Офицер цокнул языком и покачал головой. Он перевёл взгляд на Александра.
— Как командующий стражей, я довожу до твоего сведения: в графстве Ягуара… — он постучал кулаком по кирасе, на которой было изображено гигантское дерево, по разным сторонам от которого, готовясь вцепиться друг другу в хвосты, расположились крокодил и ягуар, — …есть законы, как и везде. Так, только за кражу лошади ты должен был быть приговорён к смерти, не говоря уже об убийстве человека. Но ты же зашёл дальше. Говорят, ты убил священное животное. Но ведь это не так? — Трактирщик улыбнулся. Это была улыбка человека, который хочет услышать, что ему солгали. Александр прокашлялся и попытался оттянуть верёвку. Вид обезьяны, спокойно стоящей подле людей, которые, казалось, не придавали этому должного внимания, обескураживал его. Однако удавка на шее имела весьма отрезвляющий эффект.
— Ту, что ли, кошку? — процедил он сквозь зубы.
Несмотря на его дерзость, верёвка не сдавила горло, наоборот, руки душителя выпустили её. Она скользнула по плечу и шлёпнулась на пол, нарушив образовавшуюся тишину.
Комнату наполнили перешёптывания. Кто-то задрожал, кто-то уставился вперёд пустым взглядом, кто-то и вовсе от ужаса прикрыл рот ладонью. Все пребывали в замешательстве. Идеальный момент для побега, но Александр остался на месте. Слишком много вопросов в последнее время могли остаться без ответов.
— Эй! Я всего-то прикончил кровожадное животное, который вышло поохотиться на людей, и ничего священного в нём я не увидел.
Офицер прикрыл лицо ладонью, из-под неё раздался долгий выдох. Сняв шлеми утерев пот со лба, он взглянул прямо в глаза путнику.
— «Та-что-ли-кошка» — это ягуар. А в графстве Ягуара ягуары — священные животные. И смерть ягуара означает смерть тому идиоту, кто этого ягуара убил. Предсмертный рёв пометит выродка проклятием, да и пусть бы он подох, скотина, да вот только смерть настигнет и всех тех, кто просто попадётся ей по пути к этому отродью! — Офицера трясло, не то от злобы, не то от страха. — Я, надеюсь, доходчиво объяснил про ягуаров?
Александр молчал, не ожидая такого напора. Командующий стражей вздохнул.
— Мне следует убить тебя на месте. Но во мне всё ещё теплится надежда, что проклятие обрушится только на тебя. Убирайся из города, и как можно быстрее.
Александр поднялся с колен. Никто не препятствовал. Стражники стояли, оцепенев.
— Ну, чего встали?! — рявкнул командующий стражей, лишаясь последней капли самообладания. — Выдайте этому идиоту самую быструю лошадь и действуйте согласно инструкции!
Сложив руки за спиной, командующий стражей размеренным шагом проследовал к обезьяне, пока остальные стражники спешно покидали комнату.
— Боюсь, нам придётся просить помощь племени, — тихим голосом сказал он, склонив голову.
— Кха" За человекус, — произнося слова на своём наречии, его язык непривычно щёлкал, перекатывая щелчки разной силы в последующий звук, — если идёт месть Уку'ра, она идёт ко всем. Племя поможет! — Обезьяна дважды ударила себя в грудь. Прыгнув к окну, она выбила его плечом и, ухватившись хвостом за карниз, исчезла на крыше.
Офицер повернулся к Александру.
— За мной, — прорычал он сквозь зубы.
— Может, ты объяснишь, что всё-таки происходит? — спросил Александр, выходя из комнаты. Офицер остановился как вкопанный. Стражники уже разбежались кто куда, забыв даже закрыть за собой дверь. Холод и капли дождя заносило внутрь некогда тёплой таверны.
— Ты ничего не знаешь, да? — Его брови взметнулись ко лбу. — Хорошо. Я всё расскажу по пути.
Они вышли на улицу. Уже должно было быть начало дня, однако у небес был иной план. Нарушая привычное течение времени, тысячи облаков вихрем неслись по небесной тверди, врезаясь друг в друга, разрывая на части, пожирая. Офицер направился не к ближайшим воротам, а в противоположную сторону, к центру города. Александр пошёл следом.
— Древние законы писались не нами и не для нас, но мы должны всё же им подчиняться! Как подчинились ещё те, кто их создал в дремучие времена разделённых королевств, когда люди только начинали осознавать свою власть над природой, но были вынуждены мириться и прогибаться под самые её ужасные проявления. Нашим бичом, нашей карой и ужасом стал Уку’ра Ненасытный Бог Ягуар. Это неостановимая машина смерти, что считает наше графство своими охотничьими владениями. И хоть люди не входят в его интерес, мы вынуждены с ним уживаться, — офицер остановился, направив взгляд в пустоту. — Человек не способен противостоять этому чудовищу. Эта тварь ненасытна не только до крови. В наших краях обитают исключительно самки ягуара, и каждая является частью его прайда. Это было бы больше похоже на гарем, будь эта тварь разумна. Они все связаны духовно, и если самка попадает в беду, ранена или боится — то Уку’ра непременно примчится ей на выручку. Но если он не успеет прибыть, если она погибнет… то боль и тоска бога так же неиссякаема. Он пойдёт по пятам за убийцей, даже если тот успеет покинуть графство… Он найдёт его. Убивая всё живое на пути.
Командующий больше не говорил ни слова, да это было уже и ни к чему, ведь даже сам воздух пропитался страхом.
Канаты и тросы, приводящие город в движение даже в самую лютую непогоду, сейчас зависли на месте и покачивались на ветру. Ведомый офицером, Александр вышел на главную площадь. Закреплённая между деревьев самая большая и широкая платформа, даже вымощенная камнем, служила пристанищем для складов и торговцев всех мастей, которые сейчас покинули свои палатки, даже не убрав товара. И здесь же находилось остановившееся сердце города. Огромный механизм, раскинувший цепи к вершинам, был недвижим.
Все так торопились спровадить Александра, что и правда вручили ему молодого и сильного коня, забыв про клячу, так и оставшуюся привязанной у трактира. Ведя лошадь по улицам, он взглянул вверх. Ещё вчера скупые лучи светил, что пробивались через тучи, иссякали. Начиналась буря. Поверженные облака, исторгающие из своих ран воду, медленно начинали опускаться вниз, но тут же подхватывались сородичами и пожирались, отчего небеса опускались всё ниже и ниже. Надвигалась тьма.
Это повергало в ужас и трепет, но взгляды всех людей вокруг были прикованы лишь к нему самому.
Когда Александр подъехал к главным воротам города, те уже были распахнуты настежь. Подстегнув коня, он понёсся по корневой галерее. За эту беспокойную ночь мир за пределами города успел измениться. Мрачные тучи более не церемонились, не ходили вокруг да около — они наполнили своей ожесточённой битвой небеса, погружая землю в сумрак. Сотни водопадов из дождевых потоков срывались с окружающих холмов вниз, в недра скрученных корней. Когда Александр выбрался на холм, перед его глазами предстала пугающая картина.
Вода из погибших туч десятками снарядов всюду летела вниз, сминая лес, поднимая грохот и брызги выше деревьев. Вода продолжала прибывать прямо на глазах, затягивая поверхность плёнкой мутной жижи, что стремилась к низине.
Редкая земля была вязкой и пахла морем. Обычная выложенная камнем дорога была настоящим спасением, хоть она и уводила с холма туда, где копыта коня скоро полностью погрузятся в воду, но его это не страшило.
Пока сильное животное несло путника прочь, поднимая брызги, всадник ощущал на себе взгляды целого города. Они все желали ему смерти.
* * *
На мир должен был уже излиться яркий полдень, но пелена ночи не собиралась отступать в своё далёкое подземное логово. Под покровом оживших облаков она царствовала, не страшась света, что не мог пробиться к миру сквозь жестокие небеса. Из темноты теперь доносился лишь гулкий звук капель, падающих в воду с лысых деревьев. Цокот копыт мчавшего прочь коня тонул в воде, поднявшейся уже даже на дороге по щиколотку.
Небеса, поглощённые тучами, замерли, и дождь ненадолго прекратился. Позади, со стороны города, раздался вой. Поводья натянулись, конь нехотя остановился. Александр инстинктивно оглянулся на этот леденящий душу звук.
Надежды офицера в кирасе не оправдались. Чудовище не направилось следом за убийцей, оно обрушило свою ярость на город. Александр ухмыльнулся: усач ошибся. Теперь у него достаточно времени, чтобы покинуть это место, пока оно окончательно не ушло под воду. Впереди его ждали странствия, опасности и возможности.
Конкретных целей пока не предвиделось, разве что доставка письма могла служить неким ориентиром, путеводной звездой в этом туманном море путей. Но он не тронулся с места. Что-то мешало ему погнать коня вперёд, прижаться к его шее и с огнём в глазах устремиться за горизонт. Его не волновало прошлое: если он прожил его так же, как эти дни, то он ничего не потерял. Но его волновало будущее. После встречи с кошмарной лозой под деревом висельников, а может, и задолго до этого, но его память о давно минувших днях обернулась карнавалом безумия, в котором воспоминания путались, перемешивались, перетекали из одного в другое, сливаясь воедино и разлетаясь на осколки, чтобы никогда больше не иметь между собой никакой связи. Что из этого правда? Что из этого его фантазии, страхи и мечты? Что было на самом деле, а чего не было?
Он не желал обрести об этом правду. Да, пусть всё это навек останется неясным мороком, потому как если хотя бы толика из тех кошмаров, что терзали его по ночам, происходили на самом деле, он бы вновь пожелал затеряться между правдой и вымыслом. Возможно, именно так и случилось, и сладострастная неясность была самым желанным и, возможно, единственным лекарством.
Он отринул прошлое. Но в прошлом осталось то, что он отчаянно хотел себе вернуть. Битва с кошкой не шла у него из головы. Рука легла на опустевший пояс, где когда-то крепились шесть склянок. Если бы не сработавшие инстинкты, если бы не его опыт, он был бы уже мёртв. Ему нужны были те отточенные движения, выверенные шаги, уверенность в своих действиях и вновь вспыхнувшее пламя в глазах. Проклиная себя, Александр уткнулся лицом в ладонь, сдавил голову пальцами и стиснул зубы. Все эти размышления, доводы, мысли, всё это было уже ни к чему, он уже давно принял решение.
Ливень возобновился с новой силой, перешёл в бурю, и небосвод содрогался. По затопленной дороге мчался всадник. Александр возвращался.
Его сердце забилось быстрее. Он боялся смерти от лап чудовища, боялся, что его новая жизнь, свободная от кошмаров, оборвётся, так и не успев начаться. Но страх заставлял его гнать лошадь назад. Страх перед тем, что, когда его жизнь обретёт смысл и цель, он не сумеет её защитить. Что он умрёт с сожалением, узнав, что он не способен её защитить.
Подъезжая к городу, Александр увидел, что главные ворота выломаны. Вся площадь была залита кровью, ливень не успевал её смывать. Везде валялись изувеченные тела людей и обезьян. Хоть разум и вопил об опасности, Александр его не слушал. На лицо лёг хищный оскал, глаза загорелись, сейчас он был одержим идеей убить чудовище. Одержим идеей узнать свои возможности, узреть свой предел.
В сторону Александра что-то метнулось. Он едва успел спрыгнуть с лошади, как ту подняли вверх. Она забилась в агонии, из глотки исторгались ужасные звуки.
Вспышка молнии осветила его.
Это было огромное, трёхметровое чудовище, гордо стоящее на двух ногах и очертаниями лишь напоминающее человека. Покрытое густой щетинистой шерстью, со свирепой головой ягуара на плечах, оно держало лошадь на вытянутой руке, пробив её когтями насквозь. Хвост монстра вилял из стороны в сторону, а привязанные к нему черепа стучали друг о друга и об пол. На залитой кровью шее висели ожерелья из челюстей разных животных и людей.
Оно разорвало лошадь надвое, откинуло ошмётки в сторону и шагнуло к Александру. От этого шага затряслась вся площадь, верёвки не выдерживали веса этой твари и лопались, от чего площадь начала накреняться.
Их взгляды встретились. На Александра сверху вниз уставилось шесть разъярённых, голодных глаз.
Он понял, что больше не боится. Он был готов умереть с улыбкой на устах, узнав, на что способен.
Зверь напал. Александр, ощутив небывалый прилив сил, легко отскочил в сторону. Мощные лапы обрушились на то место, где человека уже не было, проломив доски и пошатнув основание площади. Зверь издавал рёв. Тот самый рёв.
Кровь вскипала. Это уже был не азарт. Это была самая настоящая жажда крови. Взгляд приковался к цели. Противники замерли, осматривая друг друга, изучая, одинаково желая убить, следуя зову инстинктов.
Они сорвались с места в один момент. Чудовище взмахами лап крушило стены домов и оставляло глубокие раны в стволах деревьев, удары ноги прошибали насквозь мосты, а от его рёва из ушей текла кровь. Вблизи этого чудовища мелькал человек. Удары его были незаметнее комариных укусов, но его это не останавливало. Чудовище било, рвало и кусало, разрушая всё на своём пути, но не могло задеть человека. Тот самозабвенно кружил вокруг твари в танце смерти, спрыгивал с падающих платформ и укрывался за деревьями, ловя моменты, чтобы перевести дыхание.
Ни ослепляющие вспышки молний, ни леденящий ветер не отвлекали и не могли отвлечь его даже на мгновение. Убийца самозабвенно резал и колол чудовище. Неистово, безрезультатно. Даже удары в сердце или в шею оставляли на мощном теле чудища лишь неглубокие порезы. Это не могло продолжаться вечно.
Александр выкладывался сверх всяких сил и становился всё медленнее, теряя скорость и напор. И вот, очередной удар чудовища застал его врасплох. Он не смог отскочить, мышцы не слушались, затекли, отяжелели. Не в силах больше быть на пределе возможностей, он не заметил очередной труп, оставленный монстром. Запнулся. Оступился. И тогда чудовище достало его.
Под острыми когтями лопалась кожа и разрубались ребра. Боль пронзила Александра, он сжался и упал на колени. Чудовище зарычало и, развернувшись, взмахом хвоста швырнуло человека в ближайшее дерево. От удара об ствол его спина хрустнула, а из груди выбило последний воздух. Казалось, он ослеп. Из груди и рта струилась кровь, каждый вдох сопровождался агонией, он чувствовал, как обломки рёбер всё глубже и глубже пронзают его лёгкие.
Чудовище, увидев, что человек повержен, вскинуло лапы и издало победный рёв. Человек засмеялся из последних сил. Буря всё свирепела. Очертившая небо молния осветила изрезанную шкуру.
— Всё-таки, — Александр откашлялся, сплёвывая пузырящуюся кровь, — у тебя есть разум.
Чудовище оскалилось, это напоминало усмешку. Александр скривился, схватившись за рану на груди. Из последних сил он снял с пояса треснувшую склянку и поднял руку, но и та ослабла и упала. Склянка выкатилась прямо под ноги к чудищу.
Тварь приближалась к Александру, по пути подхватив баночку. Это была самая обычная, пустая, потрескавшаяся склянка с этикеткой. На рисунке были изображены капля, череп и кости. Глаза монстра сузились. Он отбросил в сторону склянку и перевёл взгляд на человека.
Тот демонстративно держал в руке маленькие песочные часы.
Тварь занесла лапу, выпустила когти и вздрогнула. Последняя песчинка упала вниз.
После короткой волны дрожи, пробежавшей по всему телу, чудовище замерло. Глаза монстра остекленели. Лапы чудища подкосились. Оно рухнуло вниз, пробивая площади и обрывая мосты, и, подняв мощный всплеск, погрузилось под воду.
На разрушенной улице, упёршись спиной в ствол могучего дерева, под дождём сидел человек. Он победил.
Он улыбался.
Он засыпал.
Расплата
Его разум терзали бесформенные сны. Чем глубже он проваливался в них, тем труднее было осознать, что происходит на самом деле и где всего лишь видение. Но, даже выиграв у кошмара это драгоценное знание, он лишь сильнее запутывался в паутине снов.
Александр открыл глаза. Перед ним сидела обезьяна и смотрела на него. У неё был большой смешной нос и добрые глаза. В своих лапах она держала письмо. То самое письмо.
Рука сама метнулась за кинжалом на пояс, но ни кинжала, ни пояса не была. Была лишь боль. Александр заскрипел зубами и закатил глаза. Ослабевшие руки безвольно упали и больше не двигались. Сухая простыня оросилась кровью.
Комната наполнилась несдержанным смехом, он заглушил шум дождя и раскаты молний. Обезьяна подскочила и вскинула руки. Она кричала обрывочными и резкими звуками, припрыгивая на месте.
— Я тебя не понимаю, — выдавил Александр сквозь слёзы боли и смеха и зашёлся в хриплом кашле.
Обезьяна замерла, смерив взглядом Александра и почесав подбородок. Она обратила внимание на его руки, которые тряслись всё сильнее и сильнее, заходясь в нарастающем треморе.
Укнув, обезьяна отскочила в сторону и принялась рыться в корзине с травами.
Взгляд Александра оторвался от обезьяны и поплыл по комнате. Неряшливые стены были по большей части связанными воедино бамбуковыми палками с неровно вырезанными дырами-окнами, завешанными промокшим тряпьём, которое не спасало хлипкую, покачивающуюся от ветра хибару от холода и дождя. В моменты, когда сильный порыв ветра ударял в хижину, тяжёлая от воды тряпка отклонялась, и Александр мог смутно видеть небо, всё так же затянутое грызущимися тучами.
— Сколько я здесь? — спросил Александр.
Обезьяна остановила свои поиски, вскинув голову к потолку и что-то промычав себе под нос. Затем она повернулась к нему.
— Ук! Ук!
— Два? Дня? — уточнил Александр.
Обезьяна растянула морду в улыбке и начала безманерно ржать. Она вернулась к поискам, перерывая корзину, пока с довольным возгласом не подняла над головой пучок листьев, стиснутый в кулаке. Эта трава приковала внимание Александра. Острые края, красные жилки и отчётливо покрытый рябью чёрных точек кончик. Листья циадинии.
— О, нет-нет-нет… это же… кха… — сквозь навалившуюся слабость он видел, как обезьяна торжественно идёт к нему.
Собрав в кулак последние силы, он сквозь боль схватил обезьяну за руку.
Обезьяна остановилась, склонив голову набок.
— Яд! — лишь мог выдавить он из себя, зайдясь в хриплом кашле.
Обезьяна отпрянула и скривила морду. Нахмурившись, она вперилась глазами в Александра и методично постучала себе по голове и изо всех сил харкнула в листву, принявшись переминать её в руках. Он не успел ничего сказать, веки сомкнулись, сознание поплыло, и он провалился обратно в кошмар.