***когда-то очень давно***
— Кира, Сэра, собирайтесь, мама будет волноваться! — крикнул молодой мужчина своим десятилетним дочерям. Два беловолосых ангела, одна с зелёными глазами, вторая с голубыми, подбежали к отцу и запрыгнули ему на руки. Мужчина встал с колен и понёс девочек в дом.
На окраине поля, недалеко от реки стояла небольшая избушка, рядом сарайчик со скотиной. На крыльце трудилась женщина. Её тёмные волосы, заплетённые в тугую толстую косу до пояса, переливались на солнце, а голубые глаза светились счастьем. Развесив белье, накормив животных, она позвала семью к ужину.
— Как искупались? — спросила женщина, глядя ласково на своих детей.
— Отлично! Вода такая тёплая-тёплая, — расплылась в улыбке голубоглазая Сэра.
— Да! Мам, можно нам ещё разок сходить? — поддержала сестру Кира. Обе состроили такие мордахи, будто щенята, выпрашивая у мамы очередной поход на речку.
— Нет, сегодня больше нельзя. Полная луна сегодня, дурные существа рыскать по земле будут, — строго сообщила женщина. — Ведьмы беснуются, останьтесь дома.
В те времена, когда ещё не было ни королей, ни городов, торжествовала магия. И тот, кто был сильнее — владел всем. Много всего тогда существовало открыто, не было и тайного мира, магия творилась, как была, не скрываясь. Её не боялись, её считали благословением богов. Коль в обычной семье рождается одарённое дитя, значит, судьба у него великая будет. И какие грехи не были бы на роду, все они прощались богами.
Иногда магия приходила не с рождением, а с возрастом. Тогда, учиться с ней совладать, было труднее, но отнюдь не менее захватывающе. Кому-то являлись духи умерших, кто-то мог видеть будущее, кто-то чувствовать то же, что и другие люди, а кому-то открывалась природа.
Особенно редкими бывали случаи с дарами стихий. Помимо нимфы, какая-то из стихий могла появиться у ребёнка, который, в десятом колене уже, простолюдином был. Но случалось такое настолько редко, что было сродни легендам. Однако случалось.
Нередко взрослые так же выдумывали и страшных монстров, что бы контролировать своих любимых непослушных чад, когда те загуливали до темноты. Некоторые из чудищ были вполне реальны, а некоторые были лишь страшилками на ночь. Волшебные существа — будь они добрыми или злыми — не встречались так часто, как привычная всем магия. А потому, нередко бывало, что ребятишки ослушивались родителей.
Что и произошло в тот вечер. Два белокурых ангелочка, дождались, пока родители уснут. Они несколько минут прислушивались, потом тихонько вылезли со своих кроватей и вышли из дома, убегая к реке.
Берег был недалеко, дом был виден даже ночью. Светила полная луна, мерцали звёзды, вода весело плескала берега, так и маня окунуться. Ослушавшись маму, девчушки залезли в воду и начали весело хохотать. Чем и привлекли внимание к себе.
В один миг всё стихло, звёзды больше не мерцали так радостно, луна желала закатиться за горизонт. Когда, наконец, её сменило солнце, родители не могли найти утешенья. Не найдя дочерей в кроватях, они бросились искать их в округе. А когда отец пошёл к реке, его отчаянный крик был слышен на много верст вокруг.
Его бедных девочек дико растерзали, бросив на берегу. Даже река сменила воды на красный цвет, так ужасно было содеянное.
Мать не произнесла ни слова. Они много месяцев молчала, горевала с мужем. А потом пошла к ведьмам.
— Мы не можем вернуть их из мёртвых, — сказала королева. — Мы можем вернуть их души, но они уже не будут людьми. Навсегда останутся десятилетними, но будут призраками с невероятной силой. Ты готова к этому?
— Да, — произнесла мать, осевшим хриплым голосом от долгого молчанья.
И выполнила ведьма желание женщины. В уплату дала женщина обещание, что никогда не прогонит она своих детей.
Шли дни, тени их детей жили в их доме. Они были похожи на Киру и Сэру, но не было в них того человеческого тепла и доброты, что были в живых людях. Тени не были послушными, ибо не было и страха. Были неуправляемы, ибо было им по десять лет. Из года в год.
Время летело — недели, месяцы, года. Родители старели, уставали от бесконечных проделок дочерей. Те веселились, как могли, творили всякое: от невинных шалостей до серьёзных проступков. Только наказать их не было возможно. Они либо сквозь стены улетали из угла, либо не делали того, что велели родители. Девочки-тени очень часто вредили соседям, то урожай попортили, то кота за хвост подцепили на забор, то ещё что похуже.
Однажды, из-за очередной шалости, пострадал соседский мальчик, он чуть не умер, но Кире и Сэре было не до него. Родители ругали их, пытались наказать, но без толку, тогда мать в своём глухом отчаянии бросила случайные, но роковые слова:
— Лучше бы не возвращала вас к живым! Пойдите прочь! — позабыла женщина об уплате своей. В тот же миг тени рассыпались и исчезли. Меланья схватилась за сердце, осознав, что сделала, но было поздно. Сердце пронзила острая боль, и она умерла на месте.
Горю мужчины не было меры. В слепой своей злости он разнёс весь свой дом. Он пошёл к ведьмам, потребовав всё исправить, но там лишь качали головой.
«Нельзя. Сделанного не воротишь, а Меланья знала, на что шла и какие были условия» — твердили ведьмы.
Разозлился мужчина. Очень разозлился и ушёл ни с чем. С тех пор не было о нём ни слуху, ни духу. До поры, до времени…
Объявился в тех краях охотник. Силён он был, умён, безжалостен и коварен. Поговаривали, что изловил он всех ночных тварей в том месте. И река, что была красной от крови двух юных девочек, стала синей вновь.
Пришёл охотник к ведьмам с просьбой, да необычной. Воскресить он кого-то из близких хотел, просил ведьм. Те согласились и сказали ему те же условия, что и матери двух дочерей когда-то… Он послушал и согласился. А пока ведьмы ритуал проводили, он их всех убил своим мечом.
Из последних сил королева сражалась с ним, выпуская в него одно заклятье за другим. В один момент, когда охотник уже проткнул мечом живот королевы, она схватила его за волосы на затылке, опрокинула голову, а второй рукой влила немного воды прямо в горло.
Прокляла его ведьма, обрекая на вечную жизнь и долгую, крепкую память о содеянном. С тех пор ходит мужчина по земле, не сменяя ни возраста, ни памяти, без имени и цели — убивает он всё, что имеет силу нечеловеческую. И зовут его все охотником.
ГЛАВА 13. К ИСТОКАМ ПАМЯТИ
— А ты знаешь, как именно Джала спасла Декса? Ну, или скорее его часть.
— Никто не знает, как выглядит Охотник, — начала ведьма издалека. — Он умело пользуется магией, скрывая свою личность. За столько веков он сам стал одним из сверхъестественных существ, на которых охотится. Он научился магии, стал сильнее любой ведьмы. Даже сильнее целого ковена! — поражалась девушка. — Однако, со временем ведьмы научились чувствовать его магический след. И когда Джала вычислила местоположение Охотника, и уловила смерть невинного, она тут же спасла эту душу. В надежде, что тот вспомнит лицо своего убийцы, — говорила ведьма, искоса поглядывая на материализовавшегося Мрака.
Тот мрачнел с каждым словом, если, в его случае, вообще возможно помрачнеть ещё больше.
— Джала воззвала к Гекате, умоляя её привязать душу к земле, не забирать в преисподнюю. И Геката дала благословение, и Джала провела скорый обряд привязки.
— Это как?
— Он несложный и довольно лёгкий, но всегда требует благословения Богини, иначе не получится, хоть как правильно исполняй. Это похоже на призыв духа из потустороннего мира, но если он ещё там не был, то сможет когда-то вернуться к человеческой жизни. Вот только мы — не знаем как. Только Джала знала.
— Прекрасно, — протянула я иронично и немного устало. — Ладно, мне надо закончить мои приготовления, потом я решу, что делать с этой информацией. Спасибо, что сообщила…
— Рима, — догадалась моя послушница.
— Рима, — повторила я за ведьмочкой.
— Моя королева, — склонила она голову и вышла из пещеры.
Я вернула своё внимание в чан с зельем, которое уже сменило цвет, и было еле голубым, мутноватым.
— Мрак, подойди, — поманила его рукой, — выпей это.
— Что это? — скривился слуга, вдыхая странный болотный запах.
— Дыхание феникса, — неуверенно произнесла я.
Вообще странно, что «Дыхание феникса» имеет противоположный названию цвет. Вроде феникс возрождается в пламени, стало быть должно быть красным.
— Но ведь мы не знаем…
— Да, — перебила его. — Может не подействовать, но попробовать придётся.
— Я хотел сказать, что мы не знаем, кого я любил.