Метроном отбивал ритм. Восемь ренов замерли шеренгой, выставив ладони наготове.
На десятый счёт дружно ударили в покрытую поглотителем стену. Материал впитал большую часть импульса, но всё равно пришлось изо всех сил упереться ногами в пол, чтобы не быть сбитыми обратной волной.
Марк молча радовался: уже пятый по счёту мерж, который они не запороли. Тренировки давали о себе знать. И всё равно приходилось непросто — требовалось направить энергию точно так же, как товарищи; малейшее отклонение, крохотный диссонанс — и вся ударная волна шла рябью, искажалась, теряла разом всю свою силу.
Поэтому в мирное время мержированным атакам форсов учили лишь на четвёртом году семьи. Поэтому лицо альба на входе скептически вытянулось, когда Ортей сообщил ему, зачем именно он забронировал для своей семьи зал с поглощающей стеной.
Семь, восемь — вдох — удар. Шесть раз подряд!
Марк покосился на куратора. Тот ссутулился у боковой стены, руки сложены на груди, глаза не отрываются от подопечных, на лице мрачное ликование.
Шесть, семь, восемь, вдох, удар.
— Ольна!.. — простонала Итина. — Опять?
— Это не только она, — поспешно вступилась Азира. — Я тоже сбилась.
— И я, кажется, — неуверенно добавил Талат, почему-то разглядывая свои ладони.
— Но мы долго держались, скажи же, Орт? — жизнерадостно воскликнул Ильдан. — Это уже рекорд!
— Толку от вашего рекорда, — поморщился куратор, отлипая от стены; Марку послышалось в его голосе отчаяния даже больше, чем привычной издёвки. — В реальном бою это всё ерунда. Там у вас не будет десяти секунд, чтобы подготовиться, не будет поглотителя с чёткой неподвижной целью… И шанса повторить неудачный удар — тоже не будет. Давайте дальше.
Он махнул на них рукой, посмотрел на часы и исчез за дверью. Оставшиеся переглянулись.
— И ужина сегодня тоже не будет, — произнесла Итина, подражая интонации куратора. — А мы же хотели… — она осеклась и виновато глянула на Виольну.
— Чёрт с ним, — безразлично отозвалась та. — Не так уж это и важно.
— Вообще-то важно, — Азира приобняла подругу за плечи. — Орт, наверное, просто забыл…
— Ничего он не забыл, — тихо вмешалась Камайла. — Я ему говорила сегодня утром… Он сказал, чтобы мы даже думать не смели об этой чепухе. Потому что отмечать дни рождения мертвецов — тупо.
— Ну так оно и есть, — тем же бесцветным тоном произнесла Виольна. — Я с ним согласна. Тупо.
— Нет, не тупо, — отрезала Азира. — Ант — наша семья. Ты — наша семья. Если Орту плевать, это не значит…
— Ну всё, всё, — мягко прервал намечающуюся ссору Ильдан, поглаживая одногодницу по плечу. — Раньше начнём — раньше закончим, согласны? Может, даже время останется…
Времени не осталось. Вечером, когда все уже с ног валились, вернулся Ортей с полным пакетом бутербродов, и после пятнадцатиминутного так называемого ужина всё началось по новой…
— Ты больной, — объявил Ильдан, падая на пол. — За один день обучить нас мержам… Наверное, мы первая и единственная семья, которая так смогла…
Часы на стене показывали почти полночь.
Марк тоже опустился на землю, не ощущая больше собственного тела. Но это чувство он бы назвал скорее приятным — от осознания достигнутого результата, от неповторимой атмосферы единства с семьёй в душе и по гудящим мышцам тела расползалось довольное тепло…
— Может, на ночь здесь останемся? — предложила Итина, глядя в потолок. — У меня всё онемело и ничего не шевелится. Я даже не чувствую, что пол жёсткий. А до дома ещё дойти надо…
— Нас бросят на передовую, — некстати буркнул Ортей — негромко, но услышали все. — На следующем же задании. Будем приманкой. План выгорит — выживем. Провалится — все подохнем.
— Откуда знаешь? — Ильдан рывком поднялся с пола.
Куратор обвёл семью мутным взглядом. Он сидел на полу, привалившись к стене; руки опирались на задранные колени, а кисти безжизненно свисали. Что-то в его лице — нездоровая ли желтизна, растрёпанные, давно не стриженные волосы или темнота в глубине глаз — навели Марка на мысль, что он на грани, что он смертельно устал и вот-вот сорвётся.
— Знаю, — просто ответил он, помолчав.
— Да нет, — нервно усмехнулась Азира, тоже принимая вертикальное положение. — Быть не может, Орт. С семьёй, со студентами не могут так поступить…
— Они уже поступали, — Марк высказал наконец то, что давно вертелось на уме. — В Осе. У нашего каранта было как минимум три шанса полностью погибнуть. Спасали случайные…
— Ты совсем рехнулась? — рявкнул Ортей; Марк подпрыгнул и не сразу понял, что куратор обращается не к нему — злобный взгляд был направлен на Виольну. — Давай, повтори громко, что только что сказала. Чтобы они слышали.
— Она молчала, Орт, — укоризненно произнёс Ильдан.
— Молчала, конечно, — с издёвкой ухмыльнулся куратор. — Она вообще ни при чём. Губы сами двигались, да, Ольна?
Рубра подняла голову с колен, откинула назад рыжие кудрявые волосы и мрачно уставилась на него.
— Скажешь вслух? — прошипел Ортей. — Или мне это сделать?
— «Лучше бы все погибли», говорю, — буркнула девушка. — Доволен? И я правда так считаю. Лучше бы.
Она уронила голову обратно на колени. Шестые отводили взгляды. Казалось невероятным, что всего несколько минут назад в семье царило мирное, усталое блаженство.
— Заметьте, ей уже недостаточно мечтать о собственной смерти! — поднял вверх указательный палец Ортей. — Ей уже наших хочется.
— Что ты несёшь, Орт, — побледнела Азира. — Не надо…
— Что «не надо»? — перебил куратор. — Не надо обижать нашу и так душевно раненую, нежную девочку, потерявшую кнотис? Надо её лелеять, оберегать? А то ещё — не дайте боги — у неё появятся нехорошие мысли? Поздно — она всё это время только об этом и думает!
— Кодекс, — напомнил Марк, сверля глазами старшего — нельзя же быть настолько бесцеремонным!
— …К чёрту твой кодекс, парень. Я не хочу и не буду игнорировать эту мерзость. Чтоб вы были в курсе, шестые, если вам вдруг скучно станет — мысли о самоубийстве приносят, оказывается, массу удовольствия! Но не мысли о собственной смерти — а о вашей на неё реакции…
— Хватит, — Ильдан угрожающе поднялся. — Прекрати сейчас же.
— Ты просто отрываешься на ней, — внезапно вмешался Ромен — Марк ещё ни разу не слышал у него такого тона. — Тебе самому плохо, вот ты и пытаешься на ком-то выместить…
— О, — с холодным удивлением произнёс Ортей. — А я и не слышал, что тебя тоже записали в нотты.
— Не надо быть ноттом, чтобы понимать это! — поддержала одногодника Камайла. — Мы тоже все переживаем за Рину, и то, что ты нам сейчас сказал — если это правда — очень… э-э-э… неприятно… Но это не повод выбирать кого-то одного и на него сливать всю злость! Давай уже нас всех обругай, если тебе так нужно… Расскажи про каждого какие-нибудь гадости, давай!..
Она оглянулась на остальных в поисках поддержки, наткнулась на восхищённый взгляд Марка и залилась краской. Марк поспешно отвёл глаза в сторону, на Ортея.
Тот сидел, глядя в пол и ухмыляясь, словно действительно пристыженный.
— Я бы мог рассказать, — тихо, чётко проговорил он. — Мог бы… Да толку.
Молчание ещё какое-то время висело над шестой семьёй тяжёлой пеленой, пока не подала голос Азира:
— Почему ты нам не доверяешь, Орт?
— Не доверяю? — альб метнул в девушку острый, неприятный взгляд.
— Вот именно. Ты вечно что-то затеваешь то с пятыми, то с какими-то посторонними альбами, то вообще с медиками или сервами, — но никогда не просишь помощи у нас! Сам всегда в эпицентре событий — а нам остаётся только догадываться, во что ты в очередной раз влез. Почему? Ты боишься, что мы тебя предадим? Подведём? Или просто не поддержим тебя?
— Неужели не понятно, — ледяным, таким непривычным тоном произнёс Ильдан. — Он не нас боится, а за нас. За стадо бестолковых баранов, по несчастливой случайности ему доставшееся. Строит из себя благородного пастуха: глядите, какой я молодец, оберегаю их от неприятностей; с виду строгий, но добрый в глубине души…
Он развернулся к двери, кивком головы указал Ромену на сидящую в прежней позе Виольну. Тот тут же спохватился, подскочил к своей наставнице и помог ей подняться.
— Нет, и там не добрый, — вздохнул Ортей, тоже вставая, и махнул рукой: — Забудьте… Домой.
***
— Они говорили, что подбирают в дуэты совместимых по характеру ренов, — пожаловался ему Ромен пару дней спустя. — Тогда как, объясни, они могли настолько облажаться с нашим?..
Марк, уже кое-что знавший о том, как Форса набирает дуэты, деликатно промолчал.
— Не то что бы мы не ладили, — продолжал Ромен, нервно крутя в пальцах гвоздь, который никак не решался вбить в новую деревянную скамейку. — Мы ни разу ещё не ссорились за всё время. И разговариваем. Она мне рассказывала про своих родителей из внешнего мира, я ей — про своих… Я ей свои рассказы давал читать. Знаешь, читала. До конца. А потом плечами пожимала — я же, говорит, не разбираюсь, вроде бы неплохо. И всё. Не то что ты, к каждой мелочи придрался…
— Прости.
— Нет, это наоборот хорошо, — рассмеялся Ром. — По крайней мере, тебе не всё равно… А она мне несколько раз пыталась втолковать что-то про бесконечность, время и пространство — а я сижу, ушами хлопаю и совсем тупым себя ощущаю. И тренировки… Это вообще провал. Тянутся и тянутся, а толку — ноль. Девятнадцать пятидневий прошло, а мы так и не научились ни слышать, ни понимать друг друга… Э-э-э… Тебе не надоело мой нытьё?
— Нет, — усмехнулся Марк, как раз подумавший, что Ромен вовсе не был молчуном — его нужно было лишь разговорить как следует.
Лето вступило в свои права, и даже вечернее солнце припекало без особой жалости. Чёрные гвозди в банке нагрелись и обжигали руки перед тем, как Марк вгонял их в свежее, пахучее дерево.
— Тебе с Риной повезло, — заметил Ромен чуть погодя. — Она тебя здорово подтянула. И с этой Ареной — фиг бы Ольна стала такой ерундой заниматься, если бы меня кто вызвал.
— Это точно, — ухмыльнулся Марк. — Повезло. И это ещё слабо сказано. Я ведь её сначала побаивался, а она оказалась только с виду мрачная и злая. А на деле, наверное, самый понимающий рен из всех, кого я знаю… — он осёкся, сообразив, с каким выражением на лице произносит эти слова.
— Тина говорит, — Ромен бросил на него осторожный, быстрый взгляд, — что вы с ней…
— Ей показалось, — оборвал его Марк чуть резче, чем собирался. — Ничего нет.
— А-а-а, — протянул Ромен. — Извини, я не… Слушай, я знаю, ты переживаешь. Я думаю, всё хорошо будет. Ортей ведь места себе не находит, он точно что-нибудь придумает…
— Ортей места себе не находит именно потому, что в этот раз у него не получается ничего придумать, — горько сказал Марк и тут же решил сменить тему: — А как у тебя с…
Хорош сплетничать, нотт. Дуй ко мне в комнату.
— У меня — что? — не понял Ромен, удивлённо глядя на замолкшего одногодника.
— Нет, ничего, — Марк поднялся с колен и поставил банку с гвоздями на новую скамейку. — Я пойду, меня Орт зовёт.
***
— Да что вы как дети! — разозлился куратор. — Трудно понять, что это необходимость, а не моя прихоть?
Марк, застывший посреди его комнаты, перевёл взгляд на наставницу, стоящую напротив. Стало понятно, почему на ней рубаха Орта, которая так смутила Марка в начале. Которую куратор только что потребовал снять.
— Если меня отправят на задание, — продолжал Ортей, закатывая глаза, — или снова нарядят в орнаменты, заниматься этим всё равно придётся ему, — он кивнул на Марка. — Поэтому прекращай строить из себя и дай мне научить его.
Рубра фыркнула и принялась стягивать через голову рубаху, под которой не оказалось вообще ничего. Марк неловко отвёл глаза.
— Не тушуйся, там всё равно разглядывать нечего, — насмешливо протянул куратор. — Как и щупать. Руку сюда.
Марк послушно положил пальцы на шею старшей, чуть ниже орнаменты.
— Веди вниз по сосудам, — велел Ортей. — Ещё ниже… Нашёл?
— Это как… — Марк нахмурился. — Как сгусток энергии…
— Не «как», а он самый и есть. Цикл разорван, но организм борется, пытается восстановить его. В результате образуются вот такие комки — и ни туда, ни сюда. Выхода для них нет. Они растут, начинают задерживать кровоток, причиняют боль. Кровообращение нарушено, в мозг не поступает достаточно кислорода. Вот и вся причина.
— Их можно убрать?
— А как ты думаешь, зачем я тебя сюда позвал? Полюбоваться на вот эту голую тушку? Разбивай. Создавай крошечный импульс и бей прямо по сгустку, он должен раздробиться и уйти.
Марк поспешно повиновался и тут же пожалел — наставница вздрогнула и втянула через сжатые зубы воздух.
— Нежнее, — насмешливо скривился Ортей. — Вот так же нежно, как ты на неё сейчас смотришь.
Марк кое-как управился с руками, а затем со спиной старшей — создавать волны настолько слабые и маленькие, чтобы причинять минимум боли, было не так-то просто. Даже под неустанным руководством куратора. Но куда сложнее стало, когда пришлось вернуться к ключицам и спускаться ниже. Собственные пальцы казались слишком грубыми, слишком неуместными на этой тонкой, смуглой коже, на этой маленькой, словно подростковой, груди.
— Может, ты выйдешь? — во вздохом попросила Карина у старшего, когда Марк в очередной раз промазал мимо застоя. — Он уже всё понял.
Атр сжал зубы. Откуда-то он знал, что наставница не столько сама смущена, сколько переживает за него, за его колотящееся сердце и дрожащие руки. И правда, без внимательного взгляда куратора, преследующего каждое движение Марка, было бы куда проще.
— И оставить тебя с ним наедине? — хихикнул Ортей. — Нет уж, когда ещё такое развлечение представится.
***
Но куратор оказался прав — на следующий день Карине стало намного лучше. Критически осмотрев её со всех сторон, Ортей велел ей ехать вместе с семьёй на учения у четвёртой вышки. Нечего, мол, отлынивать.
Марк, наслаждаясь ровно катящимися по дорожкам колёсами, вырвался вперёд — скорость странным образом помогала избавиться от неприятных мыслей. От мыслей вообще. Но стоило выехать из сектора, как всё удовольствие сошло на нет, а сердце трусливо попыталось спрятаться куда-то в желудок. У самых ворот, прислонив свой циклофор к чёрной ограде, стояла Нилана. Судя по позе, ждала она уже довольно давно.
— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался он, спешиваясь.
Её лицо вытянулось. Марк обругал себя — ну почему у него не выходит контролировать свои интонации?
— Надо поговорить, — с явным усилием проглотив обиду, произнесла наконец она. — Хватит бегать от меня…
— Эй, Марк, слушай, а если… О, — догнавший его Ромен, видно, не сразу заметил девушку за широкой спиной одногодника и сконфузился. — Прости. Потом, — и со всех сил заработал педалями.
Нилана хихикнула.
— Да, моя вина, — запоздало отозвался Марк. — Давай… поговорим.
— Только честно, — предупредила Нилана. — Я тебе больше не нравлюсь?
— Я… Нет, это не…
— О-о-о, Лана! — Талат, как раз выезжающий из ворот следом за Азирой, радостно замахал руками. — Давно не виделись! Как жизнь?
— Нормально, — отозвалась та, стараясь не рассмеяться при виде Марка, устало прикрывшего лицо ладонью. — Как сам?
— Отлично! — просиял её одногодник. — Знаешь, тут, в Форсе, вообще не скучно! Ой… — он с обидой оглянулся на наставницу, только что отвесившую ему подзатыльник. — А-а-а, вы общаетесь… Понял, свалил. Увидимся!
— Что? — подняла брови Нилана при виде на кислого лица Марка. — Мы хорошо в школе общались. Тал забавный. Так ты… мне сегодня ответишь?
— М-м-м, — Марк сейчас, честно говоря, искренне желал ещё хоть небольшую отсрочку — он никак не мог решить, что делать, и зачем-то взял её за руку. — Я… Ты не думай, ты мне очень нравишься… Просто…
— Просто — что? — поторопила она.
Он глубоко вдохнул, чувствуя отвращение к себе. Надо всего лишь сказать правду — это же совсем нетрудно! Перестать мучить себя и её неопределённостью. Почему ему этот разговор кажется куда сложнее, чем бой с Ретоком на Арене?
— Ух ты, Марк! — заорал за спиной Ильдан. — Так это твоя девушка!
Марк удивлённо обернулся. Это было совсем не похоже на обычно такого тактичного Ильдана. Камайла, кажется, тоже разделяла это ощущение — на наставника взирала в полном ужасе.
— О, Лана, — как ни в чём не бывало махнула рукой Итина. — Хорошая причёска.
— Спасибо, и у тебя, — кисло откликнулась та. — Сменила цвета?
Тина довольно тряхнула светлыми волосами, где теперь красовались фиолетовые и ядовито-зелёные пряди, и поехала дальше. Камайла бросила быстрый и несчастный взгляд на ладонь Ниланы в руке Марка и последовала за подругой. Зато Ильдан, к возмущению Марка, свернул в их сторону.
— Приятно познакомиться, я Ильдан, — подмигнул он смущённой девушке.
— Нилана, — отозвалась та, недоумённо глянув на Марка.
— Простите, что прерываю, мне всего лишь нужно напомнить Маркию кое о чём, — приложил руку к сердцу рубр. — О чём мы недавно с ним говорили на вышке — да, Марк? — он многозначительно покачал головой и кивнул в сторону как раз выезжающей из ворот Карины.
Марк перевёл взгляд на наставницу. Они с Ортеем неторопливо ехали бок о бок и что-то вполголоса обсуждали, кажется, даже не замечая Марка с Ниланой. Но мгновение спустя куратор повернул голову в их сторону, ухмыльнулся в своей привычной манере и — Марк даже вздрогнул — приобнял свою младшую за плечи. Та никак не отреагировала, словно такое было в порядке вещей…
— Спасибо за совет, — холодно ответил Марк Ильдану. — Я разберусь.
Им овладевало бешенство. Надо же, сводник чёртов. А ведь Марк считал его самым адекватным реном в семье!
— Ага, — разочарованно кивнул Ильдан. — Ладно. Всё.
Он нехотя развернул свой циклофор и, не оглядываясь, припустил прочь.
— Что он имел в виду? — подозрительно осведомилась Нилана, провожая взглядом удаляющегося рубра.
— Что я полный идиот, — выдохнул Марк и вдохновенно соврал: — На вышке он говорил мне, что пора уже преодолеть потрясение… ну, ты знаешь, после заданий — мы там убивали людей и сами чуть не померли… и возвращаться в прежнее… русло жизни.
— Мудро, — пожала плечами девушка. — И как, ты готов вернуться?
Вместо ответа Марк обнял её за талию и, слегка наклонившись, поцеловал.
***
Снова четвёртая вышка. Та самая, что и пару пятидневий назад, когда Ильдан пытался убедить его в своих глупостях. И снова в компании Виольны и Ромена. Марк вовсе не был против общества последнего, они неплохо ладили; но вот его наставница весьма напрягала.
— Опять она там торчит, — раздражённо бросил Ромен, когда они вышли из душной комнаты со сборником на площадку.
Марк тряхнул ладонью, где по инерции продолжала скапливаться энергия, и тоже задрал голову к четвёртому ярусу, чтобы отыскать глазами силуэт рубры.
— Чего ты? — окликнул Ромен, заметив, что друг остановился на полпути к обычному месту и задумчиво глядит вверх.
— Слушай, пойдём к ней, — тихо сказал Марк. — У неё эмоционал какой-то странный.
— Более странный, чем обычно? — Ромен вздохнул — тоже явно не жаждал общества наставницы. — Хорошо, пойдём.
Наверху действительно было хорошо: свежий ветер порывами обдувал лица; внизу с одной стороны искрилась цветными огнями корона, с другой, за куполом — темнела под необъятным ночным небом холмистая степь…
— Сто дней года прошло, — сообщила Виольна, не оборачиваясь к младшим.
— Да, наверное, — почесал Марк затылок. — Полночь уже была.
— Двадцать один год прошёл, — добавила рубра.
Парни переглянулись у неё за спиной.
— Двадцать один год — начиная с чего? — осторожно поинтересовался Ромен.
— С рождения одной девочки с астриком на руке, — пожала плечами Виольна.
— А-а-а, — хлопнул себя по лбу Ромен. — Точно. Сто первый день. С днём рождения!
Рубра помолчала. Марк судорожно сканировал её эмоционал, пытаясь определить причину собственной тревоги.
— Девочке всю жизнь везло, — продолжила она после паузы. — Родители её, единственного ребёнка — пусть и ренну — любили. Проводили с ней кучу времени, водили на занятия, покупали хорошие игрушки. Потом, в короне, сначала было немного грустно, но сразу появилось много друзей, воспитатели оказались добрыми, а уроки — интересными. Всё шло как по маслу: темпус, первая магия, первая любовь… — она фыркнула и добавила неожиданно резко: — Наверное, когда всё так гладко и мир крутится вокруг тебя, совсем перестаёшь думать о других. С Ильданом очень некрасиво вышло. Стыдно. Не заслужил он такого…
— Вот подойди и скажи ему об этом, — мрачно посоветовал Марк. Ромен покосился на него с беспокойством. Виольна полностью проигнорировала эти слова.
— Просто это было… непреодолимо. Словно какие-то высшие силы толкают. Дышать можно, только когда он рядом, а стоит остаться в одиночестве — начинаешь задыхаться. Понимаете?
Она впервые за всё время оглянулась на мальчишек. Ромен стоял как вкопанный, неловко отводя глаза — оказался не готов к таким откровениям. Но Марк встретил взгляд старшей спокойно и едва заметно кивнул. Та улыбнулась:
— Так и знала!.. Всё-таки у тебя на неё кнотис, да? Ты бы… — она снова отвернулась к перилам. — Поосторожней с ней. Это немного ненормально — то, с какой лёгкостью она втирается в симпатию к окружающим…
— Что за чепуха… — начал было Марк, но Виольна властным жестом остановила его и продолжила как ни в чём не бывало:
— Так вот, жестокая это шутка природы, кнотис. Сковывает по рукам и ногам, завладевает мыслями. Ты больше себе не принадлежишь. Начинаешь отдаляться от опекунов, от друзей — потому что кроме него, никто не нужен. А если вовремя не взять себя в руки — ещё и в учёбе появляются проблемы. Но это всё ерунда — по сравнению с тем ощущением, когда смотришь в его глаза и тонешь в них, и знаешь, что он чувствует то же самое…
Марк молчал и с болью глядел на старшую. На кончике языка чесались слова, которые он никогда не решится произнести. Не нужно ей знать, что у Антиса не было на неё кнотиса, а то, что она видела в его глазах, было лишь состраданием и симпатией с толикой чувства вины.
— Зачем… — хрипло начал Ромен, прочистил горло и повторил: — Зачем ты нам это говоришь?
— Предостеречь. Предупредить… Да нет, на самом деле просто так. Чтобы хоть что-то сказать. А может, чтобы оправдаться… Заставить понять. Наверное, кнотис — это обмен. Ты отдаёшь другому рену часть своей души. А потом… — она тряхнула головой и резко вскочила на ноги: — А потом он умирает, и у тебя остаётся только половина — потому что вторая была в его грёбаном мёртвом теле!
— Пойдём вниз, — строго сказал Марк, делая шаг вперёд и протягивая ладонь, чтобы схватить её за руку. Ему совсем не понравилась та перемена, которая только что произошла в её эмоционале. — Пошли, Ольна, скоро твоя смена.
Но она юрко уклонилась от его хватки, переместившись вдоль заборчика. Теперь она стояла спиной к металлической ограде, доходившей ей до пояса. Стояла, дыша сквозь зубы и лихорадочно поблёскивая глазами на младших.
Марк пытался придумать, что можно сделать, что сказать. Он видел её намерение… Но это же глупо. Конечно, рен может умереть, кинувшись вниз с такой высоты, но только по счастливой случайности.
Ветер словно чувствовал, что происходит нечто неладное. Налетел, завыл, принялся трепать волосы, лезть в глаза.
— Не надо, — тихо попросил Марк, глядя старшей прямо в глаза. — Не надо…
И что-то изменилось. Виольна отвела взгляд, опустила голову, беспомощно всхлипнула. У Марка отлегло от сердца, а с губ сорвался вздох облегчения.
Она сделала шаг вперёд, к ним…
А затем стремительным движением схватилась за перила за спиной. Марк, скорее повинуясь рефлексу, чем реально осознав, что происходит, ринулся вперёд. Но поймать не успел — рука наткнулась на жёсткий барьер, который рубра предусмотрительно выбросила перед собой уже в полёте.
Едва осознавая собственные действия, Марк разбил барьер и сиганул следом, машинально разворачивая под собой мягкое поле.
Виольна знала, что делает, понял он, приземлившись в десятке сантиметров от строительной площадки. Всё рассчитала, молодец. А барьер — барьер был не только для того, чтобы Марк и Ромен не успели её поймать. Отдача ускорила падение.
Падение на острые металлические штыри, будущий каркас некой конструкции рядом с вышкой. После такого не выживают — даже рены. Только не после того, как тело и шею проткнуло насквозь в нескольких местах.