой, а оттуда прямиком к Ярмарке. Ты согласна, малая?
— Нет, старый, давай-ка перед Ярмаркой заглянем в дом у Синего фиорда. Хочу забрать оттуда Нимрина, пока его не убили. Что-то мне за него тревожно.
— Мне кажется, твой Иули сам кого угодно убьёт. Но если ты беспокоишься, конечно, мы заглянем туда, — Латира глубоко вздохнул, тряхнул головой и припустил вверх по лестнице, так что Вильяра едва за ним поспевала.
А вот и выход на поверхность — зачарованная, неприметная снаружи дверка в скале. Вот и продуваемый всеми ветрами гребень отрога. Латира от двери завёл приветственную песнь — неужто уже поймал поток силы? А Вильяра пока вообще ничего не чувствовала, и даже когда провалилась в выдутую ветром ямку у небольшого, по грудь, валуна…
— Пришли!
— Он?! Никогда бы не подумала!
По слову Латиры мудрая возложила руки и пропела приветствие незнакомому Камню от хранительницы угодий… Точно! Тепло! Будто пушистая шкура сразу укутала Вильяру, укрыла от пурги. А Латира подошёл сзади, положил руки ей на плечи (на ровном месте не хватило бы роста, помог снежный наддув) и спросил:
— О мудрая Вильяра, пойдёшь ли ты в круг одна? Или позволишь мне назвать тебя своей временной ученицей и проводить туда?
— Как это, временной ученицей, старый? У меня же есть… Был наставник?
— В дни моей молодости говорили, что первому наставнику — первый поклон. Однако мудрому позволительно и полезно учиться всю жизнь. Если ты сейчас согласишься, тебя это ни к чему не обяжет. Мы лишь засвидетельствуем пред лицом стихий то, что уже существует между нами. Ты спрашиваешь советов и учишься, я советую и ещё многому могу тебя научить. Не так ли, мудрая Вильяра?
— Да, о мудрый Латира. Вообще, ты должен был быть на месте Наритьяры Старшего. Мудрый обязан в меру сил исправлять свои ошибки. Так что давай уже, учительствуй.
— Ну тогда подпевай!
Из небольшого валуна получилась такая же скромная каменная калитка, но когда двое мудрых гуськом протиснулись в неё, обоим пришлось резко сощурить глаза: внутри круга с ослепительного неба сияло огромное летнее солнце, а под ногами росла густая трава с россыпями цветов. Круг настолько одичал без разумных, что позабыл внешнее время года и суток, являя долгожданным гостям летний полдень, когда был зачарован. Мудрые шли и пели, потом, почуяв средоточие силы, остановились, встали спина к спине и продолжали петь, медленно поворачиваясь посолонь. Имена камней сами рождались в уме, вплетались в песнь. Сила переполнила Вильяру без привычного умопомрачения. И тихая радость — доныне неизведанная… Пропев имя тридцать шестого камня, последнего в кругу, колдунья шёпотом спросила:
— Это с самого начала так можно было, старый? Мой наставник просто не захотел?
— Да. До него новопосвящённых вводили в круг только так. Прочие игрища — для сильных и опытных мудрых, по обоюдному согласию. И охотников мудрые раньше в круг не таскали, не полезно это ни телу, ни разуму. Короче, ты права, малая, ошибки нужно исправлять… Куда мы теперь? К фиорду? Ты ведь знакома с теми Камнями?
— Как же не знакома, они были мне первыми! Изо льдов посвящения — к вымершему отчему дому, наставник очень хорошо всё подгадал.
Странно: здесь и сейчас, посреди внезапного лета, Вильяра не чувствовала ни горя, ни злости. Она могла о чём угодно думать и говорить спокойно, с лёгкостью отслеживая цепочки причин и следствий, проницая за поступками и событиями хитросплетения замыслов.
— Старый, если мы не собираемся петь тут Усмиряющую стихии… А я думаю, пока рано… Я уверена, нам пора идти. К дому у фиорда, поскорее.
— Да, я тоже думаю, что Усмиряющую — рано. Идём. Запоминай новую песенку и тяни путеводную нить к своим камням.
Померк ослепительный летний свет, мороз перехватил горло, и Вильяра запела новое приветствие, уже другому кругу. Мудрая не хотела обижать свои первые Камни, они не виноваты, что сделал тут с нею наставник. Латира подпел Вильяре, знакомясь с кругом, а больше им незачем было задерживаться.
Тропу от Камней вниз замело и продолжало заметать. Чтобы не тонуть в сугробах, преисполненные силой мудрые запели летучую песнь и тут же обратились в два снежных вихря. Пурга из помехи стала подмогой, ветер — попутный. Так бы и мчаться до ворот дома, но вихрь-Вильяра, отлетев на сотню шагов от Камней, закружил на месте и рассыпался, вновь обернувшись женщиной.
— Латира, смотри! — мудрая выхватила из сугроба обугленный череп с ножом в глазнице, пнула ещё какие-то горелые кости. — Клянусь летним полнолунием, это был Средний Наритьяра!
Латира уже стоял рядом, принюхивался и осматривался:
— По зубам узнала?
Вильяра фыркнула:
— Ага, улыбочку ни с чем не спутаешь. А следов ворожбы почему-то мало, и какие-то они странные…
— Я готов поклясться солнечным затмением в середине зимы, что убил беззаконника твой Нимрин! Вот это, несомненно, след его меча, — старик подобрал кусок наискось рассечённой плечевой кости, потыкал пальцем в идеально ровный срез. — Ни один клинок Голкья не разрубит так. Только чёрная сталь из-за звёзд. И я чую, тёмный колдовал здесь. Не повезло поганцу Среднему с новой игрушкой, ох, не повезло!
Вильяра пошла расширяющейся спиралью, загребая ногами снег и напевая возвращение утерянного. Выкопала маленький ножик южной работы: чистый, без следа крови, и больше ничего. Вернулась к месту смерти беззаконного колдуна — Латира всё ещё рылся в обугленных костях, напевая какое-то незнакомое заклятье.
— Старый, кроме этой падали, тут никого и ничего. Но меня беспокоит, насколько поганец успел потрепать Нимрина, и где мой воин сейчас? — Вильяра полезла в поясной кошель за волоском для поиска.
— Не трать запасы, малая, позови его. Вдруг, теперь он тебя услышит?