697 год, Медовник, 9
— Эй, Голдан, — окликает Сергетон, когда Кайрис скучает у входа. — Хозяин сказал, ты поможешь мне раскидать сено.
Она морщится, бросив на крепыша взгляд прищуренных глаз. Врет? Кто ж его знает. Лишний раз пересекаться с Сергетоном не хочется, несмотря на его показное дружелюбие, а может как раз-таки из-за него, но делать все равно нечего — рано утром посетителей мало. Поэтому Кайрис кивает и неохотно отлипает от стены. Чуть помедлив, она идет следом мимо маленького загона для свиней. Те как раз валяются в грязи, превращая в совсем жидкое месиво. Какое счастье, что Мелирассу подарили свиней совсем недавно, так что он повесил их на Сергетона.
Кайрис проскальзывает внутрь конюшни, легко подхватив протянутые ей вилы. Внутри оказывается тепло, даже душно, и Кайрис слизывает выступивший над губой пот. Хотя она успела привыкнуть к конюшне, долго здесь находиться все равно не хочется, и Кайрис, поудобнее перехватив черенок, принимается за дело. Солнечный свет падает сквозь прорубленные под крышей прямоугольники и заставляет большую кучу сена отливаться золотом.
Работа не особо сложная и идет быстро — Сергетон справился бы и сам. Видимо, просто ленится или лясы поточить хочет.
Сейчас в конюшне стоит только одна лошадка — хозяйский жеребец с белым пятном на лбу, Лысый. Кайрис привычным движением руки закидывает сено в загон. Жеребец испуганно всхрапывает, приподняв веки, но, узнав Кайрис, опять погружается в сон.
Дальше работа идет бодро. Кайрис настолько увлекается этим нехитрым занятием, что начинает насвистывать себе что-то под нос и не замечает, как заканчивает. Утерев выступивший на лбу пот, она кивает Сергетону.
— Вот и все. Я пошел.
Потрепав жеребца по холке на прощание, Кайрис направляется к двери. Но успевает сделать всего пару шагов, когда чужие пальцы смыкаются на запястье. Кайрис вздрагивает, и ей едва удается сдержаться, не вмазав в ответ, а просто выдернув руку.
— Парень, еще раз тронешь меня — лицо разобью, — грубо бросает она, вздернув голову.
Засмеявшись, Сергетон засовывает руку в карман, и от звука его голоса по позвоночнику пробегают мурашки.
— У меня к тебе разговор… Голдан, — говорит он, будто бы издевательски скривившись на имени.
Кайрис удивленно моргает. Показалось? Все нутро вопит о необходимости бежать, но она только гневно сводит брови.
— Ну?
Она пытается звучать угрожающе, но в голос невольно просачивается страх. Кажется, Сергетон это замечает. Он будто бы задумчиво скользит взглядом по балкам, заговорив не сразу.
— Мне кажется, Голдан — не твое настоящее имя. А вот какое? Голдана? Голданисса?
Внутренности будто стягивает узлом. Кайрис на мгновение перестает видеть — мир перед глазами мутнеет, пошатнувшись, но сразу же встает на место. Пытаясь подавить страх, она сжимает кулаки и с криком размахивается.
— Да как ты смеешь?!
Грудь обдает жаром. В пылу эмоций Кайрис промахивается, и Сергетон уворачивается, только слегка приложившись о стену локтем. Кулак вмазывается рядом, и это отзывается красной вспышкой боли. Сергетон громко выругивается от неожиданности.
Рядом раздается громкое ржание, и испуганный жеребец, перевернув корыто с водой, встает на дыбы. Раздается грохот. Сено медленно намокает и темнеет — жеребец втаптывает его в грязь копытами, беснуясь и мотая головой. Помянув Зилая, Сергетон бросается к лошади, пытаясь успокоить. Видно, как нервно и судорожно дрожат бока, поблескивая от пота.
Кайрис не может видеть, но ей кажется, что она дрожит точно так же. Прижав ладонь к бедру, Кайрис пытается совладать с дыханием. Вдруг со стороны входа раздается брань.
— Что там у вас происходит, сукины дети? — орет Мелирасс.
Они оба невольно переглядываются. Сердце замирает от волнения. Лысый немного успокаивается, но продолжает биться боками о стенки стойла и притоптывать копытами, раздувая ноздри.
— Все в порядке! Просто крыса, — находится Сергетон, удерживая коня на месте.
Слышно, как кто-то недовольно сплевывает. Помянув крыс недобрым словом и пообещав завести кота, Мелирасс уходит. Все затихает — слышно только тяжелое лошадиное дыхание.
— Приходи сегодня. Ночью, — негромко говорит Сергетон, пригладив волосы.
— Еще чего!
Конь вновь всхрапывает, и они одновременно оглядываются на дверь.
— Тихо, — шипит Сергетон. — А то оба получим.
Хочется огрызнуться, но он прав. Мелирасс и стражу позвать может. Кайрис прищуривается, согнув руку в локте в неприличном знаке, и быстро выскальзывает из конюшни, спиной чувствуя чужой взгляд.
Она до последнего обещает себе, что не придет, что не будет совать голову в пасть волку. От этого на душе становится легче, но стоит янтарной дольке показаться над горизонтом, как Кайрис будто случайно оказывается под знакомой вывеской.
— Ну и что ты здесь делаешь? — спрашивает Кайрис сама у себя.
Ветер веет почти жгучим холодом. Покрасовавшись, луна прячется, высвечивает янтарем очертания черных облаков. Небо полнится грозовыми тучами. Пару раз Кайрис замечает проскочившую белую молнию, но грома не слышно — город опутывает вязкая тишина.
Обойдя трактир и схватившись руками за забор, Кайрис замирает. Правильно ли она поступает? От предчувствия идет мороз по коже, но в мыслях, подтачивающих весь день, хочется раз и навсегда поставить точку. И все-таки… это очень похоже на ловушку. Сжав забор пальцами и подтянувшись на руках, Кайрис одним сплошным движением перескакивает на ту сторону и мягко пружинит о землю. Раздается тихий шелест — и угасает. Кайрис прислушивается.
Со стороны конюшни доносится мерное лошадиное дыхание. Кайрис припадает к стене ухом, но больше не удается различить ни звука. Поежившись, она успокаивающе поглаживает меч пальцами. Не то что бы это было нужно Швее — это нужно самой Кайрис. Костяшки прижимаются к бедру, и она понимает, что руки дрожат.
Еще не поздно уйти… сделать вид, что ничего не произошло… уволиться и исчезнуть… Мысли бьются и пульсируют, не давая сосредоточиться. Вдруг раздается шорох. Кайрис крупно вздрагивает, задрав голову, и успевает увидеть, как исчезает вдали, быстро-быстро взмахивая крыльями, летучая мышь. Зилай! Кайрис на пределе, вконец извелась. Раздраженно пинает яблочный огрызок и, пригнувшись, проходит в открытый проем.
Внутри оказывается еще темнее, чем снаружи. Сквозь черную завесу слабо проглядывают контуры стойл и потолочных балок. Лысый спит, и в воздухе висят клубы пара, вырывающиеся из его рта.
Чуть помедлив на пороге, Кайрис осторожно движется вглубь. Никого. Она уже успевает расслабиться, когда откуда-то сбоку выступает черная тень.
— Пришел. Или, — тянет Сергетон, улыбаясь одними уголками губ, — мне нужно сказать «пришла»?
Кажется, будто на голову опускается железный молот. Ноги подгибаются, и Кайрис едва удается устоять. Весь ее мир рушится.
— Поцелуй меня в зад! — хрипло ругается она, прикрывая грубостью страх.
Лысый беспокойно всхрапывает. По мечущимся на стенах пятнам света видно, как быстро движутся по небу облака. Собственное дыхание Кайрис колеблется в груди так же дергано и нервно. Сергетон раздраженно прикладывает палец к губам.
— Ты что, хочешь, чтобы услышал Мелирасс?
— Пусть слышит, — бросает она, невольно понизив голос. — Думаешь, он поверит в твои сказочки? Если это все, то я пойду.
— Я видел, как ты мылась.
И тут Кайрис совершает первую ошибку — против воли отступает на шаг, вжав голову в плечи. Тут же берет себя в руки, но поздно — Сергетон замечает ее мимолетную слабость. Ухмыльнувшись, он надвигается, буквально вынуждая продолжать пятиться, чтоб избежать прикосновения. И Кайрис не находит в себе сил противостоять: словно слабая девочка, которую она все это время старалась уничтожить в себе, вновь взяла верх. Кайрис сглатывает — и опускает голову.
— Что тебе нужно? Деньги?
Слова вылетают сами собой — все, чего Кайрис жаждет, это оказаться как можно дальше, в безопасности. И это становится ее второй ошибкой. Чужие глаза внимательно ловят любое проявление слабости. Заметив ее страх, Сергетон продолжает наступать, вынудив упереться спиной в стену.
Зашипев, Кайрис пихает его в грудь ладонями и впервые за долгое время не чувствует в них силы. Толчок выходит совсем слабым, и Сергетон легко отталкивает ее руки в стороны.
— Конечно, — хмыкает он, нависая над Кайрис. — Или ты можешь чем-то еще заплатить?
Чужие пальцы будто случайно задевают талию, оставляя огненный след. Кайрис деревенеет. Несмотря на то, что все внутри кричит о побеге, об отпоре, хоть о чем-то, она не может сдвинуться с места.
— Что? — переспрашивает Кайрис, слабо шевеля губами.
— Не притворяйся дурой. Или плати деньгами, или чем другим.
Кажется, он просто издевается: это понятно и по тону голоса, и по насмешливой улыбочке. Но на глаза Кайрис будто падает пелена. Кинжал, приставленный к горлу в шутку, ранит так же, как и направленный всерьез. Воспоминания поднимаются из глубин памяти, все больше и больше захватывая сознание.
Облака на небе опять движутся, заставив пятна на стенах пойти рябью, и на лицо Сергетона падает тень, сделав его полностью черным. Неузнаваемым. И одновременно очень знакомым. В голове словно что-то щелкает, заставив все вокруг пропасть — Сергетона, коня, утопающие в темноте балки.
И Кайрис будто вновь оказывается в том кошмаре, напротив нависающей над ней тени. Страх захлестывает с головой — и вдруг отступает. Кайрис больше не слабая девушка, она — воин и в обиду себя не даст. Мир сужается до игольного ушка, и в его центре оказывается чужая фигура. И Кайрис делает вид, что поддается, притворяется слабой, а пальцы тем временем смыкаются на рукояти. Теперь главное заглушить лязг металла, вынимаемого из ножен.
— Я и не думала, что тебе нравятся мужчины, — перенимая чужой насмешливый тон, говорит Кайрис первое, что приходит в голову.
На лице Сергетона появляется недоумение — и оно же замирает навсегда. Свободной рукой отпихнув мужчину вперед спиной, Кайрис выхватывает Швею и коротким, точно рассчитанным выпадом бьет в открытый живот. Лезвие с влажным чавкающим звуком вонзается в плоть, и кровь орошает Кайрис веером капель. С губ Сергетона срывается болезненный вскрик — но тут же глохнет, приглушенный зажавшей рот ладонью.
Кайрис погружает меч глубже, чувствуя, как скользит залитая кровью рукоять, и несколько раз проворачивает его, лишь после с хлюпаньем вырвав из тела. Меч все-таки выскальзывает из рук, со звоном упав наземь. Тело Сергетона с глухим звуком падает следом, обмякнув. Кайрис опускает голову, заторможенно разглядывая почти черные в слабом свете брызги на рубахе и капли, растекающиеся на земле.
Тело Сергетона дергается, и с его стороны раздаются бульканье и хрип. В животе запоздало подрагивают липкие щупальца ужаса. Кайрис сжимает челюсти и заставляет себя поднять меч и, едва удерживая рукоять, с усилием вонзить его в чужую грудь. Руки трясет, едва удается прицелиться. Хрип резко обрывается, и из раны толчками выливается кровь. Судорожно вздохнув, Кайрис поднимает голову и сталкивается взглядом с влажными лошадиными глазами — Лысый молча смотрит на нее, водя ушами.
Это срабатывает подобно тетиве, отпустившей в полет стрелу. Все произошедшее одновременно наваливается на Кайрис, бросая из холода в жар и обратно, будто в груди распускаются то огненные, то ледяные цветы. Кайрис без сил опускается на колени. Она… действительно убила его? Все произошло так быстро, что Кайрис не успела ничего почувствовать: ни радости, которой ждала, ни испуга, о котором принято говорить. Стоит это понять, как дрожь отступает. Отстраненно подхватив меч, Кайрис вытирает его о рубаху — все равно ту теперь только сжечь.
«Девочка! Да ответь же! — слабый отзвук усиливается, и Кайрис словно выныривает, придя в себя. Ворчливый голос Швеи отрезвляет: — Наконец-то. Ну и бедов ты натворила. Надо убрать это, пока никто не увидел».
Это. В темноте тело и правда напоминает просто мешок с картошкой. Кайрис с болезненным любопытством склоняется над ним. Под мертвым конюхом успела натечь порядочная лужа, почему-то кажущаяся в свете луны антрацитово черной. Кайрис склоняется еще ниже. Барды любят описывать смерть красиво, но она легла на чужое лицо печатью уродства, выделив все морщины и шрамы. Кайрис заглядывает в чужие глаза, и те кажутся пустыми дырами. По спине бегут мурашки. С какой-то внутренней дрожью она не узнает это осунувшееся лицо.
С улицы раздаются звуки собачьей возни, и Кайрис вырывается из раздумий. С неожиданной легкостью поднявшись на ноги, она прячет Швею в ножны. Медлить действительно нельзя. Кайрис бросает взгляд на Сергетона. Он в самом деле казался ей страшным? Пнув обмякшее тело, она начинает усиленно думать.
Что же делать? Если оставить все, как есть, то так и до темницы недалеко. Зарывать — опасно, до канавы тащить — долго и еще опаснее. Кайрис устало трет переносицу. Нужно уничтожить ублюдка так, будто его и не было. Как бездна пожрала. Стоит мысли проскочить в голове, как Кайрис осеняет. Способ слишком хорош, чтобы сработать, но чем Зилай не шутит.
Кайрис кидает на труп задумчивый взгляд и выходит из конюшни. От холода тут же приходится обхватить себя за плечи и поежиться, но это чувство быстро проходит. Ноги сами приводят ее к загончику для свиней. В темноте жадно поблескивают бусинки глаз, и стоит подойти — как они утыкаются в Кайрис. Вот и настало время проверить все те истории, что рассказывают бабы на рынке.
Подхватив валяющуюся на земле хворостинку, Кайрис поворачивает защелку, стараясь, чтобы все выглядело так, будто Сергетон сам забыл закрыть загон. Стоит распахнуть дверцу, как свиньи сразу же с любопытным хрюканьем высовывают свои сплюснутые носы.
Кайрис глубоко вздыхает и взмахивает рукой, со свистом рассекая воздух. Хворостинка опускается на толстый бок, заставив свинью взвизгнуть. Остается только надеяться, что Мелирасс спит так же крепко, как и всегда. Загнать свиней в конюшню оказывается несложно. Только Лысый было вздрагивает, ведя головой, но почти сразу успокаивается.
Свиньи обступают холодеющий труп кругом, шумно обнюхивая воздух. Чуть потоптавшись, Кайрис закусывает губу. Не оставить ни следа, скорее всего, не удастся. Значит, надо подстроить все так, будто произошедшее — случайность. Кайрис много раз слышала, как свиньи накидывались на ребенка или немощного старика. Но на здорового мужчину? Разве что у него, например, была сломана нога.
Кайрис подбирает стоящие в углу вилы и, размахнувшись, со всей силы опускает черенок на неподвижную конечность. Раздается громкий хруст, и слабый лунный свет выхватывает из темноты белый осколок, торчащий из колена. Кайрис вновь утирает лоб. Готово. Она кое-как набрасывает сено на лужи крови, поглаживает Лысого по боку на прощание и выходит, прикрыв за собой дверь. Пригладив волосы, Кайрис подпирает двери валяющимися досками — так, будто случайно упали. Еще мгновение она прислушивается к чавканью, доносящемуся из-за стены, а потом выдыхает. Вот и все.
Стоит выйти из конюшни, как темнота тут же обволакивает, будто черное покрывало. Задрав голову, Кайрис глядит, как луна моргает из-за быстро несущихся облаков. Красиво. Сейчас, когда первый всплеск эмоций идет на спад, на место нервному возбуждению приходит усталость. Кинув еще один взгляд на янтарную дольку среди туч, Кайрис быстрым шагом направляется прочь. Она победила. В этот раз свидетелем ее тайны останется только луна — и никто больше.
Маленький ножик с дребезжащим звуком вонзается в дерево, заставив стену дома дрогнуть и заскрипеть. Иногда этот звук напоминает Кайрис стон. Старое здание на окраине города напоминает старика: покосившееся, с прорехами и дырами. На одном из боков выведен неровный угольный контур в форме человеческого тела — Вел начертил его, чтобы тренироваться. В последнее время он полюбил сюда приходить.
Улочки на окраинах такие узкие, что и телеге не проехать, но жизнь здесь кипит ничуть не слабее, чем в центре, а иногда кажется, что наоборот. Слышно, как дерутся собаки в переулке, как галдят дети и кует где-то недалеко кузнец, ударяя по стали молотом. В воздухе пахнет грозой. Время от времени Кайрис бросает взгляд на небо, но не видит ни тучки — только белесые облака. Она стоит, привалившись к стене соседнего дома, и наблюдает за восседающим на бочке Велом и четкими движениями его руки. Др-р-р. Просвистев в воздухе, второй нож вонзается прямо там, где у фигуры должно находиться сердце. Вел удовлетворенно хмыкает.
Интересно, сколько же людей он убил и можно ли вообще это число сосчитать? Даже оборванцы, недавно заглянувшие на огонек, не хотели связываться ни с Велом, ни с Кайрис. Жаль — наблюдать за чужой тренировкой ужасно скучно. А ножи метательные — пустые и не отзываются.
Внезапный порыв ветра хлещет по щеке, обдав холодом. В ушах раздается металлический звон. Кайрис недоуменно скашивает глаза, прижав пальцы к щеке. Глаза натыкаются на нож, вонзившийся в опасной близости от уха, да так сильно, что по стене идет трещина.
Вел тихо усмехается, поймав недовольный взгляд, и даже не вздрагивает, когда Кайрис вырывает нож и отправляет обратно. Сделав большую дугу, он приземляется, чуть-чуть не долетев до бочки, и вонзается в землю.
— Хватит овец считать. Дело есть.
Вел наклоняется, и его пальцы с проворством змеи обхватывают рукоять и тянут вверх. Вытерев лезвие о штанину, он задумчиво примеривается. Кайрис закатывает глаза.
— Да-да, конечно, — бормочет она, продолжая лениво катать мысли в голове.
Может, в «Собачий Хвост» забежать? Выпивка там ничего — дешевая и крепкая, как удар молота. А еще танцовщицы… Не то чтобы Кайрис это в самом деле волновало, но идея кажется все более заманчивой.
Пальцы Вела замирают, и он вытягивает руку в сторону Кайрис, прикрыв один глаз. Кажется, что придуривается, но, не меняя выражения лица, заносит руку для броска. Кайрис прищуривается, следя за лезвием, но не сдвигается. С легким удивлением она понимает: да и пусть. Вел вряд ли убьет ее. Похоже, он читает это в ленивом взгляде Кайрис, потому что недобро улыбается.
— Что-то ты вялый, как дохлый конь. Дай-ка я тебя взбодрю, — говорит он, опустив руку. — Иди к стене.
И взмахивает в сторону угольного контура. Этого не звучит, по тону ясно — если Кайрис откажется, будет обвинена в трусости. А впрочем, если б Вел и правда хотел убить ее — он бы уже это сделал. Нашел, чем пугать. Фыркнув, Кайрис за пару широких шагов доходит до контура. Оказавшись около стены, она принимается выдергивать кинжалы, бросая их обратно. Один со свистом прошивает воздух возле ступни Вела, второй падает чуть дальше. Вел не двигается.
Закончив, Кайрис прижимается к стене лопатками и с вызовом задирает подбородок. И с легким удивлением отмечает, что эта смелость не показная — внутри нет ни намека на дрожь. Происходящее даже не поколебало ее спокойствия, будто прошлой ночью шторм, бушевавший в груди, утих. Или, что вернее, Кайрис стала его контролировать.
— Давай, кидай, — нахально говорит она.
Близость опасности странно будоражит. Как волчонок, который еще не распробовал крови, Кайрис хочет еще. Вел медлит, внимательно вглядываясь в ее лицо.
— Если дернешься, можешь остаться без чего-то важного, — говорит он, намекающе опустив глаза на ее пах. — Не передумал?
Кайрис усмехается. Вел явно не понимает причину ее веселья. Он задумчиво отводит глаза и поднимает ножи.
В одно мгновение лицо Вела совершенно меняется: все эмоции пропадают, остаются только сосредоточенность и едва различимая тень азарта. Кайрис невольно прижимает к стене ладони, заразившись чужим настроением.
— Кидай. Или руки дрожат? — подначивает она.
Едва успевает договорить, как лезвие со свистом проносится в воздухе, вонзившись рядом с бедром. Удар заставляет стену дрогнуть. Кайрис кратко выдыхает, но не двигается с места. Не шевелится она и когда второй нож втыкается возле локтя.
Вел неожиданно спрыгивает с бочки, подняв облачко пыли. Кайрис против воли чувствует отголоски волнения: кажется, он взялся за дело всерьез.
Третий нож вонзается между ног, чуть выше колена, чудом не задев ткань. Кайрис слабо вздрагивает, но остается на месте и ехидно щерит зубы. Детские пугалки. Вел бы ни за что не промазал, если бы захотел. Осознав это, она вновь расслабляется, продолжая мысленно считать ножи. Четвертый и пятый втыкаются в дерево возле плеча и талии. Остается еще два.
Стена теперь непрестанно дрожит, сотрясаясь от ударов. В воздухе стоит пыль. Они с Велом сталкиваются взглядами и какое-то время играют в гляделки. В конце концов, он тонко улыбается, и Кайрис отражает эту улыбку, будто водная гладь. Она не даст ни тени волнения отразиться на лице.
Шестой нож, кувыркнувшись, вонзается над макушкой. Лезвие отрезает парочку волосков, и те разлетаются в стороны. Кайрис лениво оглядывает ножи. Остался последний.
Вел почему-то медлит. Он вертит седьмой нож в пальцах, блуждая взглядом по ее лицу. Кайрис уже думает, что он его не кинет, когда Вел вдруг быстрым смазанным движением отправляет нож в полет. И в это мгновение в груди будто натягивается тугая струна. Предчувствие в одно мгновение охватывает Кайрис целиком. Пока она будто целую вечность пытается понять его источник, нож все летит. И тут Кайрис осеняет.
Направление. Вел бросил нож прямо в сторону ее лица. Мир будто застывает. Все останавливается: летящее в нее лезвие, рука Вела, облака на небе. Кайрис с усилием дергается всем телом, пригнувшись и откатившись в сторону. Почти в тот же момент раздается глухой стук, и нож вонзается там, где всего мгновение назад было ее ухо. Кайрис разгибается, тяжело дыша, как раз чтобы заметить, как Вел натурально трясется от смеха.
— Сукин ты сын! — накидывается она на Вела, подскочив на ноги. — Только не заливай, что рука дрогнула, или я тебе ее в задницу запихну!
Рывком выдрав нож из стены, Кайрис запускает его в Вела. Тот легко уворачивается, даже не переставая смеяться. Жар охватывает Кайрис, и она начинает вырывать остальные ножи и бросать, почти не целясь.
— Ты! Ублюдок! — выкрикивает она между бросками. — Драконья отрыжка! Да я тебя!.. Да я!..
В Вела ни один нож не попадает, но когда снарядов не остается, гнев Кайрис тоже утихает.
— Если бы не увернулся, я бы за твою жизнь и ломаного гроша не дал, — говорит Вел, отряхивая штаны. — Наемник без чутья — мертвый наемник.
— Я чуть без уха не остался.
— Ухо не голова, — цинично подмечает Вел. — Подбирай ножи и пошли.
Кайрис хмуро осматривает землю. Опускается на корточки и принимается поднимать свои неудачные снаряды.
— Куда?
Вел отправляет ножи, которые она протягивает, в чехол, висящий на поясе. Услышав вопрос, он задумчиво чешет подбородок.
— Пришло время познакомиться с другими щенками, — отвечает он и вперивается в Кайрис таким цепким взглядом, что по спине пробегают мурашки. — Ты готов. Интересно, почему?
Кайрис делает вид, что не слышит вопроса, и у нее в груди разливается ликование.
Вел какое-то время водит ее по городу, прежде чем привести к какой-то невзрачной с вида таверне. На пороге копошатся цыплята, разыскивая в пыли пропитание, — и с писком прыскают в стороны, когда Вел лениво поднимается по ступеням. Кайрис заскакивает следом и оглядывается. Над дверью, застыв, как парусник во время штиля, красуется вывеска. На дереве выведена толстая красная свинья со сколотым ухом и с пугающе похожей на человеческую ухмылкой на морде. Чуть ниже виднеется надпись «Веселый кабанчик».
Кайрис фыркает, но Вел не обращает на это внимания. Пихнув дверь плечом, он проскальзывает внутрь. Кайрис быстро ныряет следом. Внутри стоит плотный запах кислого кваса и соленой селедки. Напротив двери, аккурат над стойкой, висит огромная кабанья голова. Чучельщик постарался и зафиксировал пасть так, чтоб напоминала нечто среднее между усмешкой и оскалом. Кайрис невольно ежится.
Не задерживаясь на пороге, Вел уверенно направляется прямо к стойке. Приходится не отставать. Седой трактирщик, наливающий пиво в кружку, поднимает на них безразличный взгляд. Вел наклоняется, что-то негромко говорит мужчине. Удается различить только обрывок про «особых гостей».
Трактирщик не отвечает, только опускает голову. Кайрис невольно прослеживает за его взглядом и удивленно моргает. Вел чуть протягивает руку и странно складывает пальцы: большой под ладонью, средний и безымянный переплетены, а указательный и мизинец направлены в стороны. Получается будто куриная лапка. Вел с трактирщиком обмениваются краткими кивками.
— Иди, я сейчас, — машет Вел за стойку, на виднеющуюся за трактирщиком дверь.
Уходить не хочется, но Вел в любой момент может передумать, поэтому Кайрис слушается. Внутри оказывается узкий коридор с двумя другими дверями. Запахи трактира сюда не проникают, зато веет какой-то травянистой горечью. Потоптавшись, Кайрис разглядывает двери повнимательнее. Первая оказывается более красивой: блестящая изогнутая ручка, явно дорогое темное дерево, резьба. Вторая на ее фоне кажется уродливой. Для слуг?
Кайрис подходит к двери побогаче и поворачивает ручку. Раздается щелчок, и она даже успевает увидеть очертания небольшого помещения, когда чужая ладонь захлопывает дверь прямо перед носом.
— Это для гостей, болван. Или, — Вел хмыкает, отвесив подзатыльник, — хочешь кого-то заказать?
— Иди к Зилаю, — огрызается Кайрис.
О, уж она бы заказала одну борзую рожу… Тащась за Велом к серой двери, Кайрис представляет эту прекрасную картину. Но мечты останутся мечтами. Эта дверь открывается совершенно бесшумно, пропустив их внутрь. В глаза тут же бьет яркий свет, заставляя заслонить лицо рукавом. Кайрис жмурится, прислушиваясь. Вот шелестит за спиной дверь, вот раздаются гомон болтовни и чей-то храп. Едва привыкнув к освещению, Кайрис осматривается.
Они находятся в просторном помещении. Многочисленные светильники в виде рогов бросают на стены оранжевые отблески. Глаза выхватывают еще парочку чучел теперь уже на стенах: оленью голову, какую-то птицу, волчью лапу. Местами виднеются воткнутые в дерево ножи.
Но самое интересное — это огромный круглый стол у дальней стены, частично огороженный перегородкой. За ним сидят четверо, и Вел останавливает Кайрис, не подпуская ближе. Он предостерегающе прикладывает палец к губам, явно что-то задумав. Однако беседующие настолько увлечены, что и так ничего не замечают. Следуя примеру Вела, Кайрис прислоняется к перегородке, осторожно из-за нее выглядывая.
Почти сразу же становится понятно, что сидящих все-таки трое. Четвертый, жилистый, лежит мордой вниз, спрятав лицо в копне светлых волос. Стоящий рядом Вел хмыкает.
— Все о том же: где пиво слаще, да девки краше, — насмешливо бормочет он.
Кайрис прислушивается и мысленно соглашается с его словами.
— Слышал, в «Рыцаре и коте» недавно шлюхи голые танцевали, — говорит смуглый мужчина шелестящим тоном.
Его кожа очень холодного оттенка, а длинные черные волосы распадаются на четко различимые пряди. Потянувшись через весь стол, он хватает кружку и возвращается в сидячее положение. Движение выходит по-змеиному ловким. Кайрис приглядывается к чужому лицу: вытянутый подбородок, раскосые глаза, узкие брови…
В животе екает. Зениец, чтоб его! Совсем как тот… Всколыхнувшиеся воспоминания едва удается подавить. Кайрис с каким-то болезненным обшаривает взглядом гибкое тело с по-паучьи длинными конечностями. Ищет в чертах сходство с тем, другим, сама не зная, чего больше хочет: найти или нет.
— Но какие же помои подают — свинья не поваляется… — все таким же ровным голосом добавляет зениец.
В воздухе волной прокатывается смех. Однако негромкий голос следующего из четверки мигом сводит его на нет. Незнакомец сидит к Кайрис спиной, но его головы достаточно, чтобы распахнуть рот от удивления. Русые волосы стрижены под горшок, как принято у морийских монахов, а на плечах — неброское темное одеяние. Служитель Богини — здесь?
— Одна была. И не шлюха, а дочь начальника стражи, Варгал, — задорно говорит монах, явно веселясь. — А похлебка в «Рыцаре», кстати, вполне ничего.
— Ага, — флегматично отзывается зениец, склонив голову. — Только в брюхе пищит. Вот что скажу: за обедом — в «Виселицу», а выпить — это «Ткачка». И спорить нечего.
Варгал скребет пальцами щеку, и цепко следящая за ним Кайрис замечает там рубец, похожий на гусеницу.
Раздается низкий смешок, и Кайрис переводит взгляд на следующего человека. Этот точно местный и, судя по виду, самый крепкий из всех. В глаза бросаются широкие плечи и крупные руки бойца. Из-за густой пшеничного цвета бороды и морщин он кажется самым старшим. Что-то в его взгляде выдает матерого волка.
— На виселицу всегда успеем, — говорит он. — А лучшее мясо «Королеве» подавали, сколько себя знаю. Жирное, сочное… Пока недавно там купец не помер. Съел чего — и сразу откинулся, весь стол кровью захаркал. Таверну и прикрыли. Говорят, повар что-то не то в харчи кинул. И я даже знаю, что. А ну, признавайтесь, кто насвинячил?
В воздух поднимаются две руки. Кайрис не знает, что поражает ее больше — поднятая ладонь монаха, или то, что полуживое тело, о котором она успела забыть, сумело поднять свою, не двигая головой. Варгал фыркает, а тот, что со щетиной, гогочет и хлопает по столу, заставив лежащего дернуться.
— Опускай руку, Ни́ри, тебе все равно никто не поверит. А с тобой, святой, сочтемся.
Монах кивает.
— Кружка пива же сойдет, или…
Но его прерывает четвертый из компании. Он шумно вскакивает на ноги, оперевшись о стол ладонями. От резкого движения Нири начинает шатать, и он тут же грузно падает обратно, шипя и сжимая голову руками. Кайрис наконец-то удается разглядеть чужое лицо. Несмотря на то, что нос Нири был когда-то сломан и неровно сросся, а губа разбита, в глаза все равно бросается то, насколько тонкие и благородные у него черты. Булькнув и зажав рот, Нири обводит всех мутным взглядом.
— Нири́, а не Ни́ри! Сколько раз мне еще повторить, Яррас? — неразборчиво мямлит он, тыкая пальцем в сторону щетинистого. — Или мне это на твоей ладони вырезать?
— Лучше на своем лбу, — усмехается тот в усы. — Никому нет до этого дела, Ни́ри. Как вчера сыграл, кстати?
Вопрос вызывает у Нири стон, и он, ругнувшись, опять падает на стол, накрывая руками голову.
— Пошел ты, — бормочет Нири.
Яррас довольно цокает языком, а потом переглядывается с монахом.
— Так что ты там говорил про две кружки пива?
Тут Велу, видимо, надоедает стоять, и он ленивой походкой направляется к моментально затихшему столу. С легким промедлением Кайрис спешит следом, усилием воли заставляя себя держаться спокойно. Тут как в собачьей драке — главное не дать сбить себя с ног.
Похоже, заинтересовавшись причиной затишья, монах оборачивается, и Кайрис запинается. Глаза, направленные на нее, вроде бы обычные, но на щеке явственно виднеются непонятные надписи, будто въевшиеся в кожу. Такие бывают только у безбожников… но как? А еще он оказывается совсем молодым мальчишкой. Уняв дрожь, Кайрис продолжает приближаться, хотя часть ее теперь хочет одного — убежать.
Подойдя, Вел сразу же выцепляет взглядом деревянную кружку и быстро подтягивает ее к себе.
— Что пьем, Варгал? — спрашивает он вроде бы без угрозы, но напряжение так и чувствуется.
Однако лицо зенийца остается совершенно спокойным, как море во время штиля.
— Успокаивающую настойку из корня жинника.
Кайрис удивленно вздергивает брови. Такой ведь не бывает. Вел, похоже, тоже об этом знает, поэтому качает головой, но делает вид, что поверил. Отставив кружку в сторону, он ухмыляется.
— Скучаете, бродяги? Вот вам свежая кровь, развлекайтесь, — объявляет он. — Возьми его на дело, Яррас, пусть наточит зубки, а то он у нас еще ни-ни.
Тот кратко, степенно кивает, и Вел, хлопнув Кайрис по спине, спешно уходит, оставив ее с ними одну. Стоит двери хлопнуть, как все взгляды утыкаются в Кайрис, будто стрелы в мишень. На лбу выступает пот, и, пытаясь не выказать ни капли слабости, она задирает подбородок.
— Что за дело? — раздраженно спрашивает она.
Все как-то подозрительно переглядываются. В тишине отчетливо слышно, как где-то в светильнике брызжет масло — раздается треск. Кайрис переводит взгляд с одного на другого. Молчание начинает ее напрягать. Наконец, Яррас подает голос, серьезно нахмурившись:
— Надо убить императора.
Вновь воцаряется тишина, в этот раз будто более оглушительная. Вытаращившись, Кайрис поочередно обшаривает чужие спокойные и невозмутимые лица, ища хоть намек на шутку, но те остаются совершенно серьезными. Что за бред… погодите-ка, императора?
— Но… у нас же король? — неуверенно уточняет Кайрис, наконец вернув себе дар речи.
Вот тут-то все и взрываются хохотом. Смеются так, что стол трясется и сам воздух будто дрожит. Кайрис мрачно наблюдает за этим, все плотнее сжимая кулаки. Она уже почти готова пустить их в дело, когда все успокаиваются.
— Не хмурься — рано постареешь. Мы всем так говорим, — отсмеявшись, дружелюбным тоном говорит Яррас. — Традиция у нас. Мы всем это говорим. Ты еще ничего, Нири вон в морду двинул. А наш святой и не против был.
— Я вам не поверил, дурак я, что ли? — отзывается монах, широко улыбаясь.
Кайрис вдруг осознает, что так толком и не разглядела его лицо — все внимание притягивают глаза.
— Давай не заливай, слуга Ее, — тонко улыбается Варгал и уворачивается от подзатыльника.
Движение оказывается таким скупым, что Кайрис его едва замечает. Безмолвная возня заканчивается так же резко — они оба просто встают, будто ничего и не было, даже не запыхавшиеся. Яррас тоже с кряхтением поднимается, придерживая что-то рукой, и Кайрис замечает тонкой работы лук, который тот поглаживает кончиками мозолистых пальцев.
— Где там мои три кружки пива? — спрашивает он. — Не забудь, или их станет четыре. А тебе — добро пожаловать в очередь на виселицу. Имя свое хоть скажи.
По лицу Ярраса непонятно, шутит он или говорит всерьез. Кайрис чешет затылок, все еще находясь в очень смешанных чувствах.
— Голдан, — представляется она.
Яррас кивает.
— О деле позже, Голдан, — бросает он, направляясь к двери. — Разберемся с долгами. Да, святой?
Монах, подпрыгивая, спешит следом. Кайрис остается с Варгалом почти один на один — Нири опять отрубается, и из-под переплетения рук доносится храп. Кайрис, потоптавшись, падает на один из стульев, чувствуя себя не в своей тарелке. Еще и спинка стула слишком низкая и врезается под лопатки. Кайрис ерзает, глядя на свои сцепленные замком пальцы и жалея, что не ушла с остальными.
Варгал задумчиво заглядывает в кружку и со вздохом опустошает до конца. Только с близкого расстояния становится заметно, что уголки губ зенийца все в трещинках, а сами губы сухие. Единственное живое и яркое в его внешности — это желтоватые глаза.
— Давай расскажу местные правила, раз уж ты вляпался, — наконец, тянет он. — Вел же ничего не рассказывал?
Кайрис неуверенно качает головой, все еще не поднимая глаз. На зенийца даже смотреть не хочется — так дыхание и перехватывает от злости. Варгал тихо смеется, а потом вынимает из кармана потертую флягу. Отвинтив крышку, он выливает содержимое в кружку. Раздается бульканье, и в воздухе разливается тонкий запах спиртного.
— Узнаю его. Итак, во-первых, прием заказов. Тут все просто: гость не видит тебя, — начинает объяснять Варгал, — а ты не видишь его. Они всегда проходят в первую дверь, кто-то из нас слушает вон там, записывает и забирает деньги.
Варгал отпивает от кружки, выдыхает, прикрыв рот тыльной стороной ладони, а потом откидывается на скрипнувший стул.
Кайрис прослеживает за его рукой и видит еще одну дверь в стене, общей со следующий комнатой. Над косяком виднеется колокольчик.
— Можешь сам посмотреть, — предлагает Варгал. — Святой говорит, это похоже на исповедальню. Зилай его знает, конечно…
Не то чтобы Кайрис сильно интересно, но это отличный повод уйти от зенийца, которому так и тянет врезать, подальше. Она поднимается и пересекает помещение. Приоткрыв дверь, заглядывает внутрь. Там оказывается маленькая комнатка с деревянной скамейкой. В стене сбоку виднеется прорезь — для денег? Кайрис стучит по стене и отчетливо слышит, как звук проникает по ту сторону.
— За стеной точно такая же комнатка. В нее и попадают гости.
Кайрис выходит обратно. Варгал замолкает, прислонив задранную голову к спинке стула. Прямо над ним спускается на подсвеченной золотым ниточке паук. Зениец протягивает руку, и длинные лапки, перебирая, касаются пальцев. Завораживающее и мерзкое зрелище.
— Главное — мы «не узнаем» гостей, ясно? Даже если все поняли. Он может прийти и запросить любого, — говорит Варгал, сделав ударение на последнем слове. — Хоть свою матушку, хоть благородного — если денег хватит. И никто не узнает. Никогда.
Он улыбается, повернув руку ребром. Паук ползет вниз через ладонь, а потом обратно, и его тень плетется следом, более длинная и громадная, будто паучий король.
Проследив за пауком глазами, Варгал осторожно пересаживает его на стену. Миг — и на его лицо падает тень. Она проходит через центр лба, по носовой перегородке, чуть распыляясь на губах.
Кайрис вздрагивает: стоит лицу потерять очертания, как оно становится слишком похоже на то, другое. Страх мешается со злостью — дикая смесь. Они с Варгалом сталкиваются взглядами, и Кайрис невольно морщит нос, будто скалящийся пес, упрямо не отводя глаза.
— Проблемы? — напряженно спрашивает Варгал. — Врезать мне хочешь, А?
В его до этого спокойном и негромком голосе прорезается раздражение, будто лава, просвечивающая сквозь трещинки в камне. Это так выбивается, что на мгновение застает врасплох. Он плавно поднимается, почти неестественно изогнувшись. Становится видно, что злость все сильнее его захватывает — губы плотно сжимаются, а ноздри гневно трепещут. Желтые глаза будто разгораются, как кострище. Кайрис парой шагов сокращает расстояние между ними, не желая отдавать преимущество. Они нависают друг над другом, почти сталкиваясь лбами. Кажется, хватит одного слова, чтобы напряжение выплеснулось за край.
— И врежу, смотри не скули потом, — выпаливает она — чувства все-таки берут верх над разумом.
На чужом лице тенью проносится невыраженная эмоция — будто скрытая под коркой льда. Варгал медленно поднимает кулак.
— Заткнитесь оба, голова и без вас раскалывается, — вдруг стонет Нири.
Он медленно садится, шатаясь и держась за голову. Его волосы волнистыми прядями падают на глаза, и среди них мелькает парочка белых. Прикрыв глаза, Нири трет виски.
Кайрис вздрагивает, будто на нее вылили ушат ледяной воды, и мгновенно приходит в себя. Она отшатывается. Варгал показательно неторопливо отряхивает руки.
— Плевать, — бросает он безразлично, мгновенно взяв себя в руки, и, отпихнув ее плечом, проходит мимо.
Только дверь закрывается слишком резко, заставив огни в светильниках колыхнуться.
После этого случая они с Варгалом стараются не пересекаться. А потом Кайрис полностью захватывает подготовка к предстоящему делу. Яррас берется за нее плотно, натаскивая, как щенка. Стрельба из арбалета, способность передвигаться тихо и незаметно, умение находить слабые места противника и безжалостно по ним бить — все эти премудрости даются непросто, хотя Кайрис и старается схватывать на лету.
Время летит незаметно, поэтому, когда Яррас говорит, что сроки поджимают и придется работать с тем, что есть, она удивляется. Но вместе с тем не может не радоваться. Настоящее, серьезное дело. Наконец-то! Последние штрихи — и наступает тот самый день.
697 год, Медовник, 23
Балкон напротив будто явился из детской сказки. Белый, весь словно источающий мягкий свет, с изогнутыми очертаниями, он будто ничего не весит. Спускаясь со стен дома, перила обвивают сочные темные стебли, все усеянные тяжелыми красными цветами. Чудесное, прекрасное зрелище — только вот история, которую напишут кровью сегодня ночью, совершенно безобразная.
Яррас с тихим щелчком заряжает арбалет и пробегает по нему пальцами, проверяя, все ли в порядке. Они тоже сидят на балконе, но этот невзрачный, закрытый, и прорези в нем слишком узкие и редкие — как раз подходит, чтобы прицелиться и выстрелить. Кайрис вновь прислоняется к прорези, разглядывая здание напротив. Даже жаль пачкать такое красивое место, но им за это и платят.
Времени до прихода жертвы еще много, так что Кайрис вновь возвращается мыслями к делу, за которое взялась. Оно ей решительно не нравится. Гость заказал госпожу Ялессу, жену купца, и ее любовника. Второму уже подсыпали яд, но по поводу Ялессы были особые требования: убить из арбалета. Сразу ясно, что заказчик — ее муж. По слухам, господин Веррас отлично стрелял из арбалета в молодости. Значит, показательная казнь? Доказать не докажут, но все поймут, что значит эта смерть.
Кайрис вздыхает и, пытаясь отвлечься, начинает наблюдать за Яррасом. Тот управляется с арбалетом довольно ловко, но все равно так, будто давно отвык. Прислонившись к балкону спиной, она спрашивает:
— Скучаешь по луку?
Яррас ухмыляется.
— Маленько. Я со своей Велиссой полмира прошел, как сросся, — мечтательно говорит он, отставляя арбалет в сторону.
Кайрис непонимающе хмурится.
— Велисса? Это имя твоего лука? — спрашивает она. — Необычное.
А ведь действительно, кроме клинков есть и другое оружие. А Кайрис как-то не проверяла, работает ли ее странная сила с ним. Яррас кивает.
— Это в честь дочери.
Он отворачивается и смотрит куда-то вдаль, на сереющее небо. Близится ночь. Его слова заставляют Кайрис удивленно привстать. Дочь? Почему-то казалось, что ни у кого из наемников нет семьи. Может, дети где и остались, но вряд ли отцы о них помнят. Однако лицо Ярраса принимает такое мягкое, почти нежное выражение, что становится понятно: это не тот случай.
— У тебя есть дочь? А где она сейчас?
Кайрис тут же понимает, что сделала глупость. Лицо Ярраса мгновенно становится жестким, и он закрывается, как створки раковины.
— Она скоро придет, смотри внимательнее, — бурчит он, явно успев пожалеть о проявлении слабости.
Больше они не разговаривают. Яррас устраивается поудобнее, а Кайрис достает соколий глаз и прилаживает на голову. Предмет выглядит как прозрачный круг размером с пол-ладони, закрепленный на ремне, который затягивается на затылке. Говорят, это диковинка с юга. Как работает — Зилай его знает, но денег стоит порядочно.
Улица быстро приближается — раньше с непривычки у Кайрис кружилась голова, но сейчас она уже привыкшая. Одно хорошо — потемнеть еще не успело, да и ночь ожидается лунная. А на балконе вообще лампы висят. Яррас свой глаз уже нацепил и теперь оценивающе осматривается. Время тянется медленно, вязкое, как смола. Кайрис почти успевает задремать, когда тяжелая штора за балконом колышется, открывая взору тонкую фигуру.
Каждый вечер госпожа Ялесса выходит на балкон и срезает ровно один цветок. Идеальный момент. Главное, чтоб стражи рядом не было. Сейчас как раз патрули сменяются, но кто знает, что стражников в зад клюнет. Кайрис старается дышать помедленнее, унимая волнение. Госпожа Ялесса будто выплывает наружу, молодая и прекрасная. Кайрис невольно засматривается, как та, огладив подол серебристого платья, подходит к перилам и, взявшись за край, с явным наслаждением подставляет лицо и шею ветру. Прохладный поток треплет вьющиеся волосы. Улыбнувшись, Ялесса чуть нагибается, подхватив пальцами цветок.
— Давай, — шепчет Кайрис
Яррас с шелестом занимает позицию, прицеливаясь. Кайрис он стрелять не доверил — первое дело все-таки. Но именно ей нужно будет дать сигнал. Кайрис внимательно окидывает взглядом улицу. Ни одного запоздавшего путника или стражника не видно, даже собак нет. Отлично. Она облизывает губы и возвращается взглядом к Ялессе.
Та уже успевает срезать цветок и теперь стоит, поднеся его к лицу и едва заметно касаясь краем губ. Приходит мысль, что она еще не знает о смерти своего любовника — и даже не успеет узнать. Слышно, как тихо вздыхает Яррас. Кайрис сглатывает. Момент идеальный, но у нее в горле будто встает ком. Ялесса… Она выглядит такой счастливой. Может, ее выдали замуж насильно, да и про Верраса разные слухи ходят. Внезапно проснувшаяся жалость уничтожает всю решимость. Кайрис понимает: достаточно одного слова, и эта улыбка на красивом лице исчезнет навсегда.
— Голдан, ты что, застрял? — отрывисто спрашивает Яррас.
Кайрис вздрагивает. Ялесса прикрывает глаза, снова поднеся цветок к носу. Она выглядит такой невинной.
— Голдан! Она сейчас уйдет.
Шепот Ярраса становится злее. Он весь напряжен, как каменная статуя, даже глаза не моргают. Ждет сигнала. Ялесса тем временем опускает руку с цветком и начинает разворачиваться. Все не так. С Сергетоном это было быстро, легко, так почему же сейчас вес решения, способного оборвать жизнь, ложится такой невыносимой тяжестью?
— Голдан!
Мысли мечутся, как испуганные птицы. Сделав шаг, Ялесса подхватывает рукой край шторы. Кажется, вот-вот она пройдет внутрь, и ничего не произойдет. Но Кайрис живет не в сказке. Волк съест ягненка, а если не сможет — то умрет от голода. Она опускает голову и глухо говорит:
— Стреляй.
Раздается сухой щелчок. Болт проносится в воздухе, как молния, и вонзается в голову. Ялесса взмахивает руками, будто подстреленная птица, и падает на пол. Идеальные изгибы балкона скрывают ее тело — и пролившуюся кровь. Кайрис обессиленно опускается на пол, тяжело дыша. Пальцы дрожат, и приходится прижать их к бедру.
— Почему ты сам не выстрелил раньше? — наконец спрашивает Кайрис, вытирая пот со лба.
Яррас не отрывается от складывания арбалета — движения скупые, быстрые, уверенные. В этом чувствуется немалый опыт.
— Давал тебе шанс, — кратко отвечает он. — Еще чуть-чуть, и ты бы его продолбал. Уходим, пока королевские шавки не набежали.
Больше они не тратят впустую ни мгновения, постаравшись замести все следы и оказаться как можно дальше. Лишь удалившись на приличное расстояние, Яррас замедляет шаг и поворачивается, серьезно глядя Кайрис в глаза.
— Забудь, что такое жалость — мой тебе совет. Жалеть можно людей, — говорит он. — Для тебя же теперь все вокруг — просто мишени.
И отводит взгляд, устремляя его на чернеющее небо, а после жестоко добавляет:
— А у мишеней нет имени.