— А Пабло? — спросил Мартин.
Ответа не было.
— Да, тогда я с ним говорил в последний раз. Хотя нет. Позавчера я вел грузовик через долину, и он со мной доехал до перекрестка. Он был с другими ребятами, и мне показалось, что он болен. Вот и все. Ребята шли с ним, сеньор лейтенант. Нет, ничего странного не заметил. И про Кинтану ничего не знаю…
Солнце дробилось в стекле письменного стола, слепили алмазные блики, острые, как сосульки. На минуту ему показалось, что мир растворяется в белом ослепительном свете, и все пошатнулось перед ним. Вопросы били его по голове, нельзя было закрыть глаза. Мартин не знал, как долго допрашивает его лейтенант, как долго он сам отвечает. Он видел, как шевелятся у того губы, а слова разбирал плохо.
— Можете идти.
Мартин думал о Доре, об Авеле. Он понимал, что оба умерли, и ничего не мог сделать. Если бы он знал…
— Я сказал, можете идти.
Мартин сделал усилие и понял. Глаза его были слепы за толстой завесой слез.
— Вы слышите?
— Дверь… — с огромным трудом сказал Мартин.
Он добрался до нее ощупью, машинально взялся за ручку и погрузился в прохладную тьму коридора, а сзади шел ординарец с винтовкой наперевес, в полутора метрах, как положено по уставу.
Мальчишка сбежал как можно быстрей по склону лощины. Он ждал с минуты на минуту страшного взрыва и, зажав уши, спешил добраться туда, где совсем недавно скрылись его товарищи.
«Подождите, подождите…»
Тропинка, заросшая травой, терялась в чаще дубов и земляничных деревьев. Ранец, полный патронов, глухо бил по спине, и мальчик бросил его, чтобы бежать быстрее. Ему казалось, что сзади кто-то тяжело дышит, но обернуться он не смел.
Он почти добежал до цели, когда раздался выстрел. Знакомый звук вернул ему спокойствие — наверное, кто-нибудь из ребят изловил того типа. Он подождал.
Почти у самых ног под сводом переплетенных веток медленно пробирался ручей. Архангел упал на колени и наклонился над водой. Лицо, искаженное страхом, все в пятнах и потеках краски, дрожало, как отражение в волнистом зеркале; головастик, серый с черным, пересек его от уха до уха и окружил венчиком пузырей.
Мальчик хлопнул рукой по воде; он себя ненавидел. Он хотел бы завесить все зеркала, забыть, какой он есть. Склонившись над ручьем, он болтал рукой в воде, а свистки — секретный код — оплетали его тончайшей паутиной улик.
Только тогда он понял, что промазал. Надо бежать. Уйти подальше. Наверное, Стрелок со своими уже ищут его.
Пока он обдумывал план бегства, снова застрекотали пулеметы — это преследовали отступающих; стая голубей вспорхнула с земляничного дерева и полетела к «Раю», тревожно хлопая крыльями.
Архангел встал. Лес наполнился глухим топотом. В лощинке за кем-то охотились — может быть, за ним.
Ему казалось, что ветки деревьев мешают ему бежать и лес как будто ожил — корни извивались поперек тропинки, сердитые порывы ветра хлестали его по щекам ветками дуба, колючие кусты цеплялись за подол рубахи, царапали руки.
Он боялся. Боялся Стрелка, и Мартина, и ребят, и солдат.
— Давай, Архангел, давай…
Он говорил вслух, чтобы себя подбодрить, а темный заговор природы гнал его вперед жгучими ударами новых улик. Ребята звали откуда-то сзади, он не обращал внимания. Сердце билось все громче — громче всех звуков.
Когда Стрелок выскочил из-за каштанов. Архангелу показалось, что это страшный сон. Он ничего не мог сделать, его понесло к Стрелку. В полном отчаянии он хотел увернуться, но Стрелок ринулся на него. Архангел услышал его дыхание.
— Прятаться вздумал?
Пальцы вожака вцепились ему в руку, как когти, и Архангел почувствовал, что плачет.
— Я… я…
Стрелок ударил его кулаком прямо в лицо.
— У, сволочь, трус!
Стрелок бросился на него, сел верхом и стал свирепо обрабатывать кулаками. Что ж, убьет — тем лучше, другим неповадно будет. У них в отряде трусов нет.
Стрелок сидел у него на груди, коленями прижимал к земле руки. На красном разгоряченном лице резко белел извилистый шрам.
Архангел лежал на спине, хватал воздух губами, измазанными краской и кровью. Глаза, обведенные сажей, затравленно смотрели на Стрелка.
— Я бросил гранату, — невнятно проговорил он.
— А кольцо выдернуть забыл. Теперь он все знает. По твоей милости нам пропадать.
Архангел думал, что Стрелок будет еще его бить, но тот не стал. С полдюжины ребят в солдатских гимнастерках стояли вокруг. Стрелок обернулся к ним.
— Сколько раз говорил — расстреляем, и конец. Так нет, пошел, идиот, слюни распустил, цветочки понес!
— Оставь ты его. Не видишь, крови сколько?
— Не бей его больше, Стрелок. Он не виноват.
Вожак поднялся, недовольно ворча:
— Бабы, вот вы кто. Вам бы юбки носить. Как бабам.
Он нагнулся, поднял винтовку и тряхнул Архангела за плечо.
— Ну ты, заткнись! Что у тебя, между ногами пусто?
Мальчик встал, рыдая в голос.
— Я никого не видел, — всхлипывал он.
Стрелок сердито махнул рукой.
— Сказано — заткнись!
Он считал инцидент исчерпанным и повернулся к другим.
— Интересно, какой гад стрелял без моего разрешения?