697 год, Посадник, 20
Тонкая серебряная цепочка ловит отблески луны, и янтарные блики застревают меж мелких звеньев, переливаясь, когда Кайрис шевелит пальцами. Белый продолговатый камень на цепочке тяжелый и похож на каплю застывшего молока — или на крупную жемчужину. Он такой гладкий и приятный на ощупь, что Кайрис не может удержаться, продолжая гладить его подушечками пальцев. Наверняка это работа хорошего мастера, стоящая больших денег. На одном из звеньев виднеется вентонская вязь — принадлежность к роду. Если б Кайрис не знала, что никакой перекупщик не возьмет вещь с такой отметкой, она бы просто сбежала с украшением.
Несмотря на ночь, на улице душно, и теплый ветер похож на лошадиное дыхание. Потерев переносицу, Кайрис в итоге прячет украшение в карман. Вел сказал просто оставить это в нужном доме и уйти. Когда она спрашивает, почему он не сделает все сам, если это так просто, Вел морщится.
— Ногу повредил во время драки. Идти рисково, а дело срочное.
Уходя, он действительно как-то странно припадает на правую ногу, но Кайрис так и не верит чужим словам до конца. Наверняка большую часть награды к рукам прибрал, а рисковать не хочет. От мысли о награде едва ли слюни не текут. Кайрис хрустит пальцами, разминая руки, и еще раз окидывает нужный дом взглядом. Она сидит на крыше соседнего здания, удерживая равновесие, так что обзор хороший.
Двухэтажный дом огорожен невысоким заборчиком, что уже подсказывает: статус хозяина выше обычного ремесленника. По слухам, которые удалось собрать, здесь живет довольно богатый человек. То ли некий искусный мастер, то ли благородный — но позволить себе такой дом может. На заднем дворике, свернувшись калачиком, дремлет рыжий пес, чем-то похожий на Костолома. Его спина медленно вздымается и опускается, а лапа подрагивает во сне. Пес стал решающей причиной откинуть мысль о взломе двери — и, судя по всему, не зря. Мимо пролетает птичка, и острые уши тут же дергаются, а тупая морда вертится по сторонам в поисках нарушителя покоя. Сон пса оказывается слишком чутким. Кайрис облегченно выдыхает, когда тот засыпает обратно.
Кинув последний взгляд на оранжевый лунный круг, Кайрис вздыхает, поймав рыбный аромат, принесенный ветром из порта. Нечеткие очертания луны расплываются из-за легкой дымки облаков. Наконец, чуть приподнявшись, Кайрис делает первый шаг. Чтобы не оступиться, приходится просчитывать каждое движение, скупыми шажками приближаясь к самому краю. Дом маячит впереди — тени на стенах колышутся, пересекая решетки, закрывающие окна.
Не дойдя до конца крыши пару шагов, Кайрис делает краткий вдох. Он будто обжигает горло, заставив сердце затрепетать. Кайрис стискивает кулаки и разбегается, лишь у самого края согнув колени и спружинив от поверхности. Руки взмахивают в воздухе, сердце подскакивает к горлу, и Кайрис на какой-то миг будто зависает в пустоте. Мир смазывается. Мгновение — и подошва мягко ударяется о крышу. Кайрис почти без труда удерживается, не падая, и со вздохом облегчения разгибается. Ноги все еще немного гудят, но она не обращает на это внимания. Переждав, пока вновь очнувшийся пес успокоится, Кайрис спускается вниз, к окошку чердака.
На невзрачных ставнях, плотно закрывающих выемку, висит тяжелый амбарный замок. Короткий козырек не смог защитить металл от дождя, и тот проржавел. Видно, хозяева так полагались на забор и пса, что забыли простую истину: умный вор не всегда идет понизу. Взлом замка оказывается легче, чем перышко. Услышав тихий щелчок, Кайрис осторожно снимает замок со ставен и кладет на крышу. Створки без труда отходят в сторону, и в лицо ударяет поток затхлого пыльного воздуха. Сквозь полумрак видны нечеткие очертания каких-то ящиков и досок. Утерев нос, Кайрис задерживает дыхание, чтоб не выдать себя кашлем. Изогнувшись, она просовывает сперва одну руку вместе с головой, потом вторую, и, извиваясь змеей, проползает внутрь.
Только полностью забравшись в помещение чердака, Кайрис поднимается на колени. Ладони, рукава, рубаха, штаны — оказываются в тонком слое пыли и кусках паутины. Кайрис кое-как вытирает лицо тыльной стороной ладони, встает и еще раз оглядывается. Благодаря открытым ставням внутрь падает квадратик света, выхватывая из темноты очертание дверцы в полу. Медленно переставляя ноги, чтобы не скрипеть, Кайрис подходит ближе. Наклоняется, стирает с дверцы пыль и осторожно тянет за ручку. Раздается тихий скрип петель, но больше ничего не происходит. Похоже, закрыта на защелку с той стороны.
Выругавшись себе под нос, Кайрис достает из голенища нож и поддевает щеколду просунутым в щель лезвием. Сердце ускоряет свой бег, и его грохот отдается в ушах, заставляя кровь в висках пульсировать. Кайрис медленно тянет дверь на себя, и ее взору предстает хлипкая лесенка. Пыль осыпается вниз, кружась в столбе света. Полдела сделано.
Мелкая дрожь спускается от макушки к пяткам, постепенно охватывая все тело. Кайрис поворачивается спиной, ухватившись за край проема пальцами, и нащупывает ногой первую перекладину. Дерево выдерживает ее вес, хоть и пугающе шатается при каждом движении. Еще пара ступеней — и Кайрис оказывается в чистеньком коридоре. Вышитые золотистым цветы в рамах слабо мерцают в свете луны. Окна такие огромные, что весь коридор поделен на узкие и широкие полосы оконными решетками.
Стараясь не попадать на свет, Кайрис начинает медленное движение вдоль стены. Дом спит, и вокруг не раздается ни звука. Дойдя до конца коридора, Кайрис замирает на мгновение перед тем, как спуститься по ступеням на первый этаж. Собственные шаги кажутся слишком громкими. Выглянув из-за лестницы и удостоверившись, что внизу пусто, Кайрис крадется к двери столовой. Странно, что заказчик выбрал именно это место, но какое Кайрис до этого дело?
Дверь поддается, даже не заскрипев, и Кайрис проскальзывает внутрь. Почти все место занимает длинный широкий стол, утопающий в пятнах света и тени. Из-за ветра, колышущего занавески, они постоянно шевелятся, перемещаясь и меняя форму, будто странные существа, похожие на гигантских ящериц. Завороженная, Кайрис на пару мгновений застывает на пороге, но, мотнув головой, скидывает оцепенение и подходит ближе. Стол пуст, только белая с желтыми узорами скатерть простирается на всю его длину.
Кайрис останавливается у самого высокого стула, предназначенного для хозяина дома, и нащупывает в кармане цепочку. От волнения та то и дело выскальзывает из пальцев, прежде чем ее удается вытащить. Кайрис медленно выдыхает, расслабляя пальцы и позволяя цепочке соскользнуть на деревянную поверхность. Тихий звон утопает в темноте. Готово. Кинув последний взгляд на оранжевые блики, Кайрис поворачивается к двери.
— Стоять!
Еще на первых звуках чужого голоса она начинает реагировать, но все равно не успевает. Стоит двери хлопнуть, как глаза ослепляет ярко-оранжевая вспышка. Кайрис отступает, заслоняясь рукой, и в это мгновение колени подгибаются от резкого удара, будто их пронзает молния. Кайрис падает срубленным стволом, с грохотом приложившись об пол спиной. Весь воздух вышибает, и мир идет белыми пятнами. Кайрис сдавленно стонет, изо всех сил стараясь сделать вздох. Всего один глоток… хотя бы один… Это желание затмевает все остальные, так что, когда она, закашлявшись, делает вдох, на глазах выступают слезы. Только тогда Кайрис понимает, что лежит, перевернутая, на животе. Волна холодного ужаса захлестывает с головой. Кайрис дергается, пытаясь подняться на ноги, но только ударяется о пол подбородком. Зубы клацают.
— Не рыпайся, — цыкает кто-то сверху, и жесткая веревка стягивается вокруг запястий, врезаясь в кожу.
Нет! Только не это! В этот момент разум оставляет Кайрис, отодвинутый в сторону животным страхом, и она начинает беспорядочно махать ногами. Пару раз мазнув по воздуху, носок сапога все-таки попадает в цель. Слышится вскрик и следом за ним — ругательства.
— Дерьмо! Ах ты, ублюдок, я тебе сейчас эту ногу в задницу запихну, — грозно обещает кто-то, приложив Кайрис о пол головой.
В глазах темнеет, и рот наполняется кровью вперемешку со слюной. Она продолжает метаться, как зверь, запутавшийся в силках, но с каждым мгновением все слабее.
— Хватит, Плешивый. Нам же сказали его не трогать, — второй голос стелется, будто шелковый.
— Да я не сильно.
Плешивый с кряхтением поднимается и вдруг отвешивает сильный пинок. Живот поджимается, и Кайрис со стоном силится поджать ноги к груди, неспособная унять дрожь. Чужие шаги удаляются. В глазах начинает медленно проясняться. Кайрис замирает, пережидая боль, и пытается осмотреться. Кто они? Что происходит? Из-за связанных рук шея и плечи напряжены, и даже слабое движение пальцем отзывается все туже стягивающейся веревкой. Повернуть голову тоже не удается. Приходится только прислушиваться. Шаги стихают, потом раздается скрип досок и довольный возглас.
— Ага, а вот и цепочка. Эта ж?
Приложив еще одно усилие и даже застонав от напряжения, Кайрис кое-как перекатывается на бок. Неподалеку стоит немолодой мужчина в небрежно наброшенной и явно дорогой одежде. Неужели хозяин? Но ведь Вел сказал…
Подозрения, зародившиеся на краю сознания, не успевают развиться — один из стоящих рядом с хозяином стражников, дождавшись кивка, подает голос:
— Тогда мы забираем вора, — говорит он змеиным тоном.
Этот, второй, кажется более высоким по званию, чем Плешивый, и выражается внятнее. Кайрис вздрагивает. Чужие слова действуют, как пощечина.
— Но я не собирала… — выпаливает она и в ужасе сжимает челюсти.
Опять чуть не проговорилась! Мысли испуганно мечутся в голове. Только теперь Кайрис замечает, что держит стражник — серебряная цепочка с «молочной» каплей ловит блики оранжевого света, испускаемого масляным фонарем, стоящим на столе. Носящиеся по стенам тени похожи на драконьи крылья и всплески пламени.
— Уважаемый господин сообщил, что видел кого-то, подозрительно крутящегося возле его дома. Мы устраиваем засаду — и ловим тебя, нагло захапавшего семейную драгоценность, — начинает лениво перечислять этот змей. — Отпираться бессмысленно. Поднимай его, Плешивый.
Того не приходится дважды просить. Недобро улыбаясь, стражник подходит поближе, и меч вяло покачивается на его бедре. Меч… Кайрис резко скашивает глаза и понимает, что осталась безоружна. Грубый рывок заставляет клацнуть зубами, и она едва удерживается на ногах. Зилай, что же делать?.. Как влипла! Как же она влипла! Мысли мечутся, будто зверьки в западне, не находящие выхода. Фамильная драгоценность. Не чужая безделушка, а вещь, принадлежащая хозяину дома.
Свет фонаря падает под ноги расплавленным железом. Все тело ноет, ушибы расцветают болью, но Кайрис будто не чувствует ее из-за удушающей злости. Это все-таки случилось. Вел ее предал.
Остальное проходит будто в тумане: стражники протаскивают ее сквозь переплетение ночных улиц, в ратушу, а потом — после того, как сидящий на посту чиркнул что-то пером на бумаге, — в темницу. Больше всего Кайрис боится, что ее силой разденут, но стражник только обшаривает все тело, заставив передернуться, — и она остается одна в каменном мешке. Сперва Кайрис ругается и бросается на дверь, потом костерит Вела, но стоит гневу спасть, как ему на замену приходит страх. Только просидев какое-то время, забившись в угол, Кайрис окончательно смиряется и успокаивается. По крайней мере, в этой «клетке» она одна. Кстати, почему это? Не много ли чести обычному вору? В голову ничего путного не лезет — ни одной догадки. Остается просто ждать.
В темнице оказывается сыро, и стойко пахнет трухлятиной. Окошко над самым потолком горит прямоугольником бледного лунного света, рассеивающегося где-то наверху — большая часть помещения так и остается погруженной в полумрак. Кайрис сидит на прибитой к стене лежанке, скрестив ноги так, чтобы стопы не касались пола, от которого тонкими щупальцами поднимается холод, и бросает кусками хлеба в крыс. Сухари настолько черствые, что, кажется, могли бы убить, если как следует прицелиться. Наверное, стоит метить в висок. Бесполезные, но жестокие мысли будто придают Кайрис уверенности.
За проведенное здесь время — полночи или больше? — Кайрис успела обследовать каждый угол своей «клетки», только поэтому и нашла плесневелые сухари. Зилай знает сколько они тут пролежали… Отлипнув от стены и немного поводив плечами, чтобы размяться, Кайрис вновь возвращается к своему незатейливому занятию. С трудом отломив кусочек, она замирает. Тело будто каменеет, лишь едва заметно шевелится грудная клетка при дыхании.
Мгновение, другое — и в воздухе раздается цокот маленьких коготков. Протиснув свое гибкое тельце в дыру в стене, в темницу выбирается крыса. Отряхнувшись, она ведет носом — видно, как усы подрагивают в воздухе. Не заметив ничего опасного, крыса проходит вглубь. То ли Кайрис действительно так отточила свое умение затаиваться подобно хищнику, то ли просто настолько пропахла здешней вонью, что тварь ее не почуяла, — не важно. Почти не размахиваясь, Кайрис чуть двигает запястьем, прицельно бросая свой «снаряд». Угодив в тощий бок, кусочек хлеба отлетает в сторону и катится по полу. Взвизгнув, крыса серой тенью просачивается обратно в дыру и исчезает. Кайрис со вздохом откидывается на стену, чувствуя, как тянущаяся от камня сырость прорастает сквозь тело невидимыми ледяными сосульками. Опять сбежала.
Как бы ни было глупо, но не удается не чувствовать черной зависти к твари, способной в любой момент отсюда выйти. Да и вообще идти, куда угодно. Кайрис раздраженно потирает переносицу. Проклятый Вел, чтоб его Зилай на вертеле жарил! Если удастся выбраться, она уж ему припомнит! Кайрис невесело хмыкает: если отсюда куда и деваются, то только на виселицу. А она повелась, как наивная селянка. Деревенщина. Кайрис прищуривается, стискивая кулаки — злость опять начинает распаляться в ее груди. Но в этот раз вместе с ней приходят и мысли. Зачем это все Велу? Подставлять никому не известного щенка, за которого даже стража не заплатит награду, возвращать подвеску хозяину, которая и так ему принадлежала… Для чего? Догадки рассыпаются, как ничем не скрепленные соломинки на ветру.
Свет в окошке начинает сереть — время близится к утру. От волнения Кайрис тянется к поясу, на котором обычно висел меч, но, конечно же, его там не обнаруживает. Она опять вздыхает, в этот раз рвано. Одно хорошо — Швея надежно спрятана. Кайрис не рискнула брать ее на дело — и не зря. Так, может, и выйдет отбрехаться… Надежда все еще продолжает трепетать в груди, хоть и совсем слабо, как затухающая свеча. Ведь кража кражей, но стоит солнцу достичь середины неба — отвар прекратит действовать. А когда все узнают, что она… что она точно никакой не Голдан… Что будет?
Кайрис мотает головой. Нет, так недолго и головой повредиться. Пытаясь отстраниться, она возвращается к своему развлечению с крысами, но раз за разом мажет. Тем временем из окошка, будто рваные стяги, начинают падать красноватые тени. Совсем чуть-чуть осталось. Кайрис уговаривает себя, что никто не посмеет к ней притронуться, что она и сама — оружие, но от страха предательски сжимается живот. В порыве достигшего высшей точки напряжения Кайрис до хруста ломает черствый хлеб и, размахнувшись, швыряет сухарь в стену. В то же мгновение тяжелая дверь со скрежетом открывается. Сухарь дробится на части, и большая падает прямо под ноги открывшему. Стражник, скривившись, переступает через объедки, похрустев крошками.
— Вставай, — грубо бросает он и, заметив, как Кайрис открывает рот, предупреждающе щурит глаза. — Молча.
Она поднимается, разминая затекшие конечности и, не удержавшись, бросает на стражника злобный взгляд.
— Куда меня? — хмуро спрашивает Кайрис.
Неуловимым движением защелкнув на ее запястьях кандалы, стражник сплевывает на пол.
— На виселицу! — ржет он и, насладившись проскочившим на лице Кайрис испугом, бросает куда-то за дверь. — Ха-ха! Нет, ты видал?
Второй стражник угодливо гыгыкает — едва удается сдержаться и просто угрюмо потопать в коридор. Дверь захлопывается, и они идут дальше сквозь пятна света, падающие вниз от факелов. В воздухе к вони нечистых тел и сырости примешивается запах гари. Вертя головой по сторонам, Кайрис с удивлением понимает, что все остальные камеры отгорожены только решетками, а еще в каждой по кучке людей. Она же сидела одна в каменном колодце. Так почему же?
Пока Кайрис ведут мимо других узников, они успевают обменяться взаимными оскорблениями. Узкий коридор, вонь, слабое освещение и угрюмые рожи по ту сторону решеток — все буквально давит на плечи, заставляя сердце заходиться в нервном ритме. Стражники поворачивают за угол и вдруг останавливаются напротив ближайшей двери.
— Пошел! — гогоча, кричит один из них прямо в ухо.
И, схватив Кайрис за шкирку, как котенка, впихивает внутрь комнаты. Дверь заунывно скрипит за спиной. Кайрис влетает сразу на середину, с трудом затормозив и едва удержавшись на ногах. Отбросив отросшие пряди с глаз, она поднимает голову. На мгновение кажется, что над кузницей склонилась — настолько жаркое красное марево застилает глаза. Все: стягивающие запястья кандалы, страх, боль, опасность быть повешенной — отходит на второй план. Остается лишь человек, развалившийся на стуле. Кайрис почти звериным рывком бросается вперед, попытавшись сбить сидящего плечом. Мир резко смазывается, и лицо впечатывает в твердую поверхность. Вспышка боли проносится сквозь все тело, заставляя задохнуться.
— Глупо, как и всегда, — говорит Вел, не спеша убирать свою руку с ее головы, которую прижал к столу. — Оставьте нас.
Удивительно, но голос Вела остужает — красная завеса спадает, и Кайрис успевает заметить удаляющихся стражников, пораженно качающих головами. Дверь вновь скрипит, выпуская их наружу и одновременно запирая Кайрис внутри. Эта комната превращается в самую настоящую банку с пауками. Кайрис дергается, силясь высвободиться, но это не удается до тех пор, пока Вел сам не отпускает ее. Стоит давлению пропасть, как во рту разливается солоноватый привкус крови. Вел спокойно обходит стол кругом и садится обратно, потянувшись, будто кот. Кайрис с трудом отрывает голову от поверхности и поднимается, тяжело дыша. Скривившись, она сплевывает кровь на пол.
— Ублюдок! Что, лижешь этим псам сапоги? — говорит Кайрис, с явственным отвращением кивнув в сторону двери.
Вел хмыкает и со стуком кладет на стол призывно блеснувший на свету небольшой ключ. По форме тот идеально подходит к замочной скважине на кандалах. Кайрис впивается в него жадным взглядом.
— Тебе тоже стоит этим заняться, — сощурившись, с улыбкой говорит Вел. — Если не хочешь станцевать в петле, конечно.
Гнев вспыхивает с новой силой, но Кайрис только выдыхает сквозь зубы. Она наклоняется, оперевшись руками о стол так, что кандалы тихо звякают, и упирается в Вела глазами.
— Знаешь, куда ты можешь этот ключ себе засунуть? Чего руки не освободишь, боишься? — говорит она, понизив голос. И, увидев полное отсутствие реакции на чужом лице, добавляет, не удержавшись. — У твоей мамаши, наверное, глаза с зеленцой.
Вел улыбается, будто не расслышал слов, — и вдруг по-хищному хватает Кайрис за горло. Чужие пальцы сдавливают шею, заставив рвануться и закашляться. Разбитая губа, ранка на которой успела покрыться коркой, вновь лопается. Кайрис слизывает выступившую каплю. Вел не дает ей отстраниться. В нос ударяет запах жженой травы и дыма. Он продолжает улыбаться, но от внимательного взгляда по спине бегут мурашки.
— Забываешься. Я не твои дружки. Будешь зубы скалить — выбью, — все так же спокойно, хоть и с ощутимой угрозой говорит Вел, одним рывком дернув Кайрис вниз. Хватка усиливается, и на ее глазах выступают слезы. — Я предлагаю сделку.
Кайрис дергается, пытаясь отстраниться, и злобно смаргивает слезы.
— Иди ты со своей сделкой к Зилаю в задницу! — сипит она, огрызаясь скорее машинально.
Есть ли вообще выбор? Кайрис упрямо шмыгает носом, и на стол падает пара красных пятнышек. Похоже, что-то повредила… Вел закатывает глаза, разжав пальцы так внезапно, что она плюхается на стул, не удержавшись на ногах.
— Ничего лучше этих детских обзывалок не придумал? — хмыкает Вел, явно выражая свое отношение к подобному. — Ты не в том положении. Или надеешься откупиться? Не выйдет, поверь мне.
Он расслабленно откидывается на спинку, особо выделяя слово «поверь». Кайрис, порывающаяся вновь подняться, в итоге так этого и не делает. Ну конечно. Как она могла надеяться, что, расставляя силки, Вел не перекроет другие выходы? Ее плечи опускаются. Кайрис чувствует себя мышью, пытающейся сбить молоко в масло, как в сказке. Только вот в настоящем мире мышка не выбирается — она тонет.
— Зачем ты это делаешь? — наконец, глухо спрашивает Кайрис.
Вел смеривает ее неопределимым взглядом.
— Сейчас у тебя два пути, — начинает он, проигнорировав вопрос. — Или ты тешишь свою гордость и оказываешься на виселице. Или работаешь на меня. Молча, без вопросов и споров, как солдат. Тогда стражники делают вид, что ничего этого не было. И наниматься ни к кому не надо будет.
Последнее говорит с такой явной издевкой, что остается только скрипеть зубами от бессилия и злости. Кайрис резко втягивает носом воздух, попытавшись взять себя в руки.
— И какая же это работа? — спрашивает она, стараясь, чтобы голос звучал небрежно. Но все равно выходит слишком нервно.
— Разная, — отвечает Вел, пожав плечами. — Когда у фермера вредители, он от них избавляется. Но что делать, если вредитель, например, «любимая» женушка или склочный сосед? Или слишком долго не торопящаяся к Тенрису матушка? Тогда он идет и платит нам.
Кайрис хмурится, а потом до нее внезапно начинает доходить. Вредители. Избавление. Да Вел мокрушник! Именно так среди всякого сброда звали наемных убийц, готовых за блестящую монету отправить на тот свет любого, на кого пальцем укажешь, — еще и подстроить все так, чтобы стража не прикопалась. Кайрис невольно оборачивается на дверь. Слышали? Но стража не спешит вбегать и скручивать Вела. Убийства на заказ… В груди холодит, но где-то на краю сознания витает одинокая мысль: а разве не этого Кайрис хотела? Она открывает рот, но спрашивает совсем не то, что собиралась:
— Зачем тебе именно я?
Вел насмешливо вздергивает бровь.
— Именно ты? — смеется он, всем видом выражая пренебрежение. — Ты, что же, думаешь, я за особые таланты вербую? Просто тебе нечего терять и искать тебя некому.
И снова беззаботно пожимает плечами. Кайрис и сама не знает, зачем задала такой вопрос: и дураку понятно, что ничего особенного в ней нет. Но какая-то мысль продолжает зудеть в потемках сознания, и ее все не удается ухватить. Кайрис хмуро молчит.
— Думай быстрее. Найти на твой меч покупателей будет несложно, — мельком на нее взглянув, небрежно бросает Вел.
— Мой… меч? — осипшим голосом переспрашивает Кайрис, аж привстав на стуле.
Швея ведь надежно спрятана? Не мог же он?.. Ведь не мог? Вел наблюдает за эмоциями, сменяющимися на ее лице, как кот за пытающейся сбежать мышкой. Знает, что сейчас ловко накроет беглянку лапой — и прощай.
— Знаешь, под кроватью свои вещи прячут только дети, — безжалостно добивает он. — А уж в такой задрипанной таверне, как «Змеиное яблоко»…
— Я согласен, — перебивает Кайрис, не дав договорить.
И откидывается на спинку стула, взмокшая, будто взбиралась на гору, а не сидела в сырой темнице. Объятия веревки — не лучший конец, и даже тут Кайрис могла отказаться. Но только не теперь, когда Вел угрожает продать Швею. Покупатель может меч просто переплавить. Не после всего, что им пришлось преодолеть! Тем более, никто не помешает Кайрис сбежать, как только случай подвернется.
Вел удовлетворенно кивает, потирая подбородок, но не спешит звать стражу или снимать кандалы. Кайрис с недоумением следит за тем, как он вынимает что-то из-за пазухи и кладет на стол. Неизвестный предмет оказывается деревянным овалом с дыркой посередине, над которой протянуты в безумном узоре красные нити. Кайрис морщит лоб.
— Не думаю, что ты мог подумать о том, чтобы меня предать, — говорит Вел таким тоном, что «не» можно спокойно выкидывать из фразы. — Так, на всякий случай. Ты слышал о паутинке?
Вел многозначительно оглаживает нити кончиками пальцев, и по спине Кайрис против воли бегут мурашки.
— Не знаю! — врет она, отвернувшись.
Зрелище оказывается болезненно притягательным. Конечно же, Кайрис слышала о придумке урнийских колдунов, хоть и больше байки, чем что-то стоящее. О том, как люди сходили с ума и сами лезли в петлю от боли, причиняемой паутинкой. Для нее не существовало ни расстояний, ни защиты. Всего один волос, вплетенный в нить, и ты позавидуешь безбожнику. Но урнийский колдун — здесь? Невозможно. Вел понятливо прищуривается.
— Лжешь, все ты знаешь, — простецки говорит он, продолжая покручивать вещицу в пальцах. — Ты на крючке — не пытайся сорваться, только губу порвешь.
Вел спокойно поднимается, прячет паутинку и, без страха повернувшись к Кайрис спиной, направляется к двери. А она продолжает сидеть, чувствуя, как тело бьет озноб. Пока Вел открывает протяжно занывшую дверь, пока он исчезает в квадратике света, льющегося из коридора, пока вновь запирает Кайрис в ее каменном мешке — все это время она молчит. Теперь уже не важно, откроется ли клетка — Вел только что надел на Кайрис ошейник, как на последнюю шавку.
На следующее утро она уже стоит у городских ворот.
Ветер гоняет мимо пыль, которую поднимают лошади. Кайрис поправляет висящую на поясе Швею. Единственную причину, из-за которой она рискнула вернуться, а не бежать сразу. Меч приятно касается бедра. Уже так привычно, что иначе — как голой. На удивление, Кайрис нашла Швею на том же месте, где и оставила — будто Вел блефовал. Или хотел показать, насколько уверен в успехе. Кайрис морщится, бросая последний взгляд на ворота. Она все равно собиралась уйти, но не думала, что это произойдет так быстро. Что ж, Вел не оставил ей выбора.
Кайрис запрокидывает голову, прикрыв глаза рукой, и наблюдает, как взбирается на небо красноватый шар солнца. Они с Велом должны были встретиться в полдень. Может, еще можно… Кайрис мотает головой. Ну уж нет, Велу не удастся опять ее одурачить. Послушных овечек прирезают первыми. Запихав мысли о паутинке и Веле подальше, Кайрис проходит мимо ленивых стражников. Невольно напрягается, но те не удостаивают ее даже взглядом. Будто любое преступление действительно можно стереть дочиста золотой монетой и острым словом. Не очень приятно это осознавать.
Кайрис отходит подальше от тянущейся к городу вереницы людей и сворачивает прямо на Красный тракт. Кажется, его так зовут из-за красноватого оттенка земли дороги или из-за цвета тканей, который возят по тракту купцы. Мимо проносится телега, доверху забитая мешками, и окатывает Кайрис облаком пыли. Она закашливается, пропуская телегу мимо, и ускоряет шаг. Дорога легко ложится под подошву сапог, и Кайрис наслаждается путем, ловя прохладный ветер и солнечные лучи. Она и забыла, какой приятной может быть эта безграничная свобода — когда вокруг только лес, длинная лента тракта и поля. Будет ли она такой же свободной, когда наймется к кому-то? Не важно. Главное, что сейчас Кайрис напоминает себе птицу, вольную лететь, куда захочет. Она даже не строит особых планов — дойдет до ближайшего города и уже там будет решать.
Однако, чем выше ползет солнце, тем чаще Кайрис ловит себя на том, что раз за разом кидает на небо беспокойные взгляды. Вот солнце поднимается над деревьями, вот заходит на дугу… Когда достигает середины неба, охватившее Кайрис напряжение, кажется, можно пощупать рукой. Она невольно замедляет шаг, пока вовсе не останавливается, прислушиваясь. Ветер приносит цокот копыт и шелест травы. В какой-то момент из кустов выскакивает заяц, перепугав, — и больше ничего. Кайрис распрямляет плечи, победно улыбаясь. Так и знала: Вел опять соврал. Пусть теперь остается с носом! Рассмеявшись, Кайрис с новыми силами бодро устремляется вперед по тракту. Подпрыгивает, бодро чеканя шаг, поэтому вставшую возле дороги телегу замечает не сразу, а увидев, запоздало останавливается, черкнув подошвой по земле.
Возле телеги стоят трое. Лошадь нетерпеливо прядет ушами, то и дело нервно водя головой по сторонам. Второй конь, привязанный к дереву, спокойно щиплет траву. Это сразу настораживает Кайрис, и она машинально пригибается, согнув колени, и крадучись подходит ближе. Старается держаться позади редких зарослей и приглядывается повнимательнее.
Теперь становится понятно, что не так: рядом валяются мешки, какие-то тряпки, а в бок телеги испуганно вжимается женщина. Замерший рядом с ней немолодой мужчина стоит, чуть выставив вперед плечо, будто загораживая, но видно, что руки его дрожат. Кайрис смещает взгляд и замечает второго, помоложе.
— Деньги давай, быстро! — доносится до Кайрис суетливый и угрожающий голос. — Или я прирежу твою кошелку!
Разбойник тычет в воздух ножом. В глаза сразу бросается беспорядочность его движений — воин бы так делать не стал. Женщина тонко вскрикивает и отшатывается, ударившись о телегу спиной — раздается глухой звук. Ее муж — муж ли? — весь краснеет, но только сжимает кулаки.
— У нас нет… — шепчет он, затравленно глядя снизу вверх.
Да у него же ни меча нет, ни даже ножа. Кайрис смотрит на то, как он дрожит, против воли испытывая удивление. Разве можно вот так терпеть, не давая отпор? Времена, когда она сама была такой, совсем стерлись и выцвели — будто с кем-то другим было.
Разбойник раздраженно шевелит желваками, и рука с зажатым в ней кинжалом угрожающе придвигается ближе.
— Тогда проваливай. А ее — оставь, — хмыкает он, подхватывая край юбки.
Женщина всхлипывает. В глазах Кайрис темнеет, и она уже тянется к мечу, когда мужчина вдруг выступает вперед, полностью загородив женщину собой.
— Нет, — говорит он дрожащим голосом.
— Нет?! — разбойник свирепеет, замахиваясь оружием. — Тогда сперва я все-таки прирежу тебя.
Видно, как трясутся его колени, но мужчина не сдвигается. Слабый, неспособный отбиться, он все равно защищает ту, которая еще слабее.
Кинжал ловит солнечный отблеск. Мир переворачивается. Кайрис срывается с места и за один миг оказывается за спиной разбойника. Меч будто сам прыгает в руку, и Кайрис приставляет его к чужому горлу. На это уходит всего пара мгновений. Ни одного лишнего движения — Вел не зря ее учил. Грабитель удивленно вскрикивает, но не дергается — сталь хорошо охлаждает пыл.
— А сейчас ты быстро поворачиваешься и уходишь, если не хочешь проблем. У меня сегодня хорошее настроение и нет желания чистить меч, — говорит Кайрис ровным голосом, чуть надавив разбойнику на горло.
Хотя оружие направлено не на них, мужчина с женщиной тоже замирают, и кровь так сильно отливает от их лиц, что кожа начинает напоминать полотно. Грабитель двигает рукой с кинжалом, но Кайрис вжимает меч сильнее.
— Бросай, — требует она, зная, что в случае чего успеет первой.
Разбойник раздраженно морщится, но, помедлив, опускает руку. Кинжал падает на землю, подняв облачко пыли. Кайрис предусмотрительно придвигает его к себе ногой и наступает сверху.
— А тебе какое дело, защитничек? Героем себя возомнил? — огрызается разбойник. — Или тоже глаз положил? — И похабно ухмыляется.
— Героем? — хмыкает Кайрис. — Да нет.
Она чуть усиливает напор, от чего разбойник аж зашипел. На коже под лезвием проступает тонкая красная полоса.
— Ладно, ладно! — поспешно выкрикивает он. — Пусти, я пойду…
Наконец-то в чужом голосе прорезается страх. Кайрис хватает разбойника свободной рукой за шиворот и, убрав меч, толкает в сторону лошадей, как щенка. Тот проходит еще пару шагов, стараясь устоять на ногах, и останавливается, раздраженно отряхиваясь. Оборачивается, будто раздумывая, — но Кайрис угрожающе выставляет вперед меч, и разбойник, сплюнув, отвязывает коня и заскакивает в седло.
— Сумасшедший, — бросает он, прежде чем послать коня прочь.
Стук копыт затихает вдалеке. Кайрис неторопливо убирает Швею в ножны и поднимает с земли кинжал. Простенький, он оказывается пустышкой — зов Кайрис ухает в ничто. Она с сожалением тянется убрать его в сумку, но наталкивается на все еще настороженного мужчину. Надо же, все еще заслоняет женщину собой. Что-то странное вздрагивает в груди. Нечто новое, светлое пятно среди черного полотна. Все мужчины, кого Кайрис встречала до этого, кроме разве что Алесия, думали только о своей шкуре и казались ей опасными животными, не более. Но этот…
Кайрис неловко передергивает плечами. Эти мысли будто рушат крепко выстроенный стержень внутри.
— На, — бурчит она и протягивает кинжал мужчине, повернув рукоятью вперед. Тот вздрагивает. — Да бери. Опасно без оружия
ездить.
— Мне не нужно…
Кайрис вздыхает.
— Как знаешь.
И все-таки прячет кинжал в сумку. Женщина вдруг выдыхает и оседает — мужчина едва успевает ее подхватить и помогает забраться на телегу. Несчастная без сил откидывается назад, пока он бросается подбирать мешки. Потоптавшись на месте, Кайрис неожиданно для самой себя принимается ему помогать. Вдвоем они справляются довольно быстро. Закинув последний мешок, мужчина утирает пот.
— Форирас, — представляется он, протягивая руку и поглядывая с легкой опаской. И сдержанно добавляет: — Спасибо.
Кайрис, помедлив, отвечает на рукопожатие. Чужая рука оказывается сухой и мозолистой, а хватка — довольно твердой. Кайрис ловит себя на том, что они с Форирасом обмениваются оценивающими, уважительными взглядами. Как равные. Это оказывается неожиданно приятно.
— Ладно, я пойду, если все в порядке, — наконец, говорит Кайрис.
— Подожди, — окликает ее женщина.
Она успевает прийти в себя — даже губы трогает легкая тень улыбки, от чего на щеках расцветают ямочки. Кайрис вопросительно к ней оборачивается. Женщина приглаживает юбку.
— У нас нет ничего. Может, хоть яблок возьмешь? — предлагает она. — Если бы не ты, кто знает, что было б…
Кайрис отмахивается, смутившись. Вся ситуация выбивает почву из-под ног — попросту непонятно, как себя вести. Она чувствует себя волчонком, который привык кусаться, но что делать, когда гладят, — не знает.
— Давай хоть подбросим тебя, — в свою очередь предлагает Форирас, уже вскочивший на телегу и взявшийся за вожжи. — Тебе же в Рыбинки? Давай, садись.
Отказываться второй раз как-то не с руки, и Кайрис нерешительно кивает. Рыбинки — деревня, но это значительно сократит путь
до города. Немного поколебавшись, она заскакивает наверх, подтянувшись на руках, и кое-как усаживается среди мешков.
Хлестнув вожжами, мужчина погоняет лошадь, и телега, качнувшись, трогается с места. Приходится упереться в бортик ногами, чтоб удержаться. Но стоит лошади набрать скорость, как покачивания телеги становятся более плавными.
Кайрис со вздохом вытягивает уставшие ноги и откидывается на спинку, подставляя лицо солнцу. Запрокинув голову к небу, она наблюдает сквозь прищуренные глаза, как проносятся мимо похожие на вспененное молоко облака. Тело медленно наливается тяжестью, где-то рядом негромко переговариваются Форирас и его жена, назвавшаяся Ясиной. Кайрис начинает клонить в сон.
Тихое поскрипывание колес, шелест земли, шорох ветра, носящегося по полю, запах трав, разлившийся в воздухе — это все убаюкивает, приносит желанную передышку, которой так не хватало. По телу приятным теплом разливается умиротворение. Кайрис окончательно закрывает глаза, продолжая слушать. Скрип. Хруст. Чириканье птиц. Шелест листьев. Мерный стук копыт. Звук натягивающейся тетивы.
Тетивы? Кайрис вздрагивает и, открыв глаза, начинает озираться. Умиротворение испаряется, сменившись смутной тревогой в груди. Но вокруг никого.
Только телега и пролетающие время от времени птицы.
Но звук же был так близко! Хотя — какая вообще разница. Не будут же на них нападать, в самом деле. Кайрис заставляет себя расслабиться и успокаивающе улыбнуться Ясине.
Вновь закрывает глаза и почти начинает дремать снова, когда воздух разрывает неожиданно громкий и резкий звук, будто стоит повернуть голову — и в лицо упрется стрела невидимого лучника. Кайрис подскакивает на месте.
— Вы это слышали? — спрашивает она.
Дыхание сбивается. Ясина недоуменно переглядывается с мужем.
— Что?
Кайрис растерянно оглядывается, и тут ее озаряет. Этот звук… Он будто проносится не снаружи, а звучит… внутри черепа? Дрожь пробегает вдоль позвоночника, и в это мгновение тетива, завибрировав, отпускает стрелу в полет.
По телу проносится алая вспышка боли, будто перемалывая и выворачивая кости, и вонзается прямо в голову, расколов ее надвое. Тело словно выворачивают изнутри, выкручивая суставы. Кайрис вскрикивает и падает как подкошенная. Это чувство захватывает ее целиком, вытесняя все остальное — остается только невыносимый красный пожар.
Темнота обволакивает голову, пенится, как растревоженная вода, а потом вдруг замирает. Только идет по поверхности рябь, порождая тошноту и расходясь широкими кругами. Кайрис чувствует, как боль отступает, будто внутри раскручивается туго стянутая спираль.
И вместе с этим Кайрис вновь начинает ощущать свое тело. Следом возвращается дыхание — оно оказывается совсем сбитым и поверхностным. А еще в ушах стоит неприятный звон. Кайрис морщится, пытаясь выровнять дыхание, и сквозь шум начинают просачиваться слова.
— Не трогай, говорю тебе! Совсем сдурела?
Громкий шепот и шорохи. Кто-то суетится совсем рядом, шелестя тканью.
— Форирас, ну надо же проверить.
Другой голос, женский, раздается над самым ухом. Кайрис пытается вспомнить, кто эти люди. Воспоминания возвращаются, но неохотно.
— Ясина, может, он заразный, не лезь, — шикает Форирас.
Та в ответ что-то бормочет, и Кайрис чувствует, как на грудь опускаются чьи-то руки. Дальнейшее происходит само собой. Первее, чем Кайрис успевает осознать свои действия, она хватает Ясину за запястье. Раздается болезненный вскрик, и Кайрис раскрывает глаза. Ясина стоит, склонившись над ней, бледная, будто припорошенная мукой.
— Я… я просто хотела посмотреть, как ты, — бормочет она.
Позади оглядывается обеспокоенный Форирас. В широко распахнутых глазах напротив мелькает какая-то эмоция, и Кайрис с упавшим сердцем узнает в ней страх. Она разжимает пальцы.
— Прости, — выдавливает Кайрис, глядя, как Ясина потирает руку и вся так и сжимается от испуга. — Я пойду.
Телега и так уже стоит, поэтому Кайрис просто спрыгивает на землю. Где-то в глубине души она ждет окрика, но Форирас тут же трогает лошадь с места, и телега удаляется, обдавая пылью. Кайрис закашливается, глядя вслед. Глупо было расслабляться и забывать, кем она стала. Но почему так больно в груди?
Кайрис сплевывает раз — собственная слюна кажется вязкой и становится камнем в горле. Все верно. Ты или волк, или тебя гладят — вот и все, по-другому не бывает. Она вздыхает, потирая затылок. Только вот что это было?
И осознает, что и так уже знает. Все было в порядке — и в один момент ее скрутило волной боли. Так не бывает. Только если один ублюдок не дергает за ниточки паутинки. Проклятый урнийский колдун! Проклятый Вел! Кайрис ударяет по стоящему рядом дереву кулаком, выплескивая злость — и отчаяние.
Недалеко убежала. А теперь даже на другой конец земли бежать нет смысла: урнийские колдуны используют волосы жертвы, тут что ни делай — достанет. Кайрис выдыхает и, ненавидя себя, богов и Вела вместе взятых, разворачивается.
Глупо было надеяться вывернуться. Похоже, она и сама не заметила, как оказалась внутри паутины. Только вот если это настоящее колдовство, стоит оно немало. Зачем Велу так тратиться ради Кайрис? Она не настолько хороший воин. Подозрения укрепляются, но развеять их все равно нечем.
697 год, Посадник, 31
Обратный путь занимает чуть дольше, потому что его приходится преодолевать пешком. Вспышки боли появляются еще пару раз, хоть и значительно слабее — будто подгоняя. К тому времени, как она, наконец, достигает ворот, ночь уже близится к концу. Тем больше Кайрис удивляется, заметив знакомую фигуру на подходе к городу. Один Зилай знает, как он подгадал момент: колдовством, просто предположив или вообще приплатив дежурящим на стене. Другой вопрос — зачем?
Вел сидит на камне неподалеку от ворот и провожает Кайрис ленивым взглядом. Подойдя ближе, она останавливается и не находит слов.
— Хотел увидеть, как ты бежишь обратно, поджав хвост, — отвечает на ее взгляд Вел.
В темноте его лицо похоже на глиняную маску, только глаза поблескивают. Больше всего хочется пройти мимо, но ноги гудят от усталости, да и когда задавать вопросы, если не сейчас?
— Делать нечего? — грубо бросает Кайрис, плюхаясь на землю рядом.
Вел хмыкает. По его взгляду становится понятно, что истинной причины все равно не узнать. Кайрис отводит взгляд и наблюдает за тем, как янтарный шар медленно опускается за горизонт. Видно, как на стене проходит стражник, и красный огонек факела роняет на камень расплывчатые отблески. Наконец, Вел задумчиво говорит, глядя куда-то на горизонт:
— Так и знал, что сбежишь. Нагулялся?
И, повернув лицо, широко ухмыляется. Кайрис в бессилии сжимает кулаки, понимая, что у нее нет ни сил, ни желания сражаться. Вел продолжает смотреть на нее, и в его глазах мелькает что-то, похожее на разочарование. Да он же специально злит, дергая, как собаку за хвост — чтоб укусила. Как только Кайрис это понимает, злость, на мгновение сильно вспыхнув, затухает.
— Зачем было тогда меня отпускать?
— Ты бы все равно это сделал, — отвечает Вел, пожав плечами. — Проверить, достанет ли тебя на расстоянии или просто попытать удачу.
Неприятно признавать, но он прав.
— Зачем тебе именно я? — спрашивает Кайрис повторно и, предупреждая ответ Вела, раздраженно добавляет: — Только не нужно опять говорить, что тебе не важно, кто. Я не тупой. Паутинка, подкуп стражи — это не кружку пива заказать.
Вел прищуривается, будто оценивая ее.
— Разве пес спрашивает, почему всех щенков утопили, а его — нет? — говорит он, будто шутя, но смеяться не тянет. — Твое дело — выполнять, что я скажу, а остальное тебя не касается.
Кайрис собирается возразить, но в итоге ничего не говорит — все козыри в чужих руках, и если Вел не хочет отвечать, то она ничего с этим не поделает.
Где-то вскрикивает ночная птица, потом раздается шорох крыльев и тихий хруст. Кайрис ежится то ли от холодного ветра, то ли от всей ситуации в целом. Может, выкрасть у Вела паутинку? Или просто убить его? Пальцы сами собой тянутся к рукояти меча, но так и не вытаскивают из ножен.
Вел не так глуп, чтоб носить паутинку с собой. Даже если Кайрис его одолеет, Зилай знает, куда ее Вел спрятал. Хорошо, если Кайрис доживет отведенную ей жизнь до того, как время уничтожит хрупкую вещь. Плохо, если ее найдет кто-то другой. Злой. Хитрый. Или глупый. Особенно последнее.
Кайрис поворачивает голову и по взгляду Вела понимает: он знает каждую ее мысль, будто они написаны на лбу. От этого неприятно холодеет в груди.
— Срать, — в итоге отвечает Кайрис, отвернувшись.
Со стороны леса доносится эхо волчьего воя. Небо начинает медленно сереть, а луна почти полностью скрывается за горизонтом — только маленький кусочек и виден. Да уж, похоже судьба сделала еще один круг, прямо как эта луна.
— Я могу убить тебя, — лениво бросает Кайрис.
Выходит не то чтобы неубедительно — скорее, слишком обыденно.
— Ты хочешь убить меня, — поправляет Вел, делая ударение на втором слове. — Голдан, ты же сам хотел убивать за тех, кто больше платит. Так какая разница? — Он поднимается, спружинив от земли. Одно и то же, как же. Кайрис только фыркает. — Завтра продолжим занятия. Не опаздывай.
А в этом что-то есть. Если Вел поможет ей хотя бы приблизиться к тому, чтобы стать как можно сильнее, а то и вообще превзойти учителя, то он сам об этом пожалеет. Кайрис молча наблюдает, как фигура Вела движется в сторону стены и исчезает — будто проходит насквозь. Похоже, скрылся в каком-то лазе. Кайрис отворачивается, рассмеявшись — наконец-то находит выход напряжение. Однако все еще остается непонятным одна вещь: если у Вела была паутинка, зачем вообще надо было подставлять Кайрис и грозить продать Швею?
697 год, Щедрик, 4
В подвале темно, только видно серые тени — это снуют туда-сюда крысы. Единственный источник света — лучина, которую Кайрис прикрывает ладонью. Сквозь пальцы просачивается слабый свет, ложась на стены длинными полосами и заставляя серые пятна метаться по низкому потолку. Кайрис крадется к стоящим у дальней стены бочкам, морщась от запаха гнили, витающего в воздухе. Время от времени сверху слышатся шаги, и мелкая крошка осыпается ей на голову. Хочется отряхнуться, но это пустая трата времени — остается терпеть.
Переступив валяющуюся на полу горсть прорастающей картошки, Кайрис останавливается. Она подносит лучину к бочкам, выискивая нужную, из более темного дерева. К счастью, та оказывается уже открытой. Осторожно поддев крышку свободной рукой, Кайрис снимает ее и облокачивает о бок. В нос тут же ударяет кисловатый винный запах. Что ж, теперь дело за малым.
Нащупав в кармане небольшой мешочек, Кайрис вынимает его и, зажав тесемку зубами, открывает. Чуть помедлив, она переворачивает мешочек над бочкой. Из него вываливается немного слипшийся порошок, обдает мелкими брызгами и с плеском уходит на дно. Кайрис хочется слизать одну из капель над губой, но, опомнившись, она стирает все рукавом. Когда работаешь с ядом, перестраховаться не помещает.
Порошка уже не видно — растворился без следа. Такой безобидный с виду — и не подумаешь, что он может за день скосить здорового мужика. Кайрис задумчиво смотрит на рябь, постепенно утихающую на поверхности. Надо бы размешать…
Оглядевшись и не найдя ничего подходящего, Кайрис вздыхает и втыкает лучину в щель в стене. Закатав рукав, она погружает руку внутрь бочки. Хорошо, что яд действует только если его проглотить. Медленно помешав вино, Кайрис с бульканьем достает руку и вытирает о штанину. Ту приходится немного закатать, чтобы потом не привлекать внимание на улице. Как-то эту часть плана Кайрис не продумала, ну да ладно.
Она тщательно закрывает бочку, как следует приладив крышку. Лучина скоро начнет обжигать пальцы. Пора уходить. Кайрис вынимает ее и идет к выходу. У самой лестницы она ее лучину о стену и прячет в карман. Дальше продвигаться приходится на ощупь. Предусмотрительно распахнув дверь, Кайрис вновь спускается и подхватывает один из ящиков — и только потом выходит. В первые мгновения свет почти ослепляет, и она замирает, зажмурившись.
— Эй, ты! — раздается окрик совсем рядом.
Она вздрагивает, чуть не выронив ящик от испуга.
Недалеко от двери стоит мужчина в опрятной, но простенькой одежде. Кайрис немного расслабляется — на хозяина не похож, а для слуги слишком хорошо одет. Она незаметно сглатывает и чуть выставляет ящик вперед, показательно тряхнув им.
— На кухню! — говорит Кайрис, стараясь звучать уверенно.
Мужчина морщится и недовольно отмахивается. На пол падает пара завядших скрученных листьев.
— Как отнесешь, уберись на втором этаже. Там молодая госпожа разбила вазу, — в приказном тоне говорит он.
В чужом взгляде нет ни капли подозрения. Конечно же, кто запоминает лица слуг? Кайрис почтительно кланяется и юркает за угол, в сторону кухни. Чуть помедлив, она оглядывается через плечо. Мужчина следом не идет. Глупец. Она сворачивает в сторону задней двери, все еще стараясь идти уверенно и не слишком быстро, и выскальзывает во двор.
Снаружи не оказывается никого, кроме парочки кур, не удостоивших Кайрис и взглядом. Бросив ящик, она чуть склоняется, чтоб не увидели из окон, и, чавкая влажной землей, движется к забору. Напряженная, как струна, Кайрис до последнего ждет крика, но ее никто так и не останавливает. Перемахнув через забор, она тут же исчезает в одной из улочек, оставляя купца наедине с его «подарком».
Вел ждет в «Белом Пауке» — дешевой таверне в бедном районе города. Кайрис пригибается, пройдя под вывеской с белой точкой на тонких палочках. Внутри пахнет кислой капустой. Приметив знакомый затылок, Кайрис подходит к столу. Вел хлебает суп с какими-то обрезками, время от времени прикладываясь к кружке пива, наполовину состоящей из пены. Кайрис невольно удивляется: как, имея столько денег, он умудряется есть и пить такое дерьмо? Отодвинув стул, Кайрис падает на него, хлопнув ладонью по столу. Суп проливается за край, но Вел невозмутимо доносит ложку до губ, прихлебывая с особенно раздражающим звуком — точно специально.
— Как все прошло?
— Твоими молитвами, — огрызается Кайрис.
Вел морщится, будто упоминание веры вызывает у него зубную боль, и откладывает ложку.
— Принесла нелегкая, пока я ем, — бурчит он, достает мешочек и кидает на стол. — Бери и проваливай. Твоя рожа весь аппетит портит.
Кайрис подхватывает свою награду, но не спешит уходить. Так и тянет поддеть Вела еще сильнее, что она не удерживается:
— Что, какой-то жрец Тенриса плюнул тебе в суп? — ехидничает она.
— Знаешь, в Измовии за неуважение к мастеру отрезают язык, — произносит Вел как бы невзначай.
— Мы не в Измовии.
Несмотря на свои слова, Кайрис невольно пригибает голову: иногда продолжать нарываться самоубийственно даже для нее. Однако раздражение продолжает ворочаться в груди огненным ежом. Вел соскреб остатки супа со стенок тарелки и отодвинул ту в сторону.
— Ну, чего тебе еще? — машет он рукой на застывшую Кайрис.
Где-то рядом раздается звук бьющейся посуды. Вел залпом допивает остатки пива и утирает пену с губ. Чувство опасности, исходящее от него, вроде бы перестает щекотать ребра невидимым острием ножа, и Кайрис решается. Она прерывается от задумчивого разглядывания выцарапанной кем-то на дереве надписи, намекающей то ли на неспособность подавальщицы Кориссы держать ноги сдвинутыми, то ли на ее великолепный в этом талант.
— Кражи, подставы, отравление, — перечисляет Кайрис недовольно. — Скоро меч заржавеет. Когда ты уже дашь мне что-то стоящее?
Вел ничего не отвечает. Мимо проносится быстрая как лань молодая девица. Кайрис невольно засматривается на то, как покачивается густая коса в такт движений бедер.
— Ты не готов, — наконец говорит Вел.
— Но…
Возразить Кайрис не успевает. Чуть склонившись, Вел смотрит ей прямо в глаза, и по спине пробегают мурашки. Хищник. Все сознание кричит об этом, но она не отводит взгляда.
— Можешь считать иначе, но мне виднее, — хмыкает Вел, снисходительно разорвав зрительный контакт. — Не одного щенка натаскал.
И перестает обращать на Кайрис внимание, давая понять, что разговор закончен. Кайрис проглатывает обиду и встает, не желая давать новых поводов для издевок. Она покидает «Паука», стараясь забыть о разговоре, но чужие слова впечатываются в сердце. Не готов.
А будет ли?
Настроение окончательно портится, но напиваться рано, а подраться не с кем, поэтому Кайрис почти весь день шатается по городу. В конце концов она просто забирается на крышу и садится там, скрестив ноги и положив на колени меч. Жар поднимается от черепицы, пробирая сквозь одежду, и по спине пробегают мурашки от удовольствия. Кайрис прикрывает глаза, пытаясь распутать клубок своих мыслей. Что имел в виду Вел? Умение владеть мечом или все-таки что-то другое?
Кайрис трет виски. Внизу, на небольшом кусочке земли, играют дети. Чумазые, растрепанные — сорняки, предоставленные сами себе. Кайрис спускает ногу и, покачивая ей, начинает наблюдать. Похоже, дети играют в «безбожника».
Стоя в кругу, они передают друг-другу рогатую палку, проговаривая считалку. Кайрис прислушивается, хотя знает ее наизусть — нет ни одного ребенка от юга до севера, кто бы в нее не играл. Так что Кайрис шепчет одними губами вслед за детьми:
«Я беру сердечко в руки, передай его по кругу, раз, два, три, и безбожник — ты!»
Мальчик, в чьих руках оказывается ветка, начинает, разражаясь смехом и сорвавшись с места, гоняться за бросившимися врассыпную детьми. Их фигуры мелькают, исчезая меж домов. Это так странно — соседство мирной жизни рядом со всей этой грязью вроде убийств и грабежа. Иногда Кайрис невыносимо хочется присоединиться к этой светлой стороне, но даже во время таких порывов она знает: уже не получится.
«Тебе нужно быть осторожной с этим парнем».
Кайрис вздрагивает от неожиданности и хватается за край крыши.
— Ты это о Веле? — спустя мгновение спрашивает она, прижимая пальцы к рукояти для лучшей связи, хотя теперь способна слышать голоса мечей и без этого.
«Да».
Кажется, будто меч едва заметно вибрирует. Кайрис дует на пальцы — крыша оказывается горячей. Запах перегретой черепицы щекочет нос.
«Он что-то скрывает».
— Тоже мне новость, — Кайрис фыркает. — Как и я.
Детские крики снова становятся громче — маленькие «безбожники» прибегают обратно, растрепанные и раскрасневшиеся. Кайрис задумчиво наблюдает за тем, как палка опять движется по детским рукам. В этот раз «водить» выпадает девочке, но та медлит и упускает цели из поля зрения.
«Послушай, девочка, я знаю, о чем говорю. Вел не главный. Есть кто-то еще. Кто-то опаснее. И ты… Ладно, не важно».
Швея замолкает, будто раздраженно. Кайрис только сейчас понимает, что успела соскучиться по этому сварливому голосу. Пальцы успокаивающе поглаживают рукоять. Может, они не особо ладят, но лучше держаться вместе. Что может быть хуже воина, рассорившегося со своим мечом? Так и без головы остаться недолго.
— Откуда тебе-то знать? — спрашивает Кайрис, не совсем понимая предостережение.
Кажется, будто Швея раздумывает над ответом — какое-то время молчит.
«Не знаю, что у вас случилось, но, когда ты надолго пропала, этот человек забирал меня. А потом вернул».
Кайрис чуть не падает с крыши от услышанного. Не блефовал, значит. Видимо, для этого и надо было ее подставлять — чтоб надолго оставила меч в комнате.
— Он тебя забирал? Зачем? — наконец, спрашивает она. — И как он вообще не попался Мелирасс?
«Я почем знаю, девочка? — бурчит Швея. — Носил к кому-то. Видимо, к мастеру. Но по пути он говорил еще с кем-то, похожим на посыльного. И тот напомнил ему про встречу с неким тирасом. Тут дело нечисто».
Кайрис хмурится. Пастух с вентонского… Кличка? Или что-то иное. Еще один нерешаемый вопрос, будто других мало.
— Что Велу было нужно от мастера?
«Я не поняла».
— Как это?
Кайрис недоуменно вздергивает брови.
«Я не знаю этого языка. Он вообще не похож на существующие».
Вот как. Шифр, что ли? Да уж, влипла она в такое болото, что дна не видно. Кайрис качает головой.
— Если ты была с Велом, почему не сказала мне, что паутинка не вранье? — с обидой спрашивает она.
И чувствует будто отраженную зеркалом эмоцию в ответ:
«Я меч, а не ворожея! Не думаешь же ты, что Вел меня везде с собой таскал?»
Приходится признать ее правоту. Кайрис поспешно соглашается — она слишком долго старалась наладить эту связь, чтобы сейчас все разрушить.
— Разве ты не отказалась мне помогать? — не удержавшись, все же любопытствует она.
В ответ — только молчание. Жаль, ведь и правда интересно. Но Швея безмолвна, и Кайрис даже думает, что она уже ушла, когда слышит негромкий, неуверенный голос.
«Да».
— Тогда почему?
В голосе невольно проскальзывает искренняя жажда услышать ответ. Кайрис не может отделаться от чувства, что сейчас любое слово способно как разрушить хрупкое равновесие между ними, так и укрепить его, будто стальную нить.
«Я не знаю».
В этот раз связь и правда обрывается — тает, истончившись и оставив странное чувство пустоты глубоко в груди. Кайрис поправляет ножны и вздыхает. Ее благодарность так и остается невысказанной.