Далекие земли за стеной Вархула, что находились между древним лесом Лайнур-Араем, за которым начиналось подножие Драконовых Гор и земель Севера, и Ганрайским краем. Это были прекрасные места для земледелия, илистая почва возле берегов реки Быстроходной здесь могла похвастать величайшим плодородием на весь Союз. Это захолустье, плохо закрытое от равшаровых пустошей и практически незащищенное от набегов дикарей, тем не менее оставалось очень привлекательным для крестьян, осмелившихся перебраться в эти свободные угодья подальше от гнета и притеснений аргойских феодалов. Так оно и выглядело — просторы равнин, густо обросших мхом и травой, редкие деревья вдоль течения реки и хаотично разбросанные мельницы и хутора. Ближе к краю этой местности деревьев становилось больше, редкая поросль переходила в рощу, затем уже начинался древний лес. Одну из таких рощ, мягкий чернозем меж корнями деревьев которой пронизывала сеть ручьев, пересекало трое — двое мужчин и женщина. Все они были посвящены в таинства магических искусств. Впереди шел на удивление бодрым для своего почтенного возраста шагом Третий Архимаг и Хранитель Хаглоры — мастер Йоши-Року. Ростом он был невысок, фигурой обладал щуплой и худой, но силами и прытью мог дать фору своим ученикам, его сопровождавшим. Лицо чародея было изборождено вековыми морщинами, но его узкое, сухопарое и зеленокожее чело, исписанное ритуальными татуировками из белых чернил, непрестанно смотрело вперед и немного ввысь, выцветшие янтарные глаза словно светились надеждой на светлое будущее, коего старик не увидит, но в которое свято верит. Рядом шел седобородый старец, несмотря на то, что он был в восемь раз моложе своего учителя, выглядел он старше. Его лицо было точно у восковой фигуры, больше половины которого скрывала кустистая борода. В отличие от Йоши, одетого в драный, помятый и измазанный в грязи халат, на котором углем были начертаны древние руны, придворный маг короля Аргои Азилур облачался в шелковую мантию алого цвета, на которой были вышиты фигуры созвездий. Замыкала шествие женщина, которой перевалило за сто лет, хотя выглядела она на тридцать. Волосы цвета вороного крыла, бледное, точно у дворянки, лицо с величественным взглядом и гордо поднятым подбородком, но в ней не было высокомерия или самолюбования, лишь природная красота и достоинство. Одета она была просто — в белый сарафан без кружев и вышивок. Целительница Танриль, заботливая лекарша Карательного Отряда и одна из любимых воспитанников мастера Йоши. Старый мастер чувствовал, как его сердце бьется все чаще от мыслей о скором возвращении на родину. Деревья становились все выше, и вскоре они уже были ростом с холмы, а переплетающиеся ветви их раскидистых крон оставляли немного возможности лучам солнца упасть на землю. Азилур и Танриль не бывали в Хаглоре больше полувека, но оба были уверены, что вряд ли многое успело поменяться в укладе жизни лесного народа. Они двигались дальше, ровная земля начала превращаться в топи, корни деревьев становились толще некоторых стволов, то и дело встречались змеи, но магов они не трогали, держась на почтительном расстоянии — даже ползучие гады чувствовали их сверхъестественную силу. Вскоре полился дождь, несмотря на плотный купол из ветвей и листвы на головы магов он лился нещадно. Танриль и Азилур не знали пути, которым их вел учитель. Многие деревья были отмечены ритуальными знаками и рисунками, окрашены охрой, но Йоши не нужны были эти указатели пути, дорогу ему подсказывали затверженные сотнями повторений визиты на родину, воспоминания о которых смешались со смутными образами бесконечно далекого детства. Маги шли в полной тишине, стараясь не растрачивать слова впустую, ибо они знали силу слова. Задача была ясна, как и отсутствие сомнений в успехе — хаглорианцы издревле отличались миролюбием и старались держаться в стороне от событий во внешнем мире, но во времена забытой войны с Заргулом больше тысячи лет назад они показали достойную почтения готовность пожертвовать собой ради спасения мира. Танриль вспоминала об Алагаре и гадала, где он может быть сейчас. Целительнице пришлось смириться с тем, что ей до сих пор небезразлична его участь. Больше всего она боялась того, что после своего исчезновения ее бывший возлюбленный примкнул к Заргулу и полностью отдался служению злу. Ни подтверждений, ни опровержений ее опасениям не было — почти год об Алагаре никто ничего не слышал, он словно в воду канул. Молчание прервалось окриком из-за спины.
— В последние годы тебя здесь редко встретишь, мастер!
Из-за обширного ствола одного из деревьев вышел совершенно непохожий на других детей леса хаглорианец. Его кожа была ярко-красной, волосы — цвета пламени и так же стоящие дыбом иглами, точно языками огня. Его скулы пересекали ломаные синие линии, точно молнии, а оранжевые глаза искрились изнутри, будто были наэлектризованы. Ростом высок, широкоплеч, он был весьма атлетично сложен для мага. Вместо кертахола на навершии его посоха полыхал огонь, точно он в руке держал обычный факел, а не проводник и концентратор магической силы. Облачен он был в балахон буро-зеленого цвета, что смешивался с местностью и был неплохой маскировкой.
— Вас я ждал меньше всего, брат и сестра, — продолжил он, соскочив с изгибистых и толстых корней на неглубокие топи.
Вокруг магов начали показываться лица. Зеленокожие, волосы их были темно-синими и более толстыми, плотно собранными, чем у людей, а ритуальные татуировки белых чернил покрывали все тела. Они были повсюду — меж стволов, на ветвях, некоторые притаились в стоячей воде болот. В руках хаглорианцы держали древесные заговоренные и исписанные ритуальными знаками луки, которые были бы заряжены и наведены на гостей, если бы прибывшие не были знакомы лесному народу.
Краснокожий хаглорианец с горящим посохом прошествовал к Архимагу и его ученикам. Это был Кену-Рокшас, личный ученик Йоши, первый из магов Хаглоры после него и смотритель леса в отсутствие Архимага. В повелении огненной стихией и молнией равных ему не было, хотя характер его, в противовес стихии, покоренной магом, ни разу не был взрывным. С хладнокровным спокойствием Рокшас встретил гостей, хотя понимал, что их присутствие в лесу вряд ли сулит что-то хорошее его народу.
— Друг мой, Рокшас! — по-отечески потрепал ученика по плечу мастер, — в Хаглоре, я уверен, все тихо под твоим надзором.
— Делаю, что в моих силах, мастер. Поправьте, если я ошибаюсь, но что-то мне подсказывает, что вы пробудете здесь недолго.
Азилур кивнул:
— Интуиция тебя не обманывает, Рокшас. Мы принесли тревожные вести. Заргул вернулся.
Ни Рокшас, ни хаглорианцы, рассеянные по округе, ничем не выдали своего потрясения, но все отчетливо ощутили, что эти два слова для всех были подобно извержению вулкана или снежной лавине с камнепадом, что обрушились бы на этот мирный край. Дети леса крепче сжали луки, а огонь на посохе Рокшаса всколыхнулся, словно в него плеснули горючим маслом.
— Верно, друг мой, — подтвердил Йоши, — нужно как можно скорее оповестить все народы и собрать силы Ранкора воедино. Время на исходе.
Рокшас сжал губы, взгляд его стал острее, он словно искал Многорогого среди деревьев, готовясь испепелить его на месте и избавить мир от нависшей над ним опасности.
— Что ж. Тогда созовем старейшин на совет, — твердо сказал он, — похоже, скоро придет время оставить лес и ринуться в бой.
Он двинулся вперед, мастер и остальные последовали за ним, но Рокшас обернулся, остановившись, закончил:
— Но лишь затем, чтобы не дать лесу сгореть в огне азрогианских печей.
Йоши одобрительно кивнул, а Танриль прижала тонкую руку к сердцу, борясь с ужасом от образов, возникших в ее чистом разуме, но слишком жестоких для ее мягкого сердца.
— Кстати, — на ходу сказал Рокшас, — не менее вашего нежданный и знакомый Хаглоре гость меньше года явился в наши края и до сих пор здесь обитает. Вот только не знаю, можно ли ему доверять.
— Друг мой, — ответил Йоши, — очень скоро мир захлестнут такие события, в которых будет предельно ясно, кто заслуживает доверия.
***
Хаглора была лучшим местом на Ранкоре, где можно было отвести душу. Время здесь будто застыло. Пока в Союзе возводили мануфактуры, были переделы земли, восстания, дети леса все так же погружались в глубины магических искусств и наслаждались единением с природой и гармонией со всем живым. Их дома, сплетенные из лиан и толстых ветвей с корнями, крытые глиной и травой, плавали на болотах, высились на деревьях и были глубоко врыты в землю. Но все они были соединены бесконечно переплетающейся паутинной сетью висящих мостов из тех же лиан и резных досок, по которым бесконечно сновали зеленокожие. Во многих местах светились магические кристаллы вместо факельных огней, а деревья были окружены винтовыми лестницами и веревочными подъемными устройствами. Каждый второй хаглорианец имел при себе посох с кертахолом, магия в этом краю процветала. Отчасти благодаря своей чуткости к природе жизни и желанию уединиться с материей и духом хаглорианцы были самым магически одаренным народом Ранкора.
Алагар, возвратившись в земли, откуда начался его путь мага, вспомнил о том, что есть настоящее братство и сестринство, о котором он так много вещал своим последователям. То, как жители Хаглоры вместе строили, сажали деревья и занимались собирательством, как старики рассказывали детям предания старины и раскрывали секреты овладения магией молодым, а те, сближаясь в ученичестве и совместных работах по поиску пищи и строительству, и починке домов обретали друзей и любимых на всю оставшуюся жизнь в лесной общине, показывало то, чего искала всю жизнь душа Алагара. Красноволосый чародей мечтал построить мир, где все жили бы подобным образом, сообща и работали над строительством лучшего мира для потомков. Он держал пламенные речи, готовил восстание, собирал бойцов, мечтал бросить вызов опостылевшему монархическому режиму и в кровопролитной войне опрокинуть старый мир, сломить ему хребет, и на костях прогнившей до основания старины, душившей веками поколение за поколением, построить новый, в котором будут жить все народы подобно дружной семье. Хаглорианцы не говорили громких слов, вообще они старались как можно меньше сотрясать воздух, в молчаливом согласии каждое дитя леса поддерживало фундамент жития своего племени. Они избегали сражений и не ставили перед собой великих целей, лишь жили сами и давали жить другим. И в этом краю Алагар по-настоящему осознал, чему его пытался научить Йоши-Року. Если бы он это понял раньше, быть может, его паства не отвернулась бы от своего наставника.
Первое время Алагар жил в мелкой хижине на дереве, ни с кем не общаясь, не работая и лишь питался кореньями и лесными ягодами — здесь природа сама награждала своих сынов и дочерей пищей. Затем, работая с хаглорианцами, помогая молодым овладеть некоторыми ступенями постижения магии, он завоевал уважение. Старейшины помнили его еще совсем молодым и снисходительно отнеслись к его признанию в совершенных грехах, в которых чародей не раз раскаивался. Лишь Рокшас с неодобрением отнесся к идее приютить Алагара в лесной общине и так и не дал разрешения на посещение Алагаром хранилища свитков.
Велико было удивление Танрили и Азилура, когда они, спускаясь с извилистой тропы, загражденной нависшими ветвями и лианами, увидели Алагара, свесившего ноги с пирса у плавучей хибары.
— Блудный сын вернулся, — с улыбкой изрек Йоши.
Во внешнем виде Алагара тоже кое-что изменилось. Все такой же бледнокожий, красные волосы, точно пламя свечи, устремлены вверх клином, алые глаза, вот только заместо черного балахона он носил бурого цвета обноски, чем хотел показать смирение и принятие своей ничтожности в сравнении с масштабом задач, за которые он доселе брался.
— Мастер, Азилур! — воскликнул Алагар, схватив посох и выбежав к ним навстречу, — Танриль…
Его давняя подруга отвела взгляд к скользкой траве и молча прошла мимо. Ей хотелось дать Алагару шанс доказать, что он уже не тот, что прежде, что ему удалось встать на путь, достойный последователя Йоши-Року, достойный того, кого избрало ее сердце. Но как только она вспоминала горящий фанатичной решимостью взгляд алых глаз, безумный оскал человека, готового беспощадно сметать всех, кто встанет у него на пути, Танриль не могла найти в себе сил выйти к своему старому другу навстречу и протянуть ему руку в знак прощения.
— Танриль, постой, я… — он попытался остановить ее, схватить за плечо и развернуть к себе, но раздумал.
— Друг мой, я понимаю твое рвение, — сказал Йоши, — но, чтобы саженец пробился сквозь толщу земли, ему нужно дать время. Здесь точно так же.
Алагар опустил голову и, снова встретившись взглядом с учителем, с тлеющей надеждой спросил его:
— Мастер, а вы верите, что мне еще не поздно вернуться к праведной жизни?
— Друг мой, стать лучше никогда не поздно. Задача праведников — помогать заблудшим найти свою дорогу, ведь если они пытаются исправить свои ошибки — это уже большой шаг к спасению. В этом и есть мудрость лесного народа. Хаглора верит в тебя, верю и я, — Йоши дружески стукнул его посохом по плечу и пошел к главной ратуше у самого большого и раскидистого дерева, возле которого был вырезан тотем хаглорианцев в виде резной фигуры Анлариэли.
Рокшас остановился, глядя Алагару в глаза, сказал:
— Ты покинешь Хаглору вместе с ними. Достаточно с моего народа общества человека, предавшего заветы нашего учителя.
Алагар молчал, надеясь, что хотя бы Азилур выскажется в его поддержку, но седобородый даже не глядел в его сторону. Так Алагар побрел к плавучей хижине. Тот, кто еще недавно считал себя окруженным братьями и сестрами по всему миру, чувствовал себя обреченным на участь одинокого изгоя.
***
Совет старейшин протекал открыто — у тотема. Зеленокожие с помощью левитации перетащили огромную плоскую глыбу, используемую вместо стола, а на пнях, расставленных возле нее, восседали почтенные сыны и дочери Хаглоры. Остальные дети леса расселись по округе у древесных хижин и подножий вековых стволов на травяном покрове. Танриль и Азилур с холма наблюдали, о чем-то переговариваясь, Рокшас расхаживал вокруг стола, будто опасался, что кто-то может напасть на стариков, а Алагар одиноко сидел возле исчерченного рунами булыжника и с отрешенным видом глядел в землю, будто старейшины собрались выносить ему приговор, а не обсуждать угрозу всему живому.
Йоши начал рассказ с описания недавнего события в королевском дворце. Когда он поведал о том, как Заргул внезапно материализовался в витражном проеме, умертвил одного из придворных, а затем истолковал свою волю присутствующим, хаглорианцы начали взволнованно переглядываться, будто боялись, что Многорогий решит заявиться и на их собрание.
— Твои слова как нож для моего слуха, Йоши, — проскрипела Оша-Эйри, сгорбленная старая хаглорианка, которая что-то плела все собрание, — больше двухсот лет я прожила в мире и покое, но, похоже, всему настает конец.
Седовласый хаглорианец, что в молитвенном жесте до этого прислонил резные четки ко лбу и шептал песнопения призыва духов, поднял взор на Йоши:
— Лесной народ поднимется на защиту своих угодий, а духи говорят, что направят руку сынов Анлариэли в этой борьбе.
Архимаг покачал головой:
— Кив-Шотар, друг мой, на сей раз так не получится. Занимать оборонительную позицию — проигрышный путь. Воинство Заргула сильно, с головы до пят вооружено и прекрасно обучено. Вскоре они всем скопом обрушатся на Ранкор. Объединиться с иными народами — единственная возможность построить достойную защиту.
— Грубо говоря побеждает тот, — сказал Рокшас, — кто бьет первым, но не ждет атаки в свою сторону.
Вышел из нестройных рядов сидящих на траве хаглорианцев тот, что водил патрули вдоль лесных границ и обучал молодых боевому искусству и основам магии:
— Простите, отцы и матери, что прерываю ваш разговор, но ответ народа вам уже известен. Ради спасения мира любой хаглорианец покинет лесные края и выйдет в чистое поле во всеоружии.
Рокшас хотел осадить юнца, осмелившегося вмешаться, но, возгордившись силой духа своего соплеменника, промолчал.
— Друг мой, — расплылся в улыбке Йоши, — я и не сомневался в вас. Пришел я не столь за тем, чтобы просить сородичей о помощи, ибо знаю, что Хаглора всегда была едина с соседями и этим миром. Своим долгом посчитал я уведомить вас о том, что в ближайшее время посещу Хранилище Свитков. Вместе со своими учениками.
Долгое молчание. В тайное помещение под высочайшим из деревьев, в котором хранились анналы истории Ранкора еще с тех времен, когда боги ходили по земле среди смертных, не позволялось проникать никому, кроме Архимага, да и сам он не заглядывал в Хранилище последние несколько сот лет. Опасение внушало другое. Если великому и мудрому Йоши-Року понадобилось воспользоваться древними знаниями, сохранившимися на скрижалях и манускриптах тысячелетней давности, это значило одно — он доподлинно не знал, как остановить Заргула.
***
Факел Рокшаса освещал им путь. Проникнуть в подземный ход оказалось несложно — Йоши лишь провел кертахолом по руническим знакам, вырезанным в толще коры огромного дерева — и тут же ствол словно бы треснул перед лицами магов, и кора расступилась, образуя огромное дупло, которое открывало дорогу в темный подземный ход с крутыми вырытыми в сырой земле ступенями.
Вначале лестница была прямой, но затем она превратилась в винтовую и, закручиваясь, уводила шествующих все глубже под землю. Алагар и остальные ученики, включая Рокшаса, впервые ступали в Хранилище. Алагару вспомнился его опыт знакомства с катакомбами Азрога, вот только не было гнетущего предчувствия, что подземелья кишат незримыми демонами, пожирающими изнутри душу у ничего не подозревающего гостя. На стенах были написанные углем руны, означавшие даты событий далекого прошлого, изречения и напутствия Первого и Второго Архимагов и воспоминания очевидцев о деяниях Анлариэли в лесном народе. Вскоре лестница оборвалась, и Архимаг со своими воспитанниками оказались в широком зале, в стене напротив лаза возвышалась фигура древесного дракона, размерами могшего поспорить с вековым дубом. Его глаза открылись, и свет зеленого пламени осветил темное место.
— Я ждал тебя, Йоши-Року, — его голос отдавался резонирующим эхом, так могло говорить существо, не принадлежащее смертному миру.
— Марандиул, — поклонился Архимаг, — смиренно прошу твоего соизволения пройти в хранилище знаний и опыта предков лесного народа.
Глаза дракона засветились ярче, стала видна кора вместо чешуи, украшенная порослью мха и листвы, отходившей от ветвяных отростков по всему его телу.
— Те, что пришли с тобой, — пророкотал дракон, — достойны ли они? Я ощущаю силу Азроговых подземелий в одном из твоих спутников.
Алагар при этих словах невозмутимо глядел на дракона в упор. Несмотря на то, что тот мог его превратить в горсть пепла в любой момент, бывший наставник Братства Уравнителей оставался в твердом намерении не отступать от попыток помочь этому миру в последней борьбе.
— Это мои ученики, друг мой, — спокойно ответил Йоши, — если они недостойны, значит, недостоин и я, ведь под моим началом делали они первые шаги на своем пути.
— Как всегда, великодушно берешь на себя чужую ответственность. Выдержат ли твои старые плечи? — изрек дракон, — проходите.
И тут же створки врат под свернувшимся над ними Марандиулом отворились, когда маги проследовали внутрь, их глазам предстали бесконечные ряды свитков в настенных полках.
— Мы здесь явно надолго, — усмехнулась Танриль.
— Если искать глазами, дорогая, — воздел палец кверху Йоши, — нужно лишь знать своих предшественников. Впрочем, это прерогатива Архимага.
Старый хаглорианец проследовал в центр зала, к древесным статуям Второго и Первого Хранителей Хаглоры, с которых так и не слезла краска. Второй Архимаг был изображен худым и высоким мужчиной с коротким ежиком седых волос, посоха или жезла в руках он не держал, что было признаком особого магического дара — лишь единицы среди сотен тысяч могли фокусировать и направлять магическую силу одной волей и разумом. Внешне он был чем-то похож на Алагара, такое же острое лицо и властный взгляд, вот только вид его сквозил холодным спокойствием и блаженством человека, живущего в благости, тогда как у Алагара виднелась жестокая борьба с самим собой и стремление силовым приступом, тяжелым штурмом достичь желаемого.
— Мастер, — покорно склонил голову Йоши перед фигурой Второго Архимага, своего учителя и лучшего друга юности, губы его дрогнули, — как порой не хватает твоей мудрости и дружбы. Будь ты сейчас на моем месте, быть может, мир был бы уже спасен.
Первый же Архимаг выглядел более низкорослым и неприметным, но в его глазах горела фанатичная вера, сопряженная с отчаянием от потери духовной наставницы и названной матери его народа, он, казалось, был изображен в момент битвы с силами Заргула, когда Анлариэль пожертвовала собой во имя победы над злом.
Йоши-Року прошел меж статуями, выкинул руку вперед — и земля будто бы разорвалась меж пьедесталами, и оттуда выскочила тяжелая книга, с которой водопадом посыпалась пыль и труха. Ученики обступили мастера, с интересом разглядывая талмуд.
— Это летописи моего народа, — сказал Йоши, — начал их записывать ученик самой Анлариэли, Первый Архимаг, продолжил мой наставник, Гуру-Кшатра. Это заветы праотцов хаглорианского народа о том, как понимать древность и не повторить ошибок предков или же остановить древнее зло, коль оно восстанет.
Маг быстро перелистывал пожелтевшие от времени страницы, сосредоточенно пробегаясь глазами по написанному от руки тексту и почти стершимся угольным зарисовкам.
— Старость… — сказал Архимаг, — память уже не та, что прежде, никак не могу, ах, да, вот оно!
После тысячи пролистанных страниц он остановился на одном развороте. На левой странице была изображена сияющая алым огнем сфера, на другой — та же сфера, но уже в глубоко зарытом в земле зале, который окружали резные колонны в виде щупальцеголовых атлантов и лица демонов подземелий Азрога в стенах. Второй Архимаг, который все это зарисовал, был явно наделен даром художника.
— Мой учитель был в Азроге и своими глазами видел его подземелья, сражался с демонами и пытался проникнуть в источник силы подземелий, которая совратила целый народ горхолдов, в древние времена следовавший праведному пути согласия с высшими и земными существами. В то время Гуру-Кшатра был одним из немногих, кто сомневался, что Заргул уничтожен окончательно. И он не ошибался. Эта сфера, — костлявый палец мага указал на рисунок, — является проводником между неиссякаемым источником злой силы подземелий и телом Заргула. Она питает его плоть и душу, отравляет разум. Заргул думает, что действует согласно своей воле, но на деле он беспомощный раб зла.
Рокшас оперся на пьедестал статуи Первого Архимага и, вглядываясь в коряво написанные столетия назад слова, пытаясь найти в них решение проблемы, спросил:
— И как можно ее уничтожить?
— Неизвестно, друг мой, — сказал Йоши, — если бы мой учитель отыскал способ, угроза Заргула не нависала бы над нашими головами сегодня. Таким образом эта задача легла на наши плечи.
Танриль, подбоченившись, критически оглядела разворот и заключила:
— По крайней мере, мы имеем представление о том, в каком направлении двигаться.
— И знаем, что Заргул уязвим, — поддержал Азилур, — в конце концов, он не небожитель, а значит, его можно поразить.
Алагар вспомнил свою юность. Сейчас он отдал бы все — лишь бы вернуться в тот день, когда он вместе с Варзхелом ступил в эти древние катакомбы, но вместо того, чтобы искать в них источник силы, он бы даже ценой жизни проник в тайну слабых мест Заргула и навсегда отвратил бы от Ранкора угрозу кровавой войны.
— Хаглора с нами, — сказал Йоши, — осталось Побережье Кесилора и Звездный Град. Уверен, бравые воины Союза уже решили вопрос с равшарами и сейчас говорят с царем скиарлов. Рейген Саламандр умен, он поймет необходимость в объединении. Алагар, — ученик мгновенно оживился и ловил каждое слово своего мастера, — ты отправишься на Побережье Кесилора и проследишь за тем, чтобы на переговорах не возникло непредвиденных обстоятельств.
— Да, мастер.
Йоши направился к выходу, Азилур и Рокшас следовали за ним.
— Спустя два дня мы встретимся на скалах Звездного Града, — заключил Архимаг, — это будет последним шагом в создании альянса.
Алагар так и остался меж статуй, чувствуя себя ничтожнее муравья. Он думал, что идет крутой, тернистой тропой к истинному величию и бессмертию, но все, чего он добился, это презрения и отверженности. Даже его магическое искусство осквернено злой силой. Не сразу до Алагара дошло осознание того, что Танриль тоже не спешила уходить.
— Знаю, я не заслуживаю того доверия, что оказывает мне мастер после всего, что я сделал, — начал Алагар, — но будь уверена, Танриль, я не подведу.
Подруга закусила губу и с усилием встретилась взглядом с красными глазами человека, с которым они в далекой юности предавались порывам страсти.
— Ты способен на многое, Алагар, — скробным тоном сказала она, — это я знаю наверняка. Природа наделила тебя большой силой духа, именно она и зажгла сердца стольких людей и заставила их следовать за тобой, пусть ты их и вел на смерть. Но, я знаю, несмотря на все темные пути, которыми ты шел, тот человек, которому я поверила и с которым была готова отправиться хоть на край света еще есть в тебе. Пусть же он скорее вернется! Ты нужен Ранкору, Алагар, нужен такой, каким был всегда, до того, как скверна Азрога и честолюбивые помыслы не завели тебя на гибельный путь. Ты нужен мне.
Не дав ему и слова сказать, она развернулась и скорым шагом, едва не выбежала из зала. Ему уже за сотню, и только сейчас Алагар начал понимать, какое место судьба отвела ему в истории жизни народов Ранкора.