На подходе к маленькой деревушке под незамысловатым названием «Лисохвост» возвышался храм Святой Касандры. Приспешниками Богини Плодородия, Покровительницы урожая, света и тепла в основном были люди, населяющие южную часть севера Неймерии. Каждое утро возле храма выстраивалась большая очередь для того, чтобы поблагодарить божество за принесенные плоды и сегодняшний день не был исключением. Люди несли в переполненных корзинах все, что только успело поспеть к настоящему дню — ягоды, фрукты и овощи. Те, чей урожай оказался нынче не столь богатым, несли скопленное золото, дабы задобрить богиню и были полностью уверены в своей провинности перед ней в ушедшем году.
— Варик, к херам ты остановился, когда эти два недоделанных героя отвлекли тебя? Мы бы легко и сами нашли управу на прокаженных. — Верзила, шедший впереди остальных путников, с уродливым шрамом на правой щеке, сплюнул в сторону выстроившейся очереди.
— Даю голову на отсечение, что она не ушла дальше этой деревни. Скоро мы ее настигнем и уж тогда я не повторю своей ошибки… — Варик оскалил зубы, оттолкнув плечом старика, стоявшего последним в очереди и перегородившего путешественникам дорогу.
Шайка из четырех человек вызвала бурное обсуждение, когда удалилась по тропинке, протоптанной между высоких зарослей пшеницы. Старик, упавший от толчка задиры, подобрал рассыпавшиеся яблоки, но, испугавшись женщины, которая попыталась помочь ему встать, снова рассыпал фрукты и вновь припал к земле.
— Знаете, чем дикари из Сумеречной Пустоши лучше этих фанатиков милостивой Касандры? — ехидно спросил у своих друзей тот, которого называли Вариком.
Громилы выпучили свои глаза. Главарь банды — Варик, был мал и хил по сравнению с остальными тремя бугаями. Вероятно, он просто лучше всех умел обращаться с мечом, висящим у него за спиной. Беловолосый юнец с маленьких носом и сломанными ушами явно был из тех, кого слушаются и уважают.
— Они такие какие есть и не строят ничего из себя, — продолжал он. — Я уверен, что среди этих верующих найдется несколько человек, которые только хотят показаться вежливыми и благородными, а вечером напиваются сивухи и трахают все, что лежит к ним жопой. А иркарайцы трахают все вне зависимости от времени суток или состояния, не пытаясь при этом казаться высокопарными. Я бы скорее доверился дикарям, чем лицемерам, что толпятся у храма для того, чтобы хоть как-то очистить свою совесть.
Колосья раскачивались, охотно поддаваясь разгулявшемуся по полям ветру. Утреннее солнце припекало и жарило, заставляя разбойников раз за разом останавливаться на водопой и прятаться в слабой тени высоких растений, пока, наконец, они не уперлись в колодец. Стоящий посреди главной улицы источник был окружен избушками, постоялым двором, корчмой, конюшней, курятниками и другими деревенскими постройками.
— Кажется, я видел ее! — Заорал третий из шайки — лысый и с повязкой на глазу. — Сука спряталась в корчме!
Бандиты радостно загоготали.
— Ярик, заткнись! Или ты хочешь, чтобы все эти деревенщины собрались и отхерачили нас палками? Нет? Тогда держите себя в руках, волчары, — выставив руки, остановил от бега сообщников Варик, вглядываясь в название заведения. — Корчма «Дикий отшельник». Здесь, наверняка, будет удобнее, чем на большаке. Теперь — то эта курва никуда не денется, забивайте за мной очередь.
Хохот, доносящийся с улицы, с каждой секундой становился громче. Владелец заведения, престарелый, побритый наголо, очень полный мужчина вылез из-за прилавка охваченный тяжелой одышкой. По корчме в лучах утреннего солнца после недавней уборки витала пыль, которая сейчас не спеша оседала на уже знакомых местах.
— Чего надобно, господа? Пива с дороги, аль поесть чего для начала? — едва восстановивший дыхание мужчина обратился к вновь прибывшим четверым гостям и навалился на стойку.
— Принеси нам жареного поросенка, корчмарь, да два бочонка пива для начала. — Варик посмотрел на приятелей, которые кивали в такт каждому его слову. — А еще, сделай так, чтобы та девица, которую ты так откровенно и неловко постарался упрятать, сидела за нашим столом с оголенными сиськами и дружелюбным выражением лица. Видишь этот шрам у моего друга на лице? Негоже, чтобы он подумал, что баба сидит с кислой миной, потому что он ей не приглянулся и урод, стало быть.
Корчмарь весь взмок, пока Варик излагал желания, ловко крутя небольшой кинжал в руке и, в конце концов, вонзив его в стойку прямо между пухлых рук владельца заведения.
— И раз уж мы заговорили о женщине, то хочу сказать, что нам нужны будут две комнаты — одна для меня, а вторая для моих парней. Это я делиться не привык знаешь ли, а они как братья, дырки и те поровну делят, мать их.
— Да, да. Чистая правда! — добавил один из верзил и загоготал.
— Уважаемые господа, я не знаю о ком вы говорите. Предлагаю вам сперва отведать нашего поросенка, который будет готов в течение часа, а пока прошу вас, люди добрые, не злоупотреблять моим гостеприимством, а лучше угоститься за счет заведения лучшим в этих местах касандрийским пивом. — Корчмарь пытался состроить очень приветливое и дружелюбное выражение лица, но у него не совсем получилось.
— Слушай, мужик! — главарь схватился за эфес кинжала, выдернул его из столешницы и приставил к горлу собеседника. — Если ты вдруг решил, что с нами можно пошутить, а твое «я не знаю, о ком вы говорите» я воспринимаю, как очень неудачную шутку, то вынужден тебя разочаровать, мы проделали долгий путь и от усталости не понимаем плоского юмора. Давай, жирдяй, делай свое дело! Покажи, как принято встречать гостей в вашей захудалой Дордонии.
Вся шайка в который раз зашлась громким хохотом, когда мышцы на лице Варика расслабились, и он заулыбался, как ни в чем небывало. Корчмарь же продолжал стоять на своем.
— Тебе что, непонятно сказано, старик? — Варик придавил лезвие к горлу хозяина, на этот раз пустив тонкую струйку крови.
Корчмаря, как и полагается людям его профессии, хорошо смыслящего в ведении денежных вопросов и в способности определить равномерно ли зарумянился жареный поросенок, но ничего не смыслящего в драках, тут же пробил пот. На его глаза полезли едкие капли, заставляющие жмуриться и чаще моргать, однако падение деревянного предмета на другом конце зала остановило этот кошмар и заставило разбойников обратить свое внимание в сторону сидящего в темном углу человека. На незнакомца не падал свет и по этой причине его лицо было не разглядеть за вуалью теней.
Человек наклонился, чтобы поднять столовый прибор:
— Я прошу прощения, что встрял в ваш разговор по нелепой случайности, бесстыдно прервав на самом интересном месте. Но раз уж мне все равно предоставлено слово, я бы хотел кое о чем попросить. — Мужчина подул на деревянную ложку и вытер ее о штаны с обеих сторон. — Дело в том, что у меня возникла серьезная проблема — картошка еще осталась, а курица уже закончилась. Не могли бы вы принести мне добавки, хозяин? И, боюсь, судьба знала, что если бы вмешалась позже, то просить было бы уже не у кого.
Бандиты в недоумении посмотрели друг на друга, но быстро пришли в себя.
— Смотрите, со двора короля Рогара сбежал один из его придворных шутов. — Верзила, что казался крупнее всех, направился в сторону столика в углу.
— Ну, раз уж ты двигаешься в мою сторону, добрый человек, могу я тебя попросить прихватить с собой пару бедер, они оказались вкуснее любого блюда из курятины, которое мне только приходилось отведывать? — единственный человек в корчме, кроме владельца и четверых бандитов, никак не мог угомониться и все подтрунивал над бандитами.
— Пару бедер говоришь? — рассвирепел здоровяк. — У меня тут для тебя есть кое-что получше. — Он схватил первый попавшийся под руку табурет и кинул в незнакомца. Посетитель пригнулся и сделал оборот навстречу атакующему, ловко увернувшись от летящего в него предмета.
Теперь свет полностью падал на человека, но полукруглая широкая накидка до сих пор скрывала все, кроме нижней части его лица. Верзила потянулся к поясу, на котором висел топор. Незнакомец воспользовался моментом, чтобы расстегнуть фибулу и плащ через секунду оказался на полу.
— Постойте! Кажется, сегодня у нас счастливый день, друзья мои. Не спешите. — остановил своих единомышленников Варик, медленным шагом по дуге обходя незнакомца, — я представляю вам Сарвилла Кхолда. Перед вами изменник государства, главный изгой Дастгарда, медведь и странник из Медвежьего квартала, а также заклятый враг всей Дордонии, за которым нынче не охотиться только ленивый…
— Новолуние… — задумчиво перебил медведь, бросив взгляд в окно, — Перед тем, как я бежал из Дастгарда луна прибывала… С моего побега прошло совсем немного, а за это время мне дали столько титулов, что, боюсь, свора разбойников с большака неловко чувствует себя в моем обществе.
В ответ бандиты больше осклабились, нежели улыбнулись.
— Смотрите какой смелый, раз смеет рявкать и выступать против четверых. За голову этого безумца король даст столько золота, сколько гномы не добывали за все время батраки в Призрачных Горах! Ну что парни… Прижучим его! — скомандовал Варик и двинулся в направлении начинающейся драки.
Сарвилл выхватил меч, что сидел у него за спиной и едва успел отбить первую атаку слева. Верзила, что запустил в него табуретом минуту назад, тут же еще раз рубанул сверху. Странник схватил левой ладонью дол своего меча, и подняв обе руки чуть выше головы, диким лязгом остановил удар, немного изменил направление острия и резким движением вперед вонзил лезвие прямо в глаз сопернику. Острие выскочило из затылка бандита и тут же спряталось обратно. Туша грохнулась на колени, заливая пол кровью. В воздухе запахло смертью.
Остальные разбойники с яростными криками кинулись на убийцу своего друга. Странник выбросил левую руку вперед, выставив ладонь таким образом, чтобы она смотрела прямо в лицо ближайшему противнику. У того «счастливчика», что бежал впереди всех, неестественным синим пламенем вспыхнула борода и начала исчезать на глазах, раздувая пламя по всей морде бандита. Тот нещадно завопил, так, как обычно вопили съедаемые огнем некроманты, привязанные к кленовым столбам на площадях старого Творса. Его лицо за секунды покрылось волдырями и превратилось в расплавленное месиво. Не существовало специального приема для последнего решающего милосердного удара, лишь один единственный короткий замах, пронизывающий нутро соперника насквозь и ставящий жирную точку в красивом танце двух мечников. Странник ровно так и добил соперника, тело рухнуло на труп ранее убитого верзилы.
Варик, уже подбежавший к Сарвиллу на комфортное расстояние, начал наносить серию ударов. Слева, справа, снизу и еще раз той же комбинацией. Странник, отбиваясь и подставляя собственный клинок под удары, ловко запрыгнул на стол. Парируя выпады самого шустрого противника, он перепрыгнул еще через два стола и оказался в ловушке между главарем банды и разъяренным громилой, тем, что был с уродливым шрамом на щеке и размахивал шипастой дубиной в расчете на случайную победу. Медведь почувствовал, что вот-вот пропустит удар сзади, пригнулся, и дубина просвистела у него над головой. Он уже хотел выключить верзилу из игры, но промедлил и за это сильно получил по затылку — здоровяк двинул другим концом своего оружия ему по темени так, что искры посыпались у странника из глаз, и он рухнул прямо под ноги Варику — главарю бандитов. Неравный бой был бесславно проигран, а время потянуло секунды в условные единицы предсмертной агонии.
— Ты проиграл, — произнес равнодушным тоном коротышка и занес свой меч.
Оружие висело в воздухе не дольше двух секунд, но за это время успело произойти множество событий, поставив текущее положение дел с ног на голову. В первую секунду вокруг головы главаря банды образовался водяной шар, надевший гримасу ужаса на лицо разбойника и лишивший его дыхания. Во вторую секунду оружие выскользнуло у него из рук и зазвенело рядом с распластавшимся на полу медведем, который тотчас же воспользовался подвернувшимся случаем, схватил упавший меч и проткнул брюхо растерявшемуся здоровяку. Через пару мгновений все было кончено. Сарвилл распорол тело Варика, полоснув мечом снизу, не дав тому времени захлебнуться. Водяной шар разбился о пол, смешавшись с кровью.
— Какого черта ты делаешь? — Ноэми вошла внутрь помещения и окинула взглядом всю корчму.
— Были неотложные дела, — Сарвилл, еще лежа, опираясь на локти, ногой перевернул тело Варика и удостоверился в том, что тот мертв.
— Я повторю еще раз, медведь. Какого черта тут произошло? Кажется, я настойчиво просила не привлекать к себе лишнего внимания.
— Хороший меч… — заметил странник, не обращая внимания на поучения волшебницы. Он поднялся на ноги и повернул кисть руки с целью оглядеть лезвие.
— Он спас меня и мою дочурку, — из-за прилавка послышался испуганный и еще дрожащий голос, а над глиняными кружками, расставленными на прилавке, замельтешила лысина — чес слово, мы бы уже оба были мертвы, если бы не добрый господин…
Корчмарь вышел навстречу гостям, пережевывая не существовавшую у него во рту еду. Чародейка не отводила сурового взгляда со странника, а губы ее скривились от ярости.
— Ты же знаешь, что мы не должны привлекать к себе внимания! — твердила она, словно они разговаривали на разных языках, и ей никак не удавалось донести до собеседника суть.
— Могу поклясться, что это диэйлейрийская сталь, в народе более известная под названием «жгучая», — бормотал медведь, оглядывая клинок убитого разбойника. С меча все еще ниспадала кровь. — Я примерно так и представлял себе эти клинки. Гляди на острие, Ноэ. Говорят, в Древней Диэйлейрии был только один кузнец, способный выковать чудо подобное этому. Только избранные находили месторождения неймерита и потом ремесленники ковали из него мечи подобные тому, что сейчас перед тобой. И исключительно на Седьмом Огне, потому что никакой другой огонь до сих пор не научился плавить неймерит. — Странник сделал паузу, чтобы сглотнуть от возбуждения образовавшуюся во рту слюну. — Я держу в руках историю целого народа, Ноэ. Эта компания, должно быть, нашла диэйлейрийскую гробницу. Это очевидно, потому что за клинком никто не ухаживал, Боги знают сколько времени.
Восторженная речь дастгардца, наконец, сошла на нет, и это позволило еще хоть кому-то в помещении сотрясти воздух. Корчмарь все это время неспокойно стоял, переминаясь с ноги на ногу, а чародейка на минуту превратилась в камень.
— Я поняла, — наконец оттаяла она и продолжила уже куда более спокойным тоном, — ты раздобыл себе новую игрушку и кучу незапланированных неприятностей. А теперь нам нужно уходить.
— Разве неприятности бывают запланированными? — фыркнул странник, огорчившись, что никто из присутствующих не разделяет с ним радости новой находке.
— Честное слово, мы никому о вас не расскажем. — С лестницы, ведущей со второго этажа, послышался приятный женский голос, а через какие-то несколько секунд по ней спустилась девушка, которую и преследовали бандиты.
Сарвилл убрал меч в ножны за спиной.
— Спасибо вам обоим за приглашение, — он отряхнул свой плащ и накинул его на плечи, — но нам, действительно, пора.
— Пожалуйста, останьтесь, — корчмарь не сдавался и смотрел на Ноэми благодарными поросячьими глазами, — я предоставлю вам комнату и угощу лучшим обедом в этой стороне света.
Волшебница дождалась, пока спутник откроет ей дверь наружу и, внимательно обступив лужу крови, подошла к порогу.
— Спасибо, но у нас уже есть место для ночлега, лучше займитесь телами. Мы и так доставили вам достаточно хлопот.
На этой ноте странник пожал плечами и вышел вслед за волшебницей.
***
Все дубовые столы в корчме были заняты. Лесорубы, пасечники, конюхи и путешественники обсуждали подходивший к концу день. Не все знали друг друга по имени, но каждый мог отличить местного от чужака — по акценту, поведению, даже потому насколько много тот или иной человек выпивает касандрийского за первый присест.
В воздухе висел едкий запах солонины, пива и пота. Путешествующий бард со своей подругой играли довольно ритмичную музыку на двух лютнях. Одни посетители занимали себя партией в кости, другие наблюдали за ловкими пальцами музыкантов и вслушивались в смысл песен, третьи — просто трепались о чем-то.
За столом, где несколько часов назад медведь заказывал добавку из курятины, сидели три гнома. Настоящие гномы — а не «жалкое подобие в виде безбородых карликов» — так выражались истинные горные жители. В южной стороне севера Неймерии гномы были редкими гостями, поэтому сразу бросались в глаза местным своими длинными до пола бородами, как пятна красного соуса на белой тунике.
Странник и чародейка расположились за соседним столом и вели мирную беседу.
— Не могу поверить, что я согласилась, — проворчала волшебница и пропустила между пальцев локон своих черных волос.
— Брось. За последнее время мы могли умереть дважды, — отозвался Сарвилл, не замечая на своей рыжеватой щетине пену, оставшуюся после двух залпов холодного пива, — мы можем позволить себе немного расслабиться. К тому же мы все равно хотели выезжать только утром. Вот чем бы ты занималась сейчас? Рассматривала очередную свою дурацкую книгу?
Один из бардов звонкими хлопками привлек к себе внимание всех гостей и не позволил мирной беседе превратиться в спор.
— Уважаемые посетители сего благороднейшего заведения! Прошу минуту вашего драгоценнейшего внимания. Сейчас я Амилла из Пэры, — девушка дождалась аплодисментов, — и мой хороший друг менестрель Зявик исполним для вас нашу новую совместную композицию под названием «Сумеречная любовь»! Эта история о прекрасной любви двух иркарайцев, полной надежд и разочарований. Любезные дамы и милостивые господа, мы начинаем, с вашего позволения!
Посетители корчмы зааплодировали, Сарвилл тоже хлопал, Ноэми все еще чувствуя себя не в своей тарелке, проигнорировала призыв, и ее руки остались непоколебимо сложены по-кошачьи перед собой.
Менестрель Зявик, который стоял чуть позади разглагольствующей молодой певицы и одетый в несуразную широкополую шляпу с высоким пером, несколько раз ударил по струнам, потом покрутил колки у лютни и, перебирая струны, заиграл медленную романтичную мелодию.
День с ночью отпусти, гони из сердца прочь, Забудь про время, что заставляет нас бежать, Момент твоих прикосновений остановить хочу, Немыми замерев, хочу тебе принадлежать. Пускай слепые небеса осудят громом за любовь, Вонзая молнии в так раскаленный жаждою песок, Рассвирепей, пусть даже ветром гнева обескровь, Великая Вода, я заберу себе столь редкий здесь цветок. Ind raide din ielle srande orgie,Ind orgie na gradie danna vin,Fo novva higrelle sona stoggi,Sovana gan ti rogga ti sgaverelin.Я не могу остаться средь пустыни навсегда, С тобой, который воспитался новыми людьми, От иркарайца в тебе осталась только красная вода, И если мы бежим, то нас найдут и разорвут, пойми. Когда я прижимаюсь своим телом к твоему, Поверь, мне тоже хочется замерзнуть навсегда, Родившись под чужими небесами, ты утонул, Задохнулся и исчез для братьев из иркара без следа. Ind raide din ielle srande orgie,Ind orgie na gradie danna vin,Fo novva higrelle sona stoggi,Sovana gan ti rogga ti sgaverelin.
Низкорослый бард доиграл мелодию, и оба менестреля синхронно поклонились, дождавшись реакции посетителей корчмы, выпрямились и представили гостям следующую песню под названием «Печаль единорога».
— Солнце только-только спряталось за горизонт, а эти музыкантишки уже начали завывать свои сопливые песни. Сыграйте чего повеселей, приблуды! — окрикнул поющих бардов коренастый гном, сидевший за соседним от путников столом.
— Успокойся, Вакин! Лучше вмажь еще кружку местного пойла! Это пиво, скажу тебе, та еще сивуха! — сильно похлопал по плечу Вакина его друг с необычно короткой для настоящих гномов бородой.
Вакин отозвался сильным ударом кулака в сторону советчика, но промазал и свалился с табурета. Гномы загрохотали, словно стадо испуганных кабанов.
К столу подошел корчмарь, явно довольный сегодня спросом на свое заведение.
— Рад вас видеть! Смотрю, моя жена уже угостила вас пивом, — обратился он к званым гостям.
— Да, как вы и говорили, оно, действительно, великолепно, — ответил медведь, поставив глиняную кружку сильным ударом о стол, словно не рассчитав расстояние между сосудом и дубовой поверхностью. — Честно говоря, я был удивлен, увидев, что вы так быстро сумели навести здесь порядок.
— Я староста деревни, и это дает мне определенные… преимущества. Хочу вас заверить, что отныне вы почитаемые гости в этих краях и мы всегда готовы предоставить вам любую помощь какая только может вам потребоваться в ваших будущих приключениях. — Корчмарь широко улыбнулся во всей красе своих желтых зубов и направил взгляд на доску с описанием блюд, которая висела подле стола. — Я так и не успел толком поблагодарить вас. Сегодня все за счет заведения. Я настаиваю.
Корчмарь создавал впечатление образованного человека, отнюдь не напоминающего любого деревенского жителя, ни акцентом, ни манерами. Однако некоторые слова, присущие жителям малых поселений, все же проскальзывали в его лексиконе.
— Отлично, тогда мне жареного цыпленка, тушку поросенка, вареных овощей и еще бочонок вашего пива.
— Огось. Хм… — по-видимому, владелец корчмы не рассчитывал на то, что его избавитель так легко сдастся и примет щедрое предложение, — А что будет ваша госпожа? — он осекся, — Прошу простить — госпожа, которая сопровождает вас.
— Госпожа вольна принимать решения сама за себя… — странник посмотрел на Ноэми.
— Мне бокал красного вина. Помимо этого, я хочу отведать запеченного лосося, — волшебница элегантно положила подбородок на скрещенные перед собой пальцы.
Корчмарь замялся и неловко вымолвил.
— Вина боюсь нет… Но есть специальный сорт касандрийского для леди.
— Что ж, несите ваш специальный сорт, раз выбора у меня все равно нет.
Корчмарь поднял брови и, поклонившись, поспешил удалиться, пока его гости не заказали «еще чего», совсем позабыв о скромности.
— Ну… — затянул странник, как только их молчание перестал перебивать звонкий тенор менестреля.
— Что?
— Не сидеть же просто так. Расскажи, где ты выросла?
— Все мое детство прошло в Шааграде.
— Город змей на востоке?
— Верно.
— А родители?
— Я не знала своих родителей. Меня воспитывал Вастерас. Точнее он приезжал раз в год и платил одной женщине за то, чтобы она следила за мной и помогала развивать мои способности.
— Это она научила тебя творить магию?
— Можно сказать и так. На самом деле научиться чародейству для человека со способностями все равно, что запрячь коня — сначала нужно потрудиться, зато потом езди сколько влезет. Наклонись ближе к своей кружке. Я покажу.
Ноэми сделала движение указательным пальцем и тонкая струя пива, словно змея, потянулась из тары в сторону лица странника, миновала рот, нежно обвилась вокруг его шеи и плюхнулась обратно.
— Ты должен понимать, что способен абсолютно на все, что связано с твоей стихией, открыть свое тело и разум для новых возможностей. Но наставник тебе все равно необходим, иначе ты можешь навредить не только себе, но и окружающим. — Ноэми кинула взгляд на открытый очаг, находившийся в центре зала. — Попробуй перекинуть немного огня из того очага на факел, что позади тебя.
— Ты шутишь? Если кто-нибудь заметит? Тебе уже наскучила мягкая и теплая постель?
— Давай, не робей. Взгляни вокруг. Тут никому нет никакого дела до нас. Мы просто еще одни, заливающие какое-то горе или какую-то радость.
Сарвилл слегка помешкал и направил указательный палец на костер — маленький еле заметный синий огонек отделился от пламени и быстро полетел в сторону странника, облетая переваливающиеся ноги попавшегося на пути барда, запрыгнул на стол и потух.
— Ты потерял концентрацию. В момент заклинания нужно думать только о заклинании, медведь, — спокойным учительским тоном произнесла волшебница. — Когда твоя жизнь будет в опасности, единственное, что может спасти тебя — это отстраненность от мыслей о смерти.
— Мне нужно попривыкнуть. — Странник растер онемевшие руки.
Барды продолжали петь, гномы за соседним столом не уставали выражаться и все время пытаться по-дружески врезать друг другу, а где-то на другом конце зала в стену уже полетели глиняные кружки и кувшины. Медведь в ожидании ужина упивался пивом, но не совсем касандрийским. Когда он отвлекался на окружающих, Ноэми заклинанием разбавляла его пиво водой, потому что так она точно могла быть уверена, что он сам дойдет до постели. И в очередной раз, когда кто-то из гостей пнул кота и на этой почве разгорелся конфликт, странник, внимательно наблюдавший за этим, вновь не заметил, как его кружка из наполовину пустой сделалась полной.
— Сарвилл, — начала Ноэми и кивком поблагодарила жену корчмаря за принесенное ей пиво, — ты постоянно о чем-то думаешь, это бросается в глаза при одном твоем виде.
— Ты права, — задумчиво отозвался он и сосредоточился на центре стола. — Мне не дают покоя мысли о моих родных. А еще этот тип, которого ты пыталась утопить сегодня днем… Он сказал, что в Дастгарде за мою голову назначена награда.
Чародейка не удивилась этой новости, а даже будто огорчилась тому, что печальные вести донеслись до получателя, и нарочито беззаботно поправила манжеты на своих темно-синих рукавах.
— Знаешь, тебе нужно привыкнуть к тому, что любой прохожий может захотеть убить тебя. Но раз уж до сих пор этого не случилось, значит это не так просто, как кажется. А по поводу твоих близких, — Ноэми на секунду осеклась, — тебе нужно забыть о них.
Душная и запотелая корчма тут же наполнилась холодом, а воздух под рубашкой странника зарезал тысячами невидимых острых льдинок. Волшебница и не думала останавливаться и в сочувствии опускать глаза.
— Я понимаю, что это тяжело, но забыв о матери с сестрой, ты огородишь их от многих опасностей. По крайней мере… они останутся живы.
Глаза Сарвилла сделались мутными, от количества выпитого его развезло, а движения рук и других частей тела смазались и стали резкими, но не уверенными.
— Ты думаешь, уже сейчас король не взял их под стражу? Не убил их? Я закипаю от ярости, только представив, что они могут оказаться в лапах этого тирана.
Чародейка накрыла своей ладонью руку спутника.
— Тс, — она осекла его предвещавший долгую дискуссию язык. — Сам подумай, король наверняка просто наблюдает за твоими родными. Ему не нужны они. Ему нужен ты. — голос волшебницы звучал убедительно. — Не смотря на все свои отрицательные качества, Рогар не глупец и понимает, что ему никогда тебя не настигнуть, если ничто не будет обязывать постылого странника вернуться в столицу. Дордонийский король тактик. А что может быть опаснее голодного зверя? Только терпеливый голодный зверь.
В заведении от духоты стало нечем дышать, Сарвилл снял плащ и положил его на край стола.
— Хорошо, допустим, что король действительно решил устроить мне ловушку, но как долго он будет придерживаться выжидательной тактики? Месяц? Два? Год? Рогар, как ты уже сказала, не глупец, и как только он поймет, что план не работает — пиши пропало. Их затравят в королевской темнице…
— Сарвилл, на твоем пути смерть неизбежна. Смерть родных, друзей, врагов. Я не буду обнадеживать тебя и говорить, что все будет хорошо. Не будет. Весь твой путь обречен состоять из потерь. Но я хочу, чтобы ты понял одну простую истину — сейчас ты жертва, Рогар — охотник, но рано или поздно охотник сам становится жертвой, и ему приходится примерить на себя шкуру страха и страданий. Если можешь что-то изменить — измени, если нет — сожми волю в кулак и двигайся дальше.
Корчма в один миг заполнилась галдежом и обрывками ничего не значащих фраз.
— Да, это как никак диэйлейрийский клинок! — вскрикнул гном с коротко подстриженной бородой и облокотился на край стола путников, влезая в разговор и ясно давая понять, что манерам в Городе Гор учат в последнюю очередь. Ноэми отреагировала злым блеском своих васильковых глаз.
— Верно… — ответил Сарвилл с явным желанием обсудить свой новый клинок, да и перспектива поговорить о кузнечном деле с гномом его радовала. Беседа обещала быть интересной.
— Гровин. Меня зовут Гровин Баггз, — гном икнул где-то посередине, произнося свое второе имя.
Сарвилл оценил Баггза беглым взглядом с головы до ног. На счастье много времени на это не ушло — гномы не славились своей сдержанностью, когда кто-то надолго заострял на них свое внимание. Два раза Гровин Баггз довел это дело до драки, о чем свидетельствовали несколько глубоких шрамов у его левого виска, сделанных тупым предметом, скорее всего в целях самообороны — видимо первым, что попалось под руку неосторожному зеваке. Низкорослик был одет в темно-серую стеганку, усыпанную заклепками и неоднократно облитую сегодня до груди коронным в этих местах касандрийским пивом. С плеч гнома свисала дубленая шкура белого медведя. На левом бедре у него красовался маленький охотничий топор с красивым набалдашником в виде голой женщины-гнома, исполняющей какой-то танец.
— Сарвилл Кхолд. А это Ноэми. — соблюдая приличия знакомства, представился медведь и в коротком движении указал на спутницу.
— Кхолд значится? Южанин, стало быть. Местный! А подруга сиротой уродилась, раз без второго имени путешествует? — Гном снова икнул и посмотрел на собеседников мутными от алкоголя зенками.
Чародейка глубоким вдохом сдержалась от того, чтобы не оставить нелюдю на память третий шрам, уже, с другой стороны. «Хоть бы для симметрии», — зло подумала она.
— Мы не южане, а такие же северяне, как и вы, — странник прищурил глаза, словно оскорбили его достоинство.
— Ну да, конечно! Вам просто чуточку теплее зимовать и не нужно укутываться в звериные шкуры по осени.
Гномы за соседним столом зашумели, и один из них кинул в Баггза глиняную кружку, которая свистнула над его головой и разбилась вдребезги, рассыпавшись на пол и оставив на стене большое сырое пятно.
— Прошу простить, не мое это дело. Вам виднее, — успокоил Гровин Баггз собеседников, почувствовав, что язык бежит быстрее мыслей и перешел к делу. — Мы с друзьями бродим по миру и ищем редкие реликвии — артефакты, стало быть. Добываем их и продаем. Этим, собственно, и живем. Глаз у меня на всякие древности наметан и диэйлейрийскую рукоять, которая у вас из ножен на спине так и светится, я не заметить не мог и по этому поводу готов предложить любую цену за столь редкий в этих краях, но замечу, не на всем материке, меч.
Странник заулыбнулся по-ребячески, возгордившись тем, что его новый клинок пользуется высоким спросом среди главных мастеров кузнечного дела во всей Неймерии.
— Пожалуй… — Сарвилл наигранно задумался, потерев щетину на собственном подбородке, — Нет.
— Тысяча горных монет, Сарвилл Кхолд, гордый северянин! — Баггз заговорил так, будто они были знакомы уже с десяток лет и право на подначивание он имеет самое полное.
— Тысяча? Я мог бы несколько зим просиживать эти деньги в корчмах и публичных домах Дастгарда, если бы остался в Дордонии и обменял их на ситемы в Красном Банке… Только вот, возвращаться в столицу я не планирую, а на большаке мне хватит и тех денег, которые я смогу выиграть в бландж. Приятно было познакомиться, Гровин Баггз. Если северный народ не возражает, я бы хотел продолжить употребление пива, ячмень для которого выращен на просторах этих бескрайних южных земель.
— Бландж? — Глаза гнома заблестели ярче набалдашника на его оружии, и он снова громко икнул, — вот мое предложение, Кхолд. Играем партию в бландж. Ты ставишь свой меч, моя ставка — тысяча горных монет, а точнее несколько зим в южных корчмах в обнимку с людскими шлюхами! Победитель получает все! Проигравший — ничего.
— Сарвилл, — Ноэми вмешалась в разговор пока странник с большими глазами осушал очередную кружку касандрийского, а пена стекала с уголков его губ, — У нас достаточно денег, тебе не за чем идти на такой риск.
Но странник уже не слышал слов чародейки, в его голове крутились образы того, как он выигрывает деньги, как подбрасывает в воздух и ловко ловит плотно набитый кожаный мешок, который по старой привычке он заприметил на поясе гнома, как только тот подошел к ним.
— Груз не такой большой, чтобы отказываться от твоих денег. Уж их-то я смогу увезти, — этими словами медведь выразил свое согласие на пари и пожал крепкую волосатую руку Гровина Баггза.
Довольный сделкой гном попросил время на «подготовку» — он пожелал закусить жареным гусем еще несколько кружек пива и занял место за столом нелюдей. Дочь корчмаря принесла лосося и цыпленка.
— Ваш ужин. — Девушка сверкнула своими зелеными глазами. Выражение ее лица было воплощением детской искренности и доброты. — Я хотела еще раз поблагодарить вас за то, что защитили меня сегодня днем.
— Меня зовут Сарвилл. Это Ноэми.
— Иллайа, — девушка застенчиво наклонила голову и робко прошла к соседнему столу.
— Не смотри так на меня, — странник почувствовал пристальный взгляд волшебницы, внимательно разглядывая цыпленка и решая с какой стороны к нему приступить.
— Ты так легко принял решение поставить на кон свой бесценный меч, будто являешься трехкратным чемпионом Неймерии по бланджу, — процедила она, больше разочаровавшись в вынужденном продолжении вечера.
— Тебе абсолютно по боку мой меч, чего ты так распереживалась? — Сарвилл пребывал в эйфории, а довольное выражение, в предвкушении победы, не сходило с его лица.
— Ты прав. Я не планировала сидеть тут до победного, — призналась Ноэми, — я пришла поужинать, чтобы скорее вернуться в свою комнату, где ждет теплая постель, которая сейчас является для меня редким удовольствием… А играть в азартные игры с пустоголовыми гномами в принципе не входит в мой список времяпровождения.
— Не будь занудой, Ноэ. В жизни кроме магии и книг есть огромное количество развлечений. — Сарвилл воткнул вилку в жареную тушку и оторвал жирный кусок мяса. — И вообще, корчмарь примет нас за невежд, если мы немедленно не отпотчуем его коронных блюд. А если говорить проще — ешь. Гномы вот-вот надерутся.
Путники принялись за еду в полном молчании. Менестрели продолжали распевать свои тягучие песни, гномы браниться, дочь корчмаря бегать меж столов и получать навязчивые шлепки и непристойные предложения от одурманенных постояльцев.
— Эй, трубадуры, а ну сыграйте чего веселее, я вам говорю! — в приказном тоне произнес Гровин Баггз вместе с друзьями, подсаживаясь за стол своих будущих соперников.
Все четыре гнома были похожи друг на друга, как плохо получившиеся двойняшки. Отличить их можно было только по длине бород и медвежьим шкурам разных оттенков белого. Шрамы разной длины и глубины украшали суровые лица каждого горного жителя.
Барды в унисон дотянули припев и, стукнув пару раз по струнам, закончили песню. Отозвавшись на просьбу низкорослика, сыграть самую динамичную композицию из тех, что были в их репертуаре, они вновь запели.
— Ну что, начнем партию? — воодушевленно произнес Баггз, вновь икнув во время небольшой паузы между вопросом и ответом.
— Начнем! — странник отхлебнул из кружки, зубами оторвал большой кусок мяса с куриной голени, а остатки бросил в миску для костей.
Все гномы завопили, предвкушая накал страстей и неконтролируемый поток азарта.
— Свою бороду ты уже проиграл, евнух, — один из гномов подтрунивал над приятелем, — а если проиграешь все деньги этому дрищавому южанину — пешком будешь добираться до Призрачных Гор! Это я тебе обещаю! А ты знаешь, что мое слово…
— Слово твое — коровья лепешка посреди поля, что только воняет и ничем другим не приметно.
— Чего устроили, а? — подхватил другой, тот, которого называли Вакином. — Я не позволю нашему брату пешком до дому идти! Ясно вам, говнюки? Если надо будет, то на своем горбу понесу! Но только если пообещает договориться со своей матушкой, чтобы она отдалась мне по прибытию!
Гномы схватились за бока и разразились таким грохотом, что все остальные посетители корчмы на мгновение умолкли, подумав, что произошло что-то страшное. Странник с серьезным видом запил еду касандрийским, все более казавшимся ему потерявшим всякий вкус пойлом. Гровин Баггз, не обращая внимания на своих приятелей, поровну разложил на столе маленькие деревянные засаленные таблички — ношки, размером дюйм на дюйм, с выбитыми на них цифрами — десять, двадцать пять и пятьдесят.
— Торк будет раздающим. — Гровин махнул головой в сторону одного из своих приятелей и достал колоду для бланджа.
— Ну, уж нет! — возразил медведь, — раздающей будет волшебница.
— Вот чего еще не хватало, чтобы раздающей в бландже ведьма была! Если на то пошло, пусть раздающей будет она! — Гном ухватил за подол проходящую мимо девушку в сером платье и кувшином в руках. — Как тебя зовут, людская дева?
— Иллайа. — смущено произнесла уже знакомая дочь владельца заведения и в привычной еле заметной раздраженности одернула платье.
— Умеешь раздавать? — Гровин Баггз потряс колодой карт, сделанной из бивней железного зверозуба. Сарвилл не мог разобрать, что за герб выгравирован в качестве рисунка на рубашках карт.
— Во что играете? — Иллайа застенчиво обхватила кувшин обеими руками.
— В дочки-матери! В бландж, конечно! Иначе как еще в ваших обветшавших лачугах развлекаться? — гном вновь наградил корчму протяжным резким иком.
— Умею.
— Тогда чего стоишь? Раздавай! Вот тебе два горных золотых. Сможешь обменять их на ситемы в Красном банке и прогулять зимой в публичных домах, — гном стукнул по столу и оставил на месте удара две, светящиеся золотом, монеты.
Иллайа не поняла остроты и отвела взгляд, поставив кувшин на соседний стол, а следующим жестом попросила одну из подавальщиц ее подменить.
Карты были невероятно гладкие на ощупь, тонкие и казались очень крепкими. Она разделила колоду надвое и легким движением пальцев соединила обратно, тщательно перемешав причудливые карты.
— Ну что ты там мешкаешь, курва? — не выдержал долгого ожидания Вакин.
Иллайа посмотрела исподлобья и еле заметно поморщила нос. Чародейка же незаметно скрестила пальцы, направив их на кружку гнома — та опрокинулась, залив длинную и пушистую бороду Вакина Заггза. Гном выругался и крайне неловко стал отряхивать ее своими короткими руками. Ноэми довольно прищурилась, отрезала небольшой кусочек запеченного лосося и макнув его в чесночный соус вложила между коралловых губ.
— Ваши ставки, — Иллайа обошлась без обращения, потому что не знала, как могут отреагировать гномы, если она назовет их господами.
— Двадцать ношек! — безбородый гном, пристально посмотрев в глаза сопернику, бросил две деревянные таблички в центр стола и достал плотный кожаный мешок. Странник вновь в своих фантазиях прицепил мешочек к собственному поясу.
— Поддерживаю, — он аккуратно положил ношки туда же и проделал со своим мечом то же, что и Гровин Баггз со своей ставкой.
Кареглазая девушка раздала игрокам по три карты, а оставшуюся колоду положила рядом с ношками.
Иллайа была абсолютно обычной девушкой, скромности которой уступали разве что монастырские монахини, давшие обед безбрачия. В тоже время дочь корчмаря была одарена необычайной естественной красотой — густые длинные волосы орехового цвета, нежно розовые губы и маленький курносый носик. Её фигура была идеальной — пропорции соблюдались точно её лепили по подобию статуэток Великой Касандры, расставленных по всему югу севера и являющихся эталоном женской красоты.
— Если ставок больше нет, вскрываем первую карту. — Иллайа сняла с колоды золотого эльфа и положила к ношкам. — Золотой эльф, ваши ставки?
Сарвилл взял в руки свои карты и увидел два волка — золотого и белого — и красную ведьму.
— Меняю одну карту, — холодным голосом произнес он и протянул Иллайе красную ведьму рубашкой кверху.
На замену пришел белый единорог. Сарвилл про себя выругался, не подавая виду — ему нужен был волк любой масти, иначе гном выигрывал его, собрав любую пару. Если, конечно, впоследствии не начать блефовать.
— Меняю две карты. — Гровин Баггз с равнодушным видом оценил пришедшие к нему новые карты.
— Ваши ставки?
— Пропускаю, — ответил гном.
«Не поднимает. Значит, карты слабые. Или хочет, чтобы я так думал», — про себя оценил ситуацию странник и снова выругался, не подавая виду.
— Пятьдесят ношек! — он поднял ставки.
— Поддерживаю! — Гровин Баггз отсчитал, чтобы в сумме на табличках было пятьдесят, и бросил в центр.
Иллайа сняла с колоды еще одну карту и положила черного волка к золотому эльфу.
— Черный волк! — констатировала она.
«Ха-ха, вот это удача! А каковы были шансы собрать тройку волков?» — радостно подумал странник. Он чувствовал, как учащается биение его сердца. Он уже ощущал себя хозяином заветного мешочка, что лежал от него на расстоянии вытянутой руки. Внутри медведя боролись разум и азарт. Разум призывал перестраховаться — оставить при себе хотя бы половину ношек, а азарт хотел получить все и сразу.
— Dronge! — азарт взял вверх и в центре стола под воодушевленный возглас на гномьем наречии оказались все ношки Сарвилла.
Баггз некоторое время пристально и с любопытством вглядывался в свои карты, переводил взгляд с открытых карт на противника и обратно.
— А игра обещала быть долгой. Так иногда сиськи, кажущиеся большими в платье и жадно глядящие на тебя из декольте, на деле оказываются гроздями переспевшего винограда, — холодным и абсолютно безэмоциональным голосом произнес гном. — Поддерживаю.
Сарвилл был уверен в том, что его комбинация лучше, но все равно его бросило в пот. Он уже пожалел о том, что поставил на кон все ношки, однако правила игры в гномью картежную игру не позволяли отменить принятое решение.
— Ставки сделаны! — Иллайа открыла последнюю карту. — Белый эльф! Раскрывайте свои карты.
— Низкий бландж — тройка волков и пара эльфов, — Сарвилл кинул неуверенный взгляд на чародейку, открыв карты перед собой.
Гномы забубнили и зарычали, ожидая развязки.
— Поздравляю, Сарвилл Кхолд, — Баггз сделал небольшую паузу и присосался к кружке с пивом, — с неплохой комбинацией! Полный бландж!
Гном с ехидной ухмылкой раскрыл карты — красного и черного эльфов вкупе с золотым драконом. Странник, одурманенный алкоголем и игрой, в один миг пришел в себя. Не веря своим глазам, он привстал с табурета и еще раз посмотрел на карты соперника.
— Победил Гровин Баггз! — негромко объявила Иллайа и, подхватив кувшин с соседнего стола, удалилась. Сарвилл неуклюже плюхнулся обратно на свое место.
Гномы бурными воплями привлекли внимание всех гостей корчмы.
— Что ж, южанин, — Баггз ехидно улыбнулся, взял в руки кожаный мешочек и сунул его на этот раз в скрытый карман своей куртки, — похоже, сегодня не твой день.
Странник не отвечал. Он надеялся, что гном, поддавшись азарту, предложит отыграть «Холодную месть» — Сарвилл уже дал клинку имя — чтобы ободрать его, как липку, но гном даже не думал об этом.
— Спор есть спор, Кхолд, — продолжил он. — Ты человек чести? Тогда вручи мне мой приз, как полагается истинным игрокам в бландж — с всем достоинством.
— Поздравляю Гровин Баггз, гном-северянин, — странник ловко крутанул меч в руке, так, что тот через секунду смотрел рукоятью на своего нового владельца.
— Благодарю за игру! — Баггз заметно поразился неожиданной легкости клинка, — Пусть мы никогда не вспомним тех эмоций, что получили сегодня, но, по крайней мере, дело сделано и теперь в истории этого легендарного меча есть еще одно приключение.
Гномов, тот, которого звали Вакином, бросил на стол приличное количество горных монет и, вместе с друзьями, покинул корчму.
— Смерть всегда забирает свое. — Ноэми обратилась к Сарвиллу, когда дверь, захлопнувшаяся за спинами гномов, перестала скрипеть, — Понимаешь, о чем я?
— Не совсем, если честно, — странник скрестил руки на груди и посмотрел на нее отстраненным взглядом.
— Как думаешь, почему воры навсегда остаются ворами? Грабители грабителями, а расхитители могил расхитителями? Ведь можно наворовать, награбить и наубивать в течение нескольких лет и жить припеваючи? Все дело в том, что смерть всегда забирает свое. Каждый вор, когда-нибудь убивает. Кто-то войдет в дом, когда вор уже внутри и ему ничего другого не останется, кроме как убрать свидетеля. Грабитель может убить совершенно случайно, напоровшись на того, кто решит дать отпор. А расхитители могил, как никто, всегда рядом со смертью. Этот меч достался тебе не без участия смерти, как и предыдущему владельцу, и смерть забрала его сначала сегодня днем у грабителя, а теперь у тебя. Этому гному повезло больше. Я думаю, Сарвилл, если бы смерть дала тебе сделать выбор, как именно распрощаться с этим клинком — ты бы и сам выбрал вариант проиграть его в дурацкую гномью игру.
Медведь не ответил. Через несколько столов от них проигравший в кости громко выругался, ударил по столу и выбежал из корчмы, заставляя своих «друзей» бежать следом.
— Довольно о мече, — Сарвилл отодвинул пустую кружку от себя.
— В таком случае предлагаю пойти спать, — чародейка поднялась из-за стола.
— Мы больше ничего не будем… — Сарвилл не успел закончить фразу — Иллайа прошла мимо них, а на стол кинула небольшой клочок бумаги.
Чародейка развернула лист и негромко зачитала:
— Уезжайте из деревни.
— Очень странно, — странник вопросительно огляделся. В корчме до сих пор было многолюдно. — Что бы она ни имела в виду, лучше послушаться совета и не привлекать внимания. К тому же мы все равно собирались уходить.
Медведь еще раз огляделся, чародейка взяла плащ и они, благодарно кивнув корчмарю, покинули заведение. Следом за путниками поплелась еще пара пьяниц. В «Диком отшельнике» стало много свободных столов. Бард играл всю ночь.
«Что ж. Странник расстался с „Холодной Местью“ по собственной глупости и не без влияния своего же юношеского озорства, хотя в его возрасте поддаваться таким импульсам не пристало ни одному сверстнику медведя. Почти ни одному, за исключением одной всем известной личности. Кто знает, как разворачивались бы дальнейшие события останься меч при нем на все время приключений и оберегай он его каждую секунду будущих сражений. Но история уже написана и сейчас я могу только сделать вывод и постараться уберечь от подобной глупости некоторых будущих странствующих воинов. Почему некоторых? Потому что все с подряд никогда и никого не будут слушать беспрекословно, предпочитая учиться на собственных ошибках и набивая больные шишки на собственном черепе. Зато с гордо поднятой головой. Что же касается этого конкретного случая… Довольствуясь бы тем, что имел, странник мог бы уже на этом этапе переписать историю и избежать множества лишений, которые в последствии для него было так невыносимо переносить. Но я уже забегаю вперед. А пока мозаика не сложена, я не должен сообщать никаких не подкрепленных доказательствами фактов, которые впоследствии могли бы оказаться самой обычной выдумкой и бесстыдной ложью…»
Заметки чужеземца, найденные в сгоревшей корчме, убереженные лишь волей Богов и стеклянной оболочкой в виде бутылки из-под крепкого касандрийского пива.