697 год, Жатник, 18
Когда барон ударяется об пол, это происходит так резко, что с ковра будто бы даже пыль поднимается. Кайрис, тут же потерявшая к жертве интерес, переворачивает бокал с остатками яда, и тонкая струйка льется на пол, исчезая среди ворса.
Корвин умер почти мгновенно, потому что бокал слишком долго касался кольца. И теперь тело с закатившимися глазами все быстрее захватывает смерть, оставляя свой уродливый отпечаток. За этим каждый раз интересно наблюдать — как за превращением гусеницы в бабочку. Только наоборот. Кайрис заторможенно переводит взгляд с неподвижного трупа на собственные пальцы, и до нее вдруг запоздало доходит, что дверь в спальню никто не закрывал.
Вот Зилай! Ступор как рукой снимает. Кайрис лихорадочно оглядывается, не зная, за что первым хвататься — надо быстрее заметать следы и уходить. Она бросает бокал и пихает барона под кровать. Его глаза успевают уже совершенно обесцветиться, стать прозрачными, как стекло. Полностью пропихнув окоченевшее тело, Кайрис расправляет покрывало так, чтобы оно касалось пола. Теперь труп не сразу обнаружат.
Поправив парик, она бросается к двери, но на полпути возвращается, подхватив один из бокалов — тот, с ядом — и прячет за шиворот. Пусть думают, что барон пил один. У самой двери Кайрис замирает и прислушивается, прижавшись ухом к теплому дереву. В коридоре тихо, только доносятся откуда-то снизу голоса слуг. Сердце в груди — и то стучит громче. Задержав дыхание, Кайрис приоткрывает дверь и выглядывает в щелочку. Вроде бы — пусто. Нельзя, чтобы кто-то видел, как танцовщица выходит из спальни барона.
Успокоив волнение в груди, Кайрис осторожно выходит наружу, готовая в любой момент заскочить обратно. Однако вокруг все так же никого. Стараясь не шуметь, она идет к лестнице. Наверное, стоило бы вернуться в свою комнату, но кто знает, когда эти двое вернутся. Может и стража переполошиться. Кайрис уже заносит ногу над первой ступенькой, когда натыкается на бесшумно поднимающегося Варгала. Тот щурится и, стараясь не создавать шума, шепчет ей прямо в ухо:
— Что ты здесь делаешь?
От тона голоса ощутимо веет холодом. Но после произошедшего Кайрис это уже не пугает. Варгал может убить ее потом. А вот стража — сейчас.
— Барон мертв.
В лице зенийца ничего не меняется, только почти незаметно темнеют глаза.
— Что? Вот гадство, — он негромко ругается себе под нос и добавляет одними губами: — Уходим.
Они спускаются по лестнице, не глядя друг на друга. Верно, сейчас не до разговоров. Нири находится снаружи, прогуливающийся с бокалом в руке, но совершенно трезвый. Он понимает все без слов — раскланявшись с каким-то господином и его женой, присоединяется к Кайрис с Варгалом.
Стараясь не привлекать внимания, они движутся в сторону ворот. По пути приходится обмениваться вежливыми приветствиями с другими гостями, будто ударами меча. Это спокойствие напоминает затишье перед грозой. Здание все дальше и дальше остается за спиной, и вот уже впереди виднеются ворота. Сердце стучит в груди, будто бешенное. Кайрис кажется, что все на них косятся, и как при этом Нири и Варгалу удается оставаться такими спокойными — настоящая загадка.
Однако за ними никто не бежит, и Кайрис успевает расслабиться, когда громкий женский визг проносится над ухоженными деревьями. Она вздрагивает и порывается обернуться, но Нири подхватывает ее под руку, и, состроив угодливую улыбку, тащит дальше. Кайрис повинуется, чувствуя, как ее начинает медленно охватывать паника.
Как труп нашли так быстро? Она же прятала. Неужели какая-то горничная нашла?.. Гости вокруг начинают вертеть головами в поисках источника звука. У Кайрис дыхание перехватывает, а на лице Варгала не дрогнет ни один мускул. Нири так вообще умудряется рассыпаться в извинениях, если задевает кого-то плечом. Пугающее хладнокровие. В этот момент пропасть в виде опыта между Кайрис и остальными особенно глубокая. Похоже, они ожидали, что так будет, еще и пары шагов от двери не сделав.
Пытаясь поспевать за остальными, Кайрис придерживает колыхающийся подол. Хочется, чтобы все побыстрее закончилось. Радость убийства прошла, и теперь Кайрис опустошена. Она все-таки не выдерживает и оборачивается через плечо. У здания уже собирается толпа. Кайрис замечает там парочку стражников. Наверняка вот-вот закроют все двери и примутся искать убийцу.
Но до троих людей, неторопливо бредущих к воротам, никому дела нет. Поэтому они и не бегут, как бы сильно этого ни хотелось: гончая всегда догонит цель. Главное — не стать целью. От главного здания до внутренних ворот расстояние порядочное, ток что стоящие на посту стражники лениво болтают, пожевывая соломинки.
— Простите за беспокойство, уважаемые, — мягко стелет Нири, поздоровавшись, — но танцовщице резко поплохело, еле на ногах держится.
И стискивает пальцы на талии, за которую придерживает Кайрис. Она терпит чужие прикосновения сквозь зубы, на грани, даже послушно подгибает колени, играя на публику. Наверное, она действительно выглядит не очень, потому что, стражник, поцокав, спрашивает:
— Позвать лекаря?
Нири машет рукой, искусно дозируя благодарность и отказ.
— Не стоит, право. Дама просто утомилась, — он чуть улыбается. — У артистов тонкая душевная организация, знаете ли.
Стражник понимающе кивает и поворачивается ко второму:
— Пропусти их.
Когда они проходят, Варгал не глядя подбирает свой меч. Ворота остаются за спиной, и Кайрис немного выдыхает, хотя самое сложное остается впереди. Оставив их ждать у кареты, Нири сворачивает к конюшне.
— Я за лошадьми, — бросает он с деланным спокойствием, но Кайрис видит, как нервно подрагивают его пальцы.
Она и сама напряжена, будто туго натянутая струна, готовая вот-вот порваться, поэтому не может молчать.
— Это слишком долго. Может, сбежим пешком? — говорит она, глядя вслед уходящему Нири.
Варгал, неподвижно стоящий, привалившись к карете, едва заметно качает головой. Он почти не шевелится, только глаза бегают туда-сюда и пальцы мелко подрагивают.
— У нас нет выбора, — шелестящим голосом говорит он. — Даже если нас выпустят без кареты и ничего не заподозрят, далеко мы не убежим. Догонят на лошадях.
Он объясняет это таким тоном, будто говорит с ребенком. Кайрис становится стыдно за недогадливость, и она отводит глаза. Нири все нет и нет, и это заставляет ее вертеться на месте, будто уж на сковородке. Варгал следит за этим с легкой улыбкой на губах, чем бесит еще сильнее. Когда Нири наконец появляется, ведя лошадей за поводья, Кайрис чуть ли не бросается ему на встречу.
Варгал, все это время лениво смотрящий вдаль, переводит взгляд на Нири и вздергивает брови. Тот кивает, передавая лошадей, и быстро забирается в карету. Кайрис лезет следом, подхватив подол, который уже давно встал ей костью в горле. Она даже не успевает как следует усесться, когда карета, качнувшись, трогается с места.
— Сделай лицо похуже, — говорит Нири. — Хотя… оно и так страшное, как чума, забудь.
То, что он говорит эти слова с такой исключительно вежливой улыбкой, коробит от несоответствия. Кайрис демонстрирует Нири кулак, но не особо рьяно — и сама волнуется. Даже плавное покачивание и стук копыт не успокаивают: колени сводит дрожью от страха. Ну что ж. Сейчас или никогда. Их выпустят — или следующий рассвет Кайрис встретит в петле.
Путь до ворот как будто растягивается до бесконечности. Наконец, карета тормозит. Кайрис чуть откидывается назад, чтоб ее не было видно с улицы.
— В чем дело? — доносится снаружи.
Она прислушивается.
— Танцовщице стало плохо. Барон позволил нам отбыть до банкета, — четко и кратко, как солдат, докладывает Варгал.
Слышно, как стражник с сомнением мычит себе под нос. Кайрис на мгновение перестает дышать, застыв, как кролик перед змеей.
— Она внутри?
Нири тихо выдыхает сквозь зубы. Солнечный свет загораживает тень, и в окне появляется усталое лицо стражника. Они встречаются глазами. Кайрис представляет, как выхватывает из-под сиденья меч и вонзает в так предательски открытую шею. Как лезвие вспарывает кожу и кровь веером брызжет в стороны. Это бы решило проблему. Рука сама собой дергается вниз, но Кайрис только смотрит в чужие глаза и растягивает губы в улыбке.
— Простите, у нее жар. Нам нужно поспешить к врачу, — учтиво говорит Нири. — Прошу прощения за лишние хлопоты.
Рука Нири будто незаметно скользит мимо ладони стражника, и тот так же быстро подхватывает что-то и прячет в кулаке. Взятка? У Нири улыбка выходит одновременно непринужденной и смиренной. Чудеса, не иначе. Стражник кивает и отступает в сторону.
— Ладно. Езжайте.
Копыта приятно стучат по опущенному мосту, оставляя дом мертвого барона позади. Стоит им отъехать подальше от ворот, как Варгал подхлестывает лошадей, и те ускоряются. Нири высовывается в окно и принимается посыпать их следы молотым перцевиком — чтобы сбить собак со следа. Два поворота — и они, сменив лошадей, унесутся прочь. Кайрис прикрывает глаза, надеясь хоть немного привести в порядок мысли перед дикой скачкой.
Кажется, она успевает заснуть и даже увидеть тревожный кошмар о том, как задыхается в гробу. Как раз умудряется пробить кулаком одну из досок, когда карета вдруг подскакивает. Вскрикнув, Кайрис с размаху впечатывается в потолок головой и распахивает глаза. В этот же момент раздается треск, и, накренившись на бок, карета останавливается. Кайрис недоуменно вертит головой, пытаясь окончательно разорвать липкую паутину сна.
— Проклятье, — ругается Нири, высунувшись в окно по пояс. — Что случилось?
Нири не отвечает. Не выдержав, Кайрис выглядывает во второе окно. Варгал стоит, со скорбным видом обхватив подбородок пальцами и рассматривая что-то на уровне своих ног. Судя по окружающим просторам, они не успели отъехать достаточно далеко, чтобы окончательно оторваться от погони.
— Колесо лопнуло, — говорит Варгал необычайно спокойно. — Надо что-то с этим делать, иначе мы тут застрянем.
Он умудряется говорить так обыденно, что смысл слов доходит до Кайрис не сразу.
— Что?
Варгал не отвечает, только бросает долгий взгляд.
— Ты не только тупой, но еще и глухой? — говорит за него Нири. — Давай, залезай.
Карета вовсю шатается, так что Кайрис слушается. Развернувшись, она натыкается на раздевающегося Нири. Тот уже успевает сбросить всю верхнюю одежду, кроме обычной рубахи, которую теперь неряшливо заправляет в штаны. От неожиданности Кайрис так и замирает, уставившись, как корова.
— Что ты делаешь? — спрашивает она.
Голос сам собой обретает нужный тон, хотя времени выпить настойку не было. Неужели так привыкла, что голосовые связки подстроились? Нири фыркает.
— Думаю, погоня не будет смотреть на то, как хорошо я одет, — ехидно отвечает он. — Или, думаешь, ножку им покажешь, и они отвянут?
Кайрис морщится.
— Сними платье, — командует снаружи Варгал.
Спорить времени нет, поэтому приходится быстро скинуть платье и выкинуть накладную грудь, оставшись в штанах и рубахе. Парик тоже отправляется вон. Переобувается Кайрис уже снаружи, прыгая на одной ноге.
— Появляться… в ближайших деревнях… опасно, — тяжело дыша, говорит она. — О нас могли предупредить. Давайте просто ускачем на лошадях.
Нири ржет, поправляя меч на перевязи. Варгал неодобрительно качает головой.
— На лошадях? Может, вообще трое на одну сядем? — продолжает смеяться Нири. — А что, так, наверное, еще быстрее.
Кайрис закатывает глаза. Ну да, глупость сказала. Закончив с мечом, Нири опускается на колени и зачерпывает горстку земли. С легким сожалением вздохнув, он подносит землю к груди и припорашивает ткань, превращая рубашку из наряда богатого кроя в замызганную одежду путника. Следом Нири так же безжалостно пачкает штаны и обувь.
— Лошадь не выдержит двоих, — спокойно говорит Варгал, будто Кайрис и так это не поняла. — Может, лучше я пойду?
Это уже к Нири. Тот отмахивается.
— Ты договариваться умеешь не лучше змеи.
Нири проходится грязной ладонью по волосам, растрепав их и зачесав назад. Удивительно, как он умудряется за мгновение превратиться из аккуратного чопорного слуги в усталого странника.
— Жаль, кольчуги нет, — вздыхает Нири, — и седла. Спрячьте телегу и лошадь, я скоро.
Отведя одного жеребца в сторону, Нири ловко вскакивает ему на спину.
— А если ты не вернешь…
Но Нири, ударив лошадь пятками, со свистом уносится прочь. Впрочем, на месте разберутся. Кайрис устало потирает переносицу. Краски на лице напоминает каменную маску, но времени ее смывать нет. Спрятав одежду и парик в небольшом углублении и укрыв куском мха, они забрасывают карету ветками. Лошадь приходится оставить — вокруг, как назло, простирается голое поле с редкими одиночками-деревьями.
— Нельзя здесь оставаться, — поглядев на результат их работы, говорит Варгал. Мы здесь, как на открытой ладони — всадник увидит издалека. Пошли.
Его обманчиво мягкий тон странно сочетается со звучащими приказами. Но, что уж поделать, Варгал прав. Вздохнув, Кайрис спешит следом, в сторону пастбища. Когда они подходят поближе, становится видно, что на пастбище лениво бродит стадо коров. У подножия дальнего холма спит, сдвинув шляпу на голову, босоногий пастух.
Кайрис присматривается, и ей становится понятен выбор Варгала. Траву на поле скосили, и теперь поодаль высится огромный стог недавно скошенного сена. Пахнет так сильно, что на мгновение сжимается сердце — навевает домом.
Обойдя стог так, чтобы не было видно ни со стороны дороги, ни с лежбища пастуха, они садятся на землю. Варгал еще какое-то время выбирает такую позицию, чтобы было удобно выглядывать на дорогу, тогда как Кайрис просто устало приваливается к стогу и прикрывает глаза. Это дело уже вытянуло из нее все силы, а ведь ничего еще не кончено. И все-таки, откинувшись на мягкое сено и подставив лицо солнцу, Кайрис невольно начинает расслабляться. Вот бы заснуть — и чтоб все проблемы решились сами собой, когда она проснется. Но, увы, так не бывает.
Раздается вздох и тихий шелест. Кайрис скашивает глаза. Похоже, устав разглядывать дорогу, Варгал тоже откидывается на стог. Видно, как пара соломинок падает ему за шиворот, но зениец даже не вздрагивает, будто превратившись в статую. Кайрис отворачивается, вглядываясь в красноватый горизонт, на фоне которого колышется трава. Веки вновь тяжелеют, и она начинает то и дело закрывать глаза, каждый раз открывая их все позже и позже. Тело обволакивает дурманящая дрема.
Ветер гонит по траве волны. Темнота. Облака тягуче медленно плывут по небу. Темнота. Мимо пролетает бабочка. Темнота. Сквозь шелест ветра доносится едва различимый стук копыт.
— Варгал, — шепчет Кайрис, тут же стряхнув сонливость. — Кто-то едет.
Тот сразу же открывает глаза, собранный и спокойный, и выглядывает из-за стога. Чуть помедлив, Кайрис делает то же самое. Вдали обнаруживается два черных пятна, которые оказываются крепкими всадниками в кольчугах и с мечами на поясах. А еще они держат в руках что-то странное.
Кайрис прищуривается, стараясь разглядеть непонятный предмет, но тот слишком далеко. Копыта тем временем звучат все отчетливее. Всадники приближаются, и то, каким плотным и тяжелым облаком висит дорожная пыль, начинает напрягать. Едва удается различить серо-голубые цвета одежд всадников.
— Это стража барона, — негромко говорит Кайрис.
Ответа не следует. Ну и ладно, принц нашелся. Стража все приближается, и становится понятно, что у них в руках. Каждый стражник держит длинную тонкую палку, на конце которой висит что-то отдаленно напоминающее фонарь. Гладкие металлические бока блестят на солнце, а из узких прорезей просачивается дым. Он расползается по воздуху зеленоватой дымкой, опускаясь к земле, будто языки пламени. Ветер заставляет его тревожно колыхаться.
— Варгал, что они делают? — удивленно шепчет Кайрис. Вновь нет ответа. — Сколько можно дурака валять, Варгал?
Вновь спрятавшись за стог, Кайрис оборачивается, и в этот момент всадники оказываются так близко, что в нос ударяет острый пряный запах — как возле лавки со специями. Но то, что она видит, заставляет подвинуть все остальное на второй план.
Варгал стоит во весь рост и не шевелится. Благодаря стогу его пока не видно, но надолго ли? Тихо выругавшись, Кайрис вытягивается и хватает Варгала за плечо, но почти сразу отдергивает руку. Мышцы его оказываются напряжены, как туго скрученные канаты. А еще… они постоянно сокращаются, пульсируя, как от легкой судороги. Это становится заметно, стоит немного понаблюдать. Чужое лицо блестит от пота так, будто натерли маслом. Кайрис заглядывает в глаза Варгала и вздрагивает: зрачки успели полностью затопить радужку, и теперь подрагивают, выдавая панику, охватившую владельца.
Под кожей пробегают мурашки. Видеть спокойного Варгала таким пугает. Стук копыт усиливается, и от запаха начинает свербить в носу. У них почти не остается времени.
— Варгал, что с тобой? — быстро спрашивает Кайрис. — Да очнись же!
Она вновь хватает зенийца за плечи и грубо встряхивает. Это дает такой же успех, как если бы Кайрис вздумала тряхнуть скалу. Да что с ним такое? Всадники совсем близко, уже слышно отголоски их разговора. Зилай! Выругавшись, Кайрис делает единственное, что может: навалившись, она сбивает Варгала с ног и роняет в стог, сама падая сверху. Раздается шелест и глухой звук удара, травинки взметаются в воздух и опадают. Остается только надеяться, что стражники ничего не услышали.
Сердце стучит так сильно, что становится почти больно. Вынужденная упереться в чужую грудь ладонями, Кайрис чувствует, как мышцы Варгала все сильнее сокращаются. Но падение, похоже, немного приводит его в себя: зениец моргает, и его взгляд проясняется.
— Ублюдки, — сдавленно произносит Варгал и слабо дергается под ней. — Слезь с меня, козлина.
Хоть чужой голос и такой тихий, что даже шепотом не назовешь, Кайрис лишь сильнее вдавливается сверху.
— Заткнись, — бормочет она. — Ты что, больной?
Между стогом и всадниками остается где-то пятнадцать шагов. Варгал полусидит, наполовину утопленный в стог. Его грудь тяжело вздымается, а воздух выходит из легких с присвистом. Из-за того, что они буквально прижимаются друг к другу, становится видно, как его глаза опять подергивает лихорадочная дымка. В любой другой момент Кайрис бы не преминула воспользоваться слабостью ненавистного зенийца, но сейчас это может погубить их обоих.
Кайрис напряженно вглядывается в чужое лицо. До этого она избегала смотреть на Варгала, так что сейчас вдруг понимает: этот зениец и тот, кто разрушил всю ее жизнь, похожи ровно настолько, насколько могут быть похожи случайные люди одной земли. То есть, почти не похожи вовсе.
— Н-не важно. Забудь, — говорит Варгал, отчаянно морщась — каждое слово причиняет ему боль. — Быстро, зажми мне рот. И ни за что не отпускай.
— Зачем?
Варгал уже полулежит, откинувшись на стог, и должен бы быть расслаблен, но его тело напряжено так сильно, будто он висит над пропастью. Мутные глаза бегают из стороны в сторону, словно пытаются разглядеть что-то за спиной Кайрис.
— Я… буду… кричать, — почти стонет Варгал. Очередная судорога сводит мышцы лица, будто пробежавшаяся по нему молния. — Быс…трее!
Стук копыт, резкий запах, страх — все перемешивается. Кайрис порывисто вытягивается, уперевшись в грудь зенийца коленом, и зажимает искривленный судорогой рот обеими ладонями. Варгал крупно вздрагивает, и в этот момент его зрачки резко сужаются до точек. Зениец дергается и обмякает, закатив глаза. Кайрис не успевает расслабиться, как вдруг тело Варгала вновь напрягается, а конечности нечеловечески выгибаются в суставах. Зилай! Если так продолжится…
И тут это случается. Как бывает, что ливень начинается с одной капли, так и Варгал после очередной судороги принимается биться в конвульсиях. Кайрис едва не падает, чудом удерживаясь. Кое-как стиснув руки Варгала ногами и навалившись сверху, она с силой прижимает к чужим губам ладони и просит всех богов лишь об одном: не отпустить их. Пот заливает глаза, рубаха липнет к спине, а мышцы почти сразу начинают ныть. Кайрис заставляет себя терпеть. Даже когда Варгал кусает ладонь зубами, она только сильнее вжимает его голову в землю, не давая крику ни шанса вырваться наружу. Сейчас это не вопрос гордости или выбора. Она или сможет — или умрет.
Стук копыт тем временем достигает стога сена. В другой момент Кайрис бы испугалась, но сейчас на это не остается сил. Сердце замирает. Она стремительно выдыхается. Варгал извивается, будто дикий зверь в силках, и один Зилай знает, как долго она сможет его удерживать. Стиснув зубы, Кайрис прижимается к груди зенийца лбом и вслушивается. Стража проезжает так близко, что удается различить их разговор.
— А эта дрянь точно сработает? — говорит первый.
Второй хмыкает.
— Сработает, сработает. Ее на войне каршанцы использовали, пока люди конунга противоядие не нашли.
— И все-таки дурость это, — вновь заводит явно старую песню первый. — Мало ли тут зенийцев? Каждого теперь ловить?
— Мало. Одни деревни кругом, — снисходительно отзывается второй. — Раз они карету бросили — значит, далеко не ушли.
— Будут они тебе посреди дороги ждать. Спрячутся, и пусть хоть сто раз превращается.
— Поверь мне, он так орать будет — издалека услышим.
Капли пота затекают за шиворот. От дыма начинает першить в горле, и Кайрис едва сдерживается.
— А вдруг не закричит? — не унимается первый.
Раздается смешок, потом кашель и звук плевка.
— Еще как закричит, — говорит стражник. — Боль такая, будто заживо режут. Даже предупредить своих не успеет. Ладно, хватит лясы точить, шевелись быстрее. Хочу до темна вернуться.
Значит, не успеет? А Варгал успел. Насколько же сильна его воля? Голоса понемногу отдаляются. Кайрис невольно расслабляется.
— Подожди. Может, за стогом проверим?
Сердце екает. Кайрис замирает, чувствуя, как от волнения сводит живот. Второй стражник медлит, и она успевает уже попрощаться с жизнью, когда тот отвечает:
— Да ну, только время тратить. Слышишь, как тихо?
Первый согласно мычит, и стук копыт удаляется, пока не затихает вовсе. Вскоре от стражников не остается ни следа, кроме запаха, повисшего в воздухе. Кайрис выдыхает и вдруг понимает, что уже давно упирается лбом не в твердую грудь, а в мягкий стог. Вздрогнув, она разгибается, потирая одеревеневшие мышцы и озираясь по сторонам.
Варгала нигде нет, только валяется на земле пустая одежда. Что за… И тут Кайрис осеняет. Стражники говорили что-то про превращение, а зенийцы, говорят, умеют принимать облик животных. Сама Кайрис не видела, но слышала про это много раз. Она принимается обшаривать землю глазами, но никаких зверей вокруг не видно. Вот будет весело, когда вернется Нири, а Варгала не обнаружит. Вздохнув, Кайрис начинает перекладывать одежду — не особо надеясь там что-то найти, а больше чтобы себя занять.
Рубашка, штаны… Кайрис вздрагивает, и те выпадают из рук от неожиданности. На земле сидит что-то черное. Приглядевшись, Кайрис узнает в непонятной твари кивсяка. Черное продолговатое тело, состоящее из сегментов, множество лапок. В деревне таких еще звали многоножками. Правда, Кайрис впервые видит такую здоровую: кивсяк длиннее ладони и толщиной минимум в два пальца. Ну и мерзость.
Погодите-ка. В одно мгновение Кайрис осеняет: сейчас она сильнее. Достаточно просто наступить, и жизнь ублюдка оборвется навсегда. Даже Нири ничего не узнает. Ну, убежал Варгал из-за превращения, бывает, сам вернется. А не вернулся — ну так мир место опасное. Будто почуяв, о чем она думает, кивсяк отползает в сторону стога, свернувшись в спираль. Да он же боится!
От осознания все внутри сжимается в сладком предвкушении. Варгал явно не восстановил силы и далеко не убежит. Такой шанс отомстить и избавиться от него раз и навсегда. Соблазн так высок, что Кайрис невольно тянется к сапогу, но в итоге останавливается. Прямо сейчас она может отомстить, но эта месть ведь будет не настоящей, верно? Да и какая слава в том, чтобы раздавить букашку? Кайрис вздыхает и протягивает вперед руку.
— Залезай. Да хватит трястись: если б я захотел, ты бы уже был мертв.
Кивсяк, чуть поколебавшись, неохотно забирается на палец. Кайрис устало откидывается на стог сена — мышцы ноют так, будто камни таскала.
— Это все ради дела, не льсти себе, — объясняет она кивсяку и прикрывает глаза.
К тому моменту, когда возвращается Нири, Варгал уже опять превращается в человека. О произошедшем они не говорят, но, кажется, что пропасть между ними становится немного уже.
Нири приводит еще одну лошадь. Общими усилиями с Кайрис кое-как сдирают маску, в которую превратился макияж, и, наконец, отправляются в путь. Кайрис думала, что когда они покинут владения барона, она испытает облегчение, но в итоге произошедшее полностью опустошает. Она бы даже заснула, если бы не ноющий копчик: ездить без седла оказывается той еще задачкой.
В конце концов оставив попытки вздремнуть, она ударяет жеребца по бокам и нагоняет Варгала. Не то чтобы его вид располагает к разговорам, но выбирая из него и Нири… Пожалуй, Кайрис просто хочет занять себя чем-то, чтобы отвлечься от спутанных мыслей. Впереди маячит прямая, как палка, спина Варгала. Пятна света наползают на усталое лицо зенийца, еще сильнее подчеркивая, насколько холодный оттенок имеет его смуглая кожа. А еще случившееся на поле явно вытянуло из Варгала последние силы. Какое-то время они едут молча, пока Кайрис не решается подать голос.
— Я знаю, что мы не должны говорить об этом, — осторожно начинает она. — Но кто заказчик?
Варгал сощуривает глаза, глядя на нее, но ничего не отвечает, только тонко улыбается. Теперь его сходство с многоножкой становится очевидным: каждое движение плавное, будто скользящие друг за другом сегменты.
— Да мне просто интересно, почему так важно было, чтоб на свадьбе, — тушуется Кайрис, не выдержав чужого взгляда.
Варгал отворачивается.
— Знаешь, за такие вопросы можно лишиться языка.
Кайрис хмурится, скрипнув зубами. Запах сухой земли и выжженой солнцем травы густой завесой стоит в воздухе.
— Но я же выполнил это дело. Я имею право знать.
Вновь молчание. Только мерный стук копыт раздается в воздухе.
— Это же первый раз, когда я кого-то убил, — предпринимает еще одну попытку Кайрис, добавив настойчивости в голос. — Ну пожалуйста.
И пусть на самом деле это не совсем так, правду им знать не обязательно. Тем более, Кайрис и сама не знает, зачем упорствует: убить время? Удостовериться, что — ха! — поступает правильно? Варгал лишь качает головой, глядя на закатное небо.
— Первый, десятый — какая разница, — шелестящим голосом тянет он. — Потом все равно перестанешь считать. Это в первые разы пьянит, как вино. Но ты привыкнешь.
Почему-то эти слова отзываются неожиданно остро, заставив сердце ухнуть куда-то вниз. Привыкать к подобным вещам… Где-то в глубине души это все еще ощущается неправильным. Да и пока убийства — единственное, что заставляет Кайрис чувствовать себя живой. Что будет, если и это станет ей безразличным? Она упрямо мотает головой, отгоняя неприятные мысли.
Позади раздается топот, и рядом пристраивается конь Нири. По виду вентонца не скажешь, что тому хоть немного неудобно: усталость выдают только залегшие под глазами темные круги.
— Все ноешь, Варгал? — влезает он в разговор. — Ты еще заплачь. Не слушай его, Голдан. Вон, старый хрен все еще каждым выстрелом наслаждается.
Нири подмигивает ей, выглядя при этом весьма довольным собой. То ли это действительно правда, то ли ляпнул, лишь бы позлить Варгала. Кайрис с деланным равнодушием пожимает плечами. Варгал вообще глядит на горизонт, и это явно уязвляет Нири.
— С заказчиком история — обхохочешься, — вдруг говорит тот. — Это младший брат барона. Губа не дура — и невесту отхватил, и земли.
Варгал только неодобрительно качает головой. Кайрис невольно дергает за поводья, заставив лошадь замедлить шаг.
— Что?
Нири оборачивается, вздернув бровь. На его губах все еще играет широкая ухмылка, которая теперь кажется Кайрис одуряюще неуместной. Хотя с чего бы? Их работа изначально не может быть чистой и правильной. Но почему-то казалось, что барон заслужил свою смерть. Или ей просто нравилось так думать.
— Чего глаза вылупил? Не вчера родился. Обычное дело, даже скучно, — Нири зевает. — Он же прямой наследник, у барона ни детей, ни жены не было. А невеста не может претендовать на земли до первой брачной ночи, тут ты прав.
— Но зачем ждать свадьбы, если он любил ее…
Нири прикрывает рот рукой, явно силясь сдержать смех, но в итоге разражается совсем не благородным гоготом. Кайрис мрачно наблюдает за тем, как он хохочет, чуть не падая при этом с коня.
— Любил, вот умора, — отсмеявшись, Нири утирает невидимые слезы. — Да просто хотел обставить брата во всем. И не оставить девке выбора, конечно. С обрезанными волосами, но так и не прошедшая церемонию до конца… кому она еще нужна теперь?
Краем сознания Кайрис понимает, что ее лошадь уже давно стоит на месте, и ударяет ту пятками в бока. Какое-то время они с Нири едут молча.
— Может, брат эти деревья сам нашел. Или вместе с бароном. А тот все себе прибрал, — неуверенно говорит Кайрис. Она и сама не знает, почему так хочет оправдать заказчика. — Люди говорили…
— Люди говорят, что у всех убийц красные глаза. Ну как, не врут? — Нири уже откровенно издевается. — Барон сам эти деревья вырастил. Я когда к делу готовился, узнал. Один Зилай поймет, зачем он это скрывал: стыдился или боялся, что выпытывать станут. Да и хрен с ним. Кстати, хочешь поставить, сколько девка его протянет?
Кайрис хмурится.
— Что?
— Ну, она же болезненная. Барон с ней возился, как с золотой, — будто непонятливому ребёнку, объясняет Нири. — А его брат явно не станет. Слышал, его прошлая жена…
Остаток фразы тонет в шуме, все нарастающем и нарастающем в ушах. До этого момента Кайрис нравилось верить, что она не только идет на поводу своих желаний и жажды мести, но еще и делает благое дело. Та, жена купца, была изменщицей. Вентонец, чью бочку с вином Кайрис отравила, наживался на людях. Барон предстал перед ней как тиран и сластолюбец. Как легко было надеть на них маски вины, чтобы снять таковую с себя. Кайрис и сама не заметила, как начала это делать, как стала оправдывать совершенные убийства. Хотя совершала их, честно признаться, только потому, что сама того хотела. Не для других — для себя.
А что барон? Кайрис ведь сама заверила себя в том, что он плохой человек. Обманом завела в ловушку, воспользовалась доверием и проявленной слабостью. Барон не был чудовищем, как и все остальные до него — обычные, по сути, люди, совершающие ошибки. Чудовищем была сама Кайрис.
Солнце садится за горизонтом, распаляя на небе алые костры. Нири о чем-то болтает, Варгал с легкой улыбкой на губах смотрит вдаль, в одному ему видимую пустоту. Кайрис запрокидывает голову, чувствуя, как ветер щекочет голую шею. В горле на мгновение встает ком, но почти сразу же тает. Не по чему скорбеть. Невозможно удержать в одной руке и меч и иглу, верно? Свой выбор она сделала.
Осознание понемногу разжимает стальные когти, в которых стиснуто сердце, оставляя только легкое горчащее послевкусие. Может, Кайрис и нравилось воображать, что по ту сторону меча будут стоять только ублюдки. Но на самом-то деле ублюдок держит меч. Неожиданно эта мысль приносит умиротворение. Где-то рядом вскрикивает птица. Ветер пригибает траву, кажущуюся в лучах заходящего солнца черной.
— Ну что, как тебе вкус крови? — спрашивает Нири, пихнув Кайрис в плечо.
Та только хмыкает.
— Мало.
— Мало, ну-ну! Да у тебя такое лицо было, будто обделался, кому ты заливаешь? — ехидно ухмыляется он. — Помнишь, Варгал? Эй?
— Такое забудешь, — тонко улыбается тот.
Похоже, напряжение наконец-то всех отпускает. Кайрис щурится, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Да, она не герой — ну и пусть. Уж самой себе врать не стоит. И отмотай боги время назад — Кайрис все равно бы поднесла к губам барона отравленный бокал.
С дороги, на которую она шагнула, не сворачивают. И если это цена за возможность чувствовать себя живой и за шанс отомстить — Кайрис ее заплатит. И станет худшим ублюдком, чем кто бы то ни было.
Когда они добираются до родного города, из чувств остается только полное отупение. Поэтому все, не прощаясь, расползаются в разные стороны, как сонные змеи. Правда, остаток пути приходится проделать поодиночке, запутывая следы. Кайрис не знает, как справились остальные: сама она продает коня за гроши одному из путников на встреченном по пути постоялом дворе и проходит городские ворота пешком.
Город встречает ее безразлично: еще один странник, очередная капля в море. Кайрис плетется по утренним знакомым улицам, и они кажутся ей чужими, да и сама она кажется себе чужой. Но пережитое дает о себе знать: в голове гудит, как в пустом котелке, и мысли ворочаются совсем неохотно. Остаток пути до «Яблока» Кайрис преодолевает почти что с закрытыми глазами и заваливается спать, даже не раздевшись.
Следующим утром она обнаруживает на полу скомканный в шарик клочок бумаги. С пожелтевшего листа щерит зубы улыбающийся кабан. Кайрис хмыкает, хотя от напоминания, что кто-то знает не просто нужное здание, но и окно, ей становится не по себе. Повесив на пояс Швею, Кайрис пытается улизнуть так, чтобы не попасться на глаза Мелирассу. Спустившись вниз, она тихо юркает к двери и уже тянет на себя ручку, когда ее окликают.
— Голдан?
Кайрис замирает и со вздохом прикрывает дверь. Еще рано, но Мелирасс сидит на стуле посреди пустого зала, пронизанного солнцем, и хмуро глядит ей в глаза.
— Да?
— Где ты был?
Вопрос Кайрис ничуть не удивляет. Раньше она пропадала от силы на сутки, заранее просила день на «гульнуть» и вовремя возвращалась. Сейчас же она пропустила работу несколько раз подряд, ничего не сказав, и заявилась спать, как ни в чем не бывало. Даже странно, что Мелирасс не выкинул ее, как котенка, еще вчера.
— Я… э-э-э… — Кайрис замолкает, дернув плечом.
Сказать ей по большей части нечего. «Простите, я была занята, потому что убивала барона»? Глупость. Соврать, что ушла в загул и пьянствовала? Все это резко теряет смысл.
— Спрошу прямо: ты будешь дальше работать? — Мелирасс смеривает ее прозорливым взглядом. — Мне нахлебники не нужны.
— Нет.
Кайрис сама поражается спокойствию в своем голосе. Мелирасс кивает.
— Тогда собирай вещи и проваливай.
Удивительно, но все нажитое добро помещается в один наплечный мешок. Сграбастав его и окинув комнатку последним взглядом, Кайрис покидает ее навсегда. Вот и еще одна страница перевернута. Внизу Мелирасс сидит все в той же позе. Когда Кайрис спускается, он провожает ее взглядом, в котором кроется понимание. В дверях Кайрис задерживается.
— Спасибо за все, — бросает она через плечо, прежде чем выйти вон.
Только тихий хмык летит ей в спину.
Улица пахнет нагретой на солнце землей. Все вокруг залито золотистым светом, и кажется, что в таком мире нет места злу. Но Кайрис-то знает, что это не так. Ноги сами приводят ее к «Кабанчику». В уже ставшем привычным логове обнаруживается только Яррас, подтягивающий на луке тетиву. Завидев Кайрис, он машет ей рукой.
— Собрался куда?
Кайрис вздергивает бровь и только потом понимает, что это Яррас про мешок. Она качает головой.
— Хозяин трактира выгнал — за то, что на работу не явился.
— Ну и Зилай с ним. Все равно сам бы ушел, поверь моему опыту, — Яррас потирает бороду и хлопает по стулу. — Садись, разговор есть.
Бросив мешок на пол, Кайрис неохотно плюхается на скрипнувший стул. Под внимательным взглядом Ярраса она чувствует себя нашкодившим щенком: так и тянет упасть на спину и задрать лапы, оправдываясь. А тот не спешит, продолжая скользить по Кайрис внимательным взглядом.
— Я слышал, все пошло не по плану, — наконец, говорит Яррас, сощурившись.
— Да, я немного ошибся, — мямлит Кайрис, пряча глаза. — Но я все исправил, вот.
— Немного?
По спине пробегают мурашки, и Кайрис съеживается еще сильнее.
— Ну, на самом деле сильно, но… такого больше не повторится.
Напряжение все усиливается, и когда оно достигает пика, Кайрис уже вовсю кусает губы, не зная, что еще выдумать. Она уже поняла, что Яррас обладает властью не меньше Вела, а может и больше: именно старый вентонец занимается самими заказами, а не ее бывший учитель. А значит, одно его слово и… Что именно «и» — Кайрис додумать не успевает, потому что Яррас вдруг откидывается на спинку стула, заливисто хохоча. Кайрис неверяще поднимает голову.
— Ну что ты смотришь, будто в угол поставлю? — добродушно говорит Яррас, и в его глазах проскакивают веселые искры. — В конце концов, ты справился. Не совсем чисто, да, можно было лучше. Я бы тело лучше спрятал: например, в шкафу, хотя… О чем это я?
Яррас задумчиво потирает подбородок.
— В шкаф, — подсказывает Кайрис.
— Да что шкаф? — отмахивается Яррас, явно забыв о своих нотациях. — В общем, для первого раза неплохо: все пожелания гостя выполнены, страже не попались, даже след запутали. На вот, держи.
Что-то вытащив из-под стола, Яррас швыряет это в сторону Кайрис. Та машинально ловит и уже потом с легким удивлением разглядывает тяжеленький мешочек.
— Что это?
— Твое жалование, — как само собой разумеющееся объясняет Яррас. — Иди сними себе какую конуру подальше от любопытных глаз. А вечером возвращайся.
Кайрис поднимается, задвинув стул, и кидает на Ярраса вопросительный взгляд. Тот хитро улыбается:
— Будем праздновать твою потерю невинности.
Лишь бы напиться. Кайрис старается не показывать радости, но улыбка сама собой появляется на губах. Она всем доказала, что может быть частью этой стаи.
— И, это, Голдан… — окликает ее Яррас у самой двери.
— А?
— Отдохни сегодня как следует, — советует Яррас. — Потому что с завтрашнего дня я крепко возьму тебя в оборот.
Кайрис кивает с деланным безразличием — а сердце ее так и трепещет от предвкушения. А еще теплится слабая надежда: может, она наконец-то узнает ответы на интересующие ее вопросы.
Подходящая комнатка в бедной части города находится быстро. На одном из постоялых дворов, таком побитом жизнью с виду, что им можно пугать непослушных детей, хозяйка соглашается за небольшую плату предоставить одну из комнат «на подольше». Старуха подслеповата, а других жильцов, кроме какого-то заплывшего пьяницы, Кайрис не замечает — то, что надо.
Остальную часть дня она тратит на обновление гардероба — сапоги успели прохудиться, да и рубашка на смену не помешает. Хранить остатки денег в комнате кажется не особо безопасным, но выбора у Кайрис все равно нет, поэтому она изобретает маленький тайник, поддев расшатавшуюся доску под кроватью.
Закат она встречает, стоя у окна, подернутого драной занавеской. Приходить слишком рано не хочется, поэтому Кайрис просто нежится, разглядывая красноватые лучи, подсвечивающие края дырок в ткани. Ее не покидает чувство, что она в очередной раз стоит на пороге новой жизни. Вдруг смутная дрожь проникает в умиротворенное сознание — будто колокольчик, звякнувший где-то в глубине. Кайрис ловит странное чувство раньше, чем определяет, что это Швея.
«Значит, вот что ты решила».
В этот раз настроиться на связь с мечом получается совсем просто, как по щелчку. Кажется, Кайрис окончательно приноровилась.
— О чем ты?
«Сначала пропадаешь надолго, потом обсуждаешь с этим, бородатым, как бы стоило прятать тело, тьфу, — в голосе Швеи отчетливо слышится осуждение. — Я помогала тебе с разбойниками, девочка. Но эта грязная работа…».
Кайрис поджимает губы.
— Ты знаешь, что у меня нет выбора. Вел…
«Тогда зачем ты так стараешься? — прерывает ее Швея. Чужие чувства бурлят, будто кипящая смола, обжигая изнутри. — Вдруг стоит провалиться — и выгонят сами? А может, ты этого не хочешь?»
Рука сама собой опускается на рукоять и стискивает ее, будто желая укрепить и так прочную связь, чтобы не упустить ни слова. Кайрис в возмущении открывает рот, но говорит совсем не то, что собиралась:
— А если и не хочу? — с вызовом спрашивает она. — Я все равно собиралась наняться в армию, так какая разница?
Ведь только это заставляет почувствовать себя живой. Кайрис не договаривает, но Швея как будто бы чувствует. Словно мысли тоже текут к ней по этой невидимой нити, протянутой между человеком и мечом. Швея вздыхает.
«Этот голод невозможно утолить».
— Что?
Пальцы, поглаживающие рукоять, останавливаются.
«Та пустота внутри тебя, девочка. Месть не заполнит ее, и кровь тоже».
Кайрис рвано вздыхает и тут же кривится, как от боли.
— Да что ты можешь знать о пустоте? — выпаливает она, разозленная нравоучениями.
В первое мгновение кажется, что боль усиливается, но потом Кайрис понимает, что это чувство ей не принадлежит. Боль возвращается, отраженная, как зеркалом, во сто крат сильнее. Это невольно охлаждает пыл.
«Однажды тебе станет мало, как ты не понимаешь? — Связь между ними дрожит и стонет, как старое дерево на ветру. — Невозможно заполнить треснувший кувшин, пока не заделаешь дыру…»
— Хватит, — отрывисто останавливает чужую речь Кайрис.
Ей вдруг становится неприятно это слышать, настолько, что выворачивает изнутри — почти до тошноты. Только когда Швея замолкает, Кайрис понимает, что уже какое-то время держится за шершавую раму, стискивая пальцы до белеющих костяшек. Она разжимает пальцы, и вверх по кисти волной проносится покалывание.
— И что ты будешь делать? Опять примешься падать из рук? — говорит Кайрис, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей и взять себя в руки. — Тогда я просто меч сменю.
Швея тоже ее бросит? Это невольно вертится на языке, потому что Кайрис уже давно одна против мира, и воображать, что их двое, было так соблазнительно приятно, что она заигралась. Кайрис прислушивается к мечу, заглядывая вглубь себя. Она ожидает чего угодно: колебаний, неприятия, неодобрения, но никак не смиренного спокойствия.
«И оставлю тебя, дурную девку? Нет уж. Хочешь плясать на граблях — пляши, ни помогать, ни мешать не буду. Но если в лоб прилетят — скажу, что предупреждала».
Кайрис не может сдержать облегченного смешка.
— И как бы я без этого жила, — бурчит она.
Но в груди само собой разрастается тепло, на фоне которого тяжелые мысли хоть и не исчезают, но становятся немного легче.
Когда Кайрис вновь добирается до «Кабанчика», на улицу уже опускается густая чернильная темнота. Потому тем страннее оказывается обнаружить трактир столь мертвецки тихим: ни света в окнах, ни пьяных криков и драк. Даже дверь оказывается закрыта. Кайрис дергает ручку пару раз и врезает по дереву кулаком. Легкое беспокойство поселяется нервной дрожью на затылке.
Спустя минуту молчания за дверью раздается тихий шорох, а потом щелчок.
— Эй? — окликает Кайрис в пустоту.
Ответа не следует, но дверь, вдруг протяжно скрипнув, открывается. Рука сама собой выхватывает меч, но удара не следует. Стиснув Швею, Кайрис долго вглядывается в черный непроглядный квадратик и вслушивается. Ни звука. Ни тени. Он напряжения сводит мышцы. Толкнув дверь ногой и держа меч наготове, Кайрис осторожно шагает внутрь.
Темнота обволакивает ее, будто кокон. Кайрис замирает, давая привыкнуть глазам, как вдруг тихий шорох раздается уже за спиной. Громко хлопнув, дверь отсекает ее от улицы.
— Кто здесь?
Кайрис выставляет вперед меч, крутясь в разные стороны, как волчок, чтобы не дать невидимому врагу зайти за спину. Вновь слышится шорох, а потом хихиканье — в этот раз за левым плечом. Кайрис резко разворачивается.
— Выходи, а то я тебе меч знаешь куда засуну?! — обещает она, надеясь лишь, что голос не дрожит.
И тут горла вдруг касается что-то острое и холодное. Мгновения хватает, чтобы Кайрис отшатнулась назад, уходя от невидимого лезвия, и врезала локтем, метя в солнечное сплетение невидимки. Раздается вскрик, звяканье, а потом в глаза ударяет свет. Кайрис жмурится, полностью дезориентированная и лихорадочно крутящая мечом.
— Тихо, тихо! — раздается знакомый голос. — Свои.
Кайрис замирает. На мгновение полностью ослепленные, глаза начинают подмечать очертания Ярраса с масляным фонарем в руках. Кайрис непонимающе щурится, но меч опускать не спешит.
— Зажгите уже проклятый свет, — стонет где-то за спиной Нири. — Зилай, он мне по селезенке попал…
— А нечего было этой дуростью страдать. Как дети малые, — отмахивается от его жалоб Яррас. — Святой, метнись кабанчиком, пока они друг другу глаза не повыцарапывали.
— Будет сделано! — отзывается веселый бодрый голос, и маленькая тень с зажженной лучиной в руках спешит к светильникам.
— Что здесь происходит? — кое-как придя в себя, хмуро спрашивает Кайрис.
— Традиция, — снисходительно поясняет Яррас. — Вот в мое время мы таким не страдали — если нож к горлу приставляли, то чтобы прирезать, а не поиграться…
— Заткнись, старый хрен, и помоги мне встать, — ругается Нири откуда-то снизу.
— Вот сам тогда и вставай, — беззлобно усмехается Яррас.
Подхватив фонарь, он отходит к столу. Светильники на стенах тем временем медленно начинают разгораются — воздух наполняется запахом жженого жира и дыма. И Кайрис наконец-то удается оглядеться. Таверна будто вымерла — ни посетителей, ни самого трактирщика. За стоящим по центру столом сидит, развалившись, Яррас. Рядом обнаруживается Варгал, невесть как не подававший признаков жизни до этого момента. Поймав взгляд Кайрис, он тонко улыбается.
— Ты проиграл, Нири.
— И сам знаю, — бурчит тот, наконец поднявшийся на ноги и теперь яростно отряхивающийся. — Но зато Голдан оплатит нам всю выпивку. Так ведь, дружище?
Он вдруг приобнимает Кайрис за плечи, почти наваливаясь сверху. По стойкой завесе алкоголя становится понятно, что Нири уже начал «дегустировать».
— Чего?
Кайрис отпихивает вентонца, обводя всех непонимающим взглядом. Монах громко смеется — будто колокольчики звенят. Он успевает разобраться со светильниками и теперь тоже плюхается за стол. Туда же плетется, обиженно поджав губы, Нири.
— Да придумывает он все, — сдает того Яррас, улыбаясь, и даже шанса возмутиться не дает. — Садись уже. Не пропадать же из-за глупой шутки вину?
— Тоже мне шутки, — бурчит Кайрис, но все-таки прячет меч и присаживается за стол.
Рядом с ним обнаруживается бочка с чем-то темно-красным, откуда все черпают ковшом, заполняя высокие кружки. Одну протягивают Кайрис. Так странно находиться в огромном пустом трактире такой маленькой компанией. Кайрис невольно вертит по сторонам головой.
— Сегодня у тебя, считай, посвящение. В такие дни хозяин «Кабанчика» закрывается пораньше и уходит, оставив ключ кому-то из нас. Вел бурчит, но традиция, — Яррас разводит руками. — Тем более, хозяину за это монета перепадает. У тебя из жалования я уже вычел.
Значит, не даром. Ну что ж, даром, как говорится, бывает только сыр известно где. Кайрис поднимает кружку, и та оказывается неожиданно тяжелой. Вино пахнет тягуче и дурманит одним своим ароматом.
— Что ж, добро пожаловать. Теперь уже по-настоящему, — продолжает Яррас явно по праву главного. — С первой кровью.
Все остальные поднимают кружки.
— С первой кровью, — вторят они хором.
Кайрис подносит свою к рту и приникает губами. Вино оказывается сладким и обжигающим, как жидкий огонь. На глазах выступают слезы, но, когда Кайрис пытается отстраниться, остальные начинают кричать: «До дна! До дна!» Резко вдохнув, она приканчивает остатки вина парой крупных глотков. Огненный комок падает в желудок, тут же охватив жаром грудь и живот. Хмель ударяет в голову. С громким стуком поставив кружку на стол, Кайрис откидывается на спинку. Голова кружится, как ярморочная карусель.
Все вокруг смеются — кто просто весело, кто почти злорадно, — но почему-то это ощущается хорошо. Кайрис улыбается. Она справилась. Она смогла. Радость мешается с вином, все усиливая и усиливая головокружение.
— А теперь давайте нашу, — вдруг выдает Нири. — С-споем.
Да он уже готов. Впрочем, не факт, что Кайрис смогла бы лучше. Яррас добродушно улыбается.
— Да что ты споешь, язык уже в бантик завязан, — хмыкает он, но, противореча собственным словам, вдруг запевает. — Разбегаемся как мыши. Нас заметили? Никто-о-о. Даже стража не услышит — кто-то стал, как решето.
Сжав руки в кулаки, Яррас начинает в ритм настукивать по дереву. Кружки подпрыгивают на столе, будто танцуют. Нири подхватывает, хлопнув рукой так, что часть вина расплескивается в стороны. Никто не обращает на это внимания.
— За тебя мы, если платишь. Стыд нам просто невдоме-е-ек, — голосит Нири. Голос у него выходит охрипшим, нескладным, скорее крик, чем музыка. Но это кажется правильным. — Кто-то больше даст, а зна-а-ачит будет полон кошелек!
Кайрис и сама не замечает, как начинает покачиваться в такт, будто змея под дудку измовского заклинателя. Монах — если подумать, она так и не знает его имени, — все это время по-детски ерзавший на стуле, вклинивается в пение, словно просто ждал своей очереди.
— Ходи-и-ит парень кислый вечно и мозолит людям глаз, — на контрасте с Нири голос монаха звучит звонко и чисто, как горный ручей. — Мы улыбкой безупречно горло вырежем для ва-а-ас!
Эти слова так странно слышать от молодого и невинного с виду паренька. Но Кайрис знает — даже маленькая ядовитая змея остается ядовитой. Вино несется по крови, заставляя голову гудеть, а в глазах двоится, но Кайрис не хочется, чтобы это прекращалось. Нири подпихивает в бок пытающегося отмолчаться Варгала. Да ну, этот точно не станет. Но, на удивление Кайрис, едва заметно покачав головой, зениец присоединяется:
— Или кто-то пьет по бочке, обещая долг отда-а-ать. Тут легко поставить точку и кинжалом почеса-а-ать.
Варгал поет негромко, но слышно его чуть ли не четче путающегося в буквах Нири. Голоса сливаются в один, строчки повторяются. Поразительно, но этот нестройный хор звучит по-своему хорошо. Так что думающая отсидеться тихо Кайрис в итоге поет вместе со всеми.
— Мы бродяги, и не важно — пир зовет нас иль война-а-а, ведь останется однажды только песня и струна-а-а.
Слова гремят, будто бы сотрясая воздух, — кажется, даже таверна подскакивает вместе со столом, отрываясь от земли. Они останавливаются, только чтобы промочить глотки, и хмель вновь и вновь бьет в голову, закручивая в веселом вихре. Кайрис не знает, сколько это продолжается. Похоже, в какой-то момент она забывается, но даже там, в темноте, звучат веселые, отчаянные строчки:
— Только песня и струна, только песня и струна.
И Кайрис горланит их, забыв о стеснении. Ей хорошо — и она наконец-то на своем месте.