Свет ударил в глаза, но он не дрогнул. Внутри просторного отделанного мрамором зала с уходящим ввысь потолком он увидел Лукрецию. В руках у неё были какие-то бумаги, а в глазах, устремившихся на него, — утомлённость. На Лукреции его взгляд не задержался, ведь она стояла в стороне от того, что действительно приковывало внимание.
Посреди комнаты, над землёй, была подвешена бледная девушка в скромной одежде с короткими, небрежно подстриженными волосами розоватого оттенка. Она была поднята в воздух цепями, множеством цепей, ниспадающих с потолка и впивающихся в её тело. Подвешенная не шевелилась, склонив голову вперёд, и лишь еле заметно мирно дышала.
Лукреция повернулась к Александру. Несмотря на окружающую ситуацию, голос её оставался леденяще спокойным. Она вскинула руку в останавливающем жесте и быстро сказала:
— Прежде чем ты решишь сделать очередную глупость, предлагаю всё хорошенько обсудить.
Александр, тяжело дыша, держась за рукоять меча в ножнах, бросил взгляд на епископа.
— Тут не о чем разговаривать, — рявкнул он. Его инстинкты вернулись в строй, напряглись, закалились и в унисон рычат с его стремлениями.
— И тем не менее мы уже говорим, а раз уж так, может, оставим в стороне бесполезный трёп и броские фразочки? Ты же не просто так вломился в запретную секцию?
— Это уже не имеет значения… — Александр плавно обнажил клинок, вторя скрежету металла скрежетом своего голоса. — Церковники ничем не отличаются от этих культистов!
— Да что ты знаешь о культистах? Лишь раз, столкнувшись с ними, уже визжишь от страха и опять бежишь ко мне под юбку!
— Я примчался сюда, думая, что ты сражаешься против этих чудовищ!
— Именно этим я и занимаюсь. Или я недостаточно сделала, чтобы удержать этот проклятый город от падения в бездну? — всплеснула руками Лукреция. — Видимо, недостаточно отдавать всю себя и все свои силы, чтобы противостоять злу!
— Не пой себе дифирамбы! Борьба против культистов? Против зла? Что за бред! Зло сейчас совершается над этой девушкой! — Александр в сердцах рубанул воздух перед собой, указывая острием меча на девушку в цепях.
— Это её личный выбор, против которого была и я, — внезапно голос Лукреции стал тише. Её возмущение растворилось, глаза опустились, осанка поникла. — Но ты же мне не поверишь, верно? Ведь что ты знаешь о бессилии при столкновении с неизведанным и первобытным злом? Только будучи готовым на любые жертвы можно ожидать крошечного шанса в борьбе с ним!
— И что ты хочешь этим сказать? Что цель оправдывает любые средства? Так сказали бы и те твари, устроившие настоящую бойню для людей, забивая их, словно скот. Выращивая на них камни, будто на грядках! Здесь! В переулке! Прямо под центральной улицей!
— Не вору и убийце читать мне нотации о морали. Разве переулки не являются и твоими охотничьими угодьями?
— Это другое.
— Ну конечно… — закатив глаза, взмахнула руками Лукреция.
— Убить человека, который встал на твоём пути, это одно. Но вырезать людей целыми толпами, проводить над ними ужасные ритуалы… Ради чего? Если есть возможность творить такое, то этот человек уже может жить как король! Разве этого мало? Неужели этого недостаточно? Не может такого быть, чтобы алчность и ненасытность приобретали такие извращённые формы, чтобы человек хотел поглотить и сделать своим вообще всё в мире… это уже не мораль. Это чудовищная болезнь, страшнее чумы!
Повисла пауза. В нагрянувшей тишине был слышен лишь завывающий сквозняк подземелья и тихий перезвон цепей. Лукреция протяжно вздохнула.
— Итак, мы выяснили, что ты каким-то образом оказался в логове культистов, где увидел что-то ужасное. Наверняка это было их ритуальное гнездо или что-то похожее. И после ты единственно верным решением нашёл прибежать ко мне. Ты увидел там камни, что растут на людях. Наверняка это резонаторы… — Лукреция приложила пальцы к подбородку, прищурившись. — Но ведь там была и реликвия? Да? Прототип? Ты не мог не спереть у них реликвию! Просто бы не смог пройти мимо, рука зацепилась бы точно… О! Это абсолютно меняет дело! Итак! — хлопнула она в ладоши. — Если ты отдашь мне эту реликвию, то я отвечу на все твои вопросы, а также поправлю тебе мозги, чтобы их не затапливало. Что скажешь?
— Я не доверяю тебе больше.
— Но это ты предал моё доверие. Я прекрасно знала, что ты дал тому проклятому мальчишке уйти. И всё же я закрыла на это глаза. Но твоё обвинение… И чем же, позволь спросить, я тебя подвела?
— Ты солгала мне! Ты отравила меня! В ту ночь моим разумом словно овладел демон! С тех пор моё сознание разрывает на части, и всё становится только хуже!
— Гибель твоего сознания — это следствие лишь твоих собственных действий. Ни словом, ни делом ни разу я тебе не лгала. Ты действительно страдал от яда — яда скудоумия и лицемерия. То зелье позволило мне лишь следить за тобой, как ты мог уже понять. И если ты опустишь меч и заткнёшься, то так и быть, я в последний раз закрою глаза на твою несносность и помогу тебе с твоим безумием.
— Истинным безумием было бы довериться тебе после всего случившегося, — прорычал он.
— Александр, чего ты вообще пытаешь добиться? — Она положила ладонь на правую сторону лица и прикрыла глаза. — Я, может статься, единственная, кто сможет тебя подлатать. И на что ты рассчитываешь, подняв против меня оружие и обвиняя меня в том, что я одна из поклонников культа?
— Может, ты и не одна из них, но будь я проклят, ты так же безумна, как и они! Тебе не сойдёт с рук то, что ты сделала с этой девушкой, и ты ответишь за то, что отравила меня тогда! Я убью тебя! И спасу эту бедняжку!
— Вот же баран! — воскликнула Лукреция и закатила глаза. — Луна! — обратилась Лукреция к девушке, подвешенной на цепи посреди зала.
Та распахнула глаза.
В них отчётливо была видна решимость и сила воли этой девушки, её глаза не просто светились, как у многих в моменты решимости, поблёскивая и мерцая, а в самом прямом смысле этого слова сияли, излучая свет. Взгляд золотых, с мягким сиянием глаз, полный мучений, обрушился на Александра с силой, которой нельзя было противиться. Острая вспышка боли от проносящихся мимо него мириад видений и воспоминаний причиняла физические страдания, будто всё его естество выгорело в один момент, и он, не имея возможности более стоять на ногах, рухнул на колено.
— Я терпела твою выходку, надеясь, что есть веская причина врываться сюда, — Лукреция направилась к Александру, закатывая рукава, — но похоже, у тебя просто истерика!
Она подошла к нему почти вплотную, он выглядел жалким, сломанным, беззащитным. Низверженный тяжестью её взгляда, он не мог ни подняться, ни сражаться. Ему оставалось лишь одно — довериться себе. Выпустить, возможно, в последний для себя раз, ту разрушительную силу. Превозмогая тяжёлый взгляд девушки в цепях, он вскочил с колена. Меч засвистел, приближаясь к руке епископа. Он вложил всё, что от него осталось, в этот удар. Его сердце колотилось, глаза и разум заработали на пределе, ловя каждый миг, но дальше всё пошло совсем не как он планировал. Она не испугалась. Не удивилась. Увидев его выпад, Лукреция сперва нахмурилась, затем усмехнулась. Сжав кулак в ответ на приближающееся лезвие, она лишь отмахнулась от него рукой.
Лезвие коснулось её кожи. Раздался звон, и обломок меча отлетел в сторону. На епископе не было и царапины. Узрев это, Александр почувствовал, как на теле проступает холодный пот. Он отшатнулся назад, переведя взгляд на обломок меча в своих руках.
У него ничего не вышло.
— И ты тоже чудовище?! — выдавил из себя Александр.
— То, что ты назвал чудовищностью, всего лишь мастерство и малая часть возможностей, позаимствованная у врага для борьбы с ним, — Лукреция стряхнула с руки металлическую пыль и пригладила рукой волосы, возвращая себе спокойствие и величие. — В этом нет чего-то особенного.
— Сначала Люберт, потом ты. Мастерство, говоришь? — сдавленно смеялся Александр. Он весь дрожал, из его рук выпал меч. — Я сам в каком-то смысле мастер. Я всю жизнь не расставался с мечом. Практиковался каждый чёртов день и превосходил всех, с кем бился! Я был превосходным убийцей, вором, разбойником. Заслуженно! Но вот передо мной встали вы. Ха-ха… Чудовища, которых даже назвать людьми сложно. И ты говоришь, что это «всего лишь мастерство»?!
— Это ты-то себя называешь мастером? — брови Лукреции взлетели ко лбу. — Не знаю, на какой обочине жизни ты копошился, но, как и раньше, ты слишком много о себе мнишь. Быть может, когда-то давно ты и был прекрасным мечником и ловким грабителем, но сейчас ты стареющая, жалеющая себя жаба. Мастерство, как острый клинок, требует постоянной заточки, а ты, Александр, невероятно туп. Когда в последний раз ты тренировался? Когда в последний раз искал противника равного или превосходящего тебя по силам? Давно ли ты использовал свои бомбы и яды? Сколько я тебя знаю, ты никогда не отказывался сразиться с тем, кого мог с лёгкостью победить своими силами или хитростью. Но никогда ты не пытался превзойти себя. Неужели это позволяло тебе считать себя непревзойдённым?
Александр смотрел вперёд пустым взглядом.
— Я устала вести этот бессмысленный разговор. Надеюсь, ты возьмёшь себя в руки и без истерик расскажешь, что ты видел, подробнее… а впрочем, знаешь? Плевать. Я всё сделаю сама.
Лукреция подошла к Александру и положила руку ему на голову.
Он повис в пустоте, а мимо него неслись тысячи воспоминаний. Он чувствовал, как у него в голове орудуют чьи-то пальцы. Перебирают его жизнь, словно роясь в ящике с бумагами. Всё прекратилось резкой вспышкой света. Он вновь оказался в той же комнате, рядом с Лукрецией и её пленницей, что теперь закрыла свои глаза.
Епископ отошла от Александра.
— Что… произошло?.. — лишь смог выдавить из себя Александр ещё до того, как вернул себе возможность мыслить.
— Тебе больше нет нужды лепетать, я и так узнала сама, что требуется. Если бы ты успокоился, мне бы не пришлось лезть тебе в память. Там, знаешь ли, довольно грязно…
Он слышал голос Лукреции как будто через толщу воды. В его глазах двоилось, по всему телу проступил пот, мысли не клеились друг с другом, да и в целом ему было сейчас очень нехорошо.
— Я действительно пытаюсь остановить сектантов, — продолжала Лукреция. — В ночь пожара я покинула вас и отправилась в их логово, помешала провести ритуал призыва, в котором использовались как раз эти камни, — в руках она держала кристалл с мясобойни. Александр даже не заметил, как его обокрали. — Мрамор они воровали с моих дорог также для порталов, так что это была не столько забота о благополучии трущоб, сколько очередная битва против них.
В ответ на помутневший взгляд Александра она нахмурилась.
— Не смей даже думать о том, чтобы отрубаться! Тебе нужно поставить первосвященника в известность, у них может быть ещё не одна мастерская в пределах самого города, — положив руку на плечо Александра, она взглянула ему в глаза. — В его резиденцию, немедленно!
— Почему бы не послать гонца? Кого его? Куда? — пошатываясь, едва ли не промычал Александр.
— Об этом, как и прежде, позаботится Луна. Доверься ей и поторопись!
Поднявшись, кашляя и хромая, Александр поковылял прочь. Лишь на мгновение он обернулся, чтобы увидеть, как Лукреция захлопывает дверь в комнату с пленницей, которую ему так и не удалось спасти.
* * *
Александр вновь брёл по улице. Сломленный, лишённый веры в себя. Он мнил себя человеком, кующим собственную судьбу, а сейчас он вновь посыльный, и его ведут едва ли не под ручку.
Сколько бы времени ни прошло, он всегда останется лишь случайностью, оказавшейся в нужном месте в нужное время. Но глубоко в душе теплился едва различимый шёпот. Голос пытался ободрить его, но Александр не слушал. Пожираемый собственными мыслями, он добрался до стены.
Тоскливо взглянув на неё снизу вверх, он вздохнул. Куда бы он ни пошёл и что бы он ни делал, он снова наткнётся на подобных Люберту и Лукреции — на тех, в чьих руках сила, неподвластная человеку. И всё повторится вновь. Его судьба быть пешкой, как и судьба всех остальных — прислуживать сильным мира сего.
Беспрепятственно пройдя сквозь ворота для стражи, он побрёл по улицам Дюрана. Некогда сверкавший город, манящий своим богатством и обещавший невиданные возможности, теперь, казалось, ставил его на место. Этот шик не для таких, как он. Не для безумных псов, что смеют поднимать голову и рваться с цепи. После того как в нём покопались, после того как ему вновь указали на его место, разум ещё не пришёл в порядок. Он больше не чувствовал той всепожирающей ярости. Не чувствовал той силы, хотя сейчас он не чувствовал даже собственной. Лишние воспоминания стирались одно за другим, и, словно боясь этого, они вырывались наружу, обманывая его глаза и уши.
Роскошные улицы Дюрана были затянуты туманом, а голоса горожан обращались зыбким эхом. Чем дальше он забредал, тем гуще становился туман, очертания людей стирались, по улицам медленно проплывали маслянистые тени. Он ощущал на себе пристальный взгляд.
Его ноги подкосились, и он упал. Все чувства обратились против него, кроме одного. Чувства, что он был не один. Он чувствовал тепло в сердце и откуда-то знал, что его размеренный стук не зря исторгает свой звук в безразличную пустоту. Как бы то ни было, он должен добраться до первосвященника. Придерживаясь за стену, Александр, скрипя зубами, поднял ватное тело, которое отказывалось подчиняться.
Теплота, разливающаяся у него в груди, помогла отогнать наваждения, зрение начало постепенно проясняться. Но чувство, что на него обращён пристальный взгляд, никуда не делось. Этот взгляд преследовал его, едва он вернулся в Дюран. И это не было иллюзией, более того, к нему добавилось новое чувство, которое обычно затрагивало сразу струны его рефлексов и инстинктов, но сейчас те молчали, и потому оно лишь запоздало и вяло заявило о себе.
Позади кто-то стоял.
И всё же ему не было до этого никакого дела. Сейчас, подавленный, униженный, лишь начавший собирать остатки воли в кулак, он не собирался даже оглядываться. Но всё же…
Повернув голову и обратив назад затуманенный взор, он успел увидеть лишь развевающиеся на ветру пепельные волосы прекрасной, как ангел, девушки, её искажённые глаза, полные презрения, и блеск ножа.
Пролившаяся кровь и поднявшийся визг горожан опустошили это место, на всей грязной улице в этот момент их осталось лишь двое: неземной красоты девушка с окровавленным кинжалом и потрёпанного вида мужчина в плаще.
Кровь брызнула на каменные стены, взор помутился. Отшатнувшись и схватившись за рану на груди, он сплюнул быстро накапливающуюся во рту кровь. Силы быстро покидали, он чувствовал, как каждый последующий удар сердца становился слабее. Всего его трясло, взгляд обратился на его убийцу. Глаза Александра сверкнули в тени переулка, пламя в них было обращено на эту девушку.
Молниеносным движением он выхватил кинжал и бросился вперёд. Жажда мести, испуг, ярость и страх сплелись воедино и даровали Александру силы для его последнего удара. Он не просто стремился убить своего врага. Он делился смертью.
Снисходительная улыбка коснулась губ девушки.
Это всё, чего он добился этим выпадом. Её нежная ладонь плавно, как вода, накрыла его руку. Не моргнув и глазом, она увела смертельный удар в сторону. Не удержавшись на ногах, Александр упал. Сил подняться больше не было.
Хрипя, размазывая кровь, он вцепился в булыжник на дороге, как в шанс отомстить. Ослабшая рука дрожала, но подняла камень. Он перевернулся на спину. Хруст и хрип заполнили переулок, когда девушка обрушила стопу на шею Александра. Схватившись за раздробленное горло, он весь сжался, вздрогнул и замер.