Тэвисток-хаус,
6 апреля 1852 г.
Дорогой Хорн!
Уилс своевременно сообщил мне относительно "Бедного художника". Я только рад возможности выразить свое мнение о такой прекрасной книге.
Улитки восхитительны! Горю желанием просветиться насчет этого примечательного создания. Я же ничего не знаю об улитке, кроме того, что желал бы ей быть посуше, и мне не очень нравится оставляемый ею след - нечто вроде насморочного напоминания о пройденном ею пути. Кроме того, я просто не хочу получать подобную скользкую информацию о направлении ее следования. Вот и все.
Миссис Хорн уже, должно быть, передала Вам, что я предлагаю пятницу. Но надеюсь, Вы будете обедать не ради меня.
Предисловие я прочитал очень внимательно. Полностью разделяю Ваши правила и считаю их абсолютно здравыми, неизбежными в такое время. Но более чем сомневаюсь в необходимости предисловия. Я бы сократил его на пять шестых теперешнего объема. Даже у разбирающейся части публики существует прочное убеждение, что человек оказывает себе дурную услугу, берясь за перо лишь для того, чтобы объяснить вышедшее из-под его пера. Творение должно говорить само за себя, основываться твердо и непоколебимо на собственном понимании самого себя и выражать все задачи и цели, которые в нем содержатся. Если оно не может удовлетворить этим требованиям, то это считается - и, думаю, не без основания - недостатком. Я бы ни в коем случае не давал никакого комментария к "Ориону" и к "Мечтателю и рабочему". Абсолютно уверен, что он не будет правильно понят и Вы наживете противников и сами причините себе колоссальный вред.
Я бы выразил свое мнение так: нужно оставить этот интересный и красивый отрывок о Вашем пути, - но только под страхом пытки (будь я на Вашем месте) печатать остальное. Я вовсе не ожидаю, что Вы последуете моему совету, но даю его с беспредельной и непоколебимой убежденностью. Я вполне - абсолютно - уверен, что Ваше предисловие схватит за горло книжку и удушит ее.
Всегда преданный Вам.
267
МИСС КУТС
Воскресенье, 18 апреля 1852 г.
...Очень хорошая мысль - дать несколько проектов домов *, но для меня лично (после долгого размышления по этому поводу) ясно, что большие дома лучше. В маленьких Вы никогда не сможете за те же деньги дать те же удобства. И вовсе не следует поощрять какого-нибудь плотника или каменщика, сколотившего несколько фунтов, вкладывать деньги в строительство маленьких домиков. Если бы это внушили им давно, Лондон был бы теперь несравненно более благоустроенным и здоровым городом, каким его можно будет сделать лишь за десятки лет. Если Вы отправитесь сейчас на любую окраину и увидите наступающие полчища кирпича и известки, опустошающие поля и луга и отравляющие воздух, Вы невольно будете охвачены мыслью о том, что если бы для рабочего люда возводили большие здания, вместо нелепых и дорогих скорлупок, в которых они живут, Лондон занимал бы только треть теперешнего пространства, и для любой семьи загородная прогулка была бы ближе на несколько миль. Кроме того, мужчинам было бы куда ближе до места работы - не пришлось бы обедать в разных заведениях, - были бы гораздо толще стены отдельных квартир и лучше условия, обеспечивающие уединение, чем те, что можно (по безумным ценам) предоставить в маленьких жилищах. Там было бы газовое освещение, водопровод, канализация и множество других удобств, обеспечивающих человеческий образ жизни, удобств, которые нельзя дать в маленьких домах. К тому же в маленьких домах не может быть крепкого фундамента. Строительство больших домов во всех отношениях (подразумевая, что они воздвигаются в таком большом городе, как Лондон) представляется мне гораздо более целесообразным, чем строительство маленьких домишек. А преимущества, которые Вы дадите их обитателям, в огромной мере восполнят тот недостаток, что дома эти в определенные часы дня будут погружать улицу в тень.
В Манчестере и в большинстве подобных ему городов я знаю всех. Но мне кажется, что тут больше нужны люди, связанные со строительством железных дорог, проходящих через дальние пустоши Йоркшира, где им пришлось строить школы и церкви и устанавливать среди полного беспорядка упорядоченную систему, как, например, в Йоркшире, где уже несколько лет строят туннель. Или крупные фабриканты железных изделий - среди них есть несколько примечательных личностей, - которые действовали по собственной инициативе и с помощью своих рабочих сделали чудеса. Есть в отдаленных районах и другие фабриканты, которые в один прекрасный день поняли, что очутились среди массы рабочих, которых стремительный поток мчит к неминуемой гибели. Они преградили путь этому потоку, направили его в иное русло, выстроили сносные жилища, школы, сберегательные кассы, небольшие библиотеки. В моей памяти встает ряд таких примеров, когда я пишу эти строки, и я не сомневаюсь, что мы можем использовать опыт подобных начинаний, просто запросив о них...
268
Де СЭРЖА
Лондон, Тэвисток-хаус,
Тэвисток-сквер,
суббота, 8 мая 1852 г.
Дорогой Сэржа,
Ваше второе милое письмо было бы для меня настоящим укором, если бы я так часто не пытался ответить на первое (которое явилось одним из самых приятных рождественских воспоминаний) и так часто не терпел неудачи в этом начинании за всеми моими писаниями. Мне уже порою казалось, что Вы обладаете месмерическим видением того, что я писал Вам - в своей душе, невидимыми чернилами на незримой бумаге - почти каждый день моей жизни.
Не могу передать, как я был обрадован Вашим сообщением о нашем замечательном друге. Мы с Уотсонами говорили и о нем и о всех вас только на днях и я был несказанно рад получить все эти сведения. Слава богу, что он по-прежнему может оставаться самим собой. А это все, что ему нужно для того, чтобы оставаться одним из самых обаятельных людей в мире. Мне бы ничего так не хотелось, как вновь поспорить с ним хотя бы полчаса! Мы тут составили заговор (мы - это я и Уотсоны), махнуть в середине лета в Лозанну, оставить там наших дам на неделю, похитить Вас в горы и устраивать оттуда великолепные вылазки! Боюсь, что заговор этот под угрозой, в связи с выборными проектами Уотсона и еще другими помехами, о которых г-жа Уотсон туманно упомянула в письме позавчера. Но меня еще не покидает бледная тень надежды, и я не оставлю ее, пока могу держаться за эту последнюю ниточку. Сейчас я, как Вы можете себе представить, очень занят; но думаю, что все-таки смогу осуществить наш замысел, как-то сведя концы с концами. В следующую среду мы устраиваем торжественный совет в Бирмингеме. Моя любительская труппа выступает там в ратуше, и Уотсоны тоже приедут, чтобы посмотреть спектакль. Видит бог, как я хочу, чтобы и Вы с миссис Сэржа могли приехать! Это будет очаровательное зрелище; декорации выполнены очень изящно, костюмы богатые и красивые, освещение великолепное, и все в целом чудесная картина времен Георга II. Но я уклонился от рассказа о совещании, на котором решится (насколько я понял миссис Уотсон), должен ли наш замысел занять место в ряду свершившихся или несвершившихся деяний этого предприимчивого мира.
Моя жена уже поправилась после того, как наградила меня (я мог бы обойтись без этой награды) номером десять. Нашего предпоследнего ребенка мы назвали Дорой, в память о Копперфилде, но имя это оказалось злополучным, и малютка последовала за своей предшественницей в Страну теней.
Надеюсь, что "Холодный дом" в последних выпусках понравится Вам еще больше. Успех его необычен; весь престиж "Копперфилда" (а он был очень велик) распространился на него, и спрос на роман больше, чем на другие мои книги. Я очень увлечен ею. Только что закончил очередной, четвертый выпуск и предвкушаю много интересного в дальнейшем, для чего ныне закладывается основа.
Здесь все по-прежнему. В области политики - все взбудоражены всеобщими выборами, предстоящими между сенокосом и жатвой. Из новостей музыкальных чудесная итальянская опера в Ковентгардене и перепалка (о чем, как видно, Вы осведомлены лучше меня) между конкурирующими импресарио из-за немецкой певицы. Из новостей художественных - выставка, а на ней несколько (совсем немного) хороших картин. Недавно перед ее открытием я видел герцога Веллингтона на званом обеде. Вы не представляете, до чего он стар на вид (ему уже исполнилось 83 года) и с каким трудом он судорожно выталкивал из себя (как цепочку военных команд!) коротенькую речь. Роджерс * (на пять лет старше) из-за несчастного случая охромел и жизнь свою проводит в кресле, которое ставят в экипаж и извлекают оттуда, подкатывают к столу, втаскивают вместе с ним по лестнице, если он выбирается куда-нибудь (что бывает очень редко); надо думать, даже в постель Роджерса укладывают вместе с этим креслом. Во всем остальном он точно такой же. Довольно говорливый и довольно сварливый - рассказывает одни и те же истории одним и тем же людям, в тех же самых словах по двадцать раз в день, и устраивает небольшие званые обеды на четверых, во время которых приходит в ярость, если кто-нибудь не беседует с ним. Том Мур оставил для публикации очень любопытные дневники лорду Джону, который показал мне их недавно. Они чрезвычайно хороши как небольшие, непринужденно рассказанные картинки о людях его времени; я считаю их лучшими дневниками после Пеписа. Миссис Остин пишет биографию Сиднея Смита, которая, я уверен, получится очень интересной, - это был такой благородный ум, а она такая умная женщина.
Вот Вам, дорогой Сэржа, скучный перечень разных событий, но я не в силах оживить его. Я пишу эти строки и вижу, как мы с Вами, покуривая, под вечер прогуливаемся у отеля Мартиньи, а наши дамы играют и поют в гостиной, помните? Кстати о них, я видел леди Вирджинию Тайлор позавчера вечером - она выглядит просто старой, если Вы можете представить такое сверхъестественное превращение. Боюсь (точно не знаю, но подозреваю), что леди Мэри лишилась рассудка. Джорджина еще не вышла замуж (переходя к дамам) и пока что отнюдь не собирается. Она необычайно разборчива. Она посылает миссис Сэржа, всему Вашему семейству и Вам лично заверения в самой нежной любви. Миссис Диккенс от всей души присоединяется к ней. И я также. Передайте, пожалуйста, от всех нас самые нежные пожелания Холдимэнду. Прошу верить, дорогой Сэржа, что я с глубоким уважением остаюсь Вашим преданным другом.
269
МИССИС ГАСКЕЛЛ
Тэвисток-хаус,
вторник, 29 июня 1852 г.
Дорогая миссис Гаскелл!
Я прочитал эти рукописи со смешанным чувством: в них очень много ценного, но много и совершенно непригодного, такого, что явно способствует воспитанию лицемеров. Не скажу, чтобы рукопись в целом произвела на меня благоприятное впечатление. Вряд ли мистер Гаскелл согласился бы учить детей по такому методу. Зато Вы совершенно убедили меня в вопросе о повторной постановке комедии Бульвера в Манчестере, что я решил не играть ее. Мы дадим "Обессиленный", "Карл Двенадцатый" и "Дневник мистера Найтингела". Две первые пьески очаровательны, в особенности первая. Это, безусловно, лучшее из всего, что мы ставили. Она из французской жизни, по замыслу она восхитительна.
Всегда преданный Вам.
270
НЕИЗВЕСТНОМУ
Тэвисток-хаус, Тэвисток-сквер,
9 июля 1852 г.
Сэр!
Я получил Ваше письмо, помеченное вчерашним числом, и позволю себе ограничиться довольно кратким ответом.
Продолжительное время благотворительные общества тратили огромные суммы денег на миссионерство за границей, даже не задумываясь, есть ли в самой Англии такая вещь, как бесплатные школы для бедных детей, и в дальнейшем эти общества не предпринимали никаких совместных усилий проникнуть в ужасающие трущобы, в которых эти школы ютятся ныне, и где они, насколько мне известно, не были ни размещены, ни обнаружены "Обществом распространения слова божия в чужих странах".
Если Вы находите, что в расходовании средств на благотворительность внутри страны и за границей соблюдена справедливая пропорция, то я этого не нахожу.
Не стану приводить поражающие сравнения, которые можно было бы провести между суммами, которые расходуются в наши дни на то, чтобы рассеять самое темное невежество и нищету и отогнать их от нашего порога, ибо я нахожу известное оправдание ошибкам, порожденным искренним желанием творить добро. Но я даю общее представление о все еще существующей аномалии (в том самом абзаце, который оскорбил Ваши чувства), надеясь побудить некоторых людей задуматься над этой проблемой и установить более справедливое соотношение затрат. Я твердо уверен, что два вида работы миссий - внутри страны и за ее пределами - проводятся не на равной основе и что нужды внутри страны куда острее и насущнее, нежели за ее пределами.
Более того, я самым серьезным образом сомневаюсь, может ли могучая торговая держава, имеющая связь со всеми странами мира, наилучшим образом христианизировать пребывающие в духовной тьме области вселенной иначе, чем отдавая свои богатства и энергию делу воспитания добрых христиан у себя дома, а также стремлению оградить безнадзорных, невежественных детей от влияния улицы. А именно об этом и нужно думать, прежде чем отправляться в другие страны. Ибо если такая страна будет упорно продолжать работу в этом направлении, неуклонно опускаясь к низам общества, то и любого рода посланцы, которых она направляет за границу, будут добродетельными миссионерами по сути своей, а не губителями того, что могли бы принести миссионеры профессиональные.
Таковы мои взгляды, сложившиеся, я полагаю, на основе знания фактов и наблюдений. И если бы страх перед столь легко расточаемыми эпитетами, как "антихристианский" и "антирелигиозный", заставил меня отказаться от моих взглядов, то я бы заслужил подобные обвинения в их истинном значении. Я тщетно искал на странице 312 "Домашнего чтения" издевку, на которую Вы обращаете мое внимание, и смею заверить, что у меня нет ни малейшего представления, в каком месте ее можно отыскать.
Остаюсь, сэр, Вашим покорным слугой.
271
ЧАРЛЬЗУ МЭЙНУ ЯНГУ
Редакция "Домашнего чтения",
Веллингтон-стрит, 16, Стрэнд,