17 февраля 1900 г. Ялта.
17 февр.
Vive la Penza! Vive monsieur le membre de l'hфtel de Zemstvo! Vive la punition corporelle pour les moujiks!*
Здравствуй, милый поэт, ревнитель просвещения, литературный летописец и будущий, как надо надеяться, историк пензенской цивилизации! Низко тебе кланяюсь и благодарю за письмо и книжицу! Письмо твое полно льстиво-величавых выражений; вероятно, недавно ты был в Москве на юбилее "Русской мысли", останавливался у Д. И. Тихомирова, слушал его слова и пил его вино мускат (Muskat vomitif)** - и все это должно было повлиять на твой слог! Благодарю тебя и за поздравление с избранием в академики и позволяю себе выразить тебе сердечное соболезнование по поводу того, что ты не был избран. Против твоего избрания сильно восставал Антоний, митрополит санкт-петербургский. "Пензенских, говорил он, нам не надо!"
Я все в той же Ялте. Приятели сюда ко мне не ездят, снегу нет, саней нет, нет и жизни. Cogito ergo sum*** - и кроме этого "cogito" нет других признаков жизни.
За отсутствием практики многие органы моего тела оказались ненужными, так что за ненадобностью я продал их тут одному турку. Читай сии строки и казнись. Пусть совесть терзает тебя за то, что ты так редко мне пишешь!
Новостей никаких. Здоровье сносно. Если бы ты прислал, мне еще письмо и своих стихов, то это было бы весьма мне по вкусу. Читал ты повесть мою в "Жизни"? Был ли в Москве на моих пьесах, на "Дяде Ване"? Где Мамин?
Вообще напиши поподробнее, дабы я имел основание считать тебя добрым человеком.
Будь здоров и крепок. Трудись! Старайся! Часто вспоминаю, как мы сидели у Филиппова и пили чай; за соседним столом сидели две девицы, из которых одна тебе очень нравилась.
Твой Antonius. * Да здравствует Пенза! Да здравствует член земской управы! Да здравствуют телесные наказания для мужиков! (франц.) ** мускат рвотный (франц.) *** я мыслю, следовательно я существую (лат.)