1655 год. Твердь Азрога. Подземелья Азарельда.
Два чародея спускались по крутой лестнице, которая за тысячи лет существования успела развалиться едва ли не на половину. Легенды древности рассказывали о демонах, обитавших в катакомбах Азрога — некоторые из этих сущностей были алчными до людской плоти, другие желали завладеть разумом человека, самые же опасные могли заполучить душу смертного. Маги не придавали суевериям значения. Они искали лишь силы. Друзья казались ничтожными на фоне колонн и стен высотой с горы, а изображения щупальцеголовых созданий, вырезанные в этих камнях в титанических размерах, казались могущественными сущностями из потустороннего мира. Пожалуй, ими они и были, может, камни, напитавшись темной силой этого места, обрели разум и жаждали чего-то, например, мести за судьбу своего народа. Лестница выводила на обширную площадку на дне катакомб. Там виднелась пентаграмма, по краям которой были вырезаны в черном камне руны давно забытых языков. Над этой картиной свисал громадный колосс из той же темной скалы — остролицый монстр в латной броне, отдаленно похожий на человека, но голову его, вместо волос, усеивала гуща рогов. Один из парней, высокий, темноволосый, в черном халате и подвязанных портянками брюках, оглядывал статую императора Азрога с сомнением, будто пытался понять, зачем посвящать это место, источник великой силы, смертному существу, которое полторы тысячи лет назад встретило свой конец. Другой же — бритый налысо, более приземистый и широкоплечий, взирал с плохо скрываемым почтением изваяние, он словно хотел, чтобы из камня восстал настоящий, живой император Заргул, от которого вряд ли осталось что-то, кроме гниющих костей в каком-то из заброшенных склепов. Его широкое лицо, напоминавшее наковальню, не выражало страха перед силами этого места.
Их наставник, Йоши-Року, Третий Архимаг и Хранитель Хаглоры, убил бы их обоих, если бы узнал, что его воспитанники собираются совершить. Отступники приняли решение познать ту самую силу, что в древности сделала из мудрого правителя Азрога чудовище, из справедливого и могущественного народа — безжалостную боевую машину, которая развязала кровопролитную войну мирового масштаба и едва не превратила мир в пепелище. Все, к чему прикасается сила подземелий Азрога, как говорил Йоши-Року, становится злом. Ученики сходились во мнении, что мастер придерживается низкого мнения об их способностях, уме и самообладании. Они верили, что способны обуздать эту силу и направить в нужное русло — они-то, в отличие от Заргула, действовали исключительно из чистых побуждений. И вид этого места вселял в них уверенность. Знаки, начерченные на колоннах. Рогатые оскалившие зубы атланты в виде демонов, подпирающие потолок. Выбитые ритуальным ножом в стенах резные сюжеты, изображавшие бесчисленное воинство Азрога, несущееся на остальные народы мира. Была вырезана надменная фигура Заргула, который восседал на троне и, несколько развалясь, смотрел в лица пленных праведников, последователей истинного Бога, как на тараканов, которые заслуживают лишь того, чтобы быть раздавленными его стальной подошвой. Это место буквально кричало о том, что оно было колыбелью зла, жаждущего захлестнуть мир, ввергнуть его в пучину огня и крови. Но это была древняя сила, старше и могущественнее, чем их мастер, чем они сами, чем весь древний лес Лайнур-Арай, оплот чародейства и родина первых магов. Эта сила была старше, чем магия, чем весь мир.
— Алагар, — позвал своего друга коренастый мужчина, — ты готов? Учти, обратного пути не будет никогда.
Худой и высокий парень повернул в сторону друга свое вытянутое смуглое лицо, его черные глаза отражали блики огненной бездны.
— Он и не понадобится, Варзхел. Мы ведь давно все решили.
Спустившись, они подошли к обрыву, который вел к огненной реке. Но этот огонь был особенным — кроваво-красным, при этом маги чувствовали всем существом, что их эта лава не уничтожит. Этот огонь не жег. Он преобразовывал все, с чем вступал в контакт. Вот только эти изменения были необратимы, как рассказывал мастер Йоши. Но что он понимал в своей ограниченности? Хороший маг познает в совершенстве либо светлую, либо темную сторону. Но совершенный — не боится овладеть обеими, и, удержав равновесие, он становится неуязвимым.
«Что бы сказала Танриль?» — пронеслось в голове у Алагара.
Она бы точно этого не одобрила, чистая душой девушка всегда выбирала только свет и добро. Оттого и сделалась целительницей. Но откажется ли она от него, узнав, чем его сделает энергия подземелий. Может, она уже отказалась, когда Алагар ее покинул, не сказав ни слова, отправившись вслед за своим другом в опасные и неизведанные земли.
— Тогда вперед, — начисто лишенным сомнений тоном изрек Варзхел.
Они спускались к берегу, осторожно ступая по неровной каменистой поверхности, где легко можно было сломать ногу, а то и шею. Опершись на посохи и балансируя, они добрались до водной глади. Или огненной? Сложно подобрать удачное название для этой бурлящей каши. Было ясно одно — море лавы несет в себе неописуемую силу, не принадлежащую этому миру. Это было что-то потустороннее.
— С этого момента и до конца, брат, мы следуем пути Многорогого, — сказал Варзхел, с блаженным почтением смотря на статую Заргула.
Алагар ненавидел саму идею следовать кому-то, с самого детства его вольный характер требовал ничем не ограниченной свободы. Эта самая вольность заставила его сбежать из армии, покинуть учителя, порвать с близкой ему женщиной. В том, чтобы подчиняться давно мертвому, пусть и в былом могущественному, существу с неуемными завоевательскими амбициями, Алагар не видел для себя радости. Однако спорить с другом он не хотел.
Оба простерли руки к огненной реке и мысленно воззвали к магической силе, что текла по их энергетическим каналам. В этот момент оба ощутили странный удар, будто их пронзила насквозь раскаленная стрела. Это произошло слияние. Их дотоле светлая сила, циркулирующая по всему телу, соприкоснулась с разрушительной и неуправляемой аурой подземелий Азрога. Этот огонь быстро проникал в их тела, вначале обжигая, но потом он словно пропитал само существо Алагара и Варзхела, сросся с ними. Алагару во время этого процесса пришло до боли ясное видение — словно тот самый многорогий демон обхватил руками его голову и, глядя в глаза, заливался злорадным хохотом, словно бы говоря: «Теперь ты вечно будешь служить мне!» Когда оба вытащили ладони из реки, прежними они уже не были. У обоих кожа стала бледной, точно у тела, которое выпотрошили, высушили и собираются превратить в мумию. Глаза их стали цвета рубина, они светились во тьме. Темные волосы Алагара, до этого ровно зачесанные назад, встали дыбом и окрасились в ярко-алый цвет.
— Словно переродился, — выдохнув, заключил Варзхел, — ну, а ты, брат мой? Что ощутил?
Что бы сказала Танриль? О чем бы подумала, увидев их? Впрочем, это уже неважно. Вряд ли она бы стала иметь что-то общее с ними, ставшими исчадиями зла подземелий.
— Это, действительно, мощный поток силы, — ответил Алагар, — но здесь оставаться опасно. Чем дольше мы пробудем в краях Азрога, тем сильнее будет власть духа Заргула над нашими умами.
Варзхел вскинул брови:
— Что ты несешь? Неужели ты не понял, что теперь мы накрепко связаны с народом горхолдов и его императором? Мы сильны, но нуждаемся в учителе, если хотим овладеть этой неподвластной многим силой.
— Если хочешь подчинить ее своему разуму, — твердо проговорил Алагар, — рассчитывать можешь лишь на себя. Заргул не способен помогать — он лишь порабощает. Этого ты хочешь? Стать рабом?
— А хоть бы и так! Мы уже стали рабами этой силы, слив свои ауры с нею. Дух Заргула, его сущность могущественнее нас, так вполне разумна мысль, что до поры до времени нам придется признать его верховенство. Неужели ты не доверяешь мне больше, Алагар?
Алагар стиснул посох, магический кристалл которого теперь светился красным. Ему показалось смешным, что Варзхел, кажущийся муравьем в этих бездонных подземельях, рассуждает о своем могуществе и способности превзойти того, кто однажды едва не извел весь мир под корень.
— Нас обучил лучший мастер из всех, что живут на Ранкоре. Он делился своей мудростью, опытом, открыл перед нами Путь Мага. Учил бороться со злом внутри себя. Мы познали его ценности, затем покинули учителя и начали создавать собственные воззрения на мир.
— Заргул рано или поздно пробудится, Алагар. Ранкор Несокрушимый сразил его, но не умертвил. И дух императора сохранил всю былую мощь и ярость. Мир переживет большое потрясение, когда император напомнит о себе. Те, кто признает его как своего властелина, будут благосклонно оставлены в живых и будут жить под суровой дланью народа горхолдов. Но предателей Заргул не прощает. Ты хочешь оставить себя без шанса на спасение?
Алагар покачал головой и сделал шаг навстречу другу, сократив расстояние между ними до полутора метров.
— Преклоняться перед высшими силами естественно для опытного мага, мастер Йоши свято чтит веру в богиню Анлариэль. Эта вера — основа культуры его народа. Но что делаешь ты, Варзхел? Ты готов пасть ниц перед тем, кто просто-напросто сильнее? Это позиция уличной шлюхи, но никак не достойного владения магией человека.
— Любого другого я бы незамедлительно умертвил, — сдавленно усмехнулся Варзхел, — но тебе прощаю, как дорогому другу. Задумайся, Алагар! Я не хочу, чтобы тебя убили. Такие, как мы, всегда пригодятся в строительстве новой империи. Да и потом, кто сказал, что мы будем вечно служить его воле? Стоит только превзойти его, овладеть этой силой в совершенстве — и Ранкор у наших ног.
Алагар глядел на друга взором, лишенным надежд. Так смотрят на потерянного человека.
— Ты хочешь власти? Силы? Мастер был прав. Эта злая магия отравляет умы. Твой — уже отравила. Варзхел, ты думаешь, что служишь Заргулу по собственной воле, что используешь его, а тебя ждет большое будущее. Может, даже захочешь стать богом. Но что, если Заргул хочет, чтобы ты так думал? Он здесь, я уверен. И слышит каждое наше слово. Потому здесь и нельзя оставаться. Очнись, Варзхел!
Бритоголовый презрительно сплюнул и, склонив голову набок, сказал, прищурившись:
— Вы с Танрилью отличная пара, дружище! Оба трусливы и жалки, судьба вам дала шанс обрести нечто большее, чем удел простого смертного, но вам не хватает духу принять этот дар! Тогда какого демона ты увязался за мной? Забились бы с ней в избенку в какой-нибудь захудалой деревне и плодили бы быдло, которым испокон веков помыкали.
Алагар стоически держался. Энергия подземелий кипела в нем, взывала к темной стороне мага, требовала дать волю злобе и стереть Варзхела в порошок. Даже праха не оставить. На мгновение Алагар был готов позабыть их многолетнюю дружбу, приключения, лишения, страх смерти — все, что они вместе пережили с того момента, как убежали из армии в леса Хаглоры. Алагар взял в кулак не только свою, но и чужую волю, волю силы подземелий.
— Ты еще более жалок — ты не меньше моего хотел связать свою жизнь с ее. Вот только не вышло. А теперь пытаешься казаться выше нас, чтобы скрыть свою неудачу. Тебе не хватает силы даже чтобы быть честным перед собой. Как низко ты пал.
Договорить возможности не выпало — в грудь его полетела слепящая молния из Варзхелова посоха. Алагар, раскрутив свой, увел языки электричества в сторону. Атака должна была крушить горы, разбивать камни, но пять, а то и десять разрядов бессильно развеялись, врезавшись в выдолбленное в скале лицо дракона-демона. Эти стены защищали темные чары. Алагар вобрал силу тока в кертахол и разрядил всю атаку в сторону оппонента — безудержная в своей жестокости воля подземелий давала о себе знать. Все это произошло в мгновение ока, Варзхел не успел понять, что его атака была перенаправлена, а спустя мгновение его одежда была разорвана, грудь представляла собой огромный ожог, поджаренное мясо с вываливающимися наружу внутренностями. Лицо его было расплавлено едва не до черепа.
Алагар сделал пару шагов к телу бессильно кряхтящего друга, который водил по горячим камням рукой в поисках магического атрибута. С ужасом он осознал, что не испытывает жалости к печальной участи умирающего друга.
— Я ухожу, Варзхел. Прости, если сможешь. Но лучше тебе умереть, чем пойти по пути, что ты избрал.
Глаза Варзхела были широко открыты, они чуть не выкатывались из глазниц. Бровей и ресниц у него уже не было, а пол-лица был оголенный череп, скула проступала сквозь мясо и разорванные жилы.
— Ты… — простонал Варзхел, — предал… нашу дружбу…
— Есть вещи куда важнее, чем наша дружба.
Яркая вспышка — и вот Варзхел распластан на плитах, нагретых от раскаленной реки, которая протекала в недрах Ранкора в самые незапамятные времена, еще до того, как не то, что первое живое существо ступило ногами на эту землю, но даже первый росток пробился сквозь толщу земной тверди. Они оба сделались слугами демонической силы, но пошли разными путями. Алагар выбрал путь управления тьмой, а Варзхел — служения ей. Вырезанные на скальных стенах молчаливые лица порождений зла безучастно смотрели на своего искалеченного раба.