Расшатанная телега скрипом своих колес раздражала округу, нарушая спокойствие еще дремлющего леса. Заяц, сидевший посреди зарастающей травой дороги, испугался постороннего звука и ринулся в кусты, потревожив птиц, которые мгновенно, затрепетав своими крыльями, взмыли вверх.
— Через три, возможно четыре дня — по большому счету зависит от погоды — мы будем Дастгарде. — Лиана сидела рядом со странником, свешивая ноги с еле движущейся телеги и смотрела, как из-за горизонта выкатывается солнце.
— Это я и Иллайа будем в Дастгарде, а ты направишься в Аард, а оттуда прямиком в любой из городов Творса. — отозвался Сарвилл.
Принцесса не ответила, но странник понимал, что шансов переспорить и отправить ее во враждебную для Дордонии империю с каждым днем становится все меньше, тем не менее у него в голове не существовало плана лучше, поэтому они возвращались к этому разговору снова и снова.
Иногда спор заканчивался безмолвным бойкотом принцессы, в другом случае медведь выходил из себя и обрушивал на нее целую кучу доводов, превращая светскую беседу в нравоучительный нудный и бесконечный монолог, а иногда Иллайа, вмешиваясь в самый разгар ссоры разводила спорящих по разным углам и выносила свой непоколебимый приговор — принять окончательное решение ближе к делу и не забивать этим голову здесь и сейчас.
— Мы в пути уже несколько дней, а ты так и не рассказал, что мы будем делать, когда вернемся в столицу. — заговорила Иллайа, натянув поводья так, чтобы повозка объехала сваленное дерево, ствол которого был обуглен, вероятно, днем ранее во время бушевавшей в округе грозы.
Рядом с телегой плелся гнедой конь Сарвилла, навьюченный тяжелыми сумками и то и дело звучно выдыхал пар, разукрашивая холодный утренний воздух. Вокруг голосили разные птицы, превращая обычно мелодичное соло каждой из них в беспорядочное хоровое, но созвучное пение. Дорога еще не успела высохнуть после прошедшего ливня, поэтому телега двигалась медленно — глина жадно хватала копыта лошадей, пытаясь сдержать их резвый пыл и оседала на деревянных колесах, мешая простому механизму внутри них работать полноценно.
— Нам нужно попасть в Дастгард к сорок шестому дню Расцветания — ничего более конкретного сказать не могу.
— В таком случае мой отъезд в Творс считаю заблаговременно неразумным. Если у вас нет конкретного плана, значит, воспользуемся моим, — Лиана сверкнула своими серыми глазами.
— Мы сделаем так, как скажу я. По меньшей мере, потому, что мы направляемся вызволять из заточения моих близких, а не видаться с твоими. — Сарвилл бросил холодный взгляд на принцессу.
— Тогда я вернусь к отцу в Шаарвиль, — отрезала серебряноволосая девушка, — И пусть он делает со мной все, что ему вздумается. — Она спрыгнула с телеги и побежала в чащу, предусмотрительно придерживая подол платья и ловко перебирая своими бледными короткими ножками. Иллайа остановила повозку и запустила грубую и резкую неизвестно кому адресованную брань куда-то в сторону столицы Дордонии.
— Бурлящая бездна! Лиана! — странник выругался, уподобляясь кареглазой волшебнице, сполз с телеги и неохотно пошел следом.
Он не побежал сломя голову, безрассудно ориентируясь на мелькающий меж кустов силуэт. Нет. Медведь остерегался потерять принцессу из виду и что хуже всего опасался заблудиться в гуще деревьев Трепетного Леса. Даже при том обстоятельстве, что путников было трое и в случае потери друг друга они могли бы легко найтись по голосам — к тому же солнце только-только встало и впереди был целый день, прежде чем настанет время выбираться из чащи — Сарвилл понимал, что кровожадность холодного леса не стоит недооценивать, он забирал и менее дружелюбно настроенных путников в свой совершенно отличный от их мир.
Странник медленно ступал вперед, с каждым шагом слегка проваливаясь в размякшую от росы почву, он пытался вспомнить как можно больше навыков, что помогали сначала его отцу, а затем ему самому, на охоте. Важна была каждая деталь вокруг — отпечатки сапог на земле, примятая трава, обломанные ветки кустарников, а также различные предметы одежды и части плоти жертвы, которые могли остаться на стволах деревьев, с обломанными под корень ветвями. Важно было также продвигаться бесшумно, ведь самая обычная концентрация и внимательный слух могли подсказать направление, где находится неосторожный зверь гораздо быстрее, чем все остальное.
Чем глубже Сарвилл заходил вглубь лесного острова, тем ближе друг к другу начинали расти деревья, становились кучнее и еще тщательнее загораживали, настырно пробивающийся сюда солнечный свет. Мошкара взмывала в воздух целым облаком, стоило только медведю неуклюже коснуться какого-нибудь сорняка.
На коре одного из деревьев, стоящем меж хаотично растущих дубов, лип и тополей странник заметил свежую кровь — он обмакнул в нее палец и удостоверившись в своей правоте тут же заключил, что красная жидкость принадлежит принцессе, набегу неуклюже оцарапавшейся о шипастый ствол.
Внезапно с кустов, росших неподалеку, что-то спугнуло птиц — пернатые предательски выдали нарушителя спокойствия, захлопав крыльями и устремляясь под самые кроны деревьев. Сарвилл был почти уверен, что это сбежавшая девушка неуклюже тряхнула куст, поэтому он слегка ускорил шаг в нужную сторону, стараясь не повторить ошибки Лианы, осторожно обходя густые заросли и сильно замедляя ход, когда проходил вплотную к ним. Но медведю было не суждено преодолеть весь задуманный собой же путь до конца — кто-то другой решил это за него. Так, странник наступил туда, куда ступать не следовало…
Поверхность земли, на беглый взгляд казавшаяся твердой и не подозрительной, оказалась ничем иным, как тщательно усыпанным ветками и листьями входом в сырое холодное подземелье. Высота была не больше сажени, но странник, не успев сгруппироваться, все же покалечился и потерял сознание, ударившись головой о землю, как только настиг ее.
— Сарвилл, очнись! Очнись! Слышишь? Ты слышишь? — серебряноволосая чародейка громко и не переставая нашептывала в темноту, со всей мочи прикладываясь ладонями по щекам спутника снова и снова пока один из его разноцветных глаз не заблестел во мраке.
— Что?.. Где мы? — медведь узнал принцессу по голосу — его глаза еще не привыкли к темноте и бесконечно щурились.
— В яме, в пещере, в тоннеле, называй, как хочешь. Место довольно жуткое и мне хочется поскорее отсюда убраться. Ты был без сознания целый день! — Лиана поднялась с четверенек и начала ощупывать стену, по которой, как она считала, можно было выбраться наружу. — Бездна! Ни одного выступа, который помог бы взобраться наверх!
— Как целый день? — странник приложил пальцы к затылку и тут же отдернул, словно прикоснувшись к открытому огню — рука оказалась в крови.
Он использовал простое заклинание, создав самый слабый огненный светоч, на который только хватило сил, чтобы осмотреться. Почти сразу медведь узнал древние эльфийские руины — белый камень с рунами на языке нелюдей возник перед ним, как только странник встал на ноги. Руны таинственно отсвечивали оттенками серых, голубых, зеленых и золотых цветов. Пол оказался усыпан костями. Не человеческими.
— Кролик или заяц… А этот череп кого-то покрупнее… — странник предполагал вслух слегка водя ладонью по воздуху и направляя свет в нужную сторону. — Это явно медведь…
Лиана все время держалась позади Сарвилла, бросая из-за его плеча тревожный взгляд.
— Медведь? — принцесса возбужденно переспросила. В расщелинах руин сильно загудел ветер.
— Успокойся. Не используй магию. Не хватало, чтобы нас еще и сверху присыпало чем-нибудь неожиданным.
Принцесса не могла совладать с собой, засквозило еще сильнее.
— Этот медведь вполне мог упасть сюда как мы, переломать лапы и умереть от обезвоживания…
— Тут высоты сажень, редкое животное могло бы покалечиться, упав с такой высоты. — хотел возразить Сарвилл, но гудевший отовсюду ветер стих, а значит и принцесса обрела внутреннее равновесие — в споре отпала всякая надобность.
Еще некоторое время странник ходил вдоль стен и внимательно всматривался в руны на них.
В юности, когда другие мальчишки предпочитали рассказы о монстрах и чудищах, населявших Неймерию и вымерших после Вечного Потопа, Сарвиллом владели совершенно иные интересы — он бредил культурой эльфов, не упуская возможности расспросить о древнем народе у каждого путника, которого впервые встречал в Медвежьем квартале. Если же судьба сводила его с самим потомком эльфийского рода, тот тут маленький медведь не терялся и разве что не зубами вцеплялся в собеседника до тех пор, пока у того не кончались ответы на нескончаемые вопросы любопытного ребенка.
Каждый день странник бегал к одному старому эльфу, жившему среди медведей, выведывать еще не услышанные ни от кого тайны и секреты эльфийского народа. Изнуил был поистине стар — никто во всей Неймерии не мог представить как выглядит пожилой эльф, кроме жителей Медвежьего квартала, знавших Изнуила лично — морщины разъедали его благородное выражение лица, зрачки были бесцветными, а передвигаться он мог только с помощью трости, на которую опирался, скрючившись в три погибели и еле переставляя ноги. Эльф был единственным представителем нечеловеческой расы, жившим среди людей — все его городские собратья гнездились в специально отстроенном квартале Нелюдей и покидали его только в самых исключительных случаях, ровно как и принимали там гостей.
Старик любил разглагольствовать перед юным медведем. Бывало, он ждал его на крыльце своего дома в промежутке между полуднем и заходом солнца, чтобы ни терять ни минуты и тут же с его появлением погружался в воспоминания. А когда маленький Сарвилл не прибегал, эльф смотрел мокрыми бледными глазами на потухающее небо и тревожно постукивал тростью о порог своего дома до тех пор, пока над его головой не загоралось несколько сотен звезд. Потом он медленно разворачивался и пропадал за дверью своей лачуги ровно до следующего полудня.
Однажды старого Изнуила нашли мертвым в собственном доме. Никто и не пытался выдать его убийство за естественную смерть. Повесив сначала эльфа, ему отрезали уши и подвесили их вместо золотого кулона, который всегда болтался на его шее и являл собой прекрасную обнаженную эльфийку — одну из эльфийских богинь, память о которой теперь бесследно исчезла. После этого не прошло и двух дней, как дом оказался разграблен, а его стены расписаны мерзопакостными выражениями, а затем разрушены кем-то посильнее. Еще через некоторое время на старом фундаменте один купец отстроил здоровую домину, которую благополучно превратил в хорошо охраняемый склад. Тело эльфа бросили в яму и сожгли вместе с телами другой челяди, которую никто не собирался хоронить, а Дастгард так и не понял, что навсегда потерял несколько страниц истории великого народа.
— Скажи мне, где мы? Что это за место? Ты уже знаешь, как нам отсюда выбраться? — Лиана держалась подле медведя все это время, постоянно озираясь и беспрестанно болтая. — Обещаю, никакой магии, Сарвилл, честно, я спокойна. Я буду спокойна даже если ты скажешь, что это склеп с вурдалаками. — ветер снова загудел в коридорах.
Странник прикоснулся к надписи, мерцающей голубым так, словно каждая руна была жива, а внутри пульсировала самая настоящая кровь. Его руку оттолкнула невидимая сила. Медведь возбужденно забегал глазами по всем стенам, до которых только доставал его взгляд.
— Так! Значит вот откуда появилась магия… — Сарвилл поторопился к рунам, пульсирующим ярко золотым. — Лиана, это невероятно. Кажется, я знаю, что это за место.
Он замер в исступлении как будто не решаясь сделать какой-то важный шаг и в то же время безумно желал ступить в эту неизвестность.
— Это эльфийский храм. Я слышал, что много тысячелетий в подобные храмы приходили паломники Первой Расы со всей Неймерии за силой и знаниями, которые скрыты внутри каждой руны. Оглянись, — он на мгновение оторвал взор от стены и осмотрелся, — здесь нет никаких примитивных источников света. Видишь? Раньше каждый эльф до единого обладал способностями, которые мы сейчас зовем магией и проходя через эти тоннели любой волшебник, прикасаясь к рунам своей стихии, набирался сил и тем самым освещал себе дальнейший путь. Но куда?
— Набирался сил?
— Да, да. Тех сил, которые сейчас маги питают из естественных источников. Эти руны дословно переводятся как: «Огонь», «Вода», «Воздух», «Земля». Вот этот источник я чувствую гораздо острее…
Странник прислонил ладонь к золотым рунам. Помещение в миг осветилось ярким огненным светом, снимая пелену тьмы даже с самых укромных уголков тоннеля. Он почувствовал небывалый прилив сил — вены на руках разбухли, а мышцы напряглись даже на лице. Его тело слилось с чем-то могущественным — у странника возникло ощущение, словно все это время он жил без какого-то жизненно важного органа, а теперь он появился. Сейчас его возможности стали такими, какими и должны были быть всегда, но раньше что-то упрямо мешало им вырваться наружу. В одночасье все знания эльфов, которых медведь так жаждал всю свою жизнь, возникли в его голове, заставили опускаться на колени и хвататься за голову, готовую разорваться от невыносимой боли.
— I’alla vaes rea! — вскрикнул Сарвилл и выпустил огненный шар, облизавший синими языками пламени стену напротив. Его ладони переливались цветами вулканической лавы.
— Все хорошо? — принцесса испуганно попятилась назад.
— Это случилось. Теперь я обладаю знаниями о множестве заклинаний… — он сказал это монотонно, всматриваясь в глубину своих ладоней, после заклинания медленно возвращающих себе привычный цвет. — И еще… Теперь я знаю совсем небольшой кусок истории Первой Расы, который был неизвестен никому из живущих ранее, и это меня тяготит… Я познал то, чего познавать не стоило. То, что почти полностью истребило это великую расу.
Чародейка нерешительно подошла к руне воздуха и уже не слышала попыток странника ее остановить. Серое свечение из стены, плавно нарастающее из небольшого мерцания, в конце концов вспыхнуло с силой, которая на мгновение даже ослепила путников.
— Сарвилл… — Лиана, стоя на коленях, опиралась на угасшую стену. — Это так прекрасно и.…печально… Неужели все это правда?
— Безусловно. Все, что ты видела, словно своими собственными глазами — правда. Это неизбежно, Ли. Эльфы знали будущее, и это знание лишило их надежды на безмятежное существование. Великое проклятие получить одновременно безмерно долгую жизнь и те знания, которыми и мы теперь вынуждены обладать…
Сарвилл пришел в себя будто после бурной пьянки — голова гудела протяжными звуками в коридорах храма, которых на самом деле не было. Он поднялся с колен и подал руку принцессе. Когда их ладони соприкоснулись странник почувствовал, что становится еще сильнее — «воздух» питал «огонь», раздувал пламя из крохотного огонька в пылающий пожар.
— Ты почувствовала что-нибудь? — спросил он, вдыхая пыльный воздух руин еще глубже и чаще.
Лиана не ответила. Она прижалась своими губами к его губам и забылась в его объятиях.
***
Снаружи было темно. Лес наверху спал глубоким и беззаботным сном. Прислушавшись к нему можно было разобрать угуканье совы, что засела где-то далеко среди деревьев или, например, громко крикнув разбудить тетерева, спящего чутким птичьим сном совсем близко к старому погребенному под землей храму.
Странник в очередной раз дотронулся до рун на стене, чтобы осветить следующее помещение, в которое они вошли. Он вновь ощутил прилив сил, однако с каждым разом эффект от контакта с эльфийскими рунами становился все слабее и слабее, так что теперь медведь прикасался к каждому магическому символу буднично, словно зажигает еще один факел.
Зала была значительно больше той, из которой они пришли. Весь потолок был усыпан искаженными отражениями волшебников — он был построен настолько неровно и таким образом, что прямое отражение вошедших внутрь перескакивало на соседнее зеркало, с него на другое и так далее до тех пор, пока над головой все не покрывалось образами тех, кто потревожил покой этого места. Сейчас большинство зеркал были треснуты или разбиты, поэтому в целом не впечатляли, а только вызывали некоторую тревогу, искажая до неузнаваемости реальные образы гостей.
— Что это за место мы разобрались, — Лиана взяла Сарвилла за руку, — двигаясь из зала в зал, мы рано или поздно дойдем до выхода, если время не завалило его чем-нибудь неожиданным. — Она мягко улыбнулась и потянула странника за собой.
— Постой! — он подвел ее к расщелине в потолке. — Обещай держать себя в руках. — медведь дождался пока принцесса положительно кивнет в ответ. — Скорее всего, мы попали в ловушку. Видишь, вон там, лежат еще чьи-то останки.
Они подошли ближе к месту, где скопом друг на друге были навалены кости. Жертва стала такой совсем недавно, потому как все вокруг было покрыто внушительным слоем пыли, а эти кости едва успели высохнуть.
— Взгляни на эту. Вот тут.
— Что это?
— Следы зубов. Мощные челюсти… Вот эту кость они раздробили напополам. — Странник пальцем аккуратно раздвинул останки. Вся куча медленно развалилась, разнося глухой костлявый звук по коридорам. — Я догадываюсь, ловушка построена здесь не просто так. Дичь падает в эти темные залы и становится легкой добычей для кого-то или чего-то необычайно сильного и очень… прожорливого. Ступай за мной.
Сарвилл медленно потянул меч из ножен за спиной и двинулся вслед за острием. Как только они попали в следующую залу, эльфийские знаки на стенах тут же принялись приветствовать гостей, пульсируя соответствующими цветами с разных сторон — серыми, голубыми, зелеными и золотыми, странник вновь осветил себе путь, прикоснувшись к золотым рунам.
Эта зала как две капли воды была похожа на первую — в которую они провалились — но отличалась четырьмя разрушенными фонтанами, что когда-то извергали потоки воды из голов невиданных существ, сильно напоминавших страннику орлиные и торчащие по одной из каждого угла. Паутина накрывала добрую часть всего помещения, включая небольшую опрокинутую статую эльфийской богини по центру — точную многократно увеличенную копию кулона старого эльфа, так бесславно покинувшего этот мир.
Они прошли дальше. Следующая зала напоминала купальню — в центре был осушенный бассейн, наполовину засыпанный песком и сухими желтыми листьями. Несколько колонн подпирали высокий потолок — гораздо выше, чем он был в предыдущих помещениях — на котором во весь рост была изображена та же богиня — нагая, купающаяся в пруду возле водопада.
— Странно, — Лиана замедлила ход уставившись наверх, — эта мозаика словно живая… Погляди, Сарвилл. Водопад, что позади эльфийки льется будто и не нарисован вовсе.
Действительно, вода переливалась, струилась и пенилась словно они сейчас смотрели на небеса и наблюдали за тем, что там происходит.
— Это место наполнено магией… или мы наполнили его ею… Красиво, но нам правда надо двигаться дальше, Ли.
Они прошли через еще несколько помещений, каждое из которых когда-то предназначалось для чего-то определенного — одна зала была явным предшественником современных усыпальниц с красивыми белыми саркофагами и местами под урны с прахом усопших, другая служила местом проведения священных обрядов и церемоний с множеством каменных скамеек, рассчитанных на сотню участников и высоким пьедесталом, огороженным пыльными цепями, который сейчас ничего не возвышал, но его архитектура до сих пор завораживала и пленяла. Третья, четвертая, пятая и все остальные залы отличались друг от друга размерами, мозаиками на стенах и потолках, расположением разрушенных статуй, но чему служили эти помещения раньше, сейчас было не догадаться.
Наконец волшебники дошли до комнаты, совершенно обычной, без рун на стенах, мозаик, и даже количество паутины тут было намного меньше, чем в остальных. Над ладонью Сарвилла, предусмотрительно наколдованный, уже трепетал маленький, но сильно пульсирующий светоч.
— Здесь кто-то живет. — Лиана провела ладонью по столу в надежде обнаружить большое количество пыли и ошибиться в выводе, но вывод оказался верным. — За несколько веков тут скопилось бы больше грязи. — Она показала страннику лишь слегка запачканную ладонь. — Меня настораживает эта больная коллекция человеческих останков…
Комната была обитаемой. Об этом говорило все. Здесь стоял замусоленный стол, грязный и липкий, но без разбросанного на нем хлама и толстого слоя пыли; была придвинута вплотную к стене кровать, в которой за долгое время уже отпечатался силуэт хозяина — большого, похожего на человека существа, ростом раза в полтора превышающим рост странника. Каждое свободное место тут было утыкано самодельными несуразными табуретами, на которых ютились стеклянные тары необычной формы, а внутри них в жидкости болотного цвета плавали человеческие, эльфийские, гномьи и тролльи уши, зубы, сердца и другие органы разных представителей известных и неизвестных рас. Некоторые табуреты, стоящие на пути к двери, через которую вошли волшебники, были свалены и лежали посреди разбитого стекла на каменном полу.
— Успокойся. Как я догадываюсь, это все же разумное существо, а значит, если мы на него наткнемся, у нас будет возможность сперва поговорить…
Медведь прошелся сначала в одну сторону, затем в другую, присел, чтобы внимательнее разглядеть что-то на полу, затем поднялся, повернулся вокруг себя, сосредоточено озираясь и заговорил.
— Просторное помещение. Раньше служило чем-то вроде кладовой для храма. Эльфы умели беречь силы на том, что не было важным. Хоть бы один источник света, а… — он пошел по второму кругу, теперь еще внимательнее осматривая каждый угол и вновь не увидев ничего интересного, вернулся к столу и взял в руки нечто похожее на книгу в мягком переплете. Он попытался стряхнуть с нее пыль, которой там не было. — Гляди, Ли. Похоже на дневник…
Чародейка подошла ближе к страннику и взяла его под руку.
— Восемьдесят седьмой день Долгоночия. — Сарвилл негромко начал читать вслух. — Мороз уходит, а настоящих холодов не было уже и вовсе несколько недель, самое время вернуться в хижину. Теперь то я уж лучше подготовлюсь к следующему Долгоночию, чтобы не пришлось снова возвращаться в эту проклятую деревню, и я наконец смог довести дело до конца. Все необходимое на первое время я купил. Жаль, что нельзя увезти с собой подавальщицу, я буду скучать по ее картофельному супу со шкварками. Тиффона, если ты когда-нибудь прочитаешь это, пожалуйста, сходи ко мне на могилу да принеси одну порцию, я буду безмерно признателен, там все обтекут слюнями… А эти страницы заляпаны кровью и… слиплись. — Сарвилл попытался разъединить листы, но тщетно. — Ага. Вот. Отсюда можно читать подряд.
— Сар, может быть, дочитаем, когда выберемся наружу? Мне здесь не по себе.
— Лиана, мы не знаем где выход, а тут, — странник повертел дневник в руке, — может быть ответ. Не хочу встретиться с тем, о ком не имею ни малейшего представления. Размерами «это» не похоже на человека. — он бросил взгляд в сторону кровати.
— Ты прав, ты прав, продолжай. — Попыталась успокоить себя чародейка. Ветер загудел где-то снаружи, но Сарвилл уже не слышал.
— Четырнадцатый день Расцветания. Я выехал за границы Дордонии. Пришлось продать одну из лошадей, чтобы докупить все необходимое и оценить тюрунский бордель. Тамошние шлюхи ничем не отличаются от наших, разве что берут в три раза больше, да не того, чего хотелось бы, а монет. Ну да ладно, совсем скоро уже доеду, главное, не заплутать. У Осиной Чащи надо свернуть с большака, у двухсотлетнего дуба с содранной корой направо в лес, а там все на юг. Буду ориентироваться по звездам или еще по чему-нибудь. Все помню, как вчера. И месяца не пройдет, как снова начну охотиться на этих тварей. Тридцать седьмой день Расцветания. Добрался до хижины. Весь день пытаюсь протопить, но за зиму хата отсырела и промерзла до основания, мать ее, будь она неладна. По дороге в лесу заметил бесконечное количество следов этих сраных дриад, все время держал лук наготове, но эти грязные твари так и не соизволили показаться. Надо успокоится. Выдохнуть. Дед всегда говорил, что на охоту надобно идти с холодной головой и без капли эмоций… Но клянусь всеми богами, я не вернусь на родину, пока не перебью этих лесных баб всех до одной. Лишь бы… Лишь бы узнать Зойу… Зойа… Малышка моя, кровиночка моя, дочка… Я безумно грущу по тебе, и я вырву тебя из лап этих хищниц, чего бы мне это не стоило. Кроличья похлебка почти готова, наконец-то поем чего-то менее омерзительного. Сорок шестой день расцветания. Почерк изменился, еле могу разобрать. — Сарвилл прищурил глаза и приложил палец к странице. — Суки! Ненавижу! Одна из них пустила стрелу мне в ключицу. Еще бы чуть правее, пробила бы артерию на шее и быть бы мне кормом для лесной живности. Рану обработал, как и чем мог, но стрела, кажется, была заражена ядом или хер пойми чем. С каждым днем общее состояние становится хуже — постоянно тошнит, бросает то в жар, то в холод, обделал уже все окрестности, но рука стала лучше слушаться, а пальцы стали более подвижны и теперь я могу продолжить вести свой дневник. Зато я прикончил одну из них, а вторую ранил и притащил сюда, надеюсь, она не забыла общий язык, если вообще когда-то знала его. Спрошу про Зойу, когда очухается. Безумно приятно вспоминать, как убивал первую тварюгу в этом году. Моя стрела пробила ей легкое, она свалилась с дерева с таким шлепком, словно содержимое давно не убранного нужника плюхнулось на центральную площадь Дастгарда. Ох, как же было приятно видеть ее переломанные ребра, торчащие в разные стороны и слышать, как она захлебывается собственной кровью.
— Больной ублюдок! — не выдержала серебряноволосая чародейка. — Опусти эти нездоровые детали, Сар. Мне противно слушать бред этого сбрендившего охотника на дриад.
Странник послушался, но все равно продолжил читать, но теперь про себя.
Охотников на дриад в Неймерии было не меньше, чем гномов в Городе Гор. Охотниками становились люди, чьих сыновей или дочерей выкрадывали лесные девы. Ходили слухи, что случаи были не редкие, мол, на большаке внимание родителей рассеивалось, и тогда дриады пробирались в спящий лагерь и выкрадывали малышей — мальчиков они заставляли оплодотворять уже готовых понести дев, а затем хладнокровно убивали их, неважно какого статуса, размера или способности убеждения они были — исход был предначертан традициями, пронесшимися сквозь столетия вместе с культурой лесных жительниц.
Из юных же девочек они воспитывали подобных себе — учили быть с лесом одним целым, чувствовать его постоянное присутствие, слышать его шепот и жить с ним по его правилам. Когда они духовно открывались лесу старшие сестры помогали им приручать первых диких зверей, обращаться с луком, готовить яды для врагов и лекарства для своих.
У мстительных охотников на дриад были даже целые кланы, которые размещались почти в каждом городе материка и имели огромные скидки на оружие, провинцию, коней, ночлег и на все остальное, что еще было необходимо, чтобы хоть как-то сгладить утрату, так же потерявших свои чадо купцов, корчмарей, пекарей и кузнецов. По численности, если всех охотников кто-нибудь решил бы собрать в одном месте, могла получиться армия, превосходящая армию всего северного королевства Холденфелл.
— Тут последняя запись. Без даты. — Сарвилл сел на край кровати и словно попытался вывернуть дневник наизнанку, пока тот не хрустнул и не заставил его остановиться в своих намерениях — теперь дневник не пытался столь же стремительно вернуть листы на свое место. Сарвилл тут же поторопился продолжить. — Сука все время лепечет что-то на своем, вообще не понимает, чего я от нее хочу. Когда произношу имя Зойи, начинает вести себя странно — повышать голос, повторять одно и то же слово на своем вонючем диалекте. Пытал уже как только мог. Бил по лицу и в живот, сломал несколько пальцев на руке, раскаленным ножом ковырял рану, которую оставила в ней моя стрела, выбивал зубы, срезал кожу небольшими частями, но она не говорит, хоть чего с ней выделывай. Делает вид, что не знает нашего языка. Прихлопну ее, да и все тут. Найду более сговорчивую.
— Но как дневник этого охотника оказался тут? Он же не мог взяться из неоткуда?
— Осталось немного, Ли. — Сарвилл снова опустил глаза на рукопись. — Убил. Заколол, как какое-то животное. Вот ребята порадуются за меня, когда я вернусь и протравлю им эту байку. Сейчас поужинаю и зарисую ее обнаженное мертвое тело, чтобы были доказательства. Игнат как обычно потребует подтвердить слова чем-то более весомым — вот и будет тебе, Игнатушка, самый настоящий шедевр. Слава Касандре, мои уроки рисования все-таки начали давать свои плоды. Не думаю, что леди Фарелла была бы сильно счастлива, узнай она, куда я направил все ее знания и практику, но какая хер разница? Соберу коллекцию рисунков, а на старости лет продам все это за огромные суммы таким же лишенным как я и заживу припеваючи.
История охотника на дриад оказалась слишком долгой, волшебники и не заметили, как светоч погас, но разглядеть записи в дневнике можно было уже с большей легкостью — струйки утреннего света, пробившиеся сквозь расщелины в потолке, освещали странное помещение в не менее странном эльфийском храме.
— Гррррх… — жуткое ворчание донеслось из глубины храма. Странник приготовил свой меч. Записки охотника рухнули под ноги, выпустив облако пыли из расщелин в полу, которое развеялась почти сразу же.
— Что это? — Лиана обернулась на звук и выставила руку перед собой.
— Похоже, что мы вот-вот познакомимся с хозяином этого… убежища. Вернулся, как я и предполагал, на заре. — Сарвилл поднял глаза к потолку, чтобы убедиться в правоте своих слов и зажмурился от яркого света. — Пойдем в ту сторону, деваться некуда, там, откуда мы пришли, выхода точно нет. Только держись около меня и не твори глупостей.
Принцесса кивнула, и они медленно зашагали в дверной проем, который находился по другую сторону от того места, через которое путники попали внутрь. Рычание прекратилось, но тяжелое дыхание «неизвестного» можно было хорошо расслышать в бесконечной тишине давно мертвого храма.
— Эй! — резко выкрикнул странник, когда они уже находились в большой зале, которая служила прежним паломникам источником мудрости и знаний, а сейчас являлась не больше, чем заброшенной библиотекой — бесполезным скоплением книг на языке, который могли понять единицы и пригодным лишь для того, чтобы разжечь один из самых знатных костров за всю историю Неймерии.
Вся зала была утыкана внушительными по своим размерам книжными полками, составленными таким образом что, преодолевая библиотеку из одного конца в другой, двигаясь, словно по змееподобному лабиринту, приходилось оставлять позади все жанры литературы, представленные здесь — от «Все о Богах» до «Puapene re Flyauleg».
Тяжелое дыхание неизвестного зверя висело сейчас буквально над каждой ветхой и покрытой толстым слоем пыли книгой.
— Покажись! — напряженно проскрежетал медведь себе под нос, всматриваясь сквозь пространство между «Сокровищами Земель» и «Oofanaly Capate» и пытаясь разглядеть там «нечто».
— Гррррх. — послышалось вновь, но уже совсем близко и одна из полок со скрипом начала валиться прямо на волшебников. Сарвилл, что было сил, оттолкнул принцессу в сторону и сам прыгнул вслед за ней. Полка рухнула рядом и рассыпала миллионы знаний Первой Расы, среди которых не было ни одного знакомого страннику слова, на грязные замусоленные полы.
— Оборотень! — он вскочил на ноги, увидев, как за одной из полок скрылась лохматая изогнутая в горб спина, покрытая густой шерстью. — Оставайся здесь!
Медведь бросился следом за оборотнем, огибая мебель на поворотах как можно дальше и выставляя острие меча в ту сторону, с которой на него теоретически мог накинуться зверь. Огромная зала не показывала своего конца еще долго — он пробежал мимо «Uvebe de grunto», «Gocolitas», «Fanary» и «Yuliscitos» и каждый из этих жанров занимал от двух до пяти длинных полок. И вот, наконец, он остановился напротив «Jitisanogo» — исполинской полки, стоящей прямо перед ним и предлагающей обогнуть ее либо с одной, либо, с другой стороны. Выбирать не пришлось. Оборотень выпрыгнул из-за правого угла, яростно зарычал и встал на задние лапы во весь рост.
Зверь был ростом в полторы сажени с волчьей мордой и некрасивыми огромными лапами, такими будто они были повсеместно сломаны, а потом криво срослись во множестве мест от запястий до самых концов пальцев, а когти достигали четырех дюймов в длину. Все его тело было покрыто грязной редкой шерстью с проплешинами и засохшей кровью. Глаза оборотня блестели красным, как настоявшееся вино.
— Пытаешься смутить меня, словно девку, которую заставили признаться, что у нее начались первые месячные? — Сарвилл медленно направил острие меча в его сторону. Ликантроп заревел еще пуще. — Понимаешь общий язык? Не удивительно… Один твой вид нарушает все каноны и срывает навешенные штампы.
Оборотень сорвался с места. Боясь прыгнуть прямо на меч, он заметался вокруг странника запугивая того ложными замахами своих корявых лап. Сарвилл спокойно сдерживал темп, разворачиваясь на одном месте вслед за мордой зверя, свободной рукой создавая в воздухе искрящуюся массу, которая уже была готова полететь в цель. Огненный шар не набрал достаточной силы — ликантроп почувствовал опасность и ловко выбил меч из рук медведя, заставив странника запустить не набравший всей мощи огонь в грудь оборотня — зверь взвыл от боли и в агонии затрепыхался на полу. Запахло жженой шерстью. Когда волк вскочил на ноги и побежал вокруг жертвы, слабые огненные шары полетели в него один за другим, заставляя огонь облизывать старинные рукописи и оставлять следы гари на стенах и полках древней библиотеки. Странник выбрал момент и схватил меч уже обеими руками. Крепче. Так, чтобы было не выбить. Теперь он мог сосредоточиться и увернуться от выпада существа.
— Мне интересно, — заговорил Сарвилл, не отпуская внимания, — что же ты не превращаешься в человека? Солнце уже высоко, а тебе словно по боку…
Зверь злобно завыл в ответ — то ли от боли, то ли для устрашения соперника. Сарвиллу показалось, что движения ликантропа стали быстрее и резче. Оборотень побежал вокруг него намного проворнее и теперь странник не успевал за противником, а в один момент вообще пропустил выпад — волчья морда клацнула челюстями прямо перед его лицом. Он среагировал мгновенно, правой рукой вцепившись в горло существа, а левой, которой сжимал рукоять меча, врезал атакующему по подбородку. Затем, отпустив ликантропа, ударил ему ногой в грудь так, что тот отлетел и врезался в стоящую позади книжную полку, повалив ее на пол. Грохот, что случился после этого, разнесся не только по библиотеке, но и далеко за ее пределами, сотрясая покойные до сегодняшнего дня веками помещения.
— Здоровая ты детина, — Сарвилл предплечьем вытер пот с лица, — но, надо признать, уязвимая.
Он тут же занес меч и принялся быстрыми движениями рассекать воздух перед собой, принуждая зверя пятиться. В конце концов, животное почувствовало превосходство человека, заскулило и ринулось прочь.
— Беги, трус!
Забытая библиотека получила встряску на несколько веков вперед и теперь приходила в себя, успокаивая трясущиеся полки, смиренно осаживая, летавшую в воздухе пыль и возвращая в залу тишину, царившую в этом лабиринте вечность.
— Сарвилл, — голос Лианы зазвучал прямо из-за его спины и словно гром среди ясного неба рассеял ощущение пустоты после битвы, — ты слишком болтлив в моменты, когда твоей жизни угрожает опасность. Когда-нибудь это сыграет с тобой злую шутку, милый.
Странник обернулся. Чародейка сосредоточено отряхивала платье.
— И давно ты наблюдаешь за мной? — спросил он, убирая меч в ножны за спиной.
— Я бежала следом с тех пор, когда ты просил никуда не уходить. — ответила волшебница и кончики ее губ вместе с бровями поднялись выше.
Сарвилл хоть и считал, что следует заострить на этом внимание и показать всю важность соблюдения его просьб, но сейчас сил осталось только на то, чтобы в недоумении встряхнуть головой и перейти к делу.
— Ступай за мной, кажется, я знаю, где выход. — Он перешагнул через несколько книг, разбросанных по полу, и обернулся. — Ты идешь? Славно, а то я подумал, что теперь ты решишь, будто я попросил тебя стоять на месте, — он иронично улыбнулся и пошел дальше.
Они двинулись в ту сторону, куда совсем недавно убежал зверь и чем дольше они шли, тем свежее становился воздух. Волшебники понимали, что находятся в забытом храме уже долго — чувство голода напоминало, что давным-давно ушло время вчерашнего ужина, а с тех пор, как они в последний раз принимали пищу, прошло больше суток — жажда мучила Сарвилла еще сильнее, чем тогда, в Сумеречной Пустоши.
Волшебники продвигались по коридорам старинного храма, но теперь, в отличие от тех помещений, которые они преодолели ранее, здесь ничего не напоминало о магии — руны на стенах больше не мерцали магическими цветами, архитектура и обстановка каждого все также огромного помещения была заурядной и скучной — словно после жаркого лета сразу наступила лютая зима.
Однако каждая зала так или иначе отличалась друг от друга. В одной все было серо и сыро, обшарпанные стены все-также четко и уверенно несли выпуклый потолок, который визуально постоянно ниспадал на головы гостей. На голом камне стен не осталось ни намека на краску, их либо никогда не облагораживали, либо, с тех пор как комната перестала быть обитаемой прошло гораздо больше времени. Стук каждого каблука отражался одновременно со всех сторон и давил на слух изнеможённого после битвы странника.
Протяженность следующей залы напоминала поле для игры в Сферус — самого популярного развлечения на всем материке, которым увлекались все от мала до велика, а суть ее состояла в том, чтобы верхом на кобыле обежать по периметру все игровое поле, пока шестеро принимающих и подающих не подадут и не примут друг от друга мяч восемь раз. Расстояние между игроками достигало пятнадцати саженей, а размер поля мог оказаться полсотни саженей в длину. Весь пол тут был расчерчен параллельными белыми линиями, а из стен торчали толстые деревянные палки с выщербинами, однако, для чего служили эти тонкости архитектуры древнему роду эльфов, сейчас понять было невозможно.
Пройдя еще дальше, Лиана почуяла аромат липы и замедлила ход на распутье между переходами.
— Выход совсем близко, — она прикрыла глаза и глубоко вдохнула приятный ей аромат, — Чувствуешь?
— Что? — переспросил Сарвилл, не понимая почему принцесса остановилась.
— Божественный запах.
Он принюхался, но ничего не услышал.
— Я ничего не чувствую. Если выход рядом давай найдем его скорее, я ужасно хочу чего-нибудь пожевать. Чувствую себя обессиленным как после трехдневной гулянки в «Берлоге».
— Ни капли романтики, — фыркнула волшебница и обогнала медведя, направляясь к лестнице на знакомый запах. Странник поторопился следом.
***
В лесу было влажно и жарко, духота висела плотным слоем и душила, каждого посмевшего потревожить его. Совсем недавно прошел ливень такой силы, что почва даже под деревьями с самой густой листвой превратилась в вязкую жижу подобно заболоченной земле.
Поляна была усыпана разными ягодами — земляникой, черникой, дикой малиной и летней вишней, по листам кустов которых скатывались последние капли дождя. Для алхимиков, лекарей и травниц здесь было раздолье, все равно что заядлому рыбаку найти клёвое место, где рыба будет ловится самая разная, а все что понадобиться счастливцу, только знать чаще закидывать удочку, да подсекать, когда надо. Знающий человек мог набрать тут целую кипу различных полезных и редких трав — эхопс, тюрель, мать-и-мачеха и календула выглядывали на солнце, прорастая меж сорняков. Под каждым кустом и у каждого дерева в округе на одной стройной ноге тянулись к солнцу грибы — съедобные и несъедобные, большие и маленькие, с малюсенькими, как шляпы на гвоздях, и широкими, как дамские головные уборы, шляпками. На один из таких грибов и упал грязный, запыленный и забрызганный кровью ботинок странника.
— Как же хорошо! — медведь не скрывал своих эмоций, прильнув губами к широкому листу лопуха, выпивая не успевшую стечь с него влагу. — Подойди ближе, я помогу.
Чародейка послушалась и тоже, хотя не совсем ловко, принялась утолять жажду.
— Мы постоянно ходим вокруг да около, остерегаясь затрагивать не совсем приятную тему… — заговорила она спустя некоторое время. — Я считаю, что нам нужно это сделать.
Сарвилл молча смотрел куда-то в неподвижную и спокойную чащу и искренне не хотел начинать этот разговор. Он не знал, чем закончится эта история, хочет ли он слышать мысли принцессы и сможет ли дать ей то, чего она попросит. Сейчас он сам не понимал, что ему нужно.
— Сарвилл… — Лиана дотронулась до его плеча. Странник обернулся. — Скажи мне, что ты чувствуешь?
Он смотрел на нее, не произнося ни слова. Его взгляд был стеклянным и бездушным, менялся на холодный, а затем все, что до этого отражалось в его глазах превратилось в отчаянье и он взорвался.
— Ли, ты отказалась иметь со мной дело, как только появилась первая преграда, да ещё и наговорила всякой дряни! Что я должен сейчас тебе сказать?
— Милый, тогда у меня не было выхода! Ты бы потребовал объяснений, захотел бы долгого разговора, но времени ни на то, ни на другое не было, на кону была твоя жизнь.
— А как на счет «Сарвилл, тебе нужно убираться из города, на тебя охотится мой сбрендивший папаня и его придворная змея. Больше времени на объяснения нет, но я люблю тебя и, если ты меня тоже, не спрашивай сейчас ни о чем, а просто доверься мне и беги».
Глаза волшебницы наполнились слезами.
— Потом я нашла еще бесконечное количество слов, которые стоило сказать, я знаю. Но тогда я не смогла придумать ничего лучше, прости… — она закрыла ладонями лицо.
— Ты же понимаешь, что, находясь под арестом, я не мог выкинуть из головы всю эту ситуацию? Я не понимал, что происходит и та, которую я любил, оказалась просто госпожой из Шаарвиля.
— Любил?
Сарвилл не ответил. Он думал о том, что сейчас чувствует к Ноэми, и это казалось ему чем-то настоящим, чем-то что его действительно притягивало и заставляло желать. В то же время ему было не по себе от мысли, что Лиана осталась совсем одна — без семьи, дома и даже тех проклятых попугаев, которые канули в лету под Девичьей Горой вместе с королевскими паладинами. Странник — единственный кто остался у королевской дочери. Он и этот лес, окружающий их сейчас и проглатывающий каждое слово, вылетающее из их уст. Лес, который словно гадюка сначала подкараулил путников, потом умиротворил своим покоем и тишиной будто впрыснув в их тела яд, а теперь заглатывает их прежних, целиком, не оставляя ни капли правды, той что они знали друг о друге ранее.
— Я просто жил дальше, Ли…
Чародейка хотела сбежать, но бежать было некуда. Она разозлилась на себя, на него, на каждый лист в этом лесу. Странник подошел и крепко обнял ее.
— Я не знаю, что будет дальше. Я не хочу тебе лгать и обещать то, чего исполнить не смогу. Давай просто начнем сначала.
Кусты неестественно колыхнулись. Сарвилл поднял голову и осмотрелся. Стрела, вылетевшая из неоткуда воткнулась в дерево позади них. Наконечник глубоко спрятался в коре дуба. В воздухе засвистело еще несчетное количество стрел, но все, словно нарочно летели мимо.
— Белокожие, — женский голос на ломаном общем языке доносился отовсюду. — Убирайтесь из нашего леса.
— Дриады, — шепнул Сарвилл и спрятал принцессу за спину.
Но он не успел даже смекнуть, что будет делать дальше. Кто-то схватил его за затылок и ударил о толстый сук, торчащий спереди.
***
Кроны деревьев впивались в наполненные влагой тучи, облака готовы были вот-вот разорваться и выплеснуть наружу скопившуюся внутри воду. Сильный ветер срывал листву с секвойядендронов — гигантских деревьев, в высоту достигающих пятидесяти саженей.
Вокруг не было ничего — сплошная чаща, утыканная могучими секвойядендронами, которые вырастали и набирались здесь сил не один миллениум, а ствол одного такого дерева не смогла бы обхватить и дюжина человек, схватившаяся за руки.
Это была поляна дриад, облагороженная лесными женщинами и пригодная для спокойной и умеренной, отставшей от цивилизации, жизни. Земля между величественными стволами, тянущимися к самому небу, была хорошо утоптана, а к коре каждого дерева каким-то искусственным образом, вероятнее всего, магией, были прикреплены толстые ветки, которые в другой ситуации сгодились бы для добротного костра, но сейчас служили чем-то вроде ступеней, превращающихся в высокие лестницы, ведущие к самым вершинам.
Там наверху были сооружены крохотные домики, способные укрыть от дождя и обеспечить крепкий сон, но не более — на вид, внутри не было места даже для свободного разворота. Те же секвойядендроны, которые были еще совсем молоды и лишь слегка походили на своих гигантских собратьев крепко удерживали нечто вроде лежаков на своих ветвях.
Сарвилл очнулся, когда его голова в очередной раз подскочила, на одном из торчащих корней и в очередной раз рухнула на землю, вызывая боль в затылке, тут же расползающуюся по вискам. Он видел, как две с виду хрупкие девушки, схватив его за ноги, волокут за собой, преодолевая необычное поселение дюйм за дюймом и переговариваясь о чем-то на незнакомом ему языке. Медведь повернул голову направо — одна из лесных женщин тащила принцессу совсем близко, но та, в отличие от него, до сих пор была без сознания и не просыпалась даже тогда, когда ее испачканные серебряные волосы цеплялись за растущую повсюду флору. Странник попытался заговорить, но тщетно, что-то парализовало его тело, вплоть до языка, и ему оставалось только наблюдать.
Вся чаща была заселена не хуже любой столицы. Кто бы мог подумать, что среди цивилизованных стран и городов еще найдется место целому поселению мужененавистниц. Жизнь не оставляла владения дриад даже в сумерки. Кто-то мастерил очередную лестницу в небеса; кто-то оттачивал свое мастерство владения луком и выстреливал стрелу за стрелой в мертвое дерево, когда-то пораженное молнией, но до сих пор полезно служащее своим хозяйкам; кто-то стачивал новые стрелы; возвращался с полными руками ягод и грибов; плескался в небольшом, но глубоком озере; просто наблюдал за закатом и его отражением в воде; а кто-то тащил незваных гостей и нарушителей спокойствия леса, вызывая у остальных неимоверный интерес и возбуждение. Реагировали так, конечно, не на чародейку, которая в будущем могла остаться здесь одной из них, а на мужчину, жадно озирающегося по сторонам, рот которого был скривлен онемением. Каждая знала, что возможно сейчас настанет ее время понести дитя, а затем прикончить незнакомца.
— Thasa faninelle mona. — Произнесла одна из дриад, и нога Сарвилла шлепнулась на землю, вслед за первой. Чародейку оставили рядом с ним, и теперь он чувствовал ее слабое дыхание.
Лесные женщины перекинулись еще парой слов и затем скрылись из виду, вернувшись позже еще с одной мужененавистницей. На вид по годам той было не больше, чем остальным — пятнадцать, от силы шестнадцать лет. Все ее тело было разрисовано одной сплошной татуировкой, которая, подобно дереву, отбросившему свои ветви и корни по всей плоти дриады, скрывала истинный цвет кожи девушки, показывая лишь крохотные ее части. Красивые рыжие локоны длинных волос нарочно спадали прямо на оголенные аккуратные юные груди, пряча за собой соски, однако все остальные прелести женского тела были прикрыты исключительно темно-зеленой татуировкой.
— Ikiala spansi efirum? — мягким голосом спросила та, которую только что привели.
— Efirum tafinus naglle pas. — ответила другая, с меньшим количеством нанесенной татуировки и Сарвилл уже сделал вывод, что иерархия среди дриад строится именно по этому принципу и, судя по всему, сейчас перед собой он видел Хозяйку Леса и ее преемницу.
Любому неймерийцу было известно, что все лесные женщины подчиняются так называемой «Хозяйке Леса». Каждый охотник на дриад, напившись и спустив последние деньги в очередной корчме, начинал россказни о какой-то воительнице и считал смыслом своей жизни добраться до нее и испустить из «проклятой» дух, воображая, что тогда-то наконец чокнутые бабы разбегутся в разные стороны и помрут по одиночке, сожранные дикими зверями лютой зимой. По словам охотников, сама организация похищения детей лежит на плечах предводительницы и если хозяйку выбить из игры вместе с преемницей — девой, которая должна занять ее место после смерти, то всему этому жалкому роду в конечном итоге придет конец. Просто потому, что знания о перевоплощении в дриад сдохнут вместе с ними. Слухи твердили, что один из баронов Пэры обещал наградить половиной своих земель и сокровищ того, кто принесет ему голову Хозяйки Леса.
Хозяйка Леса низко склонилась над странником и посмотрела в его разные глаза.
— Illifa co bellia. Gavanna co Ovissa. Ketr co Gremp. Likansi, falla crapatti lud! — приказала она.
— Crapatti lud? Govolly? Uspo laceta draffi ima! — воспротивилась приказу Ликанси — Сарвилл догадался как зовут преемницу. Хозяйка оголила белоснежные клыки, словно дикая кошка, защищающая свою добычу. Вид у нее стал свирепый, такой, что другие лесные женщины, стоящие вокруг испуганно попятились назад.
Ликанси опустила голову, затем наклонилась и развязала пленников. Сарвилл еле мог шевелить конечностями и, освободившись, первым делом дотянулся и положил руку на пульс принцессе. Пульс был. Медленный и слабый.
По следующему приказу хозяйки дриады подняли пленников, взяли под руки и затащили под самое низкое дерево в этой чаще, но с самой широкой кроной, украшенной густой разноцветной листвой. У этого необычного древа листья были зеленые, желтые, красные, а самые завораживающие из них блестели светло-синим. Ствол его не уступал толщиной стенам Дастгарда, защищавшим город от покорителей уже несколько тысячелетий.
Сейчас волшебники лежали, облокотившись на дерево, и Сарвилл спиной чувствовал, словно внутри ствола пульсирует настоящая кровь. Те руны, от которых он набирался сил в храме, обладали лишь малой частью той силы, что таилась в этом необычном секвойядендроне. Он бросил взгляд на Лиану — чародейка пришла в себя и в ответ посмотрела на него опьяненными испуганными глазами.
— Все… хорошо… — процедил странник, не понимая получилось ли у него вымолвить это членораздельно. Испуга в глазах принцессы стало меньше — получилось.
Этим вечером Хозяйка Леса больше не появилась. Лишь спустя некоторое время на опушку пришли четыре дриады, крепко обняли пленников и уснув в той же позе всю ночь согревали себя и незнакомцев.
На следующее утро, когда медведь открыл глаза, дриад уже не было. Лианы тоже. Меч испарился так же, как и все остальное.
— Ofirelle saque yessa, — Ликанси произнесла холодным тоном из ниоткуда, как тогда, когда они только выбрались из древнего эльфийского храма.
— Я не понимаю тебя… — Странник осекся, поняв, что вчера не мог говорить, а сейчас речь вернулась к нему. — Где принцесса? Та девушка, что была со мной?
Ликанси грубо схватила его за кисть и повела за собой — странник не сопротивлялся. Для женской руки у нее была самая сильная хватка из тех, что медведь мог себе вообразить. Она вела его той же дорогой, откуда вчера их притащили под Великое Древо — вокруг все также кипела жизнь, каждая дриада занималась каким-то своим очень важным делом, но теперь уже не обращая никакого внимания на мужчину.
Они остановились. Медведь оказался на берегу озера, в котором, он смутно припоминал, вчера купались дикарки. Ликанси плавным движением указала на воду. Через несколько секунд из-под безмятежной поверхности озера вынырнула женщина. Это была Лиана.
— Сарвилл, идем ко мне, вода невероятно теплая! — крикнула она, уронив руки в воду так, что брызги полетели во все стороны.
— Твоей деве здесь нравится, — Хозяйка Леса возникла рядом со странником и глядела в ту же точку, что и он. — Прошу простить мне мое невежество, я — Олара.
— Сарвилл. А чародейка, что плещется в воде, словно ребенок — Лиана. Мы из Дастгарда. — Странник взял протянутое яблоко из рук девушки и сочно надкусил. — Хорошо говорите на общем языке. — отметил он, стараясь не смотреть на ее нагое тело.
— Меня поздно забрали из родительского дома. — Олара присела, подставив ладонь к подорожнику, и дождалась, пока божья коровка переползет на ее руку. — Так что говорить я уже умела, а разучиться не так просто.
Насекомое проползло по ладони лесной жительницы, расправило крылья, поднялось в воздух на уровень глаз Олары, несколько секунд словно ловило взгляд своей хозяйки и улетело прочь, растворившись в воздухе над озером из которого уже выходила принцесса.
— Благодарю за предложение искупаться, — немного погодя обратилась к Хозяйке Леса Лиана, сосредоточено вытряхивая песок из своих сапог, — это была лучшая идея за последний месяц. — Она дружелюбно улыбнулась.
— Я рада, что вы пришли в себя. — Олара дотронулась до кончиков сырых волос чародейки, мгновенно распутав их. — Прошу вас, следуйте за мной. Нам нужно поговорить.
Сарвилл двинулся довольно неохотно в отличие от своей спутницы, что точно наивное дитя доверяла всякому незнакомцу. Они шли медленно. Никто в этом лесу не следил за временем, никуда не торопился и не пытался отжить свое быстрее положенного.
Вскоре они подошли к секвойядендрону, который ночью можно было легко перепутать с просторной пещерой. Хозяйка Леса пропустила гостей вперед, а сама задержалась снаружи.
Пространства здесь было больше, чем в комнате Лианы в Шаарвиле. У противоположной от входа стены стояло нечто похожее на трон, спинка которого была ничем иным, как сплетением тысячи тонких корней какого-то дерева, отбрасывающая концы в разные стороны и внешне напоминающая спину ежа. Страннику оставалось только догадываться — получилось ли это случайно или вновь не обошлось без вмешательства магии. Стены отражали солнечный свет друг на друга таким образом, что внутри, казалось, было светлее, чем снаружи.
— Что ты делаешь? — Сарвилл раздраженно развел руками, когда они остановились у трона.
— Что? — Лиана округлила глаза и посмотрела на него.
— Эти дриады едва не убили нас меньше дня назад, а сейчас, у меня такое ощущение, ударили тебя головой, чтобы ты вела себя, как ни в чем не бывало, — странник предусмотрительно оглянулся. — Ты можешь использовать магию? Сколько бы я не пытался, у меня не получается зажечь даже невинный огонек.
Чародейка подняла руки, зажимая и разжимая в них невидимую сферу.
— Тщетно. Впервые у меня есть полное ощущения отсутствия какой-либо магической силы. Это очень странно, Сар.
На лице принцессы закрался страх — она впервые за долгие годы, если не считать короткое путешествие в Башню Стихий, почувствовала себя не в состоянии защититься и удерживать ситуацию под контролем.
— Прошу прощения, что заставила вас ждать. — Хозяйка Леса прошла к своему трону и в тот же момент по разные стороны от нее из земли полезли древесные корни и сплелись в два небольших удобных стула со спинками, но спинками менее экзотическими, чем у нее самой. — Прошу, присядьте.
Гости покорно повиновались. Сарвилл продолжал заметно оглядываться, в надежде отыскать свой меч.
— Это ни к чему, Darrallus. — прожурчала Олара. — Никто не причинит вам вреда. Теперь.
Со стены прямо за спиной предводительницы лесных дев сползла гадюка, добралась до ног Сарвилла, несколько раз обвилась вокруг них и уползла в один из углов, где мрак прятал тех, кто искал укрытие.
— Если бы Сеятель Леса не был к вам благосклонен, ты умер бы еще вчера, Darrallus, а Лиану бы уже сегодня ждал обряд воплощения, — продолжала девушка с татуировкой. — Хотя… на счет чародейки еще ничего не ясно…
— Благосклонен? Сеятель Леса? — медведь поднялся на ноги, но отростки жадно и крепко обвились вокруг его стоп, плотно прижав к земле. Он опустился обратно. — Что вам нужно?
— Darrallus абсолютно обычный человек, как и остальные люди, прячущиеся за каменными стенами. — рассуждала вроде бы сама с собой Хозяйка Леса. — Неудивительно, что сказано — узнать Darrallus’а возможность будет не по сложению, иль изречению. Лишь заглянув в глубины тайны, закрыв на видимость глаза, увидишь свет заката полный и в тоже время море льда. Хм.
— Это в переводе на общий язык? Звучит так себе. — Сарвилл выпалил то, что первое пришло ему в голову. Покровительница дриад мягко улыбнулась. — В оригинале наверняка звучит лучше.
— Хорошую шутку легко испортить, не сумев остановиться вовремя. — Олара встала и замельтешила из стороны в сторону. — Перейдем к делу. Мы не любим чужаков. Люди, что приходили сюда, унесли немало жизней моих сестер. Сейчас и не вспомнить дату начала этой негласной войны между людьми и девами леса. И, как я уже сказала, ты был бы уже мертв, но предсказание первой Хозяйки Леса, которое она получила от Сеятеля — твое спасение и твое бремя.
Сарвилл и Лиана сидели неподвижно, внимательно вслушиваясь в каждое слово собеседницы, не вставляя ни одного своего.
— Знания о появлении первых дриад стерлись их бесконечной передачей от одной покровительницы к другой, — продолжала Олара, — известно лишь то, что Первая Хозяйка Леса владела магией, не относящейся ни к одной из стихий, все ныне живущие и давно забытые расы посчитали тогда ее чаровласой и изгнали из родного дома. Она жила отшельнической жизнью, до тех пор, пока не начала наделять своим даром девочек, заблудившихся в лесу неподалеку от ее хижины. Так дриады стали набирать силу.
— Версия появления дриад в Дастгарде звучит по-другому, — перебила Лиана и отмахнулась от жука, навязчиво летающего вокруг ее головы. Олара подняла брови. — Говорят та ведьма начала похищать людей прямо из домов крестьян на окраинах города и, мол, этой традиции придерживались все ее последователи вплоть до настоящего времени.
Покровительница леса опустилась на свой трон.
— Вздор! Мы никогда не похищали детей. Бывают разные случаи — это правда. Например, малютку увозят поближе к лесу из-за того, что не в силах прокормить лишний рот в семье и надеются, что ее сожрет какой-нибудь дикий зверь. Очень редко мы находим так мальчиков. Ваш народ всегда ценил мужчин выше женщин. Иной раз кто-нибудь захочет изнасиловать родную дочь, племянницу или мало ли кого там еще и обязательно выбирает для этого долину глубже в лесу, и мы невольно становимся свидетелями безнравственности. И правда, что в таком случае мы не можем, да и не желаем проходить мимо. — Олара ненадолго задумалась. — Потом все эти пьяницы, извращенцы и женоненавистники трезвеют и провозглашают себя охотниками на дриад, а чтобы оправдать свое жалкое существование лезут на рожон.
— Охотник на дриад, что гнездился в древних эльфийский руинах. Что произошло с ним? — Сарвилл не смог сдержать своего любопытства.
— Грустная история… — глаза Хозяйки Леса намокли, а по щекам покатились слезы. Искренние, но холодные и безэмоциональные, словно она отдавала дань одной из своих сестер и.…ничего больше. — Это случилось холодной зимой восемь лет назад. — Взгляд Олары вновь стал жестоким и бездушным. — Тогда я училась у Хозяйки Леса и проходила очередное испытание на границе обитания людей и наших владений. Целый день я оттачивала мастерство стрельбы из лука и искала съедобные ягоды для того, чтобы обеспечить себя едой на несколько дней, а позже забралась на одно из деревьев, чтобы заночевать на нем. Далеко за полночь меня разбудил детский плач, и я, подобно любой из нас, слышащей зов о помощи, последовала на него. На небольшой опушке полукругом толпились мужчины, а один из них натравливал свирепого пса на совсем маленькую девочку — ей было около двух или трех лет, разговаривать она еще не могла, только громко ревела и пыталась убежать, но постоянно наталкивалась на кого-то кто возвращал ее в круг. Мое сердце не выдержало выяснять обстоятельств, и я пришибла собаку, запустив ей стрелу прямо в горло. Эти герои тут же побросали все лишнее, в том числе бедное дитя, и ринулись прочь. Уж не знаю, чему они хотели научить Зойу, мужской храбрости или чему там еще, но так в итоге ребенок попал к нам. На следующий день мы провели над ней обряд воплощения, и она стала D’oine. И вот, прошлой весной в наш лес вернулся ее отец, будучи охотником. Я узнала его. Это был именно тот человек, который натравливал пса на ребенка. Никогда не забуду его мерзкий хохот и леденящий душу взгляд.
Хозяйка леса, словно снова прокрутила в голове все, что знала о неприятном человеке и продолжила.
— В знак уважения к сестре мы не трогали его и не изгоняли из наших лесов — все время наводили на ложный след и держали поодаль. Но Зойа… Зойа прознала, что сюда пришел ее отец… Кто-то проболтался. Она умоляла отпустить ее к нему, но моя воля была несгибаема, и тогда она нарушила запрет, больше не вернувшись в истинный дом…
— Мы нашли его дневник, — Лиана выпрямилась, — выходит он убил собственную дочь, не подозревая об этом?
— Да, проклятый охотник убил одну из моих сестер и теперь обречен на вечные муки. — глаза Хозяйки Леса засверкали злым холодным блеском, но тут же опустели вновь и успокоились.
— Вы убили его? — спросил Сарвилл.
— Конечно, нет, это не было бы достойным наказанием, — она отвернулась, положив руку на спинку трона и замерла. — Когда девочки проходят обряд воплощения и рождают Дух Леса внутри себя, они не теряют самое главное — кровную связь с первыми родителями, но по той причине, что мы забираем детей, только страдающих от поступков своих близких, рождается сильнейшее из проклятий — если после воплощения родитель еще раз причинит боль своему ребенку он будет проклят. Так и получилось. Охотник, убивший свою дочь, теперь разгуливает по старому храму в обличье оборотня и лишь на короткое время в полдень снова обретает вид человека.
Молчание внутри секвойядендрона разбудило тишину и заставило всех присутствующих зарыться глубоко в свои мысли. У Хозяйки Леса образ Зойи стоял прямо перед глазами, и она в тысячный раз прокручивала в голове ту фразу, которую стоило сказать, чтобы избежать этих трагических последствий. Лиана думала о том, насколько месть бывает слепой и нелепой — вернуться за дочерью и в порыве ярости с головой полной тумана и ложных выводов, лишиться навсегда самого дорогого — того, безграничная любовь к чему когда-то и заставила ступить на эту дорожку, полную извилин, выбоин и камней. Зло злу… И никак иначе. Сарвилл мыслями унесся в бой с оборотнем в древней эльфийской библиотеке и только сейчас понял, что в тех красных безумных глазах была бесконечная боль и безмолвное сожаление. Интересно, понял ли он в итоге, что собственноручно убил свою дочь или охотник уже год бродит по этим руинам, пытаясь понять, за что Боги наказали его?
— Довольно разглагольствовать на тему давно минувших дней, — заговорила Олара, — Darrallus, ты оказался здесь лишь по одной причине. Ворожба уже много веков говорит нам о том, что явится спаситель — тот, чей ум и способности навсегда прекратят войну между дриадами и людьми, расчертит карту всей Неймерии невидимыми границами и позволит всем жить в новом едином мире — Мире Рас. Отныне, когда бы тебе ни понадобилось пристанище, ночлег или любая другая помощь дриад — мы на твоей стороне.
Хозяйка Леса приклонила голову. Из рыхлой твердой земли, извиваясь, точно дремучие змеи, потянулись отростки. Они вытянулись на уровень пояса странника, а когда сползли обратно, оставили на своем месте длинный меч, острие которого пряталось глубоко в земле.
— Он твой, — покровительница села обратно на трон и сделала движение рукой, указав на клинок.
— Я так понимаю, ваше предсказание как обычно не говорило ничего конкретного? — цинично проговорил Сарвилл и схватил меч правой рукой. Невидимая энергия проползла от лезвия по рукояти и пальцам странника до кисти и предплечья, будто соединив руку и клинок в единое целое. — Хм. Необычное ощущение…
Когда странник с небывалой легкостью вытащил меч из земли, он смог лучше разглядеть магическое оружие. Его взгляд сразу пал на плоское острие, с которого падали мелкие песчинки рыхлой корнями земли. Крестовина была выполнена в виде переплетающихся ветвей деревьев, а короткую рукоять клинка заменяла обнаженная дриада, держащая над головой огромное солнце вместо навершия. Само лезвие было узкое, а ближе к острию становилось еще уже. Дол оказался широкий и неглубокий.
— Мне импонирует твой скептицизм, — Олара поднялась с трона и пошла в сторону выхода, — я и сама не больно то верю в человеческую Касандру, но у меня есть дела поважнее, чем посвящать тебя в нашу веру и, тем более обращать в нее.
— Постой, — Лиана поднялась со своего места, — а как же оборотень?
— А что оборотень? Да, мы живем бок о бок с ним уже год и да, он доставляет нам некоторые неудобства, но теперь он такое же дитя леса, как и мы.
— Неужели вы хотите вот так оставить это? Сарвилл, — она обернулась к медведю и положила ему руки на грудь, — охотник, какой бы тварью он ни был, не заслуживает вечно скитаться по этим руинам…
Странник ловко убрал меч в ножны за спиной.
— Есть способ снять проклятие? — тут же спросил он, как только лезвие прочно зафиксировалось в ножнах.
— Снять проклятие? Вы с ума сошли? — Хозяйка Леса потеряла то спокойствие, которым обладала почти все время их знакомства. — Безумный охотник пришел в наши леса, убил нашу сестру и теперь получает по заслугам, а Darrallus, которого мои предки ждали столько времени, хочет рисковать своей жизнью? Ради чего? Ради прихоти человеческой принцессы, которой взбрело в голову жалеть того, кого жалеть стоит в последнюю очередь.
— Дело не в жалости, — оборвал Сарвилл и сделал навстречу Оларе несколько шагов, — Этот оборотень едва не убил нас. Сколько еще путников и твоих сестер должно погибнуть, чтобы ты решила, что с этим что-то надо сделать? Ты видела человеческие останки там — внизу? Нет? А мы видели их собственными глазами. Я уверен, что убить его невозможно, иначе вы бы давно сделали это. Поэтому еще раз спрашиваю, есть ли способ снять проклятье?
— Есть. — Преемница хозяйки вошла внутрь.
Олара и Ликанси о чем-то спорили несколько минут, то повышая голос до таких высот, что их наверняка слышала вся деревня, то снижая его так, что Сарвилл, пытаясь запоминать некоторые из слов, не мог ничего разобрать.
Наконец Ликанси сделала несколько шагов навстречу волшебникам.
— У проклятья много лиц, постигает лишь убийц, вечность вечностью зовет и в бесконечность просто не уйдет. Кто жизнь свою за тварь отдаст, чья кровь сольется с кровью мертвеца, освободит убийцу — раз, испустит дух навечно — два.
— Я так понимаю, речь идет о добровольной жертве? — Сарвилл скрестил руки на груди. — Общий язык здесь популярнее, чем я думал. Но не популярнее правильного слога.
— Теперь ясно, почему мы ничего не делаем с этим? — Покровительница не отреагировала на колкость странника, а наоборот стала само спокойствие.
— Возвращаемся на большак, Ли, — проскрежетал медведь.
Лиана не спорила. Она вышла наружу вслед за Ликанси. Странник сделал шаг вслед за ними.
— Darrallus, — окликнула Хозяйка Леса, когда никого кроме них не осталось внутри древнего секвойядендрона. Сарвилл остановился. — Эти руины несут в себе темное прошлое и еще более темное будущее. Сделать их безопасными, чтобы в любой момент вернуться за эльфийскими знаниями и силой — не самая удачная идея. Эта зависимость от загадочных рун когда-то погубила всех обитателей этого храма. Не возвращайся туда, слышишь?
Странник не ответил.
***
Высокие секвойядендроны остались далеко позади, а их верхушки уже скрывали белые как первый снег облака. Птицы вокруг провожали закат громким и мелодичным чириканьем.
— Ступай прямо, не сворачивай. Солнце всегда должно оставаться строго позади тебя. Ясно?
— Сарвилл, куда ты собрался? — Лиана настороженно схватила его за рукав. — Пожалуйста, не возвращайся в храм. Я тебя не пущу!
Странник грубо схватил принцессу за руку, так, что она застонала.
— Я сказал тебе идти на большак, — он процедил сквозь зубы. Каждое слово кишело ненавистью и злобой. В его глазах забушевали языки пламени.
Чародейка вскинула ладони, но не успела сотворить даже самого простого заклинания — медведь схватил ее за горло и грубо оттолкнул — она упала в высокую не утоптанную траву.
— На большак. К Иллайе. — Его тон и взгляд стали мягче. — Я скоро вернусь.
Медведь не дождался ответа и потерялся в высоких зарослях леса.
По ощущениям он шел несколько часов. Точного пути странник не помнил, но ему не приходилось применять ни один полученный ранее навык, чтобы двигаться в правильном направлении — что-то глубоко внутри, казалось, ведет его к храму Первой Расы.
Так и случилось. Очень скоро он уперся в каменную стену древнего эльфийского храма, покрытую мхом, плесенью и паутиной.
Еще некоторое время он двигался вдоль уходивших под землю развалин, то и дело проверяя на прочность тысячелетние, возведенные эльфами, толстые стены, добиваясь лишь того, что наземь осыпалась давно не прочно сидящая на них штукатурка. Лес по другую руку был спокоен и чуток, он даже не пытался потревожить заблудшего гостя, лишь шелест листьев под ногами напоминал о причастности к нему.
Наконец медведь добрался до места, где можно было попасть внутрь — расщелина в потолке храма, которых они видели достаточно, когда пытались выбраться наружу, теперь была весьма кстати. Оставалось только правильно рассчитать траекторию прыжка, чтобы не подвернуть ногу, случайно наступив при падении на один из черепов животных, которых там было вдоволь. Сил вблизи развалин у странника стало значительно больше, и он смог сотворить светоч, чтобы внимательно разглядеть все внутри — опасения не подтвердились и через мгновение он приземлился посреди древних купален.
Он тут же сорвался с места и быстрым шагом засквозил через все уже знакомые помещения, пока не добрался до одной из рун ярко пульсирующей золотым. Его ладонь без промедления прикоснулась к стене. Он почувствовал сильную боль, а затем приятное тепло стало расползаться по его телу. Он опустился на колени и тяжело задышал.
Голоса в голове не давали покоя. Они все время повторяли диким шепотом. «Gafalla lia S’ahi!». «Jisa viety hakiquer ga samacconni…». «Uibo zuletty pova grabi chouna siravi». Шепот повторял одни и те же фразы разными голосами — женскими, мужскими, хриплыми, звонкими, низкими и высокими; разными интонациями — спокойными, безумными, срывающимися на крик или, наоборот, стихающими…
Медведь мог слушать эти голоса бесконечно, сейчас ничто не тревожило его разум. После убийственного и не стихающего желания вернуться назад в руины и сейчас получившего то, что ему было необходимо, его тело успокоилось, расслабилось и развалилось посреди одного из бесконечного количества древних залов. В затуманенном рассудке странника неслись различные видения, и он уже не понимал, какие из них были, какие происходят сейчас, а каким еще суждено свершиться. Одним из этих видений был шорох и свирепое рычание из соседнего помещения. Сарвиллу удалось подняться, и меч дриад выскользнул из-за его спины с небывалой ловкостью и быстротой. Лезвие замерцало ярко-зеленым.
— Мне сказали, ты проклят… — крикнул он в темноту. Тьма съела каждое слово до последнего. — У меня для тебя новости, — медведь заговорил тише и медленно пошел в зал, закутанный во мрак и неизвестность, пустив магический светоч вперед себя.
— А может ты и сам за время, проведенное в обличье оборотня, догадался за что на тебя свалилась эта кара небесная. Но… — странник облизнул сухие губы — Я читал твой дневник…
Зала была огромная, заставленная скамьями, узкими невысокими пьедесталами, алтарями и саркофагами, света хватало только на то, чтобы осветить лишь малую часть помещения. В воздухе смердело гнилью.
— Охотник на дриад, пришедший в этот лес за дочерью, — продолжал он, — и оставшийся тут в обличье оборотня до сих пор, знаешь ли ты кем была та дриада, которую ты кровожадно пытал, а затем прирезал?
Дыхание, казавшееся дыханием самого храма, вдруг замерло.
— Твоя дочь. Дриада, которую ты убил — Зойа!
Зверь душераздирающе завыл прямо за спиной странника. Сарвилл развернулся, одновременно рубя с разворота — лезвие прошло по груди оборотня, рассекая тело слева направо и оголяя кровавые кости. Ликантроп отскочил — рана мгновенно покрылась рубцами и перестала кровоточить. Желтые клыки оголились, в воздухе повисло зловоние, вырвавшееся из пасти проклятого, когда тот зарычал. Медведь, держа клинок перед собой, отскочил назад, перепрыгнул саркофаг и пустил водопад пламени — оборотень попятился, получил огненный шар прямо в морду, заревел и скрылся во мраке.
— Зализываешь раны? — Сарвилл резко бросал светоч из стороны в сторону, пытаясь заметить врага, но тот ловко уходил от каждого всплеска света.
В очередной раз, когда магический источник оказался между двумя пьедесталами, которые ныне ничего на себе не возвышали, оборотень вышел из темноты. Шерсти на морде уже не было и ожогов тоже. Его звериные глаза были наполнены человеческим горем и животной яростью.
Ликантроп понесся на медведя, потерял кисть, когда меч вылетел снизу, намеренно стараясь срубить конечности существа, но даже отрубленная лапа не заставила его остановиться. Зверь сбил противника с ног и всей своей тушей прижал к полу. Сарвилл не мог пошевелить рукой, в которой ярко-зеленым пульсировал клинок, поэтому свободной пятерней быстро схватил за пасть оборотня, чтобы тот не вцепился ему в горло. Борьба стала еще более жестокой — ярость, вырывающаяся из одного, столкнулась с духом другого.
Силы иссякали. Огромные челюсти с каждой секундой становились все ближе и ближе. Медведь вырвал правую руку, оставив меч лежать на трещинах старого пола, и зарядил кулаком по носу существа. Еще раз. Зверь заскулил, отворачивая морду, выставил длинные когти и занес их над странником.
Холодные и острые как бритва когти, торчащие из целой лапы ликантропа, могли уже несколько раз полоснуть по шее незваного гостя, но зверь все медлил. Еще некоторое время он тяжело дышал, а затем свалился всей тушей на противника, плотно прибив того к полу.
Облик существа начал меняться. Длинная продолговатая морда медленно уходила и превращалась в человеческое лицо, корявая лапа обратилась мужской рукой, а само тело съежилось до обычных человеческих размеров, хотя в целом охотник все-равно был здоровее Сарвилла.
Как только, оборотень вернул себе истинный облик странник смог рассмотреть женскую фигуру, стоящую позади охотника с кинжалом в руках.
— Зачем? — Сарвилл спихнул с себя тело, вскочил на ноги и подхватил девушку. — Это слишком высокая цена! Я бы справился! Слышишь?
— Я просила тебя. Ты не послушал. У меня не было выхода… — цвет ее глаз стал мутным и, казалось, они уже не видели лица медведя.
За короткое время она стала для странника человеком, заставившим его поверить во что-то большее, чем простое стечение обстоятельств и сейчас кровь из ее запястий расплывалась по полу и лишь подтверждала ее веру в него.
— Пожалуйста, исполни свое предназначение, Darrallus. — выдохнула Хозяйка Леса в последний раз.
Дриада перестала дышать и в тот же момент тело охотника, лежащее без дыхания, словно вынырнуло из глубокого небытия, чтобы набрать воздух.
— О, Боги! — охотник откашлялся. — Это закончилось? Неужели это закончилось?! — по его щекам текли слезы.
Медведь опустил тело Олары наземь и закрыл ей глаза.
— Ты — проклятый охотник на дриад, — Сарвилл говорил медленно и злобно, не отводя глаз с мученицы, — сколько ты унес невинных жизней, не найдя другого занятия кроме глупой мести?
Странник поднял меч и приставил острие к щеке, сидящего на полу охотника.
— Постой судить меня, незнакомец. — глаза человека были наполнены слезами, а на лице висела гримаса невыносимой боли. — Что бы сделал ты, ради того, чтобы вернуть собственную дочь? Скажи мне, есть ли на свете хоть один родитель, который хотя бы раз не причинил боли собственному ребенку и хоть раз затем не пожалел об этом? Тебе не понять меня, пока ты не обзаведешься своими детьми. К тому же… Я понес самое жестокое наказание за свой проступок.
— Проступок? — Сарвилл прижал клинок еще ближе так, что кровь засочилась через маленький надрез наружу. — То, что ты делал с Зойей, когда ее у тебя забрали сложно назвать просто проступком!
Охотник расширил красные глаза, словно не понимая, о чем говорит незнакомец.
— Что? Я не…
Стрела, вылетевшая из тьмы, жадно впилась в грудь охотника. Теперь в обличье человека рана не зарубцевалась — мужчина рухнул на спину и истек кровью. Странник оглянулся.
— Конец истории. — Ликанси убрала лук за спину. — Прощай, Darrallus. Уверена, мы еще встретимся.
***
Телега стояла на опушке, недалеко от дороги. Лошади мирно посапывали и лениво рыхлили землю под копытами. Костер пускал клубы дыма в освещенное большой луной чистое небо. В воздухе пахло мясом и овощами.
— Что за хворост вы собрали, что коптит хуже кузнецкой печи? — странник напугал двух девушек, сидящих вокруг костра, бесшумно подобравшись почти вплотную.
— Мы заждались. Вернее даже я. — Иллайа бросила ему копченую кроличью ножку.
Странник сел к костру.
— Ли, прости меня. Я был сам не свой. — он слегка помедлил. — Все эти руны…
— Я понимаю, — принцесса отреагировала мгновенно, отгоняя все его мысли от них. — Только давай не будем никогда возвращаться сюда.
— Вам придется меня потерпеть какое-то время… Очень скоро я захочу вернуться. Пока я этого не чувствую, но это неизбежно. Магия слишком сильная.
Волшебницы промолчали.
— Новый меч? — Иллайа не сдержала любопытства.
— Подарок от Хозяйки Леса. В очередной раз мне предсказали спасти мир.
Иллайа едва заметно улыбнулась.
— У него есть имя?
Сарвилл немного поразмыслил и произнес как бы заклиная.
— «Зойа».
«Мораль. Это то, что больше всего и всегда привлекало меня в приключениях странника. На примере его странствий можно вынести много уроков, где каждый возьмет для себя наиболее близкий ему. Что же касается меня — спустя столько лет мне все-таки удалось выведать, что произошло по дороге в Дастгард, и именно это знание оказалось самым близким моему духу. Хоть я так и не узнал об истинном начале истории охотника на дриад, но сделать свои выводы это мне нисколько не помешало — как бы жестоко не поступили по отношению к тебе, всегда держать в голове необходимо, что месть слепа и с пеленой на глазах можно мосты сжечь и дорогой невозврата поплестись. Я осознаю это и теперь благодарен тому охотнику, который отдал свою жизнь ради того, чтобы я это уяснил… А что касается самого медведя, то тут гораздо большую роль сыграло древнее пристанище эльфийских магов, которое помогло ему найти много ответов и загадало еще больше загадок, отгадки на которые сейчас есть голове каждого, хотя тогда любому познавшему их хотелось накинуть петлю на голову и удавиться. Простите. Мне до сих пор тяжело от всего что произошло…»
Заметки чужеземца, переданные неизвестным человеком в капюшоне служащему в Доме Совета.