Дин-дон.
Дверной колокольчик в шестом доме был предметом особой гордости. Не бездушная электрическая кнопка, а настоящий колокол, тяжёлый, чугунный, старый — должно быть, работа кого-то из предыдущих поколений шестой семьи — он, если дёрнуть за шнурок, каждый раз издавал такой глубокий и печальный звон, что у Марка мурашки бежали.
Шестые подобрались, насторожились.
— Ждём кого? — беззаботно спросил Ортей, как ни в чём не бывало откусил кусок печенья и шумно отхлебнул чай.
— Я открою, — Азира бросила быстрый взгляд на Карину и отправилась в прихожую.
Марк слышал эмоционалы двух альбов за дверью и примерно знал, зачем те пришли. Да что там — все они с самого утра ждали этого момента.
Карина отставила в сторону наполовину полную кружку. Под ответственность Ортея ей разрешили участвовать в зачистке Оса. Деваться было некуда — в четвёртом каранте, в горем пополам восстановившемся после газовой атаке, выдохшемся во время штурма базы и той сумасшедшей схватки с летунами, каждый боец был на вес золота. Но все понимали — и она сама лучше всех: двое суток, проведённые в деле, не перекрывали тяжести одной-единственной уже совершённой ошибки.
Вошедших оказалось не двое, а трое. Марка, впрочем, это не удивило: опытные нотты всегда умели скрывать свои эмоционалы, а уж Юлоне опыта было не занимать.
— Приятного аппетита, — добродушно пожелала она.
— Спасибо, — вежливо отозвался Орт, не поднимая глаз на свою бывшую наставницу по ноттике. — Чем обязаны?
Марк отметил, как Ильдан поднялся со своего места, якобы чтобы унести в раковину свою тарелку, а Азира непринуждённо прислонилась плечом к дверному проёму за спинами гостей — рука как бы невзначай скрыта за стеной…
Кажется, их бедной кухне сейчас снова достанется, подумал Марк. Только вот и сам он на этот раз не собирался отсиживаться в стороне…
— Нам велено арестовать рубру Карину, — сообщил один из альбов.
Марк краем глаза видел: наставница сделала движение встать, но Ортей едва заметным жестом её остановил.
— Причина? — всё так же благодушно поинтересовался он.
— Неповиновение приказу, повлёкшее за собой смерть рена, — пробубнил альб, — подозрение в шпионаже и предательстве.
— Серьёзные обвинения, — задумчиво кивнул Орт. — Поэтому и сразу, без разбирательства, серьёзное наказание? — он указал взглядом на плоский прямоугольный футляр в руках второго альба.
— Орнаменты — не такое уж и серьёзное наказание, тебе ли не знать, — мягко возразила Юлона. — Настоящее ждёт её, когда вина будет доказана…
— Если вина будет доказана, — Ортей поднялся с места, не выпуская из рук кружку. — Пока что это всего лишь «подозрение в предательстве», но не «предательство».
— Игра словами и бумажная возня, — Юлона пожала плечами. — Мы оба знаем, чем всё закончится…
Она ловко, почти не глядя, отбила удар Азиры, но вот объединённая атака Ортея и Ильдана с лёгкостью расколола поставленный альбами барьер. Марк нырнул под стол, отправил по полу сбивающую с ног волну и с радостным удивлением обнаружил, что Виольна, до этого старательно делавшая вид, будто пейзаж в окне интересует её гораздо больше происходящего вокруг, обрушила на противников ковёр, закрепляя его успех…
— Хватит!
Марк с удивлением взглянул на вскочившую с места наставницу. Та свирепо сверлила глазами куратора.
— Да что с тобой такое? — с негодованием зашипела она на него. — Их-то ты зачем подставляешь? Уберите ковёр… Убирай, Ольна!
Юлона поднялась ничуть не смущённая, в отличие от своих спутников, отряхнулась и с улыбкой произнесла:
— Чего и следовало ожидать от шестой семьи… В моё время мы тоже такими были.
— Я признаю вину, — быстро сказала Карина. — Не назначай им наказание. Ортей, он… — она кинула яростный взгляд на наставника.
— О, я его прекрасно понимаю, — так и расцвела улыбкой нотта. — Гораздо лучше, чем он сам себя, пожалуй.
— То, что сейчас произошло…
— …Может быть легко забыто, — откликнулась авра. — Правда, мальчики? — альбы угрюмо кивнули. — Но — прости, дорогая, мне действительно нужно забрать тебя на допрос, — при этих словах её улыбка слегка угасла, и Марку даже почудилось в её голосе сочувствие.
Он мог легко представить себе, как именно будет проходить «допрос». И готов был поклясться, что мысль об этом совсем не доставляла нотте удовольствия.
Альб раскрыл чёрный футляр, внутри которого обнаружились пять разноразмерных багровых лент — по паре на запястья, на лодыжки и ещё одна — на шею. Карина покорно протянула руки.
***
Ко времени парных тренировок наставница не вернулась. Не зная, чем себя занять, он вышел из дома и отправился в библиотеку. Тёмные деревянные стеллажи с ровными рядами книг всегда действовали успокаивающе.
— Сегодня что-то конкретное ищешь? — поинтересовалась библиотекарша.
Марк улыбнулся ей и покачал головой. Она пожала плечами и склонилась над очередной стопкой. Длинный хвост совсем седых волос упал ей через плечо, мешаясь.
Марк шёл между рядов, бездумно проглядывая корешки и вспоминая всё, что знал о седине. Она появлялась в старости, когда рен начинал терять магию, и стремительно разрасталась ещё несколько лет. Вместе с тем магическая энергия, уходя из организма, освобождала место болезням — сначала безобидным, вроде простуд и желудочных расстройств, затем всё более серьёзным. Этой женщине оставалось совсем немного. Возможно, раньше она была сильным бойцом, пока обладала магией, а теперь доживает свой век, разбирая тома в библиотеке Форсы…
Что будет, если лишить магии молодой организм? Не на несколько дней, как принято, а дольше — на десяток пятидневий, на год? Что, если Ортей прав и Карину будут держать в орнаментах до самого конца?
Он остановился у ближайшего стеллажа и стукнулся лбом о тёплое полированное дерево перекладины. Нужно что-то делать…
На полке перед глазами теснились разнокалиберные книги о народах мира: вирошцах, фетах, шадиннанцах… Но взгляд зацепился за один, серый и невзрачный корешок: «Повседневный быт Сар-Ба Ниджа». Марк неверяще протянул руку, вытащил томик, пролистал. Потрёпанные страницы с мелким шрифтом, но зато красочные и детальные картинки. Ни слова про магию или политику — устройство стоянок, маршруты кочевий, одежда, еда, песенные традиции…
Что же, он уже давно не читал ничего просто ради интереса.
***
— Танцевать, — тупо повторил Марк.
Наставница передёрнула плечами.
— Ты прости, но раз тренировки по боевой магии откладываются, — она раздражённо покосилась на красные ленты на запястьях, — будем заниматься твоим чувством равновесия.
— Но почему именно танцы? — он едва сдержал смех.
— Ай, называй как хочешь, — огрызнулась Карина. — Если так боишься этого слова, пусть будет гимнастика.
— Я не боюсь, — обиженно буркнул Марк.
Он вытянул из памяти школьные уроки хореографии (чему только их в своё время не учили) и исполнил грациозную, как он думал, приглашающую фигуру.
— Не ареносские танцы, — отмахнулась она. — Полная и бесполезная ерунда.
— Сарбанидские? — мигом сообразил он и решил блеснуть почерпнутыми из новой книги знаниями: — Вер… Вирдо-шини?
— Вердошани, — машинально поправила Карина и уставилась с подозрением: — Нет, конечно, это танец жениха и невесты!
— А-а-а, — протянул Марк, действительно припоминая, из какой именно главы взял это слово.
Поговорить снова не вышло — наставница каждый раз приказывала ему закрыть рот, чтобы сосредоточиться. Как не вышло и в предыдущий вечер — от Юлоны она вернулась измученная и злая, хлопнула дверью перед носом Марка и пошла спать.
Марк сдался и всю тренировку послушно повторял движения. Он вынужден был признать, что сарбаниды действительно знали толк в обучении гибкости: на его взгляд, только профессиональный танцор мог запомнить и воспроизвести все эти движения, да ещё и синхронно с партнёром.
Карина не унывала. Чего-чего, а терпения ей было не занимать. Марк понимал, что если бы он был гибкой девчонкой и ему пришлось бы обучать азам акробатики неуклюжего увальня, привыкшего всю жизнь полагаться на физическую силу, а не на пластику, он бы уже не выдержал.
— Ты боишься, — заявила наставница, когда Марк в очередной раз запутался в собственных конечностях.
— Чего я боюсь?
— Всего. Окружающих предметов, своего тела, воздуха… — она подошла вплотную, протянула руку вверх, приподняла ему подбородок. — Выпрямись! Не веди себя так, словно ты в этом мире незваный гость! Любое твоё положение в пространстве — естественно. Любое твоё движение имеет право происходить, а ты двигаешься так, будто каждый раз нарушаешь запреты, будто кому-то мешаешь…
— Ничего подобного! — возмутился Марк. — Да я никогда даже не задумывался…
— Ты — не задумывался, — усмехнулась старшая. — Просто принимал как должное то, что нашёптывает тебе подсознание. Пока не заставишь себя усомниться, а так ли это верно, с места ничего не сдвинется.
Марк нахмурился. Попробовал повторить последнее движение. Откровенно говоря, он действительно всегда ощущал своё тело несколько… инородным. Непозволительно крупным. Негармоничным…
— Понимаешь? — тихо продолжала наставница. — Поэтому — танцевать. Двигаться следует не просто эффективно, но ещё и красиво. Ты сам должен ощущать своё движение как красоту, получать от него удовольствие — и тогда оно будет вписываться в окружающее пространство. Давай со мной…
Он пристально следил за ней, пытаясь отражать её движения, словно зеркало. Как она это делает? Даже элементарный пасс рукой в сторону — он у неё чёткий, уверенный, будто она видит конечное положение до того, как примет его…
Вот оно, наверное. Уверенность в завершении. А у него её нет — а наоборот, есть что? Страх. И верно…
— Подожди, Рина!.. Можно сначала?
Увидеть, почувствовать, какое положение должно принять тело через секунду — и просто привести все его части в это положение. Как по рельсам. Как будто невидимые ниточки управляют каждой мышцей, каждым суставом — ниточки, которые точно знают, куда тянуть.
— Нет, стой! Не так, ещё раз…
Если представить, что в пространстве целая серия застывших призрачных отпечатков будущего — отпечатков того, где будет его тело в разные моменты времени — останется просто собрать их, как бусинки на иголку.
— Молодец!
Улыбается — заслужить её похвалу в первый же день тренировок дорогого стоит.
Но это был ещё не конечный отпечаток. Следующий — вплотную к ней.
— Марк?..
— Дай мне хотя бы извиниться, — попросил он, мягко обездвиживая её руки.
— Тебе не за что извиняться. Отпусти.
— Я орал на тебя, отказывался даже вдуматься в ситуацию и понять…
— Всё правильно. Я бы тоже орала и отказывалась. Пусти.
— Если бы ты мне просто рассказала…
— Я не хочу и не буду говорить об этом. Даже с тобой.
Её лицо так близко, тёмные глаза смотрят с теплотой, но твёрдо. И это с нажимом произнесённое слово — «даже». Сколько в нём смысла! А запах волос…
Он судорожно вздохнул, приводя голову в порядок и при этом заставляя себя не отвести глаз.
— Прости, Рина.
— Говорю же, не за что извиняться. Кроме того, что ты делаешь сейчас.
Он рассмеялся и разжал наконец объятия. Она потёрла след на плече от его хватки и ещё какое-то время стояла напротив, словно не решаясь что-то сказать. Он терпеливо ждал.
— Слушай… Я просто очень, очень не хочу тебя впутывать.
— А если я сам хочу впутаться? Может, не будешь решать за меня? — он снова рассердился при виде её кислой улыбки. — Ортея же впутала — скажешь, нет?
— У Ортея, — в её глазах мелькнул отблеск боли, — просто не было выбора. И, как ты мог заметить, он не сильно счастлив. У тебя же…
— Плевать, Рина! Ничего не знать — это гораздо хуже! — она молчала, тёмные глаза снова леденели. — Хотя бы в общих чертах…
— Что ты сделаешь, — её голос стал каким-то чужим, — если всё окажется правдой? Если я действительно шпионка и предательница и уже шесть лет вожу за нос всех ноттов короны? Если из-за меня умрут ещё рены, если из-за меня погибнет кто-то из шестых? Или вообще — вся корона?
Он замер.
— Я… Я буду с тобой, — сам удивляясь тому, что говорит, медленно начал он. — Если придётся — против них всех, и короны, и шестых… Я знаю, что это низко, подло — но если не останется другого выхода, я буду за тебя, что бы ты не натворила.
В комнате словно потемнело. Тишина стояла ещё несколько секунд.
— Вот поэтому, — выговорила наконец Карина, — я и не стану тебе ничего рассказывать. Именно поэтому я не имею права тебя впутывать. Спокойных снов, Марк.
***
Дни тянулись, будто липкое, густое повидло.
Занятия с Кариной, которая провела в орнаментах уже два пятидневья, теперь сводились к пресловутым «танцам». Азира, сжалившись, завела привычку брать Марка к себе и тренировать вместе с Талатом. Но Марку не хватало наставницы и на продолжившихся тренировках с сервами, и на групповых занятиях шестой семьи.
Последние часто проходили без Ортея — за главного оставался Ильдан, а тот порой бывал знатным лентяем и всячески старался облегчить жизнь себе и товарищам в эти часы. Пока в один прекрасный день не был так строго отчитан собственной младшей, что вся семья потом долго ещё перед Камайлой на цыпочках ходила.
Весть о задании была встречена шестыми с мрачной решимостью. Условия, правда, оптимизма не внушали: четырнадцатый карант, куда их определили на этот раз, состоял из шестой семьи (не считая Карину), пяти альбов, двух медиков и одного аргента-командира. Оставшихся бойцов они должны были выбрать сами из числа своих подопечных сервов. В результате Марк добрый час препирался с Кариной — их мнения по поводу того, кого именно из новобранцев Марку следовало брать с собой, кардинально расходились. Он напирал на тех, кто был наиболее полезен (читай: натворил меньше бед) во время зачистки Оса; наставница же упрямо твердила, что в этот раз следует брать самых спокойных и рассудительных.
***
Накануне вылета Ортей отправил их спать пораньше, но сразу уснуть не удалось. Марк долго вертелся в кровати, не в силах отогнать вернувшиеся мерзкие воспоминания о падающих замертво под его руками солдатах. При мысли о том, что уже завтра придётся заниматься этим снова, подступала тошнота.
Потянулся к эмоционалу наставницы — тоже не спит. Поколебавшись, приподнялся на локте и протарабанил костяшками пальцев по стенке настойчивую дробь. Откинулся на подушку, глядя в тёмный потолок. Вряд ли откроет. А он-то свою сторону с того раза так и не запер…
Щелчок, второй. Вопросительный взгляд тёмных глаз по ту сторону уехавшей вниз перегородки.
— Не спится, — пожаловался Марк, уже готовый к тому, что стенка сейчас же с грохотом вернётся на место.
Наставница вздохнула, переложила раскрытую книжку с одеяла на полку и плюхнулась на свою подушку лицом к нему.
— Ос вспоминаешь?
— Да, — Марк судорожно выдохнул, и слова полились беспорядочным потоком: — Я не хочу больше… Мне это не нравится. Убивать. Я бестолковый форс. Не хочу больше это делать. Пусть кто-нибудь другой, кому всё равно… Это же ненормально, чудовищно. У него, может быть, любимый человек, родители, друзья — а ты ему пулю между глаз. Или дозу отравы по жилам. А он тебе ничего не сделал. Просто ему приказали, и тебе приказали. И два дурака послушались. И зачем тогда…
— Тихо.
Марк умолк, осознав, что по щекам катятся слёзы, а рука наставницы лежит на его плече.
— Чёрт… — он поспешно зажмурился и принялся вытирать краем одеяла предательскую воду с лица. Но не удержался и добавил: — Не хочу… без тебя.
— Не хочешь убивать без меня? — усмехнулась старшая, не сводя взгляда с его распухшего лица.
Он внезапно пожалел, что не прикусил язык. Пожалел, что вообще постучал в эту проклятую перегородку… Как бы ему хотелось, чтобы она отвела глаза, не смотрела с этой усмешкой… Да, это потешно: ревущий в подушку двухметровый бугай.
— Ай, брось, — мягко сказала она, словно прочитав его мысли. — Всем хреново после Оса.
— Но не тебе, — буркнул Марк, всё ещё обижаясь на ту улыбку. — Ты вообще хоть что-нибудь почувствовала?
— Да, — невозмутимо ответила наставница. — Злорадство.
Она откинулась на подушку и улыбнулась в ответ на его непонимающий взгляд:
— Ну, знаешь… Когда все те умники, что за твоей спиной высокомерно зовут тебя убийцей, в один день становятся ничуть не лучше… И до них доходит, каково это, — она помолчала. — Ты бы видел, как на меня Аниса посмотрела в Висе, после смерти Вада, когда я без раздумий застрелила тех троих, которых ты парализовал. Как на монстра. А я просто… привыкла, вот и всё.
Марк ошарашенно смотрел на наставницу. Слова сорвались с языка раньше, чем он им это разрешил:
— Ты убивала раньше? Кого?
Взгляд тёмных глаз, до этого направленный в потолок, повернулся в его сторону. Марк почувствовал себя неуютно; захотелось взять свой вопрос обратно, признать, что это не его дело, попросить прощения — но он не мог издать не звука, словно загипнотизированный.
— Сначала, в день темпуса, лучшую подругу, — тихо ответила она. — Потом трёх отморозков… и заодно собственных мать, сестру и брата. Это всё вышло нечаянно. А потом, когда я сбежала из племени, мне нужно было как-то выжить, и я убивала уже по заказу. Оружием, не магией. Гордиться нечем.
— Подожди, — в полном шоке выговорил Марк. — Ты убила свою мать?
— Ещё сестру и брата, — отрешённо напомнила Карина, снова глядя в потолок.
Марк не мог больше найти слов, и какое-то время они лежали молча.
— Знаешь, — наконец подал он голос. — У меня, наверное, всё хорошо. Извини, что пришлось мне это рассказывать. И… спасибо.
— Рада за тебя, — сонно отозвалась старшая и зарылась лицом в свою подушку. — Спокойных снов.
Её тонкие пальцы снова скользнули в его ладонь.
***
На следующий день их ждал сюрприз. К тому моменту, когда два каранта прибыли на место назначения, горожане, заручившись поддержкой части армии, уже успели поднять бунт и свергнуть городскую власть. Ареносцам оставалось лишь принять бразды правления городом, попутно пообещав повстанцам выполнить несколько их мелких требований.
— Не хотят такого же бардака, как в Осе, — пояснил Ортей. — Разрушенные дома, горы мёртвых солдат… Немалая цена. Призрак Оса теперь будет витать над каждым подобным решением. Нам же проще: попатрулируем улицы и стратегические точки пару дней да домой полетим.
Марк видел, что некоторые были разочарованы таким исходом. Даже сервы-новобранцы, успевшие побывать только в одном сражении. Достаточно было взглянуть на их лица, когда они, в специально пошитой чёрной с оранжевыми полосами форме, тряслись под ремнями летуна, направляющегося обратно в корону. Марк чувствовал неприязнь к этим ренам. Вот кто летел сюда убивать. Вот кто потом точно не стал бы рыдать по ночам.
Командир-аргент, видимо, тоже заметил эти лица — но отнёсся по-своему.
— Эй, новички! — прокричал он в свой передатчик так, что все содрогнулись. — Повоюете ещё, там вирошцы воду мутят, никак не успокоятся!
***
На следующее после возвращения утро он впервые не дождался наставницу из её комнаты. Прислушался: не было слышно ни звука. Обычно она хлопала дверцами шкафов, скрипела половицами, шагая по спальне…
— Рина? — позвал он. Ответа не было, и он заволновался: — Рина, я вхожу!
Её не было видно под ворохом одеял, лишь тёмные волосы разметались по подушке.
— Эй, ты чего? — поразился он. — Время, Орт же прибьёт… Вставай.
Он стянул с неё одеяло, бросил на стул внизу. Рубра, в своих белых шортах и майке, тут же молча съёжилась клубочком.
— Приехали, — констатировал Марк и, подумав, гаркнул во всё горло: — А НУ ПОДЪЁМ!
После такого она действительно зашевелилась, приоткрыла глаза и, наконец, спрыгнула — нет, скорее стекла — со своего спального места вниз. Покачнулась и завалилась вбок.
— Вот оно что, — Марк едва успел поймать её. — А просто сказать было трудно?
Он поставил её на ноги, но она снова не устояла — рухнула ему на руки. Он осторожно придержал её, поглаживая по голове, как ребёнка, и принялся думать, что же делать дальше.
Четырнадцатый день в орнаментах — при том, что максимальный исправительный срок для накосорезивших ренов составлял десять. И ни малейшей надежды на то, что их в скором времени снимут. Сколько ещё она выдержит?
Марк знал, что Ортей не сидит сложа руки — но в кои-то веки даже хитрый куратор со всеми своими связями не мог ничего сделать.
— Они ещё издеваются надо мной, — вещал он сквозь зубы, ходя туда-сюда по гостиной под мрачными взглядами шестой семьи. — «Приходи завтра, альтерлидер не может принять тебя сегодня»! «Лидера нет, покинь приёмную»! «Мне запрещено обсуждать эту тему с тобой»! Так бы сразу и сказали, лицемеры поганые: мы не собираемся снимать орнаменты с этой придурошной, пока она не подохнет в них — пусть будет уроком всем, кто впредь вздумает мешать политике Кумсоры своими поступками или просто своим существованием…
Марк тогда считал, что Ортей преувеличивает. Но сейчас, держа в руках обессиленное тело наставницы, вдруг осознал, что всё это — не просто слова, а вполне вероятная и страшная возможность.
В общей комнате хлопнула дверь.
— Давай её сюда, — со вздохом произнёс вошедший куратор. — Попробую оживить… А сам шуруй на пробежку. Скажешь остальным, что сегодня без меня.
***
Камайла не слышала его шагов; продолжала раскладывать чистое бельё по кучкам, сверяясь с вышитыми номерками. При этом она то ли напевала, то ли бормотала что-то под нос. Марк некоторое время наблюдал за ней, стоя на нижней ступеньке лестницы. Чтобы зайти в подвал, пришлось бы чуть наклонить голову набок — низкие потолки не были рассчитаны на его рост.
Он бы мог сказать, что Камайла изменилась за те восемнадцать пятидневий, что провела в шестой семье. Но это было бы не совсем точно: все они изменились. Есть события, пережив которые, невозможно остаться прежним.
Девушка принялась складывать вещи в корзину. Длинные — ниже лопаток — волосы, собранные прядями по бокам, чтобы не лезли в лицо, с каждым движением колыхались светло-каштановой волной. Марка, стоящего за спиной, она по-прежнему не замечала — пока не развернулась наконец к нему лицом…
Корзина выпала из рук, освобождая место швабре, конец которой тут же упёрся Марку в грудь. Он расхохотался.
— Ты серьёзно хотела убить меня шваброй? — поинтересовался он, забирая инструмент и наклоняясь, чтобы поднять выпавшее из корзины бельё.
— А нечего подкрадываться, — смущённо пробормотала она и тоже рассмеялась. — Прости… Это всё после того задания. Ходишь, а вокруг — будто ненастоящее всё, бесцветное. Только и ждёшь, когда нападут из-за угла… С нетерпением, — она невесело усмехнулась. — Глупо, да? И ещё сны эти, — она нахмурилась и оборвала сама себя.
— Сны — да, — мрачно подтвердил Марк. — Ты как, закончила здесь?
— Что? А, — Камайла удивлённо посмотрела на увесистую корзину в руках, словно только что её увидела. — Отнести осталось.
— Тогда пошли, — Марк забрал у одногодницы ношу. — Нас с тобой Орт зовёт.
Слова вырвались раньше, чем он успел сообразить, как обманчиво-двусмысленно и горько прозвучит для неё эта фраза. «Нас с тобой».
— …То есть, меня и тебя, — поправился Марк, снова не очень-то подумав. Вышло, пожалуй, ещё хуже.
— Зачем? — спросила Камайла, отважно стараясь не обращать внимания на его запинки.
— Понятия не имею. Он же никогда сразу не говорит.
Враньё, — вкрался в голову обиженный голос куратора. — Я всегда сразу говорю, если умственные способности слушающего позволяют донести информацию без вступлений.
***
— Я думала, это невозможно, — тихо сказала Камайла, первой нарушая молчание.
— Ну, а я, например, думал, что твилсы — это выдумка, — заметил Ортей.
— Я не знаю, что такое «твилсы», — покачала головой атра.
— А это то, что ты продемонстрировала в Осе, когда нас прижали, — ухмыльнулся Орт. — Обмен сознаниями — и силой — с другим реном, твоим твилом.
— Я не… — испуганно начала Камайла и осеклась.
— Ай, не отпирайся, — замахал рукой куратор. — Мы с Марком в четыре глаза видели чужой эмоционал на месте твоего. Кто она такая? Давно вы с ней меняетесь?
— Она… — протянула атра и метнулась взглядом сначала к Марку, потом к тихо сидящей на кровати старшего Карине, словно ища поддержки. — Она из Шадиннана. Я во сне… как будто бы вижу её глазами. Не всегда, но часто. А ещё — иногда чувствую, когда не сплю. Просто что она смотрит. Но такого, чтобы она меня выпихивала из собственной головы и начинала управлять моим телом… до того случая никогда не было.
— Давно? — напомнил Орт.
— С темпуса, — Камайла поёжилась и кинула застенчивый взгляд на Марка. — У нас с ней всё… одновременно случилось. Я чувствовала, как и ей больно тоже. Решила, что с ума схожу. Да и потом… Я думала, это не совсем нормально. И никому не говорила.
— Не совсем нормально, — вздохнул Ортей. — Что ж с вами сложно-то так, а, новенькие? Один взглядом убивает, другая вообще твилса.
— Это как-то наказуемо? — несчастным голосом осведомилась атра. — Что мне за это будет?
— Тебе будет, — Орт усмехнулся и переглянулся со своей младшей, — счастье. Большое и глубокое. Мы тут как раз думали, кому бы передать результаты наших с Риной долгих и упорных экспериментов. А то эта умница, глядишь, помрёт со дня на день, и весь труд к чертям… Проблема в том, что нужен чуткий до колебаний нити присутствия рен — вот ещё один воспитанник мендийского храма был бы идеален, но и твилса, если подумать, тоже подойдёт…
— Что? — слабым голосом спросила Камайла, и Марк не мог её судить — у самого голова пошла кругом.
— Нить присутствия, — медленно, чётко проговорил куратор. — Энергетический канал, который, в теории, связывает твоё тело с…
— Я знаю, что такое нить присутствия, — нервно перебила Камайла. — Какие эксперименты, Ортей? Если это связано с тем, что ты рассказал нам в начале… Почему ты думаешь, что я соглашусь?..
— Потому что я вежливо попрошу, — улыбнулся он. — Ну давай, хотя бы послушай, это интересно…
— Я точно нужен? — вмешался Марк.
— Точно, — резко повернулся к нему Ортей. — Ты нотт. Будешь страховать её. Я не всегда смогу с вами заниматься. Будете тренироваться втроём.
— А, — кивнул Марк, стараясь сдерживать злость в голосе. — То есть просто так меня «нельзя впутывать», а как нужен нотт — так сразу Марк, да?
Ортей выпучил на него глаза.
— Это вообще претензии к ней, — его длинный палец метнулся к закутавшейся в плед Карине. — Она сама решает, кому что говорить, а кому нет. Ну, кроме тех случаев, когда лидеры считают, что надо ещё разок залезть к ней в мозги, тогда без особых альтернатив. А так… Я бы, кстати, на её месте всё давно тебе рассказал, а то и показал. Напарникам надо доверять — да, солнышко? — он подмигнул младшей. Та устало закрыла глаза.
— Так что для этого нужно? — осторожно поинтересовалась Камайла.
— Ничего особенного, — с энтузиазмом отозвался Ортей. — Ложись, покажем, — и указал на свою кровать. Карина неохотно слезла.
— Не буду я никуда ложиться, — заупрямилась атра. — Сначала словами объясните…
— Словами сложнее, — тихо сказала Карина и неожиданно ловко уложила младшую на кровать. — Проще показать. Опусти голову. Расслабься.
Марк понимал, что требовать у перепуганной девушки расслабиться — бесполезно. Он всё ещё злился на наставницу с куратором, и вообще не был уверен, что хочет в этом участвовать… Но любопытство постепенно брало верх. К тому же, Карина смотрела на Камайлу мягко, с лёгкой грустью, и этот взгляд почему-то его тронул.
Он со вздохом прикрыл глаза, потянулся к эмоционалу одногодницы. Осторожно, как учил Ортей, стараясь не выдать своего присутствия, сгладил зубцы страха, залил сверху спокойствием, вытянул наружу ниточку любознательности.
— Молодец, — послышался голос Карины, которая всё ещё аккуратно придерживала младшую за плечи. — Не бойся.
Марк открыл глаза: Атра действительно успокоилась. Лежала и доверчиво смотрела на старшую. Надо же, он и не думал, что получится так легко…
— Теперь самое сложное, — Ортей придвинул стул и уселся рядом. — Первый шаг — всегда самый сложный. Но если справишься, дальше уже будет проще. Закрой глаза. Посмотри вокруг. Что видишь?
— Ничего, — отозвалась Камайла с недоумением. — Темноту.
— Ага. А теперь попробуй смотреть не глазами. То, что мы ими видим — лишь малая часть мира. Смотри всей собой, почувствуй пространство вокруг.
— Э-э-э… Я не уверена…
— Не переживай, — снова успокоила Карина. — Ты твилса, у тебя точно получится, даже если не сразу. Подумай сама: тебе ведь не обязательно сейчас нас видеть или слышать, чтобы знать, что мы рядом, правда?
— Всё, что тебя окружает, состоит из материи и энергии, — продолжал увещевать Ортей. — Чтобы ориентироваться среди них и манипулировать ими, мы используем органы чувств. Но у них есть недостаток: они позволяют воспринимать лишь ограниченное в пространстве и времени количество материи, да и то однобоко.
— Если сможешь переместить своё сознание чуть выше по нити присутствия, то сможешь и почувствовать настоящий мир. Сначала будет страшно и непонятно, он… — Карина запнулась. — Выглядит не так, как мы привыкли его видеть. Словно миллиарды…
— Нитей, — подсказал Марк.
Наставница в замешательстве вскинула на него глаза.
— Нитей, — осторожно согласилась она. — Пространство — оно не пустое. Оно как ткань, только не плоская — нити тянутся во всех направлениях, переплетаются друг с другом. И когда научишься разбираться в этих переплетениях…
— А ты научилась? — робко перебила Камайла.
— Не совсем, — с заминкой откликнулась старшая. — Честно говоря, у меня слишком много времени занял первый шаг. Но меня некому было учить на практике, только Орт со своими догадками и теория, которую мне дали много лет назад…
— Так вот чему тебя учили мендийцы, — фыркнул Марк. — И это всё? В это ты меня не хотела впутывать?
Карина не обернулась, лишь дёрнула краешком губ.
— Нет, не всё.
— А ну сиди тихо, — прикрикнул на него Ортей, кивнув на удивлённо вытаращившую глаза Камайлу. — Отвлекаешь подопытную. Хорош время тянуть, пробуйте.
***
Если в мирное время на вышках дежурило по четыре форса — двое у энергосборника, двое отдыхают — теперь лидеры перестраховались и увеличили смены до десятерых. Качество контингента, правда, заметно упало — большую часть дежурных составляли студенты, старики и добровольцы из других секторов. В результате в комнатке с энергосборником бывало тесновато, и многие предпочитали проводить время ожидания на открытой площадке третьего яруса, а не толпиться в дежурной.
Марк устроился на краю площадки, у самых перил, свесил ноги вниз. Втянул ароматный воздух ночной короны. Глянул на часы — спускаться только через полчаса…
В этот раз повезло, и их отправили на ночное дежурство вшестером: Ильдана с Итиной и Камайлой, а Виольну — с Роменом и Марком. Как всегда, все «лишние» разбрелись по вышке, ожидая своей очереди.
Он повернул голову: на противоположном конце площадки пристроились рядышком Камайла и Ромен, о чём-то тихо разговаривая. Глянул наверх — там, на огороженном низенькими перилами четвёртом ярусе, стояла Ольна. Стояла, прильнув спиной к одной из балок, и зачарованно смотрела вниз. Он проследил за её взглядом и поёжился — рядом с вышкой что-то строили, и сейчас место стройки представляло из себя залитый бетоном квадрат с торчащими по периметру острыми металлическими прутьями…
Внизу прозвенел сигнал пересменки, и несколько минут спустя, потирая ладонь, из дежурной поднялся Ильдан. Молча сел рядом с Марком спиной к перилам, вытянул ноги. Бросил быстрый, но внимательный взгляд на фигурку Виольны наверху.
— Ей нравится высота, — пояснил Марк. — Там ветер бьёт в лицо, и вид лучше, чем отсюда, — он кивнул на корону, рассыпавшуюся разноцветным бисером внизу.
— Путь любуется, — пожал Ильдан плечами и тут же хихикнул: — Нет, но ты глянь на эту парочку!
Марк обернулся: рука Ромена уже лежала на плече Камайлы, а её голова покоилась на его плече.
— Хорошая парочка, — с теплотой в голосе сказал Марк, чувствуя, что рад — действительно рад за одногодницу. Как здорово, что хоть она нашла в себе силы не зацикливаться на безнадёжном кнотисе. Если бы он тоже так мог… Сколько он уже не виделся с Ниланой? Должно быть, она на него смертельно обиделась — и поделом ему.
— К слову о хороших парочках, — слегка напряжённым голосом произнёс Ильдан. — Что там у вас с Риной?
Марк поднял голову, и рубр поспешно добавил, словно пытаясь сгладить резкость:
— Не думай, я ничего такого… Просто из интереса. Не хочешь — не отвечай.
Марку следовало бы послушаться этого совета, но ночной воздух, полумрак тускло освещённой площадки и сонная усталость развязывали язык.
— У меня — кнотис. Но она сразу сказала, что ничего не выйдет. Без шансов.
— Жаль, — вздохнул Ильдан. — А ей ведь нужен кто-то вроде тебя. Я бы на твоём месте не сдавался.
Марк скептически промычал и откинулся спиной прямо на прохладный бетонный пол площадки. Взгляд снова зацепился за торчащую наверху фигурку Виольны.
— Ты не пробовал снова с ней сойтись? — поинтересовался он у старшего, чувствуя, что имеет право на откровенность за откровенность. — После того, как Антис…
— Пробовал, — вздохнул Ильдан, тоже поднимая голову кверху. — Не знаю, зачем. Из чувства долга, наверное. Она меня так резко отбрила… А я, честно говоря, рад.
— Рад?
— Точно. Не хочу больше… — он нахмурился, отвёл взгляд, уставился в стену башни. — Вот этого всего. Не подумай, это было отличное время, когда мы были вместе — об этом я не жалею. А то, что случилось потом, стало мне хорошим уроком. И сейчас я доволен своей свободой. Понимаешь?
В наступившем молчании прозвучал сигнал пересменки.
— Не совсем, — покачал головой Марк. — Кому нужна такая свобода… — он прижал ладонь к солнечному сплетению, вспоминая тянущую боль. — Без неё…
— Поэтому я и говорю — не сдавайся, — Ильдан хлопнул его по плечу и настойчиво махнул рукой обернувшейся Камайле. Ей и Марку пора было спускаться к энергосборнику. — Есть вещи, которые нужно попробовать. Даже если ничего путного не выйдет и потом будет больно. Знаешь, даже жалеть лучше о сделанном.