«Повелитель будет недоволен» — в десятый раз за это утро пронеслось в голове у Хейларга. Стояло холодное, пасмурное утро, небо было затянуто тучами, а редкая трава, смешанная с неплодородной почвой, стала невыносимо скользкой после дождя. Черный балахон мага уже успел изгваздаться в слякоти, а трава так и липла к полам одеяния. Утренняя прогулка вокруг лагеря должна была настроить ум горхолда на рабочий лад, но его мысли мельтешились, словно стая мух, без всякой системы. Они досадно сдали позиции в крепости, которую так удачно Хейларг с Варзхелом заняли и обустроили для развертывания дальнейшей кампании. После того, как Каратели выбили их оттуда, сторонники Заргула смогли лишь разбить достаточно большой лагерь из палаток и наскоро сложенных не без помощи колдовства лачуг. Выжившие равшары и недоучившиеся маги темной школы сновали по лагерю и пытались залечить раны, починить оружие или отточить боевые навыки. Многие лишь хаотично бегали туда-сюда, никак не смогши заставить себя работать, поскольку дух их был сломлен недавним поражением. Хейларга все сторонились. Краснокожее с синим существо со щупальцами на голове вместо волос и алыми глазами на желтоватом белке служило им лишним напоминанием о гневе Повелителя, который не прощает неудачников. Варзхел всю ночь сидел под навесом и апатично, насколько мог предположить Хейларг, которому было трудно различить эмоции человека в маске, разглядывал карты. Они потеряли без малого пять тысяч бойцов, остальные либо разбежались, либо взяты в плен, либо зализывали раны в лагере. Многие раненые стонали или верещали всю ночь, а неумелые лекари в лице неофитов не могли им оказать полноценную первую помощь.
Хейларг не в первый раз задумался, зачем его народу вообще нужен Заргул. До этого горхолды спокойно жили в отшельничестве от остальных народов Ранкора, в их земли люди редко заходили, пока дух Заргула был слишком слаб, чтобы проявить себя. Но Заргул набрал сил и вернулся, обрел сторонников в лице магов, ищущих знаний и могущества, а чаще — прославления своих имен на века. Тогда среди горхолдов появились отщипенцы, те, кто осмелился посвятить себя служению злобному существу, в древности чуть было не разрушившему мир до основания. Хейларг был уважаемым кудесником в своем народе, и для него было глупо уходить в сектантство и прислуживать злу. Проблема его была в том, что магу было больно смотреть, как его народ потерял веру в свое будущее. Горхолды обосновались на развалинах, так и не сумев отстроить Азарельд после древней войны. Хейларг надеялся, что пришествие Заргула поможет вернуть его сородичам былое величие, возможно, они впоследствии сумеют усмирить Заргула и управлять своей судьбой сами, живя наравне с остальными народами Ранкора. Но что-то подсказывало Хейларгу, что это невозможно — слишком сильно было разрушительное влияние императора, так легко подчинявшего сильных и способных, но уязвимых рассудком магов и воителей. Горхолд подсознательно пытался среди приспешников Заргула отыскать сомневающихся подобно ему. Однажды он осмелился спросить Варзхела, что движет им в следовании пути Заргула. Варзхел ответил лаконично, что мир Ранкора прогнил и стал слишком жестоким и порочным, лишь огненный меч Заргула выжжет эту скверну и восстановит мировой порядок. Хейларг сохранял надежду, что за словами Варзхела скрывались такие же сомнения, как и в вере Хейларга, что Заргул ведет народ горхолдов в светлое будущее.
Останки Заргула уже были доставлены в далекий от обитаемых континентов Азрог, но все знали, что дух императора еще не набрался сил полностью, чтобы возродиться в телесном обличье. Хейларг прибыл в лагерь совсем недавно с вестью о предстоящем военном совете поборников Заргула. Император обещал принять участие в собрании, это не сулило его преданным слугам, потерпевшим неудачу, ничего хорошего. Практически весь состав магов, окружавших Варзхела, остался в лагере, некромант Джаяр же отправился в Азарельд доставить останки императора к алтарю, а также перенести раненого северянина Вагарна и умертвленного Шальерна. Хейларг уже намеревался расчистить ратушу в центре лагеря для совета, но его прервал портал, внезапно открывшийся посреди поляны. Оттуда вышел Джаяр, его бинты за время пути успели запылиться и немного измазаться в саже. За ним вышел чернобородый Вагарн, такой же неряшливый, но вполне здоровый на вид. Человека же, пришедшего вместе с ними, узнать было крайне затруднительно, но это был Шальерн. Его кожа была и до этого светлой, как и подобает людям северных кровей, но сейчас он был совсем белым, точно известь. Кожа на его лице трескалась и шелушилась, темные вены просачивались наружу, словно в них текла противоестественная человеческому организму слизь. Глаза же его светились алым светом Азроговой бездны. Вместо руки его был железный протез в виде имплантированной в предплечье секиры. В районе пояса, где Глоддрик разрубил его тело пополам, виднелись металлические скобы, грубо сшившие две половины могучего тела. Голова Шальерна была выбрита наголо, но вместо лысины на солнце сверкала стальная пластина, скрывающая место, которое было еще день назад расколото топором. Шальерн не произнес ни слова, на лице его не дрогнул ни единый мускул, казалось, из него ушло все живое, отчасти оно так и было, лишь взгляд его вяло перемещался из стороны в сторону, но во взгляде не крылась осмысленность, он лишь механически обозревал окружающую местность. Хейларг догадался, что произошло с северянином — Джаяр поднял его из мертвых своим искусством, ибо выжить после подобных ранений не смог бы никто. Теперь душе северянина приходилось задерживаться в теле, которое уже не могло быть полноценным человеком, лишь исполняло приказы некроманта. Постепенно через портал ровным строем входили вооруженные люди. Эти, в отличие от недоделанных чародеев Заргула, были лишены посохов, ограничиваясь простецкими латами, точнее, щитками из дерева, кожи и стальных пластин и некачественным оружием вроде копий с прогнившими древками, мечей с топорами, секирами, гарпунами или серпами, которых коснулась ржавчина. Затем ввалились равшары из племени Берсерков, на плечах которых была выжжена каленым железом эмблема империи Азрога. Равшары несли не костяные, как чаще всего было принято в их племени, а отменного качества орудия, выкованные в кипящем пламени катакомб Азарельда. Замыкал нестройную колонну равшаров воин самого причудливого и устрашающего вида даже для его воинственной расы. Его кожа была бледного бежевого цвета в отличие от бурой пигментации остальных равшаров. Покрывали же все его тело рисунки из темно-синих чернил, линии избороздили лицо, руки, даже на щиколотках виднелся рисунок. Чем-то напоминало ритуальные письмена хаглорианцев, но если те их наносили для лучшего протекания энергии через магические чакры, то у равшаров такие татуировки считались высшей честью для самых бесстрашных воинов, что в буквальном смысле посвятили свои жизни цели умереть в славном бою. Некоторые из рог на его голове были обломаны. Носил же равшар в противовес полуголым собратьям широкие черные штаны, перевязанные в голенях, и рубаху того же цвета. Звали его Стакуга Убийца Магов. Красные глаза его светились Азроговым огнем. Чем-то этот равшар походил на Глоддрика — снискал не меньшую славу за свое бесстрашие и мастерство, а также безжалостность к врагу. Вот только если Глоддрик Харлауд черпал силы в страсти от накала сражения, Стакуга черпал свою силу в ненависти и злобе. Этот равшар умел фокусировать ее и направлять на противника, превращая в собственную силу агрессию, не теряя концентрации. Он даже войдя в лагерь исходил гневом, периодически скаля острые зубы. За спиной у равшара был прикреплен необычный двусторонний меч — широкая буковая рукоять, обтянутая грубой веревкой, соединяла два искривленных клинка. Один новобранец из проходящих мимо людей ненароком задел его плечо кончиком копья. Стакуга и ухом не повел, в ту же секунду он одним движением крутанулся, на лету выхватил меч и, раскрутив его над головой, разрубил неудачливому солдату шею с хирургической точностью. Равшары не сказали ни слова, даже не повели ухом, хотя обычно они гордились и ликовали, стоило их сородичам хоть как-то запугать людей или кого еще. Слишком боялись они этого воина, чтобы восхвалять его неоправданную жестокость.
— Стакуга, не напасешься новобранцев с тобой, быть может, стоит умерить свой пыл? — сказал Хейларг, встречая вновь прибывших.
Равшар ничего не ответил, лишь смерил Хейларга убийственным поначалу взглядом, но глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и пошел дальше. Среди клирийцев, пришедших с людьми, был довольно приметный тип. Волосы его были собраны в мелкие хвосты и зачесаны назад, лицо скрыто полумаской из черного сукна, а облачен этот человек был в черную куртку со множеством карманов и перевязей, среди которых попадались метательные ножи самых разных величин, метательные звездочки, за спиной же его болтались парные мачете. Глаза клирийца, лишенные ресниц и бровей, выступали вперед и имели явно нездоровый вид, на них сильно проступали налитые кровью сосуды, постоянно лопавшиеся. Носил этот человек имя, точнее, прозвище, которое заставляло дрожать от ужаса всех, кто слышал хоть что-то о клирийской Гильдии Ассасинов. Звали его Скорпион. Все оружие, которым он пользовался, было отравлено самыми смертельными ядами амфибий, змей, скорпионов. По распространенному мнению, он, чтобы обрести невосприимчивость к ядам, всячески отравлял сам себя, что и привело его к столь нездоровому облику. Все были в сборе и собрание можно было начинать. Рядовые воины, люди вкупе с равшарами, оставались на почтительном расстоянии в своих палатках и других строениях, лишь несколько равшаров занесли в центральную ратушу здоровенный котел с охапкой дров. В этом здании собрались все маги, Вагарн с Шальерном, обратившимся в умертвие, Скорпион и Стакуга.
— Выметайтесь вон, — сказал Варзхел прислужникам сразу после того, как они установили котел в центре помещения.
Дверь захлопнулась сама собой чьим-то заклинанием, успев прищемить палец равшару, что уходил слишком медленно. Хейларг направил красные костлявые пальцы на поленья и мысленно обратился к духам, повелевающим этой стихией. Не прошло и секунды как пламя охватило толстые бревна. Скрол Ядовитый, который, как ни странно, выжил после травмы, нанесенной Йоши-Року, высыпал горсть золотистого порошка и слил переливающуюся зеленым мутную бурду из склянки в котел. Принялся помешивать это своим змеевидным посохом, точнее, тростью, ручка которой была вырезана в виде головы кобры с раскрытым капюшоном. Испарения взбеленились, закружились в вихре и из сгущавшихся клубов пара над варевом в котле сформировалось красное облако. Из этого багрового облака выглядывало лицо сущего демона, так хорошо знакомое всем присутствующим. Все преклонили колени, даже Варзхел, которому ввиду старых боевых ран сделать это было непросто. Алые глаза дымчатого лица Заргула выражали алчность, цинизм и насмешку над открывшимся его зрелищем. Он словно недоумевал, каким образом этим существам выпала честь служить ему и его великому замыслу.
— Повелитель… — поднял глаза Варзхел, на его стальной маске плясали солнечные зайчики от мерцающего огня над котлом.
— Варзхел, — раздался гулкий резкий голос императора, отдававший раскатистым эхом, — ты меня подвел, осознаешь ли ты это?
— Да, владыка, — Варзхел не встал, лишь снова склонил голову, — осознаю, и мне нет прощения. Мы не предвидели столь непредсказуемой атаки Карательного Отряда.
Ниарот поднялся и подался к котлу:
— Это все Йоши-Року, император! Мы остановили бы наступление, если бы он не раскидал нас, как…
— Когда говоришь со мной, — Заргул взвился к потолку вместе со снопом искр и столбом пламени, — следует открывать рот лишь тогда, когда я сочту НУЖНЫМ!
Юношу скрутило адской болью, он вскрикнул и схватился за голову, осев на дощатый пол. Ниарота трясло, изо рта хлынула пена и слюни, из носа пошла кровь.
— Повелитель, прошу, не мучьте его! — Хейларг встал, сложив руки в молебном жесте, — это моя вина, что не предвидел появление Хранителя Хаглоры, вместе мы сумели бы сдержать его.
— Хм, — промычал Заргул и мотнул головой, выражая сомнение, — раз ты так говоришь, следует дать вам еще один шанс.
Ниарота отпустило, и он, откашливаясь, полулежал на полу, пытаясь прийти в себя. Кара из Клирии помогла ему подняться.
— Как вы успели заметить, я отправил пополнение в ваши ряды праведников, — продолжал Заргул, — вы отправитесь в Вархул и захватите его.
Хейларг отметил про себя, что Заргул использовал будущее время в своей фразе, он не предлагал им напасть на Ганрай и даже не озвучивал это как их обязанность или приказ. Он упомянул это как неминуемое, само собой разумеющееся событие.
— А как быть с Ганрайским Демоном, повелитель? Он поднимет весь город на уши, — вопросила Кара.
— Я готов сразиться с ним, — ощерился Стакуга, заведя руки за спину, ближе к рукояти, — это достойный соперник для меня.
— Думаю, разумнее будет умертвить его внезапно, — подал голос Скорпион, — отравить, скажем, во сне, во время приема пищи или нежданно напасть на него и задеть отравленным оружием. Достаточно лишь поцарапать человека одним из моих ножей, чтобы он отдал концы.
Заргул молча смотрел перед собой и наконец ответил:
— Вы думаете, какой-то человечишка стоит моего внимания? — расхохотался властитель горхолдов, — каким бы сильным воином он ни был, на что вы, маги? С ним-то вы сумеете сладить?
Ответа не требовалось, вопрос был риторическим. Но Варзхелу на ум пришла отчаянная и безрассудная попытка Глоддрика достать его клинком, ганраец ни секунды не сомневался в необходимости такой меры, как будто Варзхел не мог за секунду превратить его в горстку пепла. Даже Стакуга своей неиссякаемой злобой не внушал такой страх в черного мага, повидавшего столько, что, казалось, все, что заставляло его бояться, давно истлело. Самые жестокие равшары вроде Убийцы Магов внутри были эгоистами и думали о своем тщеславии, возвеличивании себя, тогда как Глоддрик полностью отрешен от страха за свою судьбу, окутан верой в то, что ему есть, за что бороться. Он вел себя так, будто ему было нечего терять, при этом не был лишен страсти к победе ради будущего своего народа, своей земли. Очевидна была и другая причина, он был психически нездоров, зависим от ожесточенных схваток насмерть, но ганрайский воин умел направить свое пагубное влечение в нужное русло.
— Наш ответный удар будет жесток, — ответил Варзхел, — можете в этом не сомневаться, Великий.
— Хотелось бы верить, — сказал дух Заргула, — иначе почувствуете на своей шкуре, как должны были поступить с нашими врагами.
Хейларгу хотелось сказать своему властителю, что он зря сыплет угрозами тем, кто ему еще может пригодиться, но вовремя одумался. Заргул прощал ему недостаточную почтительность в обращении, но перечить этому существу было себе дороже даже для первого из магов на весь город Азарельд. Уже несколько десятилетий Хейларг пытался возродить былое величие Азроговых магов. Он по крупицам собирал знания о магических искусствах из свитков и книг древних, заброшенных библиотек в катакомбах, полных опасных демонов. Затем, обучившись самому, он пытался передать свое мастерство юным умам народа Азрога. Его стали называть мудрым, обращались за советом, чаще — за излечением от болезни. Причудливый горхолд в одеянии творца чар, нашедший в пещерах близ крепости Азарельда один из редких волшебных кристаллов, вселял в народ горхолдов веру в возрождение их культуры и былого могущества. Бесспорно, маг был одной из самых влиятельных личностей во всей империи Азрога, но даже он не мог отвадить соплеменников от сламывающего волю влияния Заргула. Сильные рассудком, возможно, вняли бы его словам, но беда была в том, что Хейларг сам попал под влияние изречений темного владыки и внушил себе надежду на то, что Заргул подарит его народу счастливый шанс.
Чародей так глубоко погрузился в свои мысли, что и не заметил, как проекция Заргула растворилась, пламя в котле потухло, а в доме воцарилось молчание. Лишь снаружи доносился звон ковки оружия и доспехов, крики тренирующихся и смеющихся воинов. Маги и Стакуга со Скорпионом хранили безмолвие. Хейларг направился к дверям.
— Варзхел, распорядись о сборе войск. Выступаем завтра с первым лучом солнца.
***
— Стойте здесь и не двигайтесь, именем Его Императора Камайраса! — окликнула стоящих возле дома клана Плавящихся Скал Энмола.
С клирийкой прибыл почти весь костяк Карательного Отряда — Эдрагил Драконобой, вооруженный шипастым моргенштерном и окрасивший свой ирокез на этот раз в зеленый цвет, Кэлрен, двумя руками держащаяся за веревку заплечного мешка, в котором хранились целебные травы и хирургические инструменты, девушка настороженно оглядывалась. Рассмотреть было что — выжженные молниями куски земли, плевки слизи, растекшиеся по пыльной земле, трупы равшаров, выглядывающие из дома преступной группировки вместе с лужами крови, вытекавшими оттуда. Разумеется, Энмола и ее спутники, как и остальная сотня рядовых солдат Карательного Отряда, слышали отзвуки сражения и замечали вспышки молний и огня от заклинаний Алагара. Больше они удивились, что все уже затихло, и сражаться им было не с кем, если только эта сомнительная группа с красноволосым магом и его окружением не представляла угрозу.
— Дорогая моя, — расплылся в снисходительной улыбке Алагар и шагнул вперед, — с чего ты взяла, что имя вашего императора несет для меня хоть какую-то ценность? Если хочешь поговорить по душам, я не против, но не приплетай сюда так называемых сильных мира сего.
Каратели остановились, Энмола недоверчиво взглянула на Алагара, хотела его резко осадить, но решила попридержать язык. Алагар, судя по всему, мог разнести все приведенное ею воинство в считаные минуты, и это не было преувеличением. К тому же ее словно сдавила та же неумолимая, парализующая сила, сквозившая в словах и взгляде мага. Драконобой, выйдя вперед, присвистнул, хотя Кэлрен пыталась его дернуть за рукав, чтобы тот не делал глупостей.
— Вы, я погляжу, сделали всю работу за нас! Примите мои благодарности, в таком случае мне искренне плевать, на чьей вы стороне.
— Для начала разберись, на чьей стороне ты сам. Судя по татуировкам на твоей груди, ты имел отношение к преступному миру. Оглядываешь Сухие Колодцы словно дом родной. Раньше ты грабил честных людей с беспринципными ублюдками, теперь ты укрепляешь власть узурпаторов, что сидят на шее у честного народа. Когда ты захочешь встать плечом к плечу с равными тебе, парень?
— Равными мне? Ха! — Драконобой выпятил грудь колесом и подбоченился, — да ты шутник, кудесник.
— Отнюдь, — отрезал Шаабан, подбрасывая один из своих ножей, — может, мы не равны в возможностях, к примеру, я могу уничтожить тебя в любую секунду. Но перед Араем Илгериасом, Богом нашим, равны все. Твои способности и сила даны тебе на время. Через недолгое время ты одряхлеешь и уже не будешь так крут. Единство братьев и сестер же вечно и неизменно. В отличие от власти ваших царей, что так же недолговечно, как пузыри на кипящей воде.
Юкиара посмотрела на Арстеля и мотнула с улыбкой головой в сторону Алагара, дескать, вот же наш монах, не уступит возможности читать проповеди.
Алагар одобрительно кивнул и добавил:
— Верно, Шаабан. Все мы равны изначально, но играем разные роли. Тебе, — он указал пальцем на Энмолу, — , выпала роль храброй воительницы, охотницы на нарушителей закона, а тебе, — на Кэлрен, — роль целительницы, ведь так? А может, в следующих воплощениях все будет наоборот? Может, эта девочка-травница вообще станет суровым бородатым воином с Севера.
Хельд выскочил из-за спин Шаабана и Алагара и обратился к Энмоле и ее спутникам:
— Между прочим, пока ваши суровые воины тащили сюда свои отсиженные в Гилеарде задницы, мы людей спасали, прикиньте? Так что с вас причитается материальное вознаграждение за помощь сознательных жителей Союза! А еще раз прикажете стоять на месте, я, — он потряс магическим посохом, — я швырну посох прямо в лобешник этому с петушиным гребешком на голове!
Такого оскорбления Драконобой не мог стерпеть, сравнение с пернатыми в преступной среде считалось смертельной обидой, которую можно было смыть лишь кровью. Он уже крикнул: «Ну, крылатый, сейчас ответишь!», но Энмола вышвырнула цепь из-под манжеты куртки и опутала его туловище цепью, лезвие на конце которой устроилось аккурат возле шеи Эдрагила.
— Спокойно, Эдрагил, не нервничай, — немного натянув цепь для профилактики, она отпустила друга.
— Фильтруй базар! — крикнул бывший криминальный авторитет трактирщику.
— Друзья, — сказала Юкиара, поднимая руки в примирительном жесте, — мы не хотели устраивать конфликт с местными органами безопасности, поверьте. Кстати, я лично знакома с Глоддриком, он должен меня еще помнить. Мы лишь, как выразился наш друг, спасали своих. Быть может, не будем устраивать попусту разбирательств и разойдемся, как в море корабли?
— Я бы и рада, — ответила Энмола, — но на нашей земле орудует группа людей, среди которых есть маги. Ты же руководишь ими, не так ли? — она махнула рукой в сторону Алагара, — мы не хотели бы заставлять, сначала вежливо попросим пройти с нами в Гилеард для установления личностей. Заодно расскажете, откуда вы, чем занимаетесь и все прочее. Карательный Отряд должен знать, кто действует на его землях.
— А если мы откажемся? Дела в селении сами себя не сделают, — сказал Алагар.
— Тогда мы будем вынуждены применить силу, пусть не сейчас, но мы разыщем вас и выведем на чистую воду.
— Знаешь ли, — усмехнулся маг, — ты не в том положении, чтобы ставить условия и тем более угрожать.
Послышался бодрый шаг плетеных бамбуковых сандалий, постукивание деревянного посоха.
— К чему такая агрессивная риторика? К тому же необоснованная, вы ведь прекрасно понимаете, с кем имеете дело. Позвольте старику поговорить со своим бывшим учеником.
Йоши-Року собственной персоной. Его бурый ворсистый плащ был запятнан щебнем, песком и пылью, рубаха с узловатыми застежками успела помяться, а коротковатые штаны еще больше поистрепались в пути. Держался он по-прежнему здорово, полон жизни и энтузиазма. Ум его был остер, но холоден. Старик не был взволнован ни на йоту, но искренне интересовался и даже наслаждался происходящим. Он был рад видеть своего близкого в прошлом друга.
— Я должен был догадаться, что рано или поздно мы встретимся, — сказал Алагар с озабоченным видом.
Что ввело его в напряжение? Неужто он боялся, что этот старик может помешать его планам?
— Это он, — шепнула Юкиара на ухо Арстелю, — Йоши-Року, тот самый.
Арстель кивнул. Он и без ее слов догадался, кто стоял перед ними.
— Это не тот торговец луком и петрушкой из Лайнур-Арая, который месяц назад у нас в Крестале был? — нарочито вопросил Хельд.
— Это Архимаг, дурья твоя бошка, — рассмеялась Юкиара и дала Хельду подзатыльник.
Йоши тепло улыбнулся, оглядев союзников Алагара:
— Вижу, с тобой собралась дружная компания. Шаабан, надо же. Мы не встречались с тех самых беспорядков в Клирии.
Монах пожал плечами:
— В те годы я был совсем другим человеком, мастер.
— Да, конечно! Жизнь есть движение и все подвластно изменениям кроме самого факта жизни. Ничто не берется изниоткуда и не исчезает вникуда, лишь преобразуется подобно рисункам на песке, — старик повернулся к Карателям, многие солдаты уже разбрелись по Сухим Колодцам дабы осмотреть место развертывания недавней баталии, — Энмола, как ты смотришь на то, чтобы я минимизировал расход сил ваших людей? Я бы с удовольствием отправился в прибежище этих славных людей и ознакомился с мотивами бывшего ученика, тогда как вы сможете заняться допросом пленных, в том числе и этих, — он махнул рукой в сторону пребывающих в забытьи равшаров, — иммигрантов.
Драконобой с ехидным видом наклонил голову:
— Ах, вот оно что! Прикрываешь задницу своему дружбану, по-тихому перетрете с ним не пойми где, а Глоддрику скажешь, что все в порядке? Неспроста же эти выскочки спрятались в укромном уголке.
— Спрятались? — презрительно скривился Алагар, — вы всегда можете найти нас в Крестале, паренек. Только вряд ли тебе понравится знакомство с нашим людом, если будешь столь дерзок.
— Ха! — крикнул Драконобой лишь бы не выглядеть проигравшим в этой перепалке, но, по правде говоря, он искренне боялся дальше провоцировать Алагара.
Энмола еще некоторое время сомневалась, отправить ли с мастером из Хаглоры сопровождение, чтобы от собственного источника получить сведения о поселении, занятом сомнительной группой людей. Кэлрен мягко намекнула своей старшей по возрасту и званию подруге, что негоже оказывать недоверие верховенствующему магу во всех землях Ранкора.
— Я бы мог остаться и оказать поддержку побратимам из Ганрая, но нас ждут неотложные обязанности, разрешите откланяться.
Алагар вздернул посох кверху, кертахол сверкнул, Юкиару, Арстеля, Хельда и остальных опутало свечение, исходящее из яйца на вершине Алагарова посоха.
— Мы скоро встретимся, — молвил Йоши.
Когда гости преступного городка исчезли так же внезапно, как и появились, в Сухих Колодцах творилась суета — Каратели решили устроить обход территории и обыск имущества местных кланов. Йоши старался выкинуть из головы гадания об Алагаре его роли в происходящем. Одно он знал точно — признаки связи, пусть и оборванной, с Азрогом налицо свидетельствовали о том, что Алагар давно уже сошел с пути, на которого наставлял его в юные годы старый мастер из Хаглоры.