Прошло полтора месяца. За это время мало что успело решительно измениться в жизненном укладе наших героев. Эрлингай остался в Силгоре подле своего старшего брата. Генерала Клаусвиля выдворили с королевского двора за ненадлежащее исполнение полномочий, позорящее благородный род военачальника и Союзную армию. Эрлингай же занял его место, управлял он регулярными войсками строго, но справедливо. Начальником же королевской гвардии стал Марвол Черный Лев, с удовольствием приняв роль обеспечивающего безопасность монаршей семьи. Йоши-Року отправился в странствие по Ранкору, Архимаг объяснил это нуждой в разведданных о действиях и планах адептов Заргула, которые в последнее время затаились, держась тише воды и ниже травы. Клажир и Кэлрен сыграли свадьбу, на которой вдоволь погулял весь Крестал. Шаабан обвенчал молодых перед ликом Арая Илгериаса. Из Хельда тамада получился, что надо — устроенное им соревнование — кто первым помочится петуху на голову, тот и съест каравай, снискало славу по всей округе. Победил же в нем, как бы ни было неожиданно, Ревиан Гувер, приглашенный на свадьбу в качестве почетного гостя. Остальным же по уговору причиталось зарезать несчастного пернатого и съесть. Больше всех, разумеется, такой расклад не по душе пришелся Мурваку, которому досталась как раз шея петуха, да и к тому же он подавился костью, едва не умерев самой бесславной и абсурдной смертью. Спас его Арстель. Кэлрен осела в Крестале, решив остепениться и растить в ближайшем будущем детей. Танриль с легкой досадой, обернутой в шутливую форму, сделала вывод о необходимости в поиске новой ученицы и вернулась в Гилеард. В знак уважения Кэлрен попросила свою наставницу, как только у них с Клажиром появятся дети, стать их крестной, тогда как Глоддрику была оказана честь в виде желания молодожен стать крестным отцом для их будущего первенца. Гувер, надо отдать ему должное, уверенно продвигался в работе над романом о Братстве Уравнителей, часто заезжая в Крестал, чтобы побольше о нем узнать. Глоддрик, бесспорно, возвратился в Гилеард и продолжил наводить порядок в пределах своей родины и стеречь границы Союза. Алагар словно в воду канул — никто его не видел с тех самых дней, как почти все жители Крестала оказались заключены под стражу. Впрочем, в его присутствии никто более не нуждался, и Крестал зажил без него куда свободнее. Арстель по-прежнему работал в сапожной лавке, не желая менять прежнего жизненного уклада после всего увиденного — хватило по горло. Он каждый день заглядывал в бар Хельда, вечерами они, приложившись к бутылке хорошего сидра, вспоминали былые дни в хмельном весельи. С Юкиарой они продолжили встречаться, девушка не грузила его насаждением обязательств или рамок ограничений, и Арстель отвечал ей тем же, не претендуя на ее свободу. Реадхалл Бескровный стал новым наставником Братства Уравнителей, предлагая общине на рассмотрение куда более миролюбивую философию, чем та, что излагал Алагар в своих изречениях. Так все и коротали эти весьма спокойные дни, похожие один на другой.
23 августа, 1707 год. Крестал. Полдень.
Арстель сидел на крыше амбара, того самого, возле которого случилась их первая с Юкиарой ночь. Сапожник умел ловить момент наслаждения жизнью и довольствоваться тем, что имел, с ранних лет. Однако его душу терзало чувство тревоги. Своими глазами он видел аколитов Заргула. Слышал о том, что Глоддрик Харлауд хоть и пытался несколькими месяцами ранее пресечь попытки слуг императора достать тело своего хозяина, а затем тщетно пытался перехватить останки, но всему этому суждено было окончиться провалом. Если Заргула и вправду можно воскресить, если он обладал хотя бы вполовину такой силой, какую описывали легенды, дошедшие до текущих дней из древнего мира, если Алагар говорил правду о том, что в неизученной земле на востоке горхолды скапливают силы и собирают устрашающих масштабов боевую машину — эта спокойная и беззаботная жизнь — не больше, чем затишье перед бурей. Невыносимее всего был не столько страх смерти, войны, потери близких или мира таковым, какой привык видеть перед глазами Арстель. Самым сложным было ожидание, когда тебе приходится пить пиво с мужиками, смеяться их бесшабашным шуткам, предаваться страсти с Юкиарой в укромных местах, дискутировать с Клуатаком и Гувером на тему философских трактатов клирийских ученых и все в таком роде притом, что совсем скоро Ранкор накроет волна скорби и отчаяния, а затем земли всех рас и народностей окрасятся в красный реками крови. С Юкиарой говорить об этом он не хотел, боясь действовать девушке на нервы, а с Хельдом обсудить такие вещи всерьез представлялось проблематичным. Он спустился с обрыва, сходящего от дороги возле амбара к узковатой тропе, протоптанной в зарослях травы и огибавшей болотистый пруд. Спустившись к тропе, Арстель минут с пять ходил из стороны в сторону и наматывал круги, предаваясь размышлениям о будущем и о своем опыте. Водоем бороздили утиные выводки, иногда выходя на берег и стараясь не подходить к людям.
— Друг мой, почему же ты стоишь здесь, на тропе? — несомненно, голос Йоши-Року, — спустись к пруду, отдохни, ты заслужил это.
Арстель не знал, что старый маг в Крестале, встреча стала для него приятным сюрпризом. Тем более, лично им практически не доводилось общаться. Но подкрадывалось ощущение, что маг знает о нем куда больше, чем говорит.
— Спасибо, мастер, как и вы. Вы полностью заслужили покой. Но мне не удается привести мысли в порядок. Чувствую себя, как дичь, загнанная в нору. Казалось бы, нужно жить, смеяться, веселиться, общаться. Но, зная о том, что скоро нагрянет, не получается делать это с чистым сердцем. Не знаю, как остальные с этим справляются. Может, они лучше умеют скрывать свои эмоции.
Как и в разговорах с Алагаром, при встрече с хаглорианцем Арстель был загодя расположен к откровенности. У магов, как ему объясняла Юкиара, этот талант — вскрывать мысли и сущность обычных людей, которым сложно сопротивляться кудеснической воле, обусловлен потоками магических чакр, закрытых у людей «от сохи» навроде Арстеля.
— Я тебя понимаю. Позволь, друг-Арстель, я поделюсь с тобой тем, что понял бы и ты, если бы прожил больше восьми столетий, а не трех десятков, — смотри-ка, а в вашем пруду и лебеди завелись! А я и не знал.
Арстель пожал плечами:
— Это Карен их разводит. Видимо, для чего-то ей хочется. О чем вы хотели сказать, мастер?
— Да, о чем это я… сбился с мысли. Вот, что такое старость! Совет — пока не дожил до преклонных лет, тренируй память. Потом поздно будет. Ах, да, вспомнил! Вот оно. Понимаешь, мы никогда не знаем, что будет дальше. Не знаем, как будут развиваться события, поступи мы так или эдак. Мы можем и должны просто делать то, что положено, стараться действовать наилучшим образом так, как считаем нужным. Думать своей головой. И на этом пути мы совершим ошибки, возможно, не мало, а очень даже много. Но следует не корить себя за ошибки прошлого, а извлекать из них уроки, а также размышлять над тем, как быть в настоящем, как сделать будущие перспективы лучше. Вот и все. Мы играем свою роль в этом мире какое-то время, Арстель. Жизнь — большой спектакль, а мы в нем актеры. Мне вот выпала роль мага, Хранителя Хаглоры. Тебе — сапожника, достойного человека и надежного друга. Вот и будем играть свои роли, пока наше участие в этой большой игре, которую запустили боги, не подойдет к концу.
Арстель молча обдумывал сказанное. Но философствовать у него не было настроения, слишком уж он был напуган перспективами будущего.
— И все же, мастер. Как нам быть, когда будет война?
— Держаться вместе и стараться выстоять. Какие еще могут быть варианты? — изумленно спросил Йоши-Року, словно Арстель задал до безумия глупый вопрос, — не переживай, мы не одни в этом мире. У нас с тобой много друзей, а пока есть дружба, есть и надежда.
Йоши-Року завидел ганраянку, которая вышла на другую сторону пруда. Она держала в руках свирель и что-то начала на ней наигрывать, прислонившись спиной к дереву.
— Давай, беги уже к ней! Хотя бы послушай, что за мелодию играет, а лучше и поговори по-человечески. Чего тебе с древними стариками вроде меня ошиваться? Лучше проведи время с прекрасной девушкой! Ты ведь еще так молод.
— Мастер, а вы не хотите повидаться с Юкиарой?
— В другой раз, друг мой, в другой раз. Сейчас я не буду вам мешать.
Арстель засмотрелся на ту сторону пруда, где была его подруга. Когда он обернулся, Йоши-Року уже не было.
***
Арстель скорым ходом огибал пруд. Его одновременно переполняло умиротворение от выслушанного и вида на ровную водную гладь и высокие деревья возле пруда, но при этом желание услышать игру Юкиары на духовом инструменте заставляло его прибавить скорости. При нем она ни разу не показывала своего искусства. Когда он добрался до нее, мелодия уже подходила к финалу. Когда утихли последние ноты, он заговорил:
— Превосходно играешь. Я не знал, что ты так умеешь.
— Правда, нравится? — озарила ее лицо радостная улыбка, — меня учил Реадхалл. Как-нибудь уговорю его сыграть для тебя, у него получается несравненно лучше.
— Я бы лучше один раз услышал твою игру, чем сто раз — исполнение лучшего менестреля во всем Ранкоре, — он подошёл к ней ближе и оперся рукой о дерево, — Юки…
— Да-да? — она была вся внимание.
— Мне кажется, наши отношения слишком стабильны и серьезны, чтобы продолжать делать вид, будто мы всего лишь добрые друзья или паче того хорошие знакомые. Как ты смотришь на то, чтобы пересмотреть наши положения в глазах друг друга?
Ее лицо осветилось радостью, ганраянка сократила дистанцию между ними:
— Я так понимаю, тебе хотелось бы закрепить наши отношения, да так, чтобы все в Крестале об этом узнали.
— Почему нет? Если ты, естественно, не собираешься покинуть этот край.
Юкиара пожала плечами:
— Зачем? Мне у вас нравится, даже очень. Так ты хотел узнать мое мнение насчет твоего предложения? Или ты все уже решил за нас обоих, — она лукаво прищурилась.
— Попробуй реши за тебя хоть самую малость! Я всего лишь хотел тебе предложить перебраться жить ко мне — в лавку. Я думал, тебе уже опостылели бараки.
Девушка протяжно вздохнула, словно о чем-то задумалась.
— Да не то, что они мне. Скорее, я им. Я ведь с одними парнями живу. По бытовухе делать они ничего не хотят, сваливают все на меня, мол, женская работа. А Сангельс уже взрослый, сам о себе умеет заботиться. Ну и Наяра для этого есть! Так что я готова переехать к тебе с одним условием — обязанности по дому разделим равномерно.
Арстель разразился хохотом:
— И это все? Юки, за кого ты меня держишь? Я уже больше десяти лет живу один, и, как ты успела заметить, захламления и близко не наблюдается. Кто, как ты думаешь, мне по хозяйству помогал, Хельд? Расслабься, со мной проблем не будет.
— Тогда можешь считать меня своей сожительницей, — Юкиара ухватилась за его руку и повела вверх, к проселку, ведущему к скоплениям домов.
***
Твердь Азарельда. Центральная точка Азроговых земель — средоточие всех подчиненных Хранителю Подземелий. Когда-то земля здесь плодоносила, на черноземе произрастали несчетные ряды вековых деревьев, а травяной ковер устилал без остатка всю поверхность. Теперь же земля осталась голой, даже самые неприхотливые растения не могли бы добыть питательных элементов в этой безжизненной многие столетия почве. Эти голые, потрескавшиеся поля периодически изрезали реки лавы, через которые единственным средством передвижения были мосты из стали и камня. Еще совсем недавно эти сооружения были тысячелетней давности, полуобвалившиеся и хлипкие крепления, если тронуть которые — посыпется струя пыли из расходящейся щели, образовавшейся по причине давнишней трещины.
Из флоры и фауны в этой местности находились только голые деревья, напрочь лишенные листьев, но они давно уже успели обуглиться или закаменеть. Там же, где земля образовывала шероховатости из гравиевых насыпей или россыпей золы, можно было обнаружить ходы под землю, из которых выскакивали хищного вида ящеры в полтора человеческих роста длиной и в полтора метра высотой. Твари эти мутировали из-за излучения, что исходило из недр Азроговых катакомб все сильнее ближайшие полторы тысячи лет. Эти вараны были плотоядны и давно бы уже позарились на одно из немногих средств пропитания — мясо местных обитателей, если бы те не сподобились приручить этих монстров, сделав их средством передвижения. На черной же скале возвышалась крепость, по сравнению с которой стена Вархула выглядела слепленной ребенком из мокрого песка на берегу, а дворец короля Аргои в Силгоре смотрелся убогой придорожной избой. Замок, сложенный из черного камня, вспарывал своими шпилями тучи, сгустившиеся из смога, выбрасываемого в атмосферу трубами непрекращавшегося производства оружия и машин производственного назначения. Азарельд являл собой ряд высоких башен, соединенных мостами, окруженных массивными стенами с высотой в скалы. Народ Азрога жил на территории, которую представлял собой неправильный шестиугольник, который описывали стены. В башнях, стенах и центральном отделении крепости Азарельда повсюду горел свет. Всюду — внутри стен и снаружи сновали краснокожие существа, некоторые участки кожи которых имели синие оттенки — около плеч, колен, шеи и пояса. Волосы у них заменяли щупальцевидные отростки, причем у мужчин они, как правило, были толще и короче, тогда как у женщин — с точностью да наоборот. Объединяло всех их одно — в большинстве своем носили они черную одежду, которую перечеркивала намалеванная красными чернилами перечеркнутая буква «А». Символ царства Азрога и эмблема императора Заргула.
И толпы народа сгрудились у центрального корпуса крепости, вглядываясь в широкий балкон посреди верхнего этажа, вполне пригодный для сцены, на которой можно было бы разыграть театральное представление. Объявлено было народу Азрога, что явится впервые за тысячу лет им в этот день истинный повелитель. Для них это было нечто сродни сошествия богов с небес или доказательства существования инопланетных цивилизаций.
— Интересно, а как он хоть выглядит? — робко спросил тощий горхолд в фартуке для готовки, — если так же, как те статуи, что я видел в катакомбах, то, боюсь, мне придется постирать набедренную повязку.
Женщина-горхолд, пригладив копну тонких щупалец, ответила:
— Как ты, Тархолд, вообще бывал в катакомбах, если так всего боишься? — силилась она понять логику полевого повара.
— А он заливает, как обычно, — сказал мускулистый мужчина с такими же толстыми щупальцами, как и его мясистые пальцы, — нашла, кому верить, Линдара.
Их оборвал резкий окрик:
— Кончать треп! Больше уважения к событию — сам Многорогий предстанет перед нами, — сказал из-за спины высокого роста горхолд, облаченный в боевые доспехи, на кирасе которых был отчеканен герб Заргула, а щит на спине был выделан с эмблемой головы одной из тех примитивно мыслящих плотоядных рептилий, которых народ подземелий сумел приручить.
Это говорил Рокузан — главнокомандующий, генералиссимус всех армий императора. Вести диалог любого формата с горхолдов такого полета было для каждого из этой толпы неслыханной честью. Все разговоры шли лишь шепотом. В горхолдах нынешних поколений взращивали с детства два качества — лишенное всякого разумного основания преклонение перед Заргулом и вдалбливали на подкорку строжайшее табу на покидание ограды Азрогианских земель и выхода в открытый океан. Делать это можно было лишь посвященным в таинства службы императору самим Хейларгом. Каждый представитель народа подземелий мечтал узнать, что за мир существует за пределами их владений и существует ли вообще. Остались лишь обрывочные сведения из открытых секций библиотек, в которых на старых наречиях были описаны эпосы иных народов Ранкора — горхолды отрицали это название, данное миру в честь человека, сорвавшего исполнение великого замысла Владыки Азрога. Горхолды, по правде говоря, не питали ненависти к непонятным для них инородцам, они лишь хотели понять, как так вышло, что их пути с остальными расами разошлись, отчего те даже не пытаются отыскать их, будто бы забыли. Приходили в основном чернокнижники типа Варзхела или тех, кого он с собой приводил в Азрог. Многие горхолды, в том числе старики и дети были вытащены из отреставрированных версий жилых домов тысячелетней давности, чтобы наблюдать восхождение своего властелина на престол. Мирные жители с опаской оценивающими взглядами изучали воителей Кровавого Легиона. Эти воины, по поверьям, были бессмертны и существовали с самого падения Заргула, еще больше полутора тысяч лет назад, когда еще народы Ранкора как следует не наладили свой быт, а «боги» еще ходили по земле со смертными. Среди воителей Кровавого Легиона, помимо Рокузана — массивного горхолда с двуручным мечом, находился Картаг Дробитель — этот горхолд превосходил ростом среднестатистическую особь в полтора раза, в два раза шире в плечах, а руки его были обмотаны цепями для кистеней. Лицо этого горхолда не выражало эмоций в принципе, челюсть сдвинута от нанесенного много эпох назад удара, но с нижней губы по-прежнему стекали слюни. На голове его также красовались вмятины и вживленные стальные пластины в череп. Их ряды пополняла и женщина, казалось, красивая, но ее шевелюра вместо щупалец состояла из вечно шевелящихся змей, не желающих успокоиться и не перестававших шипеть в разные стороны — Ашгара Горгона. Другой же представлял собой не менее странную особь — Нангор Шестирукий или же, как его еще любили называть, Нангор Паук. Он отличался большим интересом к экспериментам над своим телом, повышению бойцовских характеристик. Отчего-то он решил, что увеличение количества конечностей даст ему некоторое преимущество в схватке. Теперь же руки его произрастали не только из плеч, но и из живот а и ближе к поясу, тогда как рост его был заметно увеличен. Вкупе со скоростью и маневренностью, сопровожденной мастерским умением фехтования, этот боец умел превращать врагов в фарш мелькающим танцем искривленных ятаганов. Последний же из этого элитнейшего подразделения звался Валахейм Железноголовый. В отличие от остальных, он был закован в стальную броню почти с пят до ушей, при этом это ничуть не препятствовало его изворотливости и быстроте. Щупальца воина стояли дыбом, поговаривали, этот чудак всю жизнь мечтал познать силу молнии, однажды ему довелось попасться под удар, с того дня он овладел дикой силой электричества, пропустив его через свой топор на длинном древке и доспехи, пропитанность бесконечным электрическим зарядом которых служила надежной защитой и зачастую лишала необходимости расправляться с противниками вручную. Но не в этих воинах была основная сила Заргула. Говорят, один в поле не воин, как бы ни был хорош боец, на армию его не обменяешь. Если только речь не идет о магах.
По одному из мостов, ведущих из одной из башен, двигались к главному корпусу Арнлоуг Варзхел и Хейларг. За ними плелся одетый в одну набедренную повязку молодой горхолд-аколит, с радостной улыбкой и нетерпением ждущий начала обряда. Все его тело было исчерчено ритуальными татуировками, обозначавшие протоки канала чакр как магических, так и жизненных. Этот юный горхолд полагал, что его феноменальные способности к магическим искусствам не были пропущены мимо учителем, и теперь, с его рекомендации, он попал под крылышко самому Хейларгу, с которым его будущая карьера придворного мага императора, которого скоро воскресят, засияет пестротой мириада оттенков света. Ему было невдомек, что нужен был отнюдь не он и даже не его выдающиеся способности, а только его тело в обмен на иссохшую плоть Заргула. Хейларга снова снедал стыд за то, что он явно не на той стороне, он понимал, что лицо этого горхолда, которого вели точно овцу на забой, будет являться ему в ночных кошмарах. Но отступить он сил в себе не находил.
Они шагнули в центральное помещение в здании, где в центре пола были рассыпаны угли, а вокруг них — начерчен идеально ровный круг, а в центре его — многоугольник, по острым углам которого были нарисованы древние руны позабытых наречий языка горхолдов. Мумифицированные и замотанные в бинты останки Заргула уже тлели на углях.
— Ну, что от меня требуется, — с воодушевлением потирал руки молодой горхолд, — начнем?
— Начнем, — ответил Хейларг, достав из-за пояса ритуальный нож и всадив его со спины в поясницу юноше, затем швырнул его истекающее кровью тело на раскаленные угли.
Горхолд с затравленным видом оглянулся на Хейларга в момент нападения, вскрикнул, упал на угли, снова закричал — от ожогов, но затем ему было уже не спастись. Сгусток алых испарений окутал его, послышался хруст костей, дикие вопли, наконец, завеса рассеялась, и перед Варзхелом и Хейларгом предстал тот, кому они поклялись служить многие годы назад.
— Повелитель, — они преклонили колени, Хейларг — с легкостью, Варзхел — со скрипом, покряхтыванием и лязгом наколенников об пол.
В полном боевом наряде, точно сошедший с древних изображений стародавних битв, на них глядел живой Заргул.
***
Толпа взревела. На огромную лоджию вышел сам император. Одет он был скромно — броня из сшитых друг с другом клепаных пластин, надетая на кольчугу, тканевые брюки, заправленные в стальные сапоги, наколенники которых были сделаны в виде огненных шаров, языками пламени стремившимися вверх. Щупальца его были ороговевшими и стояли дыбом, точно стебли алоэ. Его узкое лицо украшала победная усмешка. Императору, наконец, удалось вернуться. А ждать потребовалось всего-навсего тысячу семьсот семь лет. Он прижал руку к груди и поднял кулак с двумя пальцами вверх в ритуальном жесте, и толпа зашлась неистовым ревом, приветствуя вождя тем же жестом.
— Мой народ! Наконец-то мы снова вместе! Клянусь всеми силами подземелий, я верну Азрогу былое могущество!
Таковы были первые слова, сказанные Заргулом, императором Азрога, Хранителем Подземелий и вождем народа горхолдов после его возрождения.