За стенами Крестала собралось, казалось, все воинство Аргои. Не менее сотни тысяч солдат околачивались у древесных стен. В основном это были легко защищенные одной кирасой и стальной каской пехотинцы, за спинами которых выстроилась стрелковая часть, ощетинившаяся взведенными арбалетами. На передовых же позициях, гордо выпятив груди, восседали всадники, с ног до головы облаченные в непомерные по стоимости для простолюдина доспехи. Это была знать Аргои, мелкое дворянство, ему оставалось довольствоваться лишь мелкими поместьями да небольшим делом, оставшимся в наследство и позволявшим хоть как-то держаться на плаву. Не у каждого из этих герцогов и виконтов содержалась в имениях прислуга. Но это было несущественно, все они были в плотной защите и при оружии. Посреди кавалерии стоял немолодой человек, голову которого уже успела тронуть лысина, а к кустистым бакенбардам подобралась седина. Генерал Клаусвиль, держа под мышку шлем с вульгарным плюмажом, экипированный в латы, покрытые кричащими узорами позолоты, с собственническим видом взирал снизу вверх на Крестал, словно обладал на эту территорию законными правами. На селян, скапливавшихся на верхних этажах стены, он глядел как на своих рабов, убить которого — точно раздавить навозного жука. Подле него стоял куда более скромно одетый человек — в один кожаный панцирь и дорожные брюки с наколенниками. Этот мужчина был также немолод, облысел и поседел, лишь его усы еще сохранили цвет смолы. Керрис Галарт, в отличие от своего спутника, выбившись из самых приближенных к грязи, по мнению дворян, сословий, нашел в себе силы умудриться добиться всего самому и вырвать из цепких лап жизни высокий титул и почет. Генерал Клаусвиль и ему подобные питали необъяснимую здравым рассудком, природную ненависть к таким людям, которых привыкли считать выскочками.
— Пусть глашатай объявит условия, — махнул рукой Клаусвиль, — на размышления этим гадам будет дано минут с пять, а если по их истечению не сдадутся — можно начинать штурм.
— Генерал, — ответил ему Керрис, — дайте мне время, я поговорю с их главным. Вдруг мне удастся помочь нам всем избежать кровопролития? Если мы атакуем — бойню будет уже не остановить.
Клаусвиль лишь презрительно сплюнул на землю.
— По мне, маршал Галарт, мы лишь зря потратим драгоценное время. Либо они вновь верны королю, выдают нам идейного вдохновителя измены и снова исправно платят налоги в казну, либо мы покажем им, как следует уважать родину и ее солнцеликого правителя!
Рядом с ними стоял седобородый маг в алой мантии — Азилур.
— Я надеюсь, из уважения к заслугам маршала, генерал все же даст ему реализовать миротворческие инициативы?
Клаусвиль повел желваками, снова сплюнул и развернул белую лошадь — солдаты бросились врассыпную.
— Демон с тобой, Керрис! Делай, что хочешь. Тебе десяток минут — не более. Надеюсь, они пошлют тебя, так и чешутся руки преподать этим зарвавшимся холопам урок.
Эти два матерых, закаленных испытаниями огня и меча воеводы расходились во всем, кроме одного — взаимного презрения друг к другу.
***
Крестал был перевернут вверх дном — поначалу люди сновали кто куда горазд, некоторые стремились скрыться за стенами домов, другие же стремились на стену — поглядеть на ратников, а кто-то стоял как вкопанный, растерянно озираясь во всеобщем хаосе и не успев понять, как быть. Алагар скорой рукой внес упорядоченность в этом общем безумии. Как, например, Гувер, который рассчитывал собрать побольше захватывающих историй для будущих творений и повидаться с народом, но никак не оказаться в очаге битвы королевских солдат с отчаянными мятежниками. Оценив положение, он дал приказ Шойрилу, Марволу Черному Льву и Гримбле проследить, чтобы Уравнители раздали оружие крестальцам и вооружились сами. И вот на стене и за нею стоял практически весь Крестал. Лишь детей и стариков загнали в погреба, всех же, кто был способен держать в руках оружие, повели на укрепления. Юкиара пыталась всеми силами отправить шестнадцатилетнего брата в укрытие, но Сангельс был непробиваемо убежден в своей готовности к риску.
— Тогда не отходи от меня, — сокрушенно вздохнув, сказала Юкиара, — и не вздумай геройствовать. Лучше вообще поменьше что-либо делай.
Крестальцы уже стояли на стене с вилами, топорами и древесными пиками в руках.
— Кто-нибудь мог себе представить хоть раз в жизни, что мы будем во всеоружии стоять напротив королевской регулярной армии? — Карен все еще не могла поверить в реальность происходящего, — а уж тем более — биться с нею.
Мурвак перевалился сквозь колья изгороди и харкнул в сторону войск.
— А какая разница? Замочили тех уродов — завалим и этих. Их, правда, больше. Но Алагар-то этот для чего нужен? Он их сейчас разнесет в щепья.
— Думаю, — подхватил Клуатак, — можно рассчитывать и на поддержку Архимага Йоши в случае конфликта. Судя по преданиям и поверьям предков и ныне живущих, он всегда сопереживал нам, простым смертным.
— Хаглорианцы сами по себе миролюбивый и сострадательный народ, — ответила травница Шая-Кишра, — конечно, они выступят на стороне честных людей.
Где-то в облаках кружил красный дракон — с высоты человеческого роста он казался размером с летучую мышь, но всем было понятно — приземлиться он может со скоростью метеорита.
— Знаете, мне кажется, самый умный среди нас — это Ортаун! — Хельд указал пальцем ввысь, — он же явно собирается насладиться зрелищем, а потом улететь. Может, мне так же сделать? Я, вроде как, упражнялся в самолевитации.
— Видать, ты при этом сильно ушибся башкой, — хмыкнул плотник Харал Глыба, — хотя у тебя и до этого там было пусто. Уверен, тебя бы выгнали из Крестала уже давно, если бы не твоя кормежка — только ты умеешь воротить такую стряпню!
— А что это за чертяка мчится через поле сломя голову? — спросил Хельд, — так могу бежать только я, когда в какой-нибудь плевательнице остается хоть немного пива на донышке.
Царевич Слагер ухитрился найти в ограде лазейку и, трусцой двигаясь в направлении солдат, кричал:
— Генерал Клаусвиль! Эти изверги держали меня в плену! Меня, единственного сына Его Величества, в заложниках!
— Уверен, после смерти он отправится в Азрогово пекло, — сказал Хельд, — хотя нет, даже демоны тамошние от него взвоют. Думаю, он будет подкоряжным червем. Если вдруг кто любит таких есть вместо лапши — не стоит, пусть подольше поживет как низшая форма жизни.
Все, как ни странно, рассмеялись этой не слишком мудреной шутке.
— И как ты, Хельд, не разогнал еще посетителей своего трактира своим сортирным юмором? — недоуменно всплеснула рукой Юкиара.
Арстель наклонился к уху девушки:
— Юки, как ты думаешь, будет ли бой?
— Не знаю. Зависит от того, собираются ли они нападать первыми.
С другого конца ограды шла бурная дискуссия между алагаритами и Эрлингаем.
— Вы вправду готовы стоять насмерть? — уточнил фехтовальщик.
Гримбла, разминая затекшие мышцы, повел плечами:
— А что нам еще остается, Львиный Рёв? Они хотят выбить нас из насиженного гнезда. Места, которое мы успели полюбить. Они пришли рушить то, что мы строили. Как еще нам поступать?
— Он прав, брат, — сказал Марвол Чёрный Лев, — выбора нет. Ты же с нами?
— Безусловно, я не против вас! — поднял руки Эрлингай, — но могут пострадать невинные жители селения. Как знать, может, они дадут вам уйти. А из-за упорства вашего наставника может пролиться кровь.
— Эти люди знали, на что шли, — отрезал Кога, — когда приняли наши постулаты.
— Да и к тому же, — подхватил Хьерген, — кто тебе сказал, что мы проиграем? Мы в надежном положении, идти на приступ им, а не нам. А за все это время я столько противоосадных орудий подготовил. Это сейчас они там стоят и орут, точно оголтелые кошки под окном. Когда им на головы польется кипящее масло и горящие валуны — запоют по-другому.
— Вы умалишенные! — воскликнул Эрлингай, — а как же ваша идея, что все мы братья? Эти солдаты вам зла не желают, их насильно вытащили из домов, разлучили с семьями и привели сюда. Они сами надеются, что до схватки дело не дойдет.
— Как говорит наставник, — почесывая подбородок, сказал Реадхалл, — некоторым братьям и сестрам суждено лечь в землю, чтобы потомки могли жить, не зная гнета и несправедливости.
— Наставник, — обреченным тоном протянул Эрлингай, теребя рукоять фамильного меча, — наставник… Будем надеяться, я смогу убедить Керриса Галарта удержать Клаусвиля от атаки. Он, как я вижу, направляется к воротам.
Вдруг из ниоткуда прямо посреди стены материализовался Алагар. Прогулочным шагом он измерил линию обороны и воззвал к своим людям:
— Они привели с собой весьма внушительные силы. Даже катапульты вижу. Но, помните, наша сила в единстве! Эти люди сражаются лишь оттого, что им так приказано сверху. Мы же будем биться храбрее берсерков! Потому что, когда защищаешь то, во что веришь, ты можешь прыгнуть выше головы.
Арстель вспомнил самые первые дни знакомства с Братством Уравнителей. Тогда к стенам веси, еще совсем не укрепленной и привыкшей к мирной жизни, точно так же подошли вооруженные люди. С ними Алагар разобрался в одиночку. Но то были враги, в том числе и враги Союза. А сдюжит ли так называемый наставник противостояние с властями?
Тем временем воины Карательного Отряда спешили к забору. Клажир и Кэлрен уже стояли на возвышенности и следили за блокадой Крестала. Клажир что-то неразборчиво кричал, его слова было трудно разобрать во всепоглощающем гаме, но до Глоддрика донеслось, что в Крестал направляется Керрис Галарт.
«Удачный парламентер подвернулся, — пришла на ум мысль Глоддрику, — он всегда был конструктивен.»
— Командор, кажется, принц Слагер уже за воротами. И он, похоже, спешит оклеветать жителей Крестала.
— Ясно. Когда Галарт явится, — сказал командор Карательного Отряда, — убедитесь, что и Ее Высочество в целости и в его сопровождении удаляется к войскам.
— Ну уж нет! При всем уважении, я должна остаться со своим народом и не могу спокойно смотреть, как Клаусвиль делает с вами все, что захочет. Меня-то он тронуть не посмеет, а значит — и вас тоже.
— Чушь собачья, — процедил сквозь зубы Глоддрик, забыв о правилах обращения к королевским особам, — если начнется суматоха, ты можешь пострадать, дурёха. Кандал! Ты отведешь ее.
Каратели до этого шли молча, но обстановка все более накалялась. Ворота уже отворили, чтобы впустить Керриса Галарта, несшего в руках наскоро сделанный белый флаг.
— Как нам быть, командор? — спросила Энмола, — не будем же мы вместе с солдатней резать здешних обывателей? Мы, если я ничего не попутала, клялись защищать их ценой своей жизни.
— Верно. Но мы клялись в верности Союзу, — Глоддрик скрипнул зубами, — но выход есть.
— И какой же? Всех повязать? — спросил Драконобой.
— Убедить этого Алагара сдать позиции.
— Не похоже, что он на это будет настроен, — сказал бывший головорез.
— Поверь, — лицо Глоддрика исказил полубезумный оскал, — я умею убеждать.
— Мы знаем. Но это не тот случай.
Керрис Галарт пришел без сопровождение. Следует отдать должное смелости маршала — при желании его вполне могли взять в заложники и шантажировать им или же сразу умертвить, а голову бросить к ногам Клаусвиля. В некоторых случаях для того, чтобы быть миротворцем, требуется куда больше смелости, чем для банального насилия.
Шойрил спустился со стены и поспешно обшарил карманы маршала на предмет оружия.
— К чему этот шмон? — проволчал старик, — вам недостаточно того, что я без охраны?
— Прости, отец, — ответил лучник-энросец, — мне так велели.
Алагар не преминул спуститься ко входу. Он спрыгнул с подмостьев и легкостью одолел высоту в десяток метров, приземлившись на обе ноги так, будто он встал с постели.
— Сам Керрис Галарт, — с некоторой издевкой протянул он, приветственно подняв посох, — на что могут рассчитывать неугодные рабы короля? Дай угадаю, если мы падем ниц, вы нас не убьете, а лишь закуете в кандалы?
Керрис Галарт досадливо наморщил лоб и покачал головой. Диалог не задался с самого начала.
— Не нужно видеть во мне врага. Я с миром к вам пришел.
— Да, конечно! И поэтому за нашими стенами орда парней, потрясающих оружием.
Керрис Галарт снова покачал головой, глядя Алагару в глаза. Ломающий волю взор Алагара с высоты его роста не действовал на старого воителя. Слишком много на своем веку он повидал. Грор Свободолюбец, северянин, ратующий за свободу для своего народа, глядел почти так же. Самоуверенно, самодовольно и бескомпромиссно. И сколько людей из-за него полегло, в том числе и северян, истово веривших в благие устремления своего вождя? Сейчас перед ним такой же хищник в человеческом облике, готовый повести толпы народа на смерть.
— Как человек, служивший в свое время в армии, ты прекрасно знаешь, что я выполняю приказ. Алагар, так ведь тебя зовут? Не держи на меня зла.
— Керрис! — крикнул Эрлингай, сбегая с лестницы, — я не смел надеяться, что удастся переговорить с тобой с глазу на глаз.
Лицо Керриса ожило, и он с радостью по-братски обнял своего старого друга и ученика.
— Рад тебя видеть, Эрлингай! Хотя я и не так представлял себе нашу последующую встречу.
— Керрис, пожалуйста, выслушай меня, — начал Эрлингай рассыпаться в объяснениях, — попробуй выиграть для нас время! Задержи Клаусвиля. Только не нападайте. Хотя бы до вечера. Думаю, мы сможем устроить собрание, может, я смогу убедить…
— Извини, парень, — расстроенно цокнул языком старик, — такой роскоши генерал вам предоставить не намерен. Я у него и так с большим трудом выпросил время на переговоры.
Немного прихрамывающим, но уверенным шагом надвигался Глоддрик.
— Маршал Галарт. Ежу понятно, говорить не о чем — ты поставишь нас перед фактом. Каково твое послание?
Алагар, насмешливо ухмыльнувшись, сказал:
— Каково бы оно ни было, мы останемся при своем. И ваш король может хоть обделаться, Крестала ему не видать!
— Друг мой, — из-за спин Карателей показалась фигура старого хаглорианца, — помолчи, будь так добр. Дай человеку высказаться. Хотя бы из уважения к его отваге.
— Архимаг, — кивнул ему Керрис, — говорить особо не о чем. Претензии короны в том, что Крестал не платит налоги. Не реагирует на рекрутские поборы. Живет по своим правилам. Возводит укрепления непонятно, для чего. Деревня превратилась в некое подобие алькова, пристанища для всех, кому немил долг перед Союзом. Вот что возбудило внимание Эанрила Третьего. Высланы войска были еще с две недели тому назад.
— Интересно! — сказал Глоддрик, — когда на границе Ганрая рыскали враги, Аргоя молчала. Когда одно селения вышло из-под контроля, армия тут как тут.
— Мы и собирались отбивать Ганрай, — оправдывался Керрис, — и мы уважаем заслуги Алагара и его людей. При иных обстоятельствах их ждали бы почести и щедрая награда. Но они развращают людские сердца и умы. Призывают их к измене государству.
— Каковы условия? — прорычал Ганрайский Демон.
— Они просты — Алагар уводит своих людей. Его община навсегда покидает это селение и границы Союза вообще. Крестал вновь включен в состав королевства Аргои, продолжает пополнять ее казну и участвовать во всесоюзной торговле. Клаусвиль обещал никого не тронуть.
— Я очень уважаю тебя, Керрис, — ответил Эрлингай, — но обещаниям этого человека верить никак нельзя. Так же он во времена Северной войны обещал подоспеть с подкреплением к моему брату. И что вышло?
— Понимаю тебя, — вздохнул Керрис, опустив глаза к ногам, — но это все, что у вас есть. Я должен идти, задачей моей было лишь уведомить вашу сторону. Учтите — у Клаусвиля есть ордер на применение насилия. Если люди Алагара откажутся подчиняться, на вас нападут.
— Удачи! Не разочаруйте нас, — ответил Алагар.
Керрис Галарт ушел, уводя за собой королевну, здоровяк же Кандал, которому даже Алагар при своем высоченном росте едва доставал до подбородка, проводил их.
— Братья и сестры! — вскричал Алагар, к нему сразу же повернулись все, стоящие у стены и на ней, — готовиться к обороне. Стрелков на передовую, Хьерген — готовь ловушки. Поджечь ров! Пехота, — окликнул он ряды пикинеров, одетых в мантии Братства Уравнителей и готовых скидывать осадные лестницы, а сумевших добраться насадить на острия орудий, — держать строй! Зададим им жару!
— Заткнись! — рявкнул Глоддрик, — еще слово — и оно будет последним.
— Не слушайте его! — призывал одуматься крестальцев и Уравнителей Эрлингай, — его упрямство вас всех заведет в могилу.
Гувер решил вклиниться в обсуждение:
— Я мало что понимаю в военном деле, но о дипломатии представление имею. Могу заверить — Керрис Галарт говорил без преувеличений. Представь, сколько народу сложит головы?
— Это неизбежно! И наша в этом вина ли тех собак, что веками относятся к достойному люду как к своим крепостным? — повысил голос Алагар, — те, кто падет сегодня, удобрит почву своими жизненными соками и сделает ее плодородной для следующих поколений. Имена этих героев будут помнить до скончания времен. Если кто не готов отдать жизнь за то, во что мы верим — пусть сейчас же эти земли. Я никого не заставляю приносить себя в жертву.
— Эти люди верят в тебя! — отчаянно воскликнул Эрлингай, — они пойдут за тобой на край света, хоть в преисподнюю! Как ты можешь использовать их, как какой-то ресурс?
— Они и есть ресурс, мой наивный приятель. Все мы — ресурс, даже я. Мы — строительный материал, кирпичи, из которых будет выстроен мир вечного благосостояния и гармонии. Люди приходят и уходят. Они уходят каждый день. Но, уходя, что они оставят после себя потомкам? Быть может, падут сотни, тысячи. Но узурпаторы будут ввергнуты в мир мертвых. А когда мы, умерев сегодня, переродимся, скажем, через столетие-другое, мы будем жить долго и счастливо в мире, построенном самоотверженными предками, память о которых сохранится в веках. Готовы ли вы оставить свой след в этом мире?! Так вперед — стрелки, приготовиться к огню! Остальным — вскинуть оружие и сдерживать натиск.
Йоши-Року до этого молча стоял, с каменным спокойствием оперся он на посох и вглядывался движения и метущиеся взгляды своего ученика. Здесь же он все-таки не удержался:
— Друг мой, а знаешь ли ты, что лучший бой — тот, которого не было?
Люди на стене застыли в нерешительности. Каждый из них думал о родичах, своих привычных домах, в которых они провели почти всю сознательную жизнь. Уравнители же чувствовали неловкость за своего наставника, который вскружил голову безобидным людям красивым слогом и громкими речами, а теперь прикрывается ими, как щитами.
Все это видела и слышала Танриль. И поверить этому ей было весьма трудно.
— Как же мне стыдно, что я могла полюбить такого человека, — надрывным тоном выговорила она, едва сдерживая слезы, — как низко ты пал, Алагар. Хотя, о чем это я? Тот человек, которого я любила, давно мертв. Он умер, когда ты отправился в Азрог. Когда дал этой треклятой скверне из катакомб помутить свой рассудок!
Алагар вскинул брови и растерянно взглянул на сломленную женщину. На миг его накрыла дрожь, вызванная чувством стыда, неловкости, затем она все же уступила праведному гневу.
— Я отдаю себе отчет в своих действиях, Танриль, — выдавил он со злобой эти слова, — как и те люди, что готовы сражаться с угнетателями.
— Ты говоришь, что ни к чему никого не принуждаешь! — распалялась Танриль, лицо ее покраснело от досады и волнения, — но сам понимаешь, что это не так. Ты заговорил этим людям зубы, манипулировал ими, играл на наболевшем. Да, они не жили совсем привольно, но они жили! Ты же забил им головы своим дерьмом, сделал чокнутыми фанатиками, идеолог херов! Борец за свободу, защитник слабых и угнетенных! Посмотри на их лица, разве не видишь — они не готовы умирать.
— Но они сделали свой выбор, Танриль. Имей к нему уважение.
— И снова ты манипулируешь, на этот раз играешь со мной. Думаешь, вокруг тебя одни веревочные куклы? Я прекрасно знаю, насколько убедительными могут быть речи, если использовать магию. Да еще и если делать это на постоянной основе. Конечно, они пойдут за тобой. Только эта борьба за свободу им не сдалась, им бы и в голову не пришло провоцировать короля, если бы не ты!
— То, как они жили ранее — существование, а не жизнь. Разве это было им нужно? Я хотел дать людям то, чего они хотят. А каждый человек стремится к свободе. Разве для того дана нам человеческая жизнь, чтобы угождать трусливой канарейке, задницу которой усадили на трон по праву рождения? Всяким виконтам, графам и прочим, чьи предки силой, мечом добыли себе имя, убивая людей. Своих братьев! Пресмыкаться перед этими тварями? В этом наше предназначение? Этому учит путь мага?!
— Но они жили! — давясь слезами, крикнула Танриль, — они жили, выродок! Из-за тебя же их деревня превратится в пепелища, от домов останутся обугленные остовы, а от добрых людей останутся холодные трупы. Ты ничем не лучше Варзхела.
Алагар с силой вонзил древко посоха в землю и глубоко втянул воздух сквозь зубы:
— Ты всегда была такой. Изнеженной и слабой. Тебе недостает духу сделать то, что должно. Стерпится, слюбится — так проще. Всегда легче зарыться головой в песок, делая вид, что не замечаешь злодеяний, творящихся вокруг тебя. Я разочарован, Танриль. Думал, путям нашим суждено слиться воедино, но, похоже, мы подошли к развилке. Уйди с дороги, и я тебя не трону.
В это мгновение Кэлрен одарила волшебника таким уничижительным и преисполненным презрения взглядом, что и камень бы залился краской. Оскорбили ее любимую наставницу. Танриль предпочла смолчать. Йоши-Року положил руку на хрупкое плечо Танрили и легонько отодвинул ее в сторону.
— Значит, ты намерен драться? — спокойно спросил Йоши, не показывая своего отношения к поступкам Алагара, он лишь задавал вопрос, — друг мой, ты уверен, что это необходимо?
— На все сто, — с вызовом ответил Алагар.
— Похоже, ты намерен развязать гражданскую войну. Знаешь, любая революция становится злом, если при этом страдают невинные жертвы. Разве я не учил тебя, что важна не столько сама цель, сколько путь к ней?
— Не нужно читать мне нотации, мастер! — взъярился Алагар, — либо уходи, либо иди на сторону врага и бейся с честью. А вы чего ждете, братья Уравнители? — обратился он не только к своим сподвижникам, но и к селянам, обозначив и их своими последователями, — намерения врага ясны — так ударим первыми, пока они не ждут!
— Нет.
Это произнесла Юкиара — достаточно непреклонно. Девушка из Ганрая спустилась с возвышенности и двинулась в сторону Алагара.
За нею следом шел Арстель и остальные крестальцы. Уравнители же застыли в нерешительности, поглядывая на орудия боя в своих руках, задавая себе один и тот же вопрос — а там ли они, где нужно. И так ли необходимо драться насмерть с людьми, которые, по сути, не желали им зла.
— Нет? — переспросил Алагар, склонив голову набок, — ты не дашь им отпор?
Крестальцы молча спустились, и под толстыми сложенными из стволов вековых деревьев стенами образовалась толпа. Алагариты также начали стекаться к ней. Только Кога остался на стене, до боли в суставах сжимая искривленные клинки.
— Госпожа Танриль права, — заключила Юкиара, выходя из скопления людей навстречу своему наставнику, — эти достойные, добрые и так любезно принявшие нас в свое жилище люди не заслуживают быть принесенными на жертвенный алтарь наших планов по переделу мира.
Алагар опешил. Потерянным взглядом он осмотрел все население Крестала перед собой. Даже его соратники окончательно определились с позицией и вышли из-под управления. Глоддрик наблюдал происходящее с заметным облегчением. Йоши-Року же в очередной раз возгордился мудрости простых людей из народа. Эрлингай встал рядом с этими людьми.
— Пробыв с нами так много времени, ты так и не смогла понять философию Уравнителей? Их путь. Я ошибался в тебе.
Юкиара ни на миг не поддалась колебанию. Вздернув подбородок она, хоть и в уважительной, но не терпящей возражений манере продолжила:
— Как и мы — в тебе, наставник. Думаю, я как раз-таки поняла философию пути Уравнителя. Будь единым со всем, что окружает тебя. Воспринимай ближнего своего как часть себя и заботься о нем не меньше, а даже и побольше, чем о своей шкуре. Те люди за стенами — наши братья, как и их родичи, ждущие возвращения мужей, сынов и братьев домой. Не по-братски, в моем случае — не по-сестрински идти и валить всех без разбору ради эфемерного светлого будущего, о котором ты так много и часто толкуешь. Тебе не претит, что фундамент этого «чудесного» мира будет построен на крови и костях. Путь Уравнителя — это путь человеколюбия, путь мира, но не войны. Тот мир, который мы строим, он для людей, не для амбиций и целей, которые, по-твоему, оправдывают средства. Как можно сделать мир для ближних лучше, убивая их.
— Слушай-ка…
— Нет, ты слушай! — возвысила интонацию Юкиара, — наставник. Я понимаю, не твоя вина, что ты так извратил правила высокой морали, чтобы поднять волну бунта, пролить реки крови и оставить за собой горы трупов. Ты искренне верил в свои цели и делал это не ради власти, не ради себя, и мы это уважаем. Потому мы и поверили тебе, наставник. Люди — не дураки, они способны отличить искренность от фальши. Но злая сила, о которой ты рассказывал еще намедни, отравила твою душу. По натуре ты благодетельный человек, наставник, но сила подземелий Азрога сделала из тебя исчадие зла. Ты — живой пример пословицы о том, что благими намерениями вымощена дорога в ад.
Алагару нечего было сказать. Приоткрыв рот, держась за посох одними пальцами, он смотрел в глаза Юкиаре и был не в силах ей ответить. Арстеля ошарашила смелость этой несгибаемой девушки — она нашла в себе смелость выразить то, что было на уме у всех. Она подняла те самые круги на воде, которые уже было не остановить. От одного взмаха крыльев бабочки где-то в полях может произойти ураган. Так же и сейчас цепная реакция стала необратимой. Наставник Братства Уравнителей — пресловутый Алагар стремительно терял свой авторитет. Статус наставника он уже потерял.
— Но спасибо тебе, Алагар, — впервые за долгое время Юкиара назвала его по имени, — не кто иной, как ты научил нас этому пути. Теперь мы знаем, как поступить по совести. В конце концов, чистота источника не всегда требуется для передачи истинного знания.
Йоши-Року негромко ей поаплодировал:
— Подруга, я, конечно, тебя плохо знаю, но уже горжусь тобой! Такое чувство, что учил тебя я, а не он.
— Спасибо, — посмеиваясь, Юкиара обернулась ко всем остальным и сделала обращение, — кто не одобряет ненужного насилия — пойдемте за стены. Сложим оружие. Покажем, что мы не намерены идти на конфронтацию.
— И правильно! — выкрикнул Хельд, — этот бледнорожий мне никогда не нравился! Он даже чаевые мне не оставлял, когда приходил харчиться.
И все, даже Кога, последовали за ней. Кандал в одиночку приналег на створки ворот, и проход открылся. Арбалетчики тут же вскинули самострелы, захватив цель, но спустя секунду в изумлении опустили свои стрелковые орудия. Еще недавно ощетинившиеся пиками, клинками и топорищами, готовые, казалось, биться до последнего, эти люди предлагают вариант мирного исхода сами. И непохоже было, что они испугались — с Алагаром и другими магами-Уравнителями у них были все шансы отбиться.
— Больше не пуп земли, да? — Глоддрик по-волчьи оскалился и вышел за стены.
Алагар чувствовал себя так, словно из него выжали все соки. Однако колени его не подкосились. Взяв себя в руки, он резко двинулся за пределы Крестала.
— Хорошо! — крикнул он, — битвы не будет. Но как насчет уговора?
Клаусвиль презрительно скривил губы. Керрис Галарт насупил брови, предчувствуя недоброе. Азилур выступил вперед:
— Алагар, дружбан, — подал он голос, — я боюсь, ты не в том положении, чтобы ставить условия.
— Неужели? Думаешь, если я остался один, меня можно списывать со счетов? Итак, вы, — он указал рукой в сторону Керриса Галарта и Клаусвиля, — должны прекрасно понимать, что живым я вам не дамся.
Клаусвиль протяжно фыркнул и пожал плечами:
— Ну так грохнем тебя — и нет проблем. Азилур разберется. Да и Архимаг, похоже, не совсем на твоей стороне.
— Верно, но, как ты думаешь, сколько ваших людей я успею отправить в Йорхэн прежде, чем до меня доберутся мой брат и учитель? Может, я и вас сумею зацепить, как знать.
— Что ты хочешь, отступник? Твое вероломство само по себе является достаточной причиной, чтобы мне пропустить мимо ушей любое твое слово.
Алагар, игнорируя эту реплику, продолжил:
— Я предлагаю состязание. Я бьюсь один на один с любым, кого ваша сторона согласится выставить. Хоть с тобой, Керрис Галарт или с тобой, — он направил посох в грудь Клаусвилю, — с тобой — с особым удовольствием. Если я выиграю — вы отводите от Крестала свои войска и чтобы духу вашего здесь больше не было.
— А если продуешь?
— Тогда даю слово мага — я брошу посох и сдамся в плен. Можете казнить, можете запереть в казематах до конца моих дней. Поступайте в таком случае со мной, как вам угодно. При одном условии — этих людей, — он мотнул головой в сторону населения Крестала, — вы никоим образом не накажете. Идет?
Клаусвиль что-то невнятное промычал, затем почесал щетинистый подбородок. Ему не по душе была возможность проиграть и вернуться к королю ни с чем, с другой же стороны — кто запретит ему нарушить условия соглашения, даже если Алагару суждено выиграть спор? В обоих случаях он был в выигрыше. А так — еще и зрелище обеспечено после длительной и довольно унылой поездки.
— Идет! Азилур, как думаешь, осилишь этого хмыря?
Придворный маг немного замялся. Видел он в Алагаре все еще своего собрата, никак не врага.
— Не стесняйся, Азилур. Король отвалит щедрую награду. Если, конечно, на меня тебя хватит, — посмеиваясь, облизнул сухие губы Алагар.
— Что ж, тогда начнем наш…
— Друг мой! — раздался звучный голос Йоши-Року, быстрым шагом взбиравшегося по холму, — это ни к чему. Алагар, скажи мне одно — тебе это вправду нужно?
— Кажется, я уже сказал, что отдаю себе отчет в своих действиях.
— Тогда я принимаю твой вызов, Алагар. Мне очень жаль, что по-другому не вышло.
— Как бы тебе не пожалеть еще больше, — сделав паузу, Алагар саркастически добавил, — мастер.
Танриль хватилась руками за голову и осела на землю:
— Он собрался драться с учителем… Нет, его уже не спасти.
Арстелю в этот момент было искренне жаль Алагара. Даже сейчас, когда соратники от него отвернулись, женщина, небезразличная ему, отреклась от своих чувств, а наставник и старый друг выступил против него, он не утратил внутренней силы, а стержень его остался цел, как и вера в свою правоту.
— Тогда начнем, друг мой, — сказал Йоши-Року, когда они встали в чистом поле перед воротами Крестала на расстоянии двадцати шагов друг от друга.
Алагар воздел посох ввысь и проревел:
— Взреви, Ортаун!
С небосвода со скоростью ветра сбросился тот самый дракон, словно комета, он рыбкой устремился в сторону земной тверди и лишь в самый последний момент грациозно развернулся, описав дугу у самой земной поверхности, и снова взлетел ввысь. Алагар уже стоял на его спине, уверенно балансируя. Успел запрыгнуть и оседлать своего дракона.
— На драконах, значит, — горестно усмехнулся Йоши, — как будет угодно. Приди, Марандиул!
И тотчас же в недалекой дубовой роще ветви деревьев слегка зашевелились. Потом сильнее — стволы деревьев закачались из стороны в сторону, шелест листьев был слышен у самого Крестала. Ветер взвился, подняв полы неброского одеяния хаглорианского мастера. Из-за деревьев стремглав вылетел дракон, но был он весьма необычен. Вместо чешуи его тело покрывала прочная древесная кора, а глаза его сверкали зеленым пламенем. Точно такого же цвета огонь он изрыгал в небеса.
— Это же… — опешил Ревиан Гувер, — легендарный дух леса! Страж хранилища свитков и манускриптов Хаглоры! Древоподобный Марандиул. Надо будет и о нем написать! Какое необычное создание…
— Тебя это волнует?! — изумился Эрлингай, — ты шутишь?
— А ты хочешь, чтобы он обделался от страха? — спросил Гримбла.
— Да ладно, — бросил Хельд, — не относитесь к жизни слишком серьезно. Может, это тот самый дракон, который как-то от души посрал, и из его фекалий родился Йору-Клиа.
— Как ты смеешь оскорблять духов моего народа! — взвился хаглорианец.
Странное дело — вместо гребня на спине Марандиула была продолговатая поросль каких-то стеблистых растений, похожих на папоротники, крылья же его и вовсе состояли из переплетающихся корней, лиан и широких листьев.
— И снова ты призвал меня в час битвы, Йоши, — подлетая, подытожил дракон, — нет бы, чтобы просто поболтать.
— В другой раз, друг мой, — осклабился маг, — сейчас сделаем дело, и вдоволь наговоримся.
Ортаун уже выделывал очередной вираж ввысоке и, завидев мистического дракона из древности, воскликнул:
— Я не подписывался на сражение с такими могущественными существами, — прорычала красночешуйчатая рептилия, — этому духу больше двух тысяч лет. Он бороздил просторы Ранкора еще до того, как первый саженец пророс в землях Лайнур-Арая. Он гораздо могущественнее меня.
— Не трусь! — отозвался Алагар, — я слишком хорошо знаю своего мастера. Он не задействует силы этой бестии. Сражаться будем только я и он.
И вот, драконы летели вровень, кружа и выписывая восьмерки. Алагар так же уверенно держал равновесие, стоя почти во весь рост, чуть раскинув руки в стороны. Йоши же, напротив, чуть пригнулся, а руки выставил перед собой, сжимая посох.
— Друг мой, все могло быть иначе! — крикнул Йоши-Року.
— Довольно слов! — проревел Алагар.
Из яйцевидного навершие Алагарового посоха вырвалась паутина молний, расходящихся в разные стороны, сталкивающихся друг с другом и описывающих причудливые сети. Искрящийся свет слепил глаза, а когда удар пришелся на хаглорианца, грохот молний заглушало даже рык драконов. Многовекторный разряд врезался в непроницаемый и неразличимый человеческим взором защитный экран Архимага. Молнии бились о преграду, высекали искры, но тщетно. Вдруг они, казалось, прошили защиту, слившись в один искрящийся клин, и влились в самый кертахол посоха лесного старца. Йоши крутанул посохом, и молнии взорвались, превратившись в электрическую и телекинетическую волну, не повредившую Марандиулу и его наезднику, но безжалостно шарахнувшую Алагара и его дракона. Красноволосый маг взмахнул посохом, и разряд словно развеялся в воздухе.
— Снова ты жалеешь меня, мастер, — ответил Алагар, — я ведь знаю, это отнюдь не все, на что ты способен!
— Зачем тебе это? — спросил Йоши-Року, ветер загрушал его голос, — вы могли бы жить под покровительством Союза, ты бы продолжал учить этих людей верному пути.
— Ты прекрасно знаешь — это исключено! — крикнул Алагар, — подчинение — признак слабости. А слабость — не путь Братства Уравнителей.
— Друг мой, — печально увел в сторону глаза Йоши, — ты подвел своих братьев и сестер.
Алагар атаковал снова — он описал своим длинным жезлом крестообразный узор, и воздух, казалось, приобрел форму множества лезвий, посланных в сторону хаглорианца и дракона из чащоб, чтобы нашинковать их. Йоши-Року сделал глубокий вдох и взрезал посохом пространство перед собой по горизонтали. Кертахол его сиял зеленым светом ярче полярной звезды. Атмосфера перед лицом мастера магии, казалось, пришла в движение, а спустя секунду вокруг Йоши и Марандиула завертелся лютый смерч, поглотивший ветряные лезвия Алагара. Он простирался все дальше, грозя захватить Ортауна и его хозяина в свой смертоносный танец. Благо, Алагар послал в центр вихря луч всепрожигающей энергии синеватого цвета, которая разделила всесжирающую воздушную воронку на две части и пресекла ее движение. Бывший наставник Уравнителей, стиснув зубы, выбросил посох перед собой, и из кертахола вырвался рой горящих алым и неугасимым огнем черепов, готовых разорвать хорошо выдержанную со временем плоть старика, предварительно поджарив ее своим огнем. Йоши-Року решил, что клин полагается вышибать клином, он выставил посох наперевес, по горизонтали, и изверг мощнейшую струю зеленого огня, того самого, который сверкал в глазницах Марандиула. Этот огонь черпал силу в дремучем лесу Хаглоры. Только лесному народу была под силу такая магия. Этот огонь вскоре принял некое подобие гуманоидной формы, затем же руки превратились в лапища монстра, в голове же прорисовались рога, клыки — рожа походила на демона Азрога. На юге, в Клирии люди часто лепили из глины или гипса маски с такими страшилищами, раскрашивали и вешали их на стены своих изб, дабы те отпугивали злых духов. Йоши-Року же был мастером по части создания элементалей. Огненный элементаль издал утробный рык и своими загребущими руками, которые казались мускулистыми, если можно так сказать о существе, целиком состоящем из пламени, ловил огненные черепа и пожирал их, становясь еще и еще больше. Поглотив последний, он до безумия вырос в размерах и метнулся навстречу Алагару. Огненный монстр уже разверзнул пасть, дабы поглотить Алагара и дракона, превратив их в пепел, но противник хаглорианца вызвал ледяную струю такой мощности, что холодный ветер погасил элементаля в два счета. Затем же из этого ветра вылетели снопы льдяных игл, осыпавших защитный экран Йоши.
— Пора заканчивать эту возню! — вскрикнул Алагар и снова атаковал.
Йоши молча ударил в ответ. Их магические атрибуты выстрелили сгустками энергии той самой силы, которая питала их магию. Из посоха Алагара вылетел сгусток алой, как кровь, энергии. Йоши-Року же выпалил зеленой аурой. Эти две сферы столкнулись друг с другом, точно две звезды. Взрыв по ослепительности и оглушительности походил на сверхновую вспышку. Дракон Алагара взмыл ввысь, проделал мертвую петлю, и снова кинулся к Марандиулу. Алагар, яростно взвыв, выбросил из своего посоха струю скверны — эта распыленная в воздухе жидкость должна была разъесть кожу и плоть мастера Йоши как каррозия изничтожает добротный слиток металла. Хаглорианец плотно сжал губы, вздернул посох, и поток ветра развеял скверну, хотя неслась она на немыслимой скорости. Сразу же он ткнул посохом в сторону Алагара, кертахол еще раз взблеснул, и тут же жезл Алагара вылетел из его руки как вольная птица, вращаясь, он куда-то запропастился в свободном падении. Тут же стопы Алагара оторвались от алой чешуи Ортауна, и он застыл в воздухе, как будто его к чему-то привязали незримой веревкой. Ортаун сделал еще один крутой разворот, попытался накинуться на Марандиула, но Йоши ударил его телекинетически, отчего оглушенный дракон низринулся к земле. Лишь последние несколько метров падения его скорость в десятки раз замедлилась, и Ортаун плавно и безболезненно осел на траву — Шая не ошиблась, когда назвала хаглорианцев сострадательными, Архимаг не был исключением. Алагара точно сковало, он не мог пошевелиться — даже повернуть голову был не в силах.
— Боюсь, друг мой, ты проиграл во всех отношениях, — удрученно заключил Йоши-Року, — не вини меня — в твоих бедах виноват лишь ты сам.
Недавно распавшееся Братство Уравнителей с грустью следило за схваткой, исход которой был предрешен еще до начала. Все, особенно Танриль, понимали, что против сильнейшего властителя мистических сил на Ранкоре у Алагара не было шансов невзирая на его высококлассное мастерство. Юкиара с волнением наблюдала, прижав руки к груди, она не молилась, но горячо надеялась на милосердие Йоши-Року. Хельд увидел новую возможность заработать легкие деньги и оббежал всю толпу, предлагая делать ставки, впрочем, никто этим предложением не заинтересовался. Арстель с отрешенным сожалением, но и с уважением к Алагару, бившемуся до конца, вглядывался в вышину, где маги старались поразить друг друга сверхчеловеческой силой. Уравнители окончательно отринули от своего сердца наставника, распрощавшись с ним.
Когда Йоши приземлился за версту от толпы, он спустя минуту телепортировался к войскам короля с Алагаром, руки которого были связаны за спиной.
— Он выполнил свою часть уговора, — констатировал Йоши, — избежать участи не пытался. Теперь, я полагаю, он предстанет перед справедливым судом Аргои?
Клаусвиль слегка кивнул и, растянув губы в усмешке человека, привыкшего видеть в других потенциальных жертв, протянул, получая явное удовольствие от момента:
— Не совсем, — сказал он, — в кутузку отправятся все, кто был с ним согласен.
Керрис Галарт округлил глаза:
— Как?! Но ты обещал…
— Обещать я мог все, что угодно. В ордере прописано право арестовать всех, противящихся и противившихся воле короны. Вы все всерьез допускали, что те, кто игнорировал налоги, поборы и не отчитывался перед блюстителями закона, уклонится от ответственности? Как будто можно вот так просто послать короля — и тебе за это ничего не будет!
Йоши поглядел на него, точно на бешеную скотину, которую следует лишь умертвить. Этот человек, дорвавшийся до власти, вовсю злоупотреблял служебным положением, чтобы удовлетворять свою потребность к доминированию. Ему нравилось внушать страх и отчаяние в душу людей, которым не было до него дела и которые жили счастливой жизнью.
— Кто дал тебе право трогать население? — разъяренный Глоддрик дошагал до поста командования, хромым шагом забравшись на всхолмье, — повязать повстанцев — одно.
— Опять ты лезешь не в свое дело? — раздраженно бросил Клаусвиль, — лучше бы границы стерег. Судя по тому, как захватчики оккупировали Ганрай, ты с этим плохо справляешься.
Глоддрик плюнул в сторону всадника:
— А ты где был в тот день? Жалкий трус.
Клаусвиль побагровел от негодования:
— Ты назвал меня трусом?
— Оглох или отупел?! — рявкнул Глоддрик, — благодаря этим людям наступление остановлено. Ты в долгу перед ними, кусок дерьма. Хоть раз в жизни поступи порядочно.
— Я поступаю по закону, — отчеканил Клаусвиль, — ордер есть, подписанный всеми министрами и вельможами, да и самим королем. Там стоит королевская печать! И любой из тех, кто воспротивится исполнению написанного на сием документе, будет считаться таким же предателем, как и этот сброд. Кстати, а чего вы стоите? — гаркнул он своим солдатам, — связать их и растасовать по обезьянникам!
Никто не сопротивлялся. Алагаритов связали первыми. Эрлингая не хотели трогать из боязни запятнать этим репутацию королевской семьи, да и он никогда не выказывал своей симпатии к взглядам Алагара.
Арстеля же заковали в кандалы, как и Юкиару.
— Как-нибудь вывернемся, — сказал он ей.
Ганраянка кивнула, благодарная за поддержку, но отвечать ничего не решила.
— Не переживайте, — окликнул их Шаабан, которого уже затолкали в одну из решетчатых телег, — это всего лишь одно из испытаний, дарованных нам Илгериасом.
Ревиан Гувер подошел к решетчатым камерам и возбужденно обратился к жителям Крестала:
— Даю вам слово — я сделаю все возможное, чтобы вытащить вас.
— Как и я, — с тяжелым лицом кивнул Глоддрик, — слово Карателя.
Эрлингай по привычке держался за рукоять клинка, повернувшись вполоборота, он произнес:
— Я буду с вами мысленно. И, будьте уверены, мой сводный брат еще потрудится объясниться за этот беспредел.
Йоши-Року медленно подошел к стальным прутьям и крепко сжал их жилистой рукой:
— Удачи, — с улыбкой кивнул он бывшим союзникам Алагара, заглянул в глаза Юкиаре и Арстелю, снова кивнул, на этот раз — им, и отошел от клеток.
В сторону Алагара, скованного по рукам и ногам и заточенного в отдельной повозке, он силился не заглядывать. Вид же его ученика выражал полную отрешенность. Можно сказать, отключенность. Будто все эмоции сошли с его лица. Человек, обладавший некогда зажигательной харизмой, бросавшийся пылкими словами и совершавший решительные дела, носивший в своем уме радикальнейшие планы глобального масштаба, теперь, казалось, был ко всему безразличен. Ничего не выражающим взглядом он всматривался в разводы ржавчины на потолке стальной клетки, привалившись к прутьям. Алагар будто бы погиб в недавней схватке, а осталась от него одна лишь оболочка. Иногда он все же бросал взгляд в сторону своих недавних братьев по оружию, но не видел в них ничего, кроме отчуждения и неприязни. В произошедшем винили они в первую очередь его.
Клажира и Кэлрен тоже хотели увезти, но этому не дал свершиться Глоддрик, грубо оттолкнув от них гвардейцев. Когда те, глядя с опаской на великого воина, спросили, в чем дело, получили краткий ответ:
— Это мои подчиненные.
Вскоре повозки с плененными покатились по ухабистому тракту.
Йоши-Року, Эрлингай, Ревиан Гувер и Глоддрик Харлауд глядели им вслед. К сожалению, собратья бывших Стражей — Шибуи и Гуаррах ушли еще до рассвета, потому им не довелось быть свидетелями этой грустной сцены. Йоши открыл было рот, закашлялся от поднявшейся после уехавшей вереницы повозок и уходящей толпы солдат пыли, затем проговорил:
— Я выдвигаюсь в Аргою. Кто со мной?
Молчание, в данном случае означавшее согласие, было ему ответом. Благородный воин Аргои, незаконорожденный сын предыдущего короля — Ганзарула Второго и один из талантливейших фехтовальщиков, Третий Архимаг и Хранитель Хаглоры, глава Карателей, прославившийся своей безжалостностью к врагам государства и боевым безумием сродни наркотическому опьянению и прославившийся в народе писатель. Команды из более непохожих друг на друга людей сыскать было бы тяжело. Но каждый из них обладал рычагом воздействия на решение, которое примет король Эанрил. А вереница людей, сохранивших в сердце надежду на по праву заслуженный ими исход и на благодарность короны, уходила все дальше от Крестала, который теперь взяли под свой контроль войска короля.