Гром и молния.
Я не прошу тебя, нещадная гроза, утишить ярость свою из состраданья к Коре; и, если пощадит твой гром невинный сон младенца, не стану я будить моего уснувшего ангела, хоть, видит небо, я жажду услышать голос жизни, почувствовать ее рядом с собою. Но я все вытерплю, пока не изменил мне остаток разума. (Поет.)
Без крова я, но не страшусь ничуть
Твоей, гроза, неукротимой силы.
Жги, молния, - вот я открыла грудь,
Лишь посвети мне до родной могилы.
При свете молний - к ледяным губам
Прильну и мертвая останусь там...
А ты, - твой детский сон глубок,
Но ты проснешься, мой сынок,
Вновь для веселья.
Улыбкой встретишь ты рассвет...
Отец твой не проснется, нет,
Он спит в могильной келье!
На листьях сына уложила мать
Они теплей, чем стынущие руки;
На них в грозу покойней крошке спать,
Чем подле сердца, бьющегося в муке.
Из мха и листьев постлана постель,
А грудь моя - плохая колыбель.
Спи, милый, спи! Твой сон глубок,
Но ты проснешься, мой сынок,
Вновь для веселья.
Улыбкой встретишь ты рассвет...
Алонсо не проснется, нет,
В могильной келье!
Гром и молния.
Нет, она неумолима, бесчувственная стихия! А ты все спишь, мой ангел, и улыбаешься во сне! О смерть! Когда подаришь ты такой же отдых матери младенца? Но я могу укрыть его получше от бури; этот плащ... (Укутывает младенца своим покрывалом и плащом.)
Издалека доносится голос Алонсо.
Алонсо. Кора!
Кора. Ах!
Алонсо (снова). Кора!
Кора. Сердце разорвется! Небо! О, не обманывай меня! Это не голос Алонсо?
Алонсо (ближе). Кора!
Кора. Он... он! Алонсо!
Алонсо (дальше). Кора! Любимая!..
Кора. Алонсо!.. Здесь!.. Я здесь! Алонсо! (Бежит на голос.)
Входят два испанских солдата.
Первый солдат. Что я тебе говорил? Мы выбрались к их форпостам, а эти голоса, что мы сейчас слыхали, - перекличка часовых.
Второй солдат. Вот и отлично. Нам чертовски повезло: бежали от неприятеля и наткнулись на потайной горный проход.
Первый солдат. Сюда. Солнце, хоть и в тучах, а слева от нас. (Замечает младенца.) Это что еще? Ребенок, не будь я солдат!..
Второй солдат. Да. Чудный малыш. Знаешь, самое божеское дело - отобрать младенца у матери-язычницы.
Первый солдат. Верно! Самое божеское дело! Дома есть у меня такой же пусть играют вместе; но посмотри, приятель, как он одет, - это не простой дикаренок. Идем!
Солдаты забирают младенца и уходят.
Входят Кора и Алонсо.
Кора (за сценой). Сюда, Алонсо, дорогой... Теперь я не собьюсь - здесь, здесь, под этим деревом. Ну кто бы мог поверить, что сердце матери не сразу отыщет путь? Сейчас увидишь сына мирно спящим; или, если он проснулся, я подниму его, он глянет на тебя большими синими глазами и улыбнется. Да-да... Постой, вот тут, я разбужу его от розового сна и подниму румяного, как зорька. (Подбегает к месту и находит только плащ и покрывало. Она рывком хватает их с земли - младенца нет. Вскрикивает и стоит, онемев от горя.)
Алонсо (подбегая к ней). Кора!.. Дорогая!
Кора. Он исчез!
Алонсо. О боже!