В последнюю ночь перед каникулами почему-то очень плохо спалось. Марк вертелся в постели, то проваливаясь в сон, то выныривая в полудрёму. Всё время куда-то бежал, что-то искал. Самое мучительное — эти где-то и что-то были совсем рядом. Казалось, вот ещё чуть-чуть… ещё немного — и он добежит. Увидит. Поймёт. Но…
Отчаялся, пытался уже просто отключиться, отказавшись от погони за неведомой целью, снова повернулся на другой бок — и нашёл. Яркий, слепящий сгусток энергии. Пульсирующее, переливающееся пламя. А из него — сотни, тысячи нитей, натянутых до звона; одни толстые, чёткие; другие еле видны; разбегаются во всех направлениях, каждая — к своему истоку… Марк с усилием шёл вперёд, и пламя приближалось. Он видел, как одна из нитей тянется к нему, прямо к его сердцу. Подался вперёд, чтобы прикоснуться… И проснулся от резкой боли.
Оказалось, он со всей дури впечатал руку в стенку — да так, что кости вспомнили о переломе двадцатидневной давности. Наверное, было громко — не разбудить бы наставницу, которая за этой самой стенкой мирно спит…
***
Пассажирский перевоз плавно катил вперёд, во внешний мир, оставив купол Кумсоры далеко позади. Вдали, за поворотом, уже виднелись очертания Виса — ближайшего к Кумсоре города. Единственного города, к которому из короны вела твёрдая дорога.
Марк откинулся на спинку сидения и остановившимся взглядом смотрел в окно. Голова задремавшей наставницы упала ему на плечо, и от её щеки по руке распространялось приятное тепло — без куртки было довольно зябко.
Отъезд получился сумбурный, суетливый. Вставать пришлось чуть ли не посреди ночи, но даже те, кто оставался в короне, вышли провожать. Все, кроме Виольны.
Уроженцам Вироша, Эспии и западного Пенора, где то и дело вспыхивали восстания, лидеры запретили покидать купол. В спокойную Мендру тоже никого не пустили — все дороги веди через Эспию. А значит, Виольна, Итина, Ромен и Вадай оставались дома. Впрочем, последний никуда бы не поехал в любом случае — но кроме Марка и Ортея об этом никто не знал.
Пронырливый мендориец Талат, однако, недолго думая напросился в Пенор, в гости к своей наставнице Азире. Лидер дал добро, тем более что Ортей тоже направлялся на юг, и всю дорогу Талу предстояло находился под его надзором. А Карину, которой ехать было некуда, уже не в первый раз забирал к себе Ильдан, чьи родители жили в Висе.
На востоке, в Севалии и Рее, всё было спокойно. Так что запрос по поводу Ниланы тоже был легко утверждён, и Марк витал на седьмом небе от счастья. Настроение портило только одно: им было велено оставаться в форменной одежде в течение всех каникул, чтобы люди знали, что они ареносцы. А для семьи Марка это означало катастрофу: родители, опасаясь всеобщего неодобрения, говорили знакомым, будто их сын учится в Авие, поэтому так редко появляется дома.
Ещё один неприятный сюрприз ожидал на станции в Висе, где остановился перевоз: за ограждением человеческих солдат собралась толпа с плакатами.
— Чего они хотят? — заинтересовался Марк, пытаясь разглядеть крупные авийские буквы на кусках белой и красной ткани.
— Не обращай внимания, — посоветовала сонная наставница и потянула его за рукав к площадке, где Ортей и Аниса собирали вокруг себя своих подопечных.
Но Марк напряг зрение и ухитрился прочитать: «764. МЫ ПОВТОРИМ!» И тут же возмущённо застыл.
— Что они повторят?
— Вот блин, — Ильдан бросил быстрый взгляд в сторону толпы. — Хорошо, что Вад не видит.
— Так что они повторят? — не унимался Марк. — Да они победили — точнее, не проиграли — в 764 году только потому, что Ареноса раскололась! Потому что грёбаный восьмой карант…
— Мы тоже учили историю, Марк, — оборвала его Азира. — Не заводись. У них в учебниках всё по-другому написано.
— А как? Как у них написано? — заинтересовался Талат.
Ортей с усмешкой прислушивался к их разговору.
— Вкратце — будто Ареноса хотела захватить мир, — вмешалась Камайла. — А доблестные человеческие войска не дали ей этого сделать. Я на прошлых каникулах сестрёнкины учебники читала, — пояснила она. — Представляете, они реально учат даты всех сражений и имена человеческих героев!
— И не факт, что это ложь, а не то, чему нас учат, — вполголоса пробормотала Карина.
Почти все с негодованием воззрились на неё.
— С ума сошла? — воскликнул Талат. — Хочешь сказать, ареносцы действительно хотели поработить людей?
— Почему нет, — невозмутимо передёрнула плечами рубра. — Вад же вон хочет. Вполне себе логичное стремление.
— Ортей! — Талат повернулся к куратору, с видом ябеды указывая пальцем на старшую.
— Никто из нас не видел эту войну, — криво ухмыльнулся нотт. — Никто из нас не знает правды. Может, именно так всё и было.
— Но почему их никто не прогонит? — недоумевала Камайла, разглядывая людей за оцеплением.
— А разве есть закон, запрещающий собираться в одном месте и стоять с плакатами? — Ильдан передёрнул плечами. — Так-то они вреда никому не причиняют.
— Именно, — поддакнул Ортей. — Ранить чувства горстки нежных колдунят преступлением не считается…
— Юг! — раздался усиленный звукачом голос. — Южане, сюда.
— Так, — куратор поднял вверх палец и скороговоркой велел: — Марк, веди себя прилично, а главное — осторожно, на рожон не лезь, на провокации не ведись… Понял? А то плакатик его обидел… Ильд, Рина, приглядите за ним, пока восточных не заберут. Зира, Тал, Майла — за мной.
***
Это путешествие было лучшим за всю жизнь Марка. С Ниланой он столкнулся уже на тепловозной станции в тёмно-красной толпе едущих на восток медиков. Схватил её за руку, свободной ладонью махнул наставнице и Ильдану и запрыгнул в указанный провожатым вагон. И теперь, под мерный перестук, под ареносскую — а то и севальскую или рейскую — болтовню со всех сторон, они пили чай, глядели на проносящиеся в окнах пейзажи и окраины человеческих селений, играли в карты, чесали языками и чувствовали себя самыми счастливыми ренами на свете.
Марк не понимал, как он раньше мог жить без солнечных зайчиков, игравших в её золотистых волосах, без её светло-голубых, сияющих глаз, без этой застенчивой улыбки. Должно быть, он смущал её своими долгими внимательными взглядами. Четырнадцать часов пролетели так незаметно…
В Мельядиш поезд прибыл почти в полночь. Дальше всё помнилось смазанно: радостная улыбка отца, поспешно выхватывающего рюкзак у Ниланы, старенький соседский электрический перевоз, который папа всегда одалживал, чтобы забрать сына со станции, синий забор родного дома, выбегающая на крыльцо мама, медвежьи объятья старшего брата, визг сестрёнки, которой давно следовало быть в постели…
***
— Мы думали, вас не выпустят! — стукнул кулаком по столу Давид утром за завтраком. — С этой заварушкой…
— Ну-ка веди себя прилично, — мать отвесила шутливый подзатыльник старшему сыну, что вымахал по меньшей мере раза в два крупнее неё. — Всю мебель переломаешь, своими ручищами-то.
— Мы тоже так думали, — отозвался Марк и вгрызся в мамин фирменный яичный пирог.
Краем уха он слушал, как Майя пытается наладить общение с Ниланой. Первая авийский знала с горем пополам, а вторая практически не понимала по-севальски. Зато, кажется, обеим было довольно весело.
Сестрёнке недавно стукнуло одиннадцать, она родилась уже после того, как брата забрали в корону. Но несмотря на то, что виделись они четыре раза в год (или благодаря этому), она с детства была чертовски привязана к Марку. И на Нилану, которую он неловко представил родным как «свою девушку», смотрела со смесью благоговения и восхищения.
Давид был старше Марка на полтора года и прямо сейчас вполголоса жаловался ему, что вот-вот придётся идти в армию.
— Так что мы с тобой вполне можем оказаться по разные стороны баррикад, — хлопнул он брата по спине, — если вдруг наше правительство передумает и решит дать отпор ареносцам.
Мама суетилась и улыбалась, но Марк чувствовал, как её что-то гнетёт.
— Сегодня обязательно сходите к бабушке, — посоветовала она. — Старушка соскучилась, да и с девочкой будет страшно рада познакомиться, — она кивнула на Нилану, и Марк ощутил новый всплеск беспокойства в её эмоционале.
— Знаешь, — он обменялся взглядами с Ниланой, — нам, наверное, на улицу лучше не выходить. Ареносцам в этот раз запретили появляться перед людьми без формы, а так все точно узнают…
Теперь настала очередь родителей переглядываться.
— Мы всем рассказали, сын, — тяжело произнёс отец. — Всё-таки последнее дело — стыдиться своего ребёнка.
У Марка даже слов не нашлось. В Севалии уродиться колдуном считалось тем ещё позором. А уж религиозным людям вроде родителей Марка приходилось особенно тяжело, если в семье появлялся рен.
— На всё воля всевышнего, в конце концов, — добавила мать. — Если ты родился магом — значит, ему это было угодно. Именно так мы всем и сказали.
— Эй, не переживай, — бодро вмешался Давид, считав выражение на лице брата. — Никто вам ничего не предъявит. Разве что бабуська какая-нибудь косо посмотрит…
— А мои друзья — многие — вообще считают, что рены крутые! — невпопад ляпнула Майя и покраснела.
— …или малявки из Майкиного класса автограф попросят, — договорил Давид с усмешкой.
Марк твёрдо решил побеседовать с матерью наедине, но всё разрешилось раньше. Нилана смущённо поинтересовалась, где ванная; Майя с готовностью подскочила — Марк не сомневался, что ванной они теперь не ограничатся, а проведут полную экскурсию по дому; и тогда мама перегнулась через стол и шёпотом спросила:
— Сын… Твоя девушка — она что же, эспийка?
Марк фыркнул и едва не облился чаем. Дело-то, оказывается, было в банальной неприязни одного человеческого народа к другому! Отец закатил глаза, а Давид возмущённо воскликнул: «Мама!»
— То есть, это тебя волнует больше, чем то, что она — ренна? — недоверчиво спросил Марк.
— Нет-нет, ты не думай… — принялась отнекиваться мать под смех родных. — Я-то сама не против. Бабушке, главное, не говорите…
Марк не выдержал и выложил всё Нилане, лишь только та зашла к нему. Ей предстояло ночевать на диване в комнате Майи, а ему — у Давида, на раскладушке. Сейчас брата не было, и она свободно ходила вдоль стен, рассматривая рисунки, которых накопилось столько, что под ними почти не было видно штукатурки. Давид любил и умел рисовать.
— Придётся тебе теперь искать ренну-севалийку, — усмехнулась Нилана и, вопреки опасениям Марка, совсем не обиделась.
Он перестал рыться в рюкзаке и замер, глядя ей в спину. Она остановилась у одного из самых старых, ещё кривеньких рисунков, портрета Марка — ему тогда было лет восемь. Марк не видел её лица, но чувствовал улыбку. Она стояла, сцепив за спиной руки и легонько перекатываясь с пятки на носок; распущенные светлые волосы отливали золотом в солнечном свете.
Марк бесшумно встал и подошёл сзади — вплотную, так, что чувствовал запах её волос. Нилана замерла. Осторожно отодвинув в сторону завесу волос, он легонько прикоснулся губами к её шее, одновременно обвивая рукой плечи. Почувствовал двойную дрожь — её и свою собственную, настойчиво развернул к себе лицом, второй рукой скользнул по талии, притягивая ближе…
— С ума сошёл, — Нилана нервно оглянулась на приоткрытую дверь. — А если кто проходить будет…
— Там в коридоре одна половица скрипит, — успокоил её Марк. — Услышим.
И, уже не совсем осознавая и тем более не обдумывая, что делает, просто предоставил своим губам свободу действий.
— Ой… Простите… — мама поспешно отвернулась, закрывая лицо руками. — Нилана, детка… Ты будешь на обед курицу? А то эспийцы же не едят…
— Да, буду, спасибо, — пробормотала красная как рак девушка, тоже прижимая ладони к лицу. — Мои родители — авийцы… А в короне вообще всё едят.
— Да, точно… Конечно… Извините, ради всевышнего…
И она поспешно ретировалась, на ходу громко скрипнув той самой злополучной половицей.
— Маркий! — зашипела Нилана. — Бли-и-ин… Как же так…
— Она просто с другой стороны шла, — оправдался Марк. — Из спальни, а не из кухни.
— Чего ты улыбаешься? — яростно накинулась на него подруга. — Как я теперь буду ей глаза смотреть?
— Спокойно будешь смотреть, — озадаченно ответил нотт. — Ты чего, Лана? Ничего страшного же не произошло. Мама — взрослый человек; я думаю, она понимает, что мы с тобой не будем вечно только за ручки держаться…
— Да? А что, прости, мы с тобой ещё будем делать, по мнению твоей мамы?
Марк растерянно умолк, глядя в раскрасневшееся, искажённое злостью лицо подруги. Что это ещё за буря на ровном месте?
— Э-э-э…
Пока он обдумывал, что можно в такой ситуации сказать, с Ниланой произошла новая метаморфоза. Она опустила глаза, покраснела ещё сильнее и тихо, пристыженно произнесла:
— Прости… Что-то меня занесло.
— Всё нормально, — с облегчением выдохнул Марк. — Это я виноват. Не надо было так…
— Нет, правда, — она подняла смущённый взгляд и неловко хихикнула. — Просто я… испугалась, и поэтому разозлилась. Это не нормальное поведение.
— Закрыли тему, — быстро сказал Марк. — Ну что, пойдём к бабушке?
***
Давид запер дверь и выдохнул. Марк наблюдал за братом с лёгким любопытством: судя по эмоционалу, того весь день распирало от желания что-то рассказать. Видно, информация предназначалась только для ушей Марка, а поймать его одного в течение дня было задачей практически невыполнимой.
— Слушай, только маме с папой не говори, что я тебе разболтал, ладно? — скороговоркой выпалил Давид. — Они просили помалкивать, но ты же у нас не впечатлительная принцесса, в конце концов, и скрывать такое непорядочно, я считаю.
Марк лишь кивал, терпеливо ожидая, когда брат перейдёт к сути.
— Так вот… — Давид прислушался и продолжил: — Они приходили четыре дня назад.
— Кто?
— Военные. Причём не простые солдаты, а явно из специальных частей…
— Зачем?
— Спрашивали про тебя, разумеется, — пожал плечами Давид. — Мама с папой сначала пытались отмалчиваться, увиливать, а я взял и всё рассказал. От отца потом влетело… Но знаешь, они и так были в курсе. Скорее, проверяли нас — насколько мы готовы тебя поддерживать и выгораживать, если что.
— Если что? — повторил шокированный Марк. — Ты уверен?..
— Да слушай, — перебил Давид. — Знаешь же, у меня память на лица хорошая. Так вот, я потом одного из тех, что приходили, каждый день около дома видел. Причём не в военной форме, а в обычной одежде. То он притворяется, что телегу разгружает у соседней лавки, то на скамеечке с газетой устроится, то… Только не говори, как отец, что у меня богатое воображение! — внезапно яростно вскинулся он.
— Я верю тебе, — поспешно среагировал Марк.
— Короче, — Давид с размаху уселся на свою кровать и мрачно воззрился на младшего брата. — Ты понял, да? К чему всё это…
— Думаешь, они что-то готовят? — недоверчиво спросил Марк. — Может, просто перестраховываются.
— Может, — кисло согласился Давид. — Но ты всё равно… Мало ли что.
Марк помолчал.
— Спасибо, — с чувством произнёс он наконец. — Но ты зря переживаешь. Наши лидеры не дураки, не выпустили бы нас во внешний мир, если бы была реальная угроза. Скорее всего, эти ребята просто следят за порядком. Может быть, даже с согласия местных ритмов…
— Как скажешь, — в голосе брата затаилась нотка обиды. — Я предупредил.
***
Весь следующий день Марка не покидало двойственное чувство. С одной стороны, всё складывалось здорово: Нилана рядом и в хорошем настроении, родные явно рады его видеть, погода тёплая и солнечная… Но в то же время что-то было не так. Марк ощущал это как невнятный дискомфорт где-то за грудной клеткой, над солнечным сплетением. Словно его куда-то тянуло, не оставляя в покое ни днём, ни ночью…
— Всё в порядке? — шёпотом спросила его Нилана, перегнувшись через стол за ужином. — Ты какой-то грустный.
Марк встрепенулся, живо натянул улыбку и закивал. Серьёзно, что может быть не в порядке?
Она ему не поверила — по глазам было видно. Марк притворился, что очень интересуется ужином, ругая про себя свою физиономию. Что это за нотт такой, который позволяет всем окружающим читать собственные эмоции по выражению лица?
Ложась спать в тот вечер, он пообещал себе, что утром встанет с хорошим настроением и будет наслаждаться жизнью.
Обещание сдержать не удалось.
В самый тихий, самый тёмный час ночи они с Давидом подпрыгнули на кроватях от громкого стука в дверь. Зажгли свет, переглянулись и поспешили в гостиную, а затем в прихожую, где отец уже стоял у двери.
— Кто там?
— Ареноса. Открывайте. У нас срочное распоряжение эвакуировать атра Маркия и ученицу-медику Нилану.
— Чем докажете? — отец страшно разнервничался, но голос его не дрогнул.
Марк — даже сквозь металлическую дверь, даже не глядя на стоящих за ней — ощутил раздражение ночных гостей.
— Атр первого года Маркий, шестнадцать лет, шестая семья, наставница — рубра первого года Карина, куратор — альб Ортей, опознавательный номер…
— Всё, не надо дальше, — крикнул Марк. — Открывай, пап.
Отец оглянулся на него и неохотно отпёр дверь. Та скрипнула и впустила в прихожую двух ренов в серой форме. Ритмы, специалисты по связям короны с внешним миром.
— Что случилось? — испуганная Нилана выглядывала из двери в гостиную, за её спиной маячила Майя. — Вы за нами?
— Приказ из короны, — переходя на ареносский, отрезал ритм постарше, невысокий и сухощавый. — Каникулы окончены. Все рены обязаны срочно вернуться в Кумсору. Пять минут на сборы.
— Почему? — насторожённо поинтересовался Марк. — Почему каникуляров отзывают? Снова были столкновения?
— Нет времени, — напомнил второй ритм, молодой и высокий. — Собирайтесь, будьте добры.
— Куда? — охнула мама, чуть не сбитая с ног Марком, вылетающим из комнаты с рюкзаком. — Что?..
— Прости, мам, — он торопливо обнял её. — Спасибо за всё. Ещё увидимся…
— Нет, стойте! — гневно взвилась она, опомнившись, и кинулась следом, к двери.
Но приблизиться к сыну не смогла — увязла в мягком барьере, поставленном старшим ритмом.
— Прошу прощения, но нам дозволено применять магическую силу в случае сопротивления, — сухо сообщил тот по-севальски, опуская ладонь.
— Поняли, да? — многозначительно подмигнул людям ритм помладше. — Вы хотели — очень хотели — их остановить, но мы использовали магию, и вы ничего не смогли сделать. Детвора, выдвигаемся.