С поляны ушли довольно быстро, а именно как только насытились. Если я считал, что есть разумных существ это не совсем хорошо, особенно когда рядом находится другие варианты, то для зверолюдов было без разницы кого жрать. Сцинки (это те синекожие, так их назвал Хауз), завры, хладнокровный — все они были обглоданы. И если первыми насыщались и грабили тела павших крупные воины, то последними получили возможность насытиться козлоногие, лысоголовые полузвери, у которых на голове только проклёвывались рога или вообще безрогие. При этом они не побрезговали даже павшими сородичами. Их звали браями и унгорами, и они являлись низшими существами в гурте, а также являясь самыми многочисленными и основными добытчиками гурта.
Гурт или проще говоря стадо, насчитывал примерно в пределах тысячи особей. Но все шли несколькими отрядами, чтобы легче было прокормиться, и которые могли за себя постоять в случае если наткнуться на патрули людей и ящеров. Были ли среди них самки — непонятно, но по первичным признакам я не находил. А если спрашивать тех, с кем можно было говорить — молчали, не отвечая.
Насчёт языка — нашлось несколько особей, с которыми мог односложно общаться. Но чтобы они делились со мной чем-то (а мне было интересно абсолютно всё) приходилось их регулярно подкармливать. Еда — самая лучшая денежная единица! Кроме неё, высоко ценилось только оружие. Правда в еде и оружии у них были своеобразные пристрастия. Еда — это конечно же мясо, и самый деликатес — еда разумных. За него запросто могла произойти драка, а потому доставалось оно самым сильным и агрессивным воинам. Правда любого мяса было не слишком много, и браи с унгорами подкармливались тем, что переворачивали сгнившие брёвна, выискивая личинок, жуков и прочих насекомых.
Моя роль в гурте стала быть одним из добытчиков, что одновременно означало и быть охотником на монстров. Тварей в лесу было довольно много, и если я видел что-нибудь простое — подросших поросят, косуль, оленей, больших бегающих лесных птиц, то сам старался схватить. А вот если было что-то типа клыкастика, ползающие здоровенные ящерицы (не разумные), какие-то мохнатые зубастые хищники, то на таких выводил гурт. Помимо участия в схватках с хищниками, опасностью оказалась встреча с кожаным наростом на стволе крупного дерева. Подойдя из любопытства довольно близко, был оплетён щупальцами и только чудом в захват не попала одна рука и удалось перебить их прежде чем меня всосало в вывернувшийся наизнанку мешок, оказавшийся немного похожим на наполненный вшитыми гвоздями внутрь. Отойдя подальше, долго думал как отомстить — кидал камни, которых было мало и не принесло никакого результата. А когда привел зверолюдов, те только односложно пояснили, что эту гадость жрать нельзя. Так и пришлось уйти, затаив на это существо злобу.
Во всех случаях я в первую очередь насыщался сам, а потом уже приносил всё, что добуду в стадо, где эта еда тут же разбиралась. Конечно, были те, кто сразу захотел поставить меня на низ пищевой цепи стада, но браи с унгорами оказались совершеннейше тупыми существами, с которыми разговор оказался коротким. Когда один из них подошёл и захотел просто утащить с плеча половину туши косули, то удар кулаком в лоб, меж их рожек отправил любителя халявы в кусты, где он и провалялся ближайшее время в беспамятстве. Чем больше я наблюдал за ними, тем больше мне казалось, что в результате мутации у них отмерли все естественные органы чувств. У них не было ни мозга человека, ни инстинктов зверя.
Следующими по числу особей были те, кого называли горами. Частично обряженные в доспехи, шумные и агрессивные, они были более хитрыми и умными по сравнению с унгорами здоровяки, и отличавшиеся уже полноценными рогами, за которыми они старательно ухаживали. Вообще, рога — это было для зверолюдей их ВСЁ. Поэтому мне, безрогому, настоятельно рекомендовано было участвовать в добыче пропитания, чем не занимались уже более привилегированные горы, если, конечно речь не шла об убийстве разумных. А рога, как и головы, были самые разнообразные — встречались те, у кого были волчья голова и оленьи зазубренные рога, бычья морда нормально чувствовала себя с бараньими, а трёхрукий конеголовый бегал с огромными спирально закрученными антилопьими рогами. Нередки были альбиносы и те, кто носил полосатую или пятнистую шкуру. С бугристых подбородков свисали длинные бороды.
Было ещё несколько особей в этом гурте, которых называли бестигорами, и отличавшихся ещё большей силой и агрессивностью, которую они при любом удобном случае показывали на горах и унгорах и которым я старался не попадаться на пути. Хотя порой так и подмывало проверить крепость их шкур и какого запаха их кровь.
Несомненно одно — и без крови воняло от зверолюдов чудовищно. Браю вымазаться в навозе, чтобы не привлекать к себе внимание “старших товарищей” было практически в порядке вещей.
Но самые исковерканные твари мне встретились тогда, когда мы объединились ещё с несколькими племенами спустя неделю пути.
Здесь присутствовали настолько измененные и потерявшие разум существа, что приходилось гадать, как же они вообще появились на свет. Изменённые кентавры, у которых вместо шеи и головы человека была крупная зубастая бычья рогатая голова, возвышавшаяся на покрытый красной кожей торсе с широкими плечами с шипастыми наплечниками. В руках монстры держал костяные мечи и протазаны, клинки которых были сделаны из ребёр каких-то чудовищ, а гарды и рукояти были сделаны из позвоночников и украшены навершиями-черепами.
Десятки трехметровых минотваров, чудовищный горгон, стаи покрытых чешуёй измененных волков, несколько прожорливых пятиметровых рогатых одноглазых великанов и другие странные существа, которые по степени своей мерзости мало уступали отстойнику крысиных лабораторий.
Но были и те, перед которыми и эти чудовищные существа пасовали и стремились не привлекать своего внимания. Шаманы. На удивление, внешне они выглядели как простые браи, но с некоторыми особенностями. Светло-зеленые шкуры покрывали странные, похожие на мох наросты и клочья шерсти, чудовища носили рваные плащи из похожую на человеческую кожу… Горбатые с рогами и без. В узловатых руках они сжимали длинную деревянные палки с примотанными к ней светящимися осколками камня. Камня, от которого исходило такое знакомое чёрно-зеленое свечение, и который оставлял такой специфический запах… Когда они шли, деревья рядом с ними высыхали и причудливо перекручивались, а из почвы выползали черви и мелкие гады, ползущие следом.
Но и они были не главными на этом собрании скота всех мастей, форм и оттенков шкур и чешуй. Главными тут были варгоры — самые крупные и мощные из бестигоров, с великолепными острыми рогами на косматых головах, которые у каждого из них вырастали так, что перепутать с кем-то другим было невозможно. Их толстые шкуры были испещрены множеством шрамом, а троих из четверых прикрывали толстые полные доспехи, изрисованные разнообразными символами. При одном взгляде на них становилось плохо и даже горгон, который скорее походил не на живое существо, а скорее демона, не внушал и половины такого страха. Вот с ними я бы не хотел сталкиваться никогда.
Лагерь, в котором оказалось по примерным прикидкам более четырёх тысяч тварей требовал огромное количество еды и приходилось вычищать абсолютно всё что можно было съесть. Нередки были случаи, когда забитых унгоров или раненых в схватках между собой и на охоте, съедали в самом лагере, предварительно прожарив. Многие из зверолюдов вообще теряли над собой контроль, как только чувствовали запах крови и могли пуститься крушить всё и всех, кто попадётся им на пути. Поэтому я много времени старался проводил вне лагеря. Часто появлялась мысль свалить подальше от таких существ, которые выступали то ли в качестве то ли союзников, то ли уже в качестве каких-то хозяев, что мне было противно.
Кое-что я видел сам, а что-то мне рассказывали мои новые товарищами, с которыми я общался, преодолевая языковой барьер. Большим подспорьем была встреча с некоторыми бывшими оборотнями, чья звериная сущность оказалась сильнее, и они уже не могли менять облик на человеческий, а остановившись в своей трансформации где-то посередине. Слишком уж им когда-то нравилось ощущать себя зверьми. Но человеческая речь им была знакома и через них он узнал много чего помимо устройства племён.
Информация! Сведения! Какие это сладкие слова! Сколь много можно узнать о мире, где ты живёшь, просто задавая вопросы.
— Язык, на котором мы говорим, это тилейский. — говорил Тиф Серая Лапа, светлошерстный полуволк, натирая свои небольшие рога охрой, придававшие им такой цвет, будто он их выкупал в крови. — Это было одно такое объединение людей в том мире, откуда мы пришли. Их, человеческих языков, на которых говорят и здесь, множество.
— Том мире? Расскажи!
— Да нечего рассказывать… Это не наш родной мир. Когда-то давно, сотни лет назад мы жили в месте, где существовало множество рас. Мир, созданный Древними. А потом они ушли, и началась война всех против всех. Боги Хаоса не могли это оставить без внимания, послав туда свои легионы. Тогда появились и новые, могучие расы — мы, зверолюды! Тёмные боги отметили НАС своим благословением, дав НАМ несокрушимую силу! И до сих пор та сила с нами, через которую мы чувствуем богов и постоянно становимся сильнее! — его глаза налились красным. — Нам была поручена цель — уничтожить всё, что осталось от жалких поделок этих шавок, что вздумали сотворить свой мир. Слабые люди, не принявшие благословения правильных богов были нашими главными врагами, но и других мы убивали тысячами. Леса — это наша вотчина! И каждый, кто входил под кроны, становился нашей добычей. Мы собирались в огромные войска и разрушали вражеские поселения, не оставляя камня на камне, а через года руины покрывали вновь леса.
Он замолчал, почесав голову.
— Не всё помню. Часто забываю. Людишки вроде иногда отбивались… Но потом потом благословение Тёмных Богов подняло шторм! Шторм ветров магии! Там, где они схлестнулись между собой, целые куски земли с теми, кто там находился, перенеслись сюда, в новый мир. И спаслись многие наши враги. А мы тут оказались, чтобы и здесь уничтожить всех и удобрить их кровью новые леса!
Он захохотал-завыл, подняв голову. Я поспешил задать вопрос:
— И кто тут вообще есть?
Вытерев с пасти слюну, он продолжил отвечать:
— Людишки вновь расплодились… И их мертвые, которых они закопать не могут бродят рядом с ними. Выводки тупых ящериц, которые считают себя наследниками Древних.
Он посмотрел на свои лапы, будто пытаясь сосчитать.
— Ещё есть вкусные изнеженные лесные жители, белокожие, которые пытаются сопротивляться, но уходят всё дальше вглубь лесов, к нам в зубы, и которые пытаются оживить леса для своей защиты. Кто-то из них ушёл в море, чтобы мы не могли их достать. Есть похожие на людишек, ушедшие под землю, чтобы спрятаться от нас и прячутся там. Редко видим. Есть зеленокожие гады, которые заняты тем, что живут войной, но совсем бесполезны и мы их тоже уничтожаем, и потому они в лесах не живут, выбрав степи и горы, куда мы вскоре придем.
— А ты почему спрашиваешь? — подозрительно взглянул на меня.
— Не помню. Я ничего не помню из того, кто я такой.
— Благословение Тёмных Богов действует! Ты забываешь неправильную, прошлую жизнь. Ведь видно, что ты когда-то был человеком. А теперь ты служишь Хаосу и они даруют тебе новую жизнь, пустую от ложных верований и переживаний. Гордись! Мы тоже все очистимся. Мы становимся лучше, служа Хаосу! С каждым убийством мы будем ближе к тем, кто нас создал!
— Становимся лучше… То есть когда отрастёт у меня третья рука или рога, это значит меня отметили боги?
— Конечно!
В панике ощупал голову. Да вроде есть утолщение на лбу, но вот поди разбери, это череп и был такой или его тело меняется. Не хочу! Обойдусь без отметин богов!
Рядом прошёл зверолюд, с висящими на ниточках глазах, с многосуставными клешнями вместо рук. И что за зверем он был? А может он был обычным сельским жителем, которого затянул лес в своё тёмное нутро? О, боги, если вы есть, уберегите от подобной участи!
Постепенно я узнавал об окружающем мире чуть больше. Например о том, что ближайшими от гурта земли были населены продвинувшиеся вперёд людские земли нескольких племён, а также государства ящеров, что в общем и так было понятно. Но этого было мало. Видно со временем все воспоминания о прошлом выветривались из их голов. Потому сведения были уж слишком отрывочны и оставляли больше вопросов, чем давали ответов. Кто такие Древние? Что за камни таскают на посохах шаманы стад? Что за Штормы были в прошлом и как они умудрились перекидывать меж мирами целые куски мироздания? О каких народах рассказывали зверолюди? Есть люди — но одним ли государством они живут? Живут ли в их государстве представители других народов? Всё это было весьма интересно…
А пока я встраивался в общество зверолюдов, которым было в общем-то всё равно на меня и на мои расспросы, пока я выполняю ту задачу, которую мне поручил Хауз, снабжая их едой, события внутри гигантского стойбища развивались.
В одну из первых ночей после объединения гуртов варлорды сцепились между собой. Я не видел начала, с чего всё началось. Было ли это у них в планах, или кто-то кому-то лапу отдавил, но вот результат уже увидел. Гиганты кромсали друг друга когтями и мечами, прокусывали мышцы клыками, били шипованными кулаками, хлестали хвостами, нанизывали на рога, душили и ломали конечности без всякой жалости. Брызги крови летели на собравшихся зрителей под их одобрительный рёв. Победитель в одной схватке тут же начинал новый бой, несмотря на то, насколько он был ранен, устал или нет — всем на это было плевать. Несколько туш валялось на импровизированной бойцовской поляне, когда оставшийся в живых зверолюд, стоя с оторванной шестирогой башкой в руках диким рёвом вызывал новых желающих на бой, и претендентов сразиться с ним не находилось. Так новым вождём войны стал Донгор Перворог, сожравший печень врагов, а тела поверженных скормив благодарным зрителям.
А потом часть зверолюдов вернулась из похода за едой не с привычными тушами зверья, а неся и тащя живой груз. Людей. И не просто людей, а живых людей. Мужчины и женщины, взрослые и дети общим количеством под сотню. Зверолюды со всего лагеря сбежались посмотреть на эту процессию, а некоторые из бестигоров даже пытались напасть и отбить несколько человек для себя, но были прогнаны. Притихшие из-за появления Донгора, они позволили посадить людей в импровизированный загон.
А вечером, с появлением первой звезды, они все собрались вновь на одной из полян, центром которой был огромный столообразный пень, украшенный резьбой… Шаманы тащили из загонов по одному людей, и творили над ними ритуалы, которые скорее походили на издевательства маньяков над беззащитными. Первые мужчины под речитативное рычание шаманов были нанизаны на ветви деревьев, окружавших небольшую поляну, где творились заклинания, а затем выпотрошены, а их внутренности были развешены как гирлянды. Следующих людей укладывали на стол и вырезали им сердца, под вой, улюлюканье, смех, тявканье, мычанье и блеяние стада, к которым добавлялись и иные звуки — вопли убиваемых людей.
— Смерть! Кровь! Смерть! — выли они.
Кровь сцеживалась на пень, и тут же впитывалась, а тела бросались в толпу и были тут же разорваны на кусочки. Поляна, освещаемая только светом звезд и редкими кострами, подсвечивалась тусклым красным светом от высохших деревьев, ставшими похожими на наполненные крови брюшки комаров.
Когда пленники закончились, шаманы выли на звезды, вместе с вошедшим от зрелища зверолюдами.
— Зачем? Зачем они перебили столько народа?
— Дух. Пробудить. Героя. Перенести. Сюда. Великий. Хаос. В нём. Убить. Всех. Надо. Жертвы. — стало доноситься после заданного в темноту вопроса от услышавших и понявших меня зверолюдов.
— В честь истинных богов будут пролиты реки крови! — стал я различать в вое шаманов смысл.
Как в дальнейшем понял, зверолюды верили, что та грань между мирами, что они однажды пересекли, очень тонка. И с помощью кровавых жертвоприношений Тёмным богам её можно пробить и призвать кого-нибудь из могущественнейших воинов, которых до сих пор помнили благодаря их “подвигам” в прошлом.
Не дожидаясь утра, воины зверолюдов, опьяненные увиденными убийствами, двинулись вслед за Донгором, начавшим их поход. Орда из нескольких тысяч существ, не придерживаясь никакого строя, отправилась убивать на пути всё разумное живое.
Я спокойно относился к виду крови, но то что происходило, не укладывалось у меня в голове. Что это за боги такие, которым требуется такие жестокие смерти в качестве подношений? Ну дадут они сил своим последователям и зверолюды сокрушат все армии, победят все народы — а что дальше? Как они будут жить, уничтожив всех? Будут приносить в жертвы друг друга, пока все не кончатся? В моём представлении война должна была иметь цель. Я совершал убийства, да — но в основном ради защиты и еды, а тут…
И потому я опасался попасться на глаза шаманам-браям, вдруг они смогут прочитать то, что у меня в голове и что цели похода мне ни к чёрту не сдались.
Небольшие поселения запылали. Что поселения ящеров, где в основном проживали сцинки, занимавшиеся обработкой земель, что селения людей — охотников и земледельцев, уничтожались как можно тщательнее, и многие зверолюды имели прям какую-то страсть к тому, чтобы жечь строения. Кто-нибудь из них обязательно нес уголёк или факел, оберегая его, чтобы затем увидеть как пылают дома и послушать крики сгораемых заживо существ. Тогда все те, кто был рядом, собирались и были непривычно тихи, жмуря глаза и прядя ушами, будто пытаясь на как можно больший срок запомнить все эти страдания, которые они доставляли.
Первой большой целью новой орды стал человеческий городок Пролдай, защищённый частоколом, со стоящим в южной части городка небольшим деревянным же замком на возвышенности. В Пролдай набилось уже немало беженцев с округи и его численность уже превышала размер орды. Но вот количество тех, кто был в состоянии сражаться и их боевой дух…
Через загоревшиеся посады зверолюды, обложившие город, рванулись на частокол, забираясь на трёх-четырёхметровую высоту по спинам друг-друга. Бледные, трясущиеся руки стариков, юнцов и девушек удерживают копья, которыми они даже не могут нанести сильный удар. Яростные оскалы бородатых мужчин, бьющихся за свою жизнь и ещё не понявших, что это конец. Могучий горгон, приблизившийся к стене, схватившись за острые концы брёвен, расшатывал их и вырывал отдельные брёвна, создавая щели, через которые внутрь городка хлынул поток убийц. Горожан могло спасти лишь чудо. И оно не спешило им на помощь. Отрубленный палец горгона, несколько десятков утыканных стрелами браев и унгоров у стен не могли считаться удачей, когда счёт убитых зверолюдами на улицах города сразу стал исчисляться сотнями. Особенно после того, как они увидели, что частокол больше не защищает их и блеющие горы врываются внутрь, каждым взмахом своих ржавых топоров и мечей калеча и отнимая жизнь. Страх, ужас и паника — вот что испытывали защитники и толкаясь, убегая, бросая оружие и поднимая руки вверх, желая спасти свои жизни, они не стояли плечо к плечу, а стремились пробиться внутрь замка, создав в его воротах толчею и помешав закрыть ворота, когда по трупам убитых подбежали первые толпы зверолюдов. Залп дротиков в спины толкающихся в воротах и в их ряды, выставив вперёд завитые рога, врезается могучий кентавр, выталкивая людей внутрь как пробку в горлышке, круша и калеча!
И ни брёвна со стен, ни мужество личной гвардии ли, дружины ли местного правителя или просто богатого человека, вставшего насмерть в воротах и на время остановившего орду, уже не могли ничем помочь в защите жителей Пролдая.
Я сидел на земле и смотрел на разрушаемый городок. Схватка во многом обошла меня стороной и ни одно вражеское оружие не достало до моего тела, ни камни, ни брёвна, ни стрелы. Ничего. Но вот вид того, как женщины, убивали своих детей и бросались вниз с забрызганной кровью защитников башни, чтобы не достаться зверолюдам, это было сильное зрелище. А уж что потом сотворили воины орды с лежащими в несколько слоёв телами горожан, это было нечто. Насытившись сладким мясом, они рубили головы с тел и вплетали в свою шерсть, либо подвешивали к элементам доспехов — это была лишь малая часть их развлечений. Они бродили по городку, выкорчёвывая кирпичи и камни из стен, сильными пинками ломая стены халабуд.
Поднявшись, осмотрел тела человеческих воинов, надеясь найти что-то полезное. Искромсанные в лоскуты доспехи и одежда уже не могли мне послужить. Оружие тоже уже не осталось, утащили. Огниво-кресало, кремень, немного трута, спрятал себе в поясные кармашки. Пройдясь по домам жителей, раздобыл соли, копчёного мяса и сыра. Видя, как упиваются из вскрытых бочек, выкаченных из домов зверолюды, тоже решил попробовать. В бочке, что мне попалась, оказалась бражка, и черпая глубокой миской из бочонка жидкость, заливал её в себя, надеясь что этот новый запах сможет вымыть из глотки вкус крови, которой пропахло всё вокруг.
А вечером пьяная орда собралась на бывшей главной площади городка, окаймлённую разрушенными домами, где шаманы с Донгором Перворогом вновь устроили действо. Забравшись на ещё целый кусок стены, я наблюдал со стороны. Новые казни пленных под завывания радующихся зверолюдов, их разрывание, сжигание на вертелах с последующим поеданием, а потом к группе сдавшихся подошёл шаман. Помахивая своим посохом перед ними, он будто принюхивался и присматривался к стоящим перед ним людям. Принюхавшись, шаман вывел с десяток мужчин, срезал с них одежду и они, шлепая босыми ногами по лужам крови, вышли в центр площади. Шаман дал им выбор, указав сперва на растерзанные и обезображенные останки, а затем на ножи и группу детей, что стояли поодаль.
И часть сделала свой выбор — плач и мольбы, взывание к прошлому их не остановили. Сперва один, неуверенно и оглядываясь, он подошёл к одному из детей и быстро, не глядя, нанес удар и отбежал от них, будто бы боясь что сейчас они нападут на него в отместку за умирающего на деревянной мостовой маленького человека. За ним, другой, третий. Кто-то решительно, а кто-то обливаясь слезами. И когда дело было сделано, под бледным светом звёзд их черепа забугрились меняясь, а глаза безобразно выпучились. Волосы удлинялись, челюсти скрежетали зубами, ноги сгибались и переламывались с таким громким хрустом, что и через толпу шумных гадов было слышно. Образовывались новые суставы и мускулы, на голове выростали чёрные рожки и рога, а окровавленные пальцы ног слились в остроконечные копыта. Из их горла вырывалось блеяние, а лица, вытянувшись, превращались в волосатые морды с пастями, полными зубов, готовых лакомиться мясом и белесыми глазами, таращившимися на маленькую и далёкую луну.
Подтащили погибших при штурме чудищ. Вернее тех, чьи тела ещё не сильно пострадали от клыков и зубов их живых товарищей, не видящих ничего плохого в том, чтобы перекусить павшими. Оставшихся пленных подвели к трупам зверолюдов и перерезали горло. Несколько минотавров поднимали за ноги бьющиеся в агонии тела, поливая горячей кровью мёртвых чудовищ и по мере того, как жизнь покидала одних, оживали другие, вставая как ни в чём не бывало и кидавшиеся тут же утолять свой голод.