— Ты что за дурака меня держишь? — усмехнулся Вали, приблизившись ко мне. — Чего ты хочешь от Олава? Хочешь рассказать старику, где меч, чтобы он освободил тебя?
— А разве вы не так с ним условились? — смекнул я.
Вали почесал бороду.
— Откуда знаешь?
— Догадался, — устало вздохнул я. — Ты призвал его на войну с Хёрдом, чтобы он помог тебе стать конунгом Истлага, пообещав взамен Бессмертие. Несложно догадаться. Но теперь я понял, что ты решил обдурить конунга Олава и сам хочешь стать Бессмертным.
— Вот! Потому я не возьму тебя с собой, ведь ты всё разболтаешь!
— Не разболтаю.
— Как я могу тебе верить? — усмехнулся Вали.
— Ну, я и сам не прочь стать Бессмертным, зачем нам конкурент, Вали? Сам подумай.
— Что ж, тут ты прав… Но я всё равно не возьму тебя, ты что-то задумал.
— Тогда я не скажу тебе, где меч — можешь убить меня.
Вали подошёл ко мне вплотную и вгляделся в лицо. Я видел в его глазах гнев и страх. Я нагло оскалился и дёрнул плечами, будто хочу напасть. Братец вздрогнул и отпрыгнул от меня.
— Сука ты! — вскрикнул он. — Актеву, вырви ему зуб! Ты у меня ещё заговоришь, Бальдр!
Актеву приблизился, схватил моё лицо стальными пальцами, раздвинул губы… Он вытащил мне зуб голыми руками. Я чуть не потерял сознание от боли, но не завопил. Спасала меня лишь мысль о том, что Маргрет и Лейф в безопасности и что Маргрет думает обо мне и верна мне.
— Бесполезно, — вздохнул Актеву. — Он драуг… Он не чувствует боли так сильно, как человек. Вали, драть ещё зуб?
Брат ходил по палубе ладьи взад вперёд, кусая губы.
— Бесполезно, сам вижу, — прорычал брат. — Ладно, Бальдр, пойдёшь со мной к Олаву. Лидуль, пойдёшь с нами, и если этот ублюдок расскажет Олаву, где меч, то тут же отправишь за ним людей. Вы должны опередить Олава, понял меня?
— Понял, ярл, — кивнул Лидуль. — Руал, чего стоишь, отвяжи Бальдра и тащи в ладью. Ты потерял меч, вот теперь таскайся с драугом!
Руал, скорчив лицо, подошел и срезал ножом путы. Я тут же упал на колени, и все вокруг расхохотались.
— Прям, как мешок с дерьмом! — донеслись усмешки.
Руал раздвинул мне рубашку и перемотал рассечённый живот тряпицей. Потом он поднял меня, закинул себе на плечо мою руку и повёл к борту, за которым ждала лодка.
В лодке уже сидел Вали, закутавшись в тяжёлый меховой плащ. Рядом с ним был Лидуль с масляной лампой в руках и ещё два воина на вёслах. Руал помог мне перебраться через борт ладьи и посадил на скамью в лодке.
— Свяжи его! — тявкнул Вали Руалу.
— Так он даже идти сам не может, — пожал плечами воин.
— Плевать, я сказал: свяжи! И отправляемся, — приказал брат с недовольным видом.
Руал достал ремень и крепко стянул мне руки.
Было уже темно, ветер гулял над водной гладью, пронизывая насквозь. А что, холод сейчас был мне милее всего — он унимал боль в челюсти.
Мы прошли мимо трёх ладей Вали, с которых донеслись крики, приветвующие ярла, и вышли на широкий простор в направлении драккаров конунга Олава. Я видел впереди тёплые огни ламп у них на бортах. Жёлтое свечение посреди кромешного мрака успокаивало. Я почему-то подумал о Йорунн и об огне, о котором она говорила, и который мог бы освещать мне путь в чертогах Хель. Бедная добрая девочка пожертвовала ради меня молодостью, отдала за меня жизнь, а я сижу тут окровавленный, близкий к смерти, как никогда, неужели я не оправдаю её надежды? Интересно, как она, успела ли спастись? Жива ли?..
Мысли о Йорунн увлекли меня, и я меньше страдал от боли.
— Холодно, пёс его дери…, — проворчал Лидуль, кутаясь в плащ, и вырвал меня из размышлений. — Только начало осени, а ночи уже лютые, тёмные…
— Хассер близко… — глухо отозвался парень на вёслах. — И чем он ближе, тем ночи дольше и холоднее…
Ветер заглушал слова, хлопал по ушам. Я перевёл взгляд с приближающегося борта ладьи конунга Олава в чернеющее пространство и увидел мерцание зелёных огней — берег был довольно близко, должно быть, это был Тронхейм.
— Что ты задумал, Бальдр? — хрипло произнёс Вали. — Я же вижу, ты что-то задумал… Только не могу понять что.
Я грустно улыбнулся.
— Скажи мне, брат, где запястье, которое я подарил тебе незадолго до того, как ты убил меня? — сказал я после долгого молчания.
— Запястье? Не помню… — ответил Вали.
Я сглотнул, ощутив кровь на языке. Мне было очень больно знать, что сидевший напротив человек был моим братом. Он не ценил дорогого подарка, что я сделал ему. Больше всего на свете мне не хотелось, чтобы он сумел стать Бессмертным богом. Я ненавидел его.
— Ах, то запястье… — нахмурился Вали. — Я так и не сумел определить, из чего оно. Сначала решил, что сойдёт за серебро, но я догадался что ты подмешал туда железа. Закинул дома в сундук с добром. Должно быть, до сих пор там валяется.
Лодка ударилась о борт ладьи Олава.
— Конунг заждался тебя, ярл Вали, — сказал кто-то из воинов, принимавших нас.
Морской воздух проветрил мне голову, я пришёл в чувство, откуда-то взялись силы, и я смог идти самостоятельно. Нас привели под полог, натянутый на палубе драккара. Беловолосый Олав сидел за столом, вокруг него собрались воины, все украшенные рунами — сильные и умелые бойцы.
— Садись, Вали, — указал конунг на место напротив себя. — Кто это с тобой? Бальдр? Ты его совсем от себя не отпускаешь?
— Его отпустишь, хе! Брат всё же, — улыбнулся Вали, покачав головой, кольца в его бороде звякнули.
— Садитесь оба, — кивнул Олав.
Мы сели. Люди Вали встали у нас за спиной.
— Завтра ты станешь конунгом Истлага, ты готов отдать мне Эйсир? — прищурился Олав.
Вали лизнул губы и покрутил головой.
— Бальдр не колется, — махнул он рукой в мою сторону. — Я привёз его тебе, чтобы ты сам узнал у него, где меч.
Олав перевёл на меня взгляд и нахмурился от моего потрёпанного вида. Борода у меня была обильно в крови, на теле — разодранная рубашка, тоже вся в крови. На пальцах недоставало двух ногтей, и вместо них налились чёрные мясистые мешочки.
— Если уж ты не смог разговорить его, то и я не смогу, — проговорил стальным голосом конунг. — Но всё же я спрошу тебя, Бальдр, где твой меч? Ответишь мне?
— Отвечу, — сказал я. — Но я хочу, чтобы ты приказал Вали отпустить меня. Я ведь ярл, и брат не имеет права удерживать меня.
Олав погладил седую бороду и вытянул губы.
— Верно, — кивнул он. — Я отпущу тебя, слово конунга. Говори.
Вали заёрзал в кресле, бросая испепеляющие взгляды с Олава на меня и обратно.
— Я расплавил меч перед смертью, — произнёс я громко. — Я сделал из него украшения и раздарил близким. Одно из них подарил матери, и она увезла его с Истлага. Меч не вернуть назад.
Лицо Олава, несмотря на черноту рун, побледнело. Вали стукнул кубком по столу.
— Не мог сказать мне раньше?! — выругался он, поглядев на меня, как обозлённый пёс.
Я не взглянул на него и не ответил, я глядел на Олава.
— Вали, развяжи Бальдра, — приказал он.
Брат, сердито пыхтя, кивнул Руалу, и снял ремень с моих запястий.
— Благодарю, Олав, — сказал я, потянувшись к кубку.
Жадно опустошив кубок, я глубоко вздохнул, и потянулся за лепёшкой и мясом. Жевать было ужасно больно, челюсть, лишённая зуба, выла, но я очень сильно хотел жрать.
Олав и Вали глядели на меня с удивлением.
— Что ж ты не покормил своего пленника, ярл Вали, тем более брата? — усмехнулся конунг. — Он так сметёт все мои запасы!
— Ладно, к делу, Олав! — буркнул Вали. — Меча нет, но мы ведь пойдём завтра на Хёрда?
Олав тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Ты не дашь мне обещанного, значит, и я не обязан исполнять обещанное тебе, — сказал конунг.
Я облегчённо вздохнул, проглотил кусок и запил скиром.
— Олав, я благодарен тебе за справедливость, — сказал я. — И за стол, — я поднял кубок, усмехнувшись окровавленными губами.
— И я благодарен тебе за честность, Бальдр.
— Олав, Истлаг обречён… — глухо произнёс я. — Я хотел бы попросить у тебя пристанище для наших людей. Скоро зима, мы не выстоим против тёмных тварей. Море чудовищам не перейти, людям нужно уплывать прочь, в южные земли, чтобы найти новый дом. Я прошу тебя дать нам приют. И попрошу об этом конунга Харальда.
— Без победы над Хассером вы обречены — это верно, Бальдр, — поразмыслив проговорил Олав. — Но я не могу дать приют вашему народу — земля не безгранична, мы сами живём небогато и не можем кормить вас всех! Я не дам приюта.
— Что ж, твоё право, — стиснул зубы я.
Я особо не надеялся на благодушие конунга, но попытаться должен был, ведь я хотел мира, я хотел жизни для себя и своей семьи, для своего народа.
— И вы действительно обречены, — протянул Олав. — Потому я немного помогу вам…
Я с надеждой поглядел на конунга и заметил, как Вали тоже глядит на него с надеждой.
— Зря что ли я приплыл? — усмехнулся Олав, отпив из кубка. — Завтра мы войдём в Тронхейм, поубиваем вас, чтобы вы не мучились, разграбим, заберём добро — чтобы не пропадало. — Как тебе такой план, Бальдр?
Меня затрясло от злости, но я сдержался. Разговор был исключительно деловым, лютовать и бить морды было неуместно.
— Молчишь? — проговорил Олав. — Молчи…
— Конунг Олав! — воскликнул Вали. — Я всегда был верен тебе и буду верен и дальше, я пойду с тобой на Тронхейм!
— Пойдешь, Вали, пойдёшь, успокойся.
Я отложил лепёшку — в меня больше ничего не лезло.
— Если ты поел, то волен уйти, ярл Бальдр. Держать тебя я не буду, — сказал Олав. — Хочешь, возвращайся в Тронхейм, тогда завтра ты погибнешь. Хочешь — беги, куда глаза глядят. Но, если хочешь, то можешь остаться и служить мне. Я вижу, тебе можно верить. Ты будешь богат, я дам тебе землю, заведёшь семью. Что скажешь?
Предложение Олава прозвучало заманчиво, я даже размечтался. Моя земля, мой дом. Жена, дети… Вот только жена моя в Тронхейме и сын тоже. И все друзья. И Йорунн, неизвестно, жива ли она ещё… Я помотал головой, поднимаясь из-за стола.
— Благодарен за предложение, — я пожал руку конунгу двумя руками. — Но я вернусь в Тронхейм.
— Жаль. Правда жаль, Бальдр, — медленно качнул головой Олав. — Дайте лодку Бальдру и гребцов, — кивнул конунг своим людям.
Уходя из-под полога я видел, как неистово горели глаза моего брата. Я развернулся и подошёл к нему, нагло сунул руку ему за ремень и забрал из поясного мешка амулет Маргрет.
— Это принадлежит мне! — проговорил я.
Олав поднял руку, остановив воинов, которые уже чуть было не кинулись на меня. Я ушёл.
Море волновалось, и волновалось моё сердце. Ветер бил в лицо, лодка раскачивалась во мраке, то и дело норовя перевернуться. Но опытные гребцы конунга Олава сражались с волнами и приближали меня к Тронхейму. Я держал в руках лампу, она освещала мой путь в ночи и согревала меня.
Гавань окружали скалы, а над ними поднималась выложенная из булыжников стена — тёмных тварей тут не было. Мы прошли мимо стоявших на страже ладей Хёрда — они прижимались плотно друг к другу, двадцать или тридцать драккаров. Я помахал караульным, которые с грозным видом уставились на нас с бортов. Узнав меня, они кивнули в ответ и не стали мешать.
На причале заволновались, увидев наше приближение. Собралась толпа воинов, но видя, что нас всего трое и мы не угрожаем оружием, нас приняли мирно. Я выбрался из лодки и махнул гребцам:
— Счастливого пути.
Они лишь оскалились в ответ и принялись работать вёслами в обратную сторону, отдаляясь от берега.
— Отпустите их, не трогайте! — приказал я хирдманам Хёрда, окружившим меня на причале.
Сквозь толпу пробился худой высокий парень и бросился ко мне на шею со светящимися от радости глазами.
— Бальдр! Я так ждал, когда ты вернёшься!
— Рагги? Ты ли это? — Я отстранил юношу и рассмотрел его.
Это был сын старого хирдмана Рёйрика из Хедвига, мальчик, которого я назвал своим первым хирдманом.
— Что ты здесь делаешь, Рагги? Почему ты не в Хедвиге?
— Тебя долго не было дома, Бальдр, и я заволновался. Я решил отправиться за тобой в Тронхейм с парочкой ребят из усадьбы, подумал, вдруг тебе нужна помощь. Тут мы встретили Кетиля, и он всё рассказал, что произошло. Что за тобой гонятся люди Вали, и должно быть схватили…
— Ладно, не тараторь так, я тоже рад тебя видеть. Пошли, в дом, я замерз, как собака.
Рагги скинул с себя меховой плащ и набросил мне на плечи. Я попытался отказаться, но мальчишка не позволил, и я принял с радостью тепло его тела, сохранённое в мехе.
— Что ты так глядишь на меня, парень? — удивился я.
Рагги стоял, широко раскрыв глаза и взволнованно потирая губы.
— Что с тобой сделали? — сглотнул он. — Ты весь в крови, весь совершенно… Тебе ногти вырвали…
— Потрепали немного, — успокоил я парня.
Хирдманы Хёрда указали мне идти в долгий дом и пристроились следом, не отставая от нас с Рагги ни на шаг.
— А что Кетиль? Вернулся ли он? — взволнованно проговорил я.
— Да, он в большом зале.
— И Маргрет тут?! И Лейф?! — воскликнул я.
— Да, здесь! Кетиль с хирдманом Годи привезли их. Про тебя ничего не знали, и все уж думали худшее! Не представляешь, Бальдр, как я рад, что ты вернулся!
— А усадьба как? Твари приходили ещё?
— После того, как ты прогнал йотуна, они больше не совались под стены, но в лесу их тьма… Я приказал укрепить стену. Мы заготовили леса столько, сколько могли. Починили протекающие навесы — всё теперь сухое. Женщины сделали новые катки сыра, заготовили мёда. Мы все очень ждали тебя, Бальдр.
Ступая на крыльцо долгого дома я остановился и поглядел на Рагги.
— Я сделал правильный выбор, назначив тебя старшим. Я доволен, Рагги. Не представляешь, как я доволен.
Юноша зарделся. Я скинул с себя плащ и вернул ему на плечи. Прижал его голову к себе и сказал:
— Дружок, слушай внимательно.
— Слушаю, ярл… — проговорил он, глаза его заблестели от осознания важности моих слов.
— Как только рассветёт, бери коня и скачи в Тюрберг, в усадьбу Вали. Скажи, что ярл Вали прислал тебя, соври, но войди в дом. Отыщи сундук с добром и достань оттуда запястье из такого металла, — я протянул Рагги амулет Маргрет. — Погляди внимательно, немного жёлтый, как золото, но скорее белый, как раскалённое серебро.
Я дал амулет Рагги в руки, чтобы он хорошенько рассмотрел его.
— Хорошо, я понял, ярл, — кивнул парень и вернул мне амулет обратно.
— Потом скачи в домой в Хёдвиг, понял?
— Понял!
— Только ради всех богов, береги себя, — горячо проговорил я, прижав парня к себе.
Хирдманы Хёрда обступили нас, одарив непонимающими взглядами, чего мы столпились на крыльце. Рагги отстранился от меня и запахнул плащ, защищаясь от холодного ветра.
— Пойду, велю приготовить мне коня и подремлю часок, — сказал он и, раздвинув хирдманов, ушёл.
Псы, лежавшие у крыльца, не зарычали на меня и даже не подняли голов — я теперь свой? Ну надо же!
Я отворил дверь и вошёл в зал. Мне в лицо ударила волна жара от очага. Нюх одурманил запах жареного на вертеле барашка, свежевыпеченного хлеба и сладкого мёда. Всё то, что я знал и любил с детства. Я оказался дома.
Пошарив глазами, я увидел в густом полумраке зала на возвышении конунга Хёрда, сидевшего в кресле за столом, рядом с ним были Маргрет и Лейф. В груди у меня заныло.
Воины, находившиеся в зале, увидев меня, затихли. Кетиль привстал из-за стола, поглядев на меня ошарашенными глазами. Я кивнул ему и, склонив голову, медленно зашагал вдоль очага к Хёрду.
— Бальдр! Живой! — раздался голос Годи.
Зазвенела опрокинутая посуда, загромыхали шаги, тяжёлые руки хирдмана сжали меня за плечи. Мы обнялись с Годи.
— Ох, не думал я, что увижу тебя живым! — проговорил он.
— Годи! — похлопал я его по плечам. — Как я рад, что вы выбрались…
— Идём, Бальдр, — потянул меня хирдман за локоть к столу, за которым сидел мой слепой брат.
Я тяжело вздохнул и шагнул на возвышение к Хёрду, прошёл мимо Маргрет, чуть уловимо тронув её за плечо, и присел на колено перед братом. Рассечённый живот защипало до слёз, всё тело заныло от усталости, наверное, я уже не смогу подняться, но я должен был преклониться. Я пришёл попросить прощение у брата за то, что пытался убить его и за то, что предал его в прошлой жизни. Я хотел дать ему клятву быть верным братом, но гордое горло не могло выдавить ни слова…
— Что, на этот раз ножа при тебе нет, хе? — усмехнулся Хёрд.
Думаю, он всё понял и не стал издеваться надо мной, зная то, что мне пришлось пережить за последние дни.
— Нет, — усмехнулся я в ответ.
— Для мяса пригодился бы, ну ничего, садись за стол, брат… Маргрет, прикажи поухаживать за Бальдром.
Я выпрямился, поморщившись от боли в ранах, и рухнул на скамью напротив Маргрет. Она глядела на меня глазами, похожими на блюдца, ведь я был весь в крови — изувеченные руки, рот, надрезанный живот. Я очень хотел взять её ладони, лежавшие на столе, но они были белыми, как мрамор, а я был таким грязным… Хмурый взгляд Лейфа разрешил мои сомнения.
— Бальдр, ты на кусок мяса похож… — проговорил он, глядя на меня с тревогой. — Отец, Бальдр сильно ранен, нужно заняться его ранами…
— Бальдр… — заволновался Хёрд. — Годи, проводи Бальдра в покои, позови женщин, пусть осмотрят раны. Сделай всё для него, накорми и положи спать, ведь он так многое сделал для меня: спас мою жену и сына из лап Вали…
Меня передёрнуло, когда Хёрд назвал Лейфа сыном, но я сдержался и промолчал.
— Нет времени спать, Хёрд, — проговорил я, хотя сам валился от усталости. — Олав нападёт на нас с рассветом.
— Я знаю, — строго ответил брат. — Потому иди, отдохни.