День был близок к своему завершению, и со стороны моря дул прохладный ветерок, а солнца собирали свои лучи обратно, погружаясь в море. И хоть до этого напряжение, повисшее в воздухе от этих двоих, не могло затмить умиротворяющего действия садика, то после слов девушки обстановка изменилась.
Лысый открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег. Он бессильно поднял могучие руки к небу. Александр собственной кожей почувствовал, как воздух в саду начинает нагреваться и тяжелеть. Наёмник кипел, словно закрытый котёл. Его начало трясти, руки сжались в кулаки. Девушка всё ещё стояла перед ним, потупив взор.
Кулак громилы раскрылся в ладонь, рука рухнула со свистом вниз. Девушка сжалась, как зверёк, загнанный в угол, но удар её не достиг.
Перед девушкой встал Александр. Он не собирался вмешиваться, но не смог остаться в стороне. Его рука стискивала кисть громилы. Тот, рыкнув, смахнул его хватку.
— Что, и тебе не терпится отхватить по роже?!
— Хотел спросить тебя о том же.
Бугай был одного роста с Александром, но раза в два шире. Они были совершенно разными, но объединяло их одно и то же. Глупая улыбка и желание подраться.
Не тратя более времени на любезности, они в один момент начали бить друг друга. Это не было похоже на драку — никто не уклонялся, не блокировал, они просто изо всех сил избивали друг друга, вкладывая в каждый удар всю накопившуюся злобу. Они жгли друг друга взглядом и градом ударов, пока руки не отказались их слушаться и безвольно не повисли, как верёвки. Отступив назад на ватных ногах, все покрытые ссадинами, они не устояли и рухнули на задницы. А затем… рассмеялись. Громко и звонко, пуская слезы от смеха, они смеялись, пока не стали задыхаться и кашлять. Когда они успокоились, из-за дерева вышла девушка.
— Простите… — робко подошла она к ним, потупив взор. Вся храбрость девушки ушла в её голос. — В нашем храме могут вам помочь. Мы не можем в момент срастить кости всех ваших людей, но вам двоим помогут! Я обещаю!
— Ха! И кто же оплатит мои старания?! — махнул в сторону Александра лысый.
— Я, — сказала девушка, подняв голову и взглянув в глаза громиле. — Ведь это я не нашла слов, чтобы унять ваш гнев.
— Хм, а ты довольно умна для храмовой крыски. Будь по-твоему!
К этому моменту песнопения в храме стихли, и на площадь хлынуло ещё больше народу. Прихожане покинули святое место, и Александр мог обсудить с образованными людьми более мирские вопросы. Покачиваясь, будто пьяные, они в сопровождении прекрасной девушки поднялись по ступеням и вошли внутрь.
В храме было светло, тепло и просторно. Но человек здесь не знал покоя. Все барельефы, картины и статуи, всё внутреннее убранство было обращено к одной идее — ничтожность человека перед смертью. Впрочем, для храма Смерти это было неудивительно.
Перед алтарём выступал священник, пугая всех оставшихся россказнями о демонах, об их когтистых лапах, острых ушах и рогах. Он проводил рукой по залу, изображая, как эти чудовища будут выпивать души грешников. Эхо от его речи устремлялось вверх до самого потолка храма, они были выкрашены под тёмное ночное небо. При взгляде наверх глазу не за что было ухватиться, и в человека закрадывалась паника и страх. А когда глаза привыкали к мгле потолка, то глаз различал среди оттенков чёрного жуткую картину едущей по небу колесницы смерти.
Девушка позвала их в правое крыло, тихонько отворив дверь, которая больше походила на картину в золотой раме.
Александр с громилой сидели на каменной лавке у входа. В этом тесном крыле располагались больные и особо раненные — на полу, вдоль стен, для них имелись лежаки. Забинтованные, покрытые блестящими мазями, они, стоически перенося боль, находили развлечение в том, чтобы смотреть на витражные окна и следить за тем, как свет играет в разноцветных кусочках стёкол.
Запах от мазей был хоть и не резким, но отчётливым. Болотный аромат напоминал о пунцовом рогозе и его летучих семенах. Возможно, именно из-за отвара этих семян бедолаги и не кричали от боли.
Напротив скамьи, на которой они сидели, в другом конце крыла располагались роскошные двери. Наверное, единственное в этом здании место, которое воспевало не смерть, а красоту. Было приятно не просто смотреть, а рассматривать эти ворота. Хитросплетения позолоченного железа извивались змеёй, распуская в стороны цветы с лепестками из драгоценных камней.
Первым заговорил лысый громила.
— Вообще не понимаю, — он повернулся к Александру, — чего ты встрял? Дал бы я этой девчушке по голове, может, ума бы прибавилось.
— Каждый храм имеет не только сад и лазарет. В их подвалах расположены поражающие воображение пыточные. Там священники учатся бороться с собственным телом. Или потакать ему. — Александр оторвался от изучения ворот и, подперев голову рукой, уставился на витражи. В глазах громилы мелькнули зачатки мысли. Александр же продолжил: — А в остальное время адепты смерти предают там своей госпоже тех, кто имел глупость стать их врагом. Ударить священнослужителя — наиболее быстрый способ узнать, что груша — это не всегда еда.
В глазах громилы мысль обрела форму, и он широко их распахнул.
— Значит, тогда и моих людей… — он не закончил говорить, погрузившись в раздумья. Так они и сидели молча. Александр рассматривал ценное убранство храма, а наёмник думал.
— Моё имя Каин. И я твой должник, — выдал он.
— Именно так, Каин, именно так…
Скрежет наполнил своды храма. Прекрасная золотая дверь вздрогнула и начала отворяться. Все старались заткнуть уши. Только Александр сидел с остекленевшими глазами, в которых проносились обрывки утраченного воспоминания.
Из открывающихся врат вышли две девушки. Обеими руками они несли жезлы с цепями, на них покачивались чадящие кадила. Лёгкие белоснежные одежды развевались от их шагов. Лица их были воплощением умиротворения, будто за их спинами не агонизировал металл. Пройдя пару шагов, они остановились и повернулись друг к другу, отступили на шаг и встали у дверей, подобно стражам. Их нежные руки подняли тяжёлые жезлы вверх.
— Госпожа прибыла, — сказали девушки, жезлы резко опустились вниз.
Врезавшись в пол, кадила зазвенели, подобно колоколам, и извергли из себя облако дыма, который пеленой скрыл золотые ворота, остановившие свой скрежет.
В звенящей тишине послышались шаги.
Сквозь туман прошла женщина. Её бледное лицо было холодным и строгим, будто скала, отточенная бурями. Чёрные заправленные за уши волосы были чернее крыла ворона. Размеренным шагом, надменно взирая белыми, как снег, и холодными, как лёд, глазами, она приближалась подобно грозе. Шелест её чёрной мантии напоминал отдалённые раскаты грома. Вышитый золотом узор черепа сверкал беззвучной молнией. Она приближалась к Каину и Александру. Их уже не волновали отбитые руки, они засобирались покинуть это место, но никто из них не двинулся. Эта женщина буквально заморозила всех своим величием.
— Приветствую вас, пусть чистое сердце обретёт покой в этих чертогах раньше, чем угодит в чертоги смерти, — её властный голос взлетел под самые своды храма и взорвался эхом.
— Рад вас видеть… — начал было свою речь Каин, поднимаясь на ноги, но госпожа перебила его.
— А я не рада. Мой гнев скован законами приличия, вам не ведомыми.
Каин сел обратно.
— Моё имя Лукреция, а это — храм Смерти. Здесь здоровые обретают покой, а больные — здоровье, по воле нашей Госпожи. Но те, кто прогневают слуг её, окажутся в объятьях вечной ночи быстрее положенного срока, — Лукреция перевела взгляд на Каина. Тот замер, боясь даже вздохнуть.
— Я приношу свои извинения, я…
— Твои извинения — пустой звук. Вы собирались ударить жрицу. Само провидение уберегло вас от мучительной кары за это преступление, и что вы преподносите в качестве извинений? Слова? — Лукреция обронила смешок, уголки её рта искривились в отвращении. — Вы что-нибудь знаете о чести, Каин?
— Вы хотите благородных манер от главы рыскателей?! — вскочил на ноги Каин. Возмущение вдохнуло в него уверенность, и голос его разнёсся по всему храму. — Наши руки обычно по локоть в крови, а в спину дышит смерть, нам некогда играть в благородство!
Женщина улыбнулась. Её улыбка пугала. Она возвела руки к небу, и рукава мантии сползли, в нос тут же ударил запах железа. Её руки были покрыты свежей, блестящей кровью.
— Мои руки прямо сейчас залиты кровью, а смерть стала для меня жизнью, и я дышу ей, но я не опустилась до собачьего лая.
Громила стоял перед женщиной, которая была ниже его ростом. Но смотрела она на него сверху вниз. Он же взирал на неё, открыв рот.
— Сядь, — скомандовала она.
Каин сел.
— Говори, — сказала она, спрятав окровавленные руки в мантии. — Говори и думай, что ты говоришь. И кому.
— Я понимаю, что вы не станете исцелять моих людей, если я не извинюсь за эту обиду…
— «Извинюсь»? — Лукреция вздёрнула брови вверх. — О, вы заблуждаетесь, речь идёт не об извинениях. Речь идёт об искуплении.
Каин зарычал и упал на колено.
— Моя жизнь прямолинейна, как грань меча, мне всё равно: искупление, извинения или как называется ожидающее меня унижение… Ведь, как и у вас, у меня есть то, за что я готов сложить свою жизнь. Это мои люди. И я просто хочу, чтобы эти храбрые парни остались живы! — Каин склонил голову и зажмурил глаза. Он весь дрожал. — Просто скажите, что вы хотите от меня!
Тем временем аромат кадил разлетелся всюду, заглушая все остальные запахи. Храм Смерти словно наполнился росой.
Лукреция улыбнулась, на этот раз от неё не веяло холодом. Она прищурила глаза, приложив палец к своему подбородку, и оценивающе взглянула на Каина. Она была довольна. Её ладонь, вся в крови, коснулась лысины Каина.
— Поднимись, рыскатель! Отныне ты служишь Смерти и мне. Тебе больше не придётся падать на колени, моля о жизни своих людей. Теперь они в руках Смерти. В моих руках.
— Как долго продлится моё служение? — Наёмник напрягся, в вопросах денег и времени они все всегда чувствовали себя как рыба в воде.
— Меня не интересуют рабы и кабалы, если тебя беспокоит это, — задрала она подбородок, на котором остался след от крови, и отмахнулась рукой. — Приходи в храм следующей ночью, и я назову цену вашей свободы.
Каин, пышущий силой громила, покидал храм, сжавшись и поникнув.
— Что же касается вас… — заговорила с Александром Лукреция, даже не поворачиваясь в его сторону. — Не лезьте не в своё дело.
— Я подумаю над вашим советом, — сказал Александр, покачав головой, усмехнулся и закинул ногу на ногу. Уходить он явно не собирался.
— Неужели?
— Разумеется, — Александр кивнул в сторону девушек с кадилами. — Чудесный аромат. Он так и тянет из разума самые приятные воспоминания, например, о раннем утре и свежей росе. Расслабляет и заставляет вспомнить нужные мотивы, не правда ли?
— К чему вы клоните? — Лукреция нахмурилась и обратила на него взгляд своих ледяных глаз.
— Роса пахнет не так, — улыбнулся Александр.
На секунду показалась, что женщина вздрогнула.
— Это росянка, — вскинул пальцами Александр и прищурился. — Её зовут ещё дурман-трава. Забавное её свойство — влиять на разум, которое проявляется даже в такой мелочи, как воспоминание о запахе росы. Я давно гадал, как это храмам удаётся вербовать людей в свои ряды, вытягивая на поверхность даже из самых отпетых мерзавцев остатки чести и достоинства, да ещё и делать из них потом фанатичных, зомбированных кукол… — Он окинул взглядом пространство храма. В каждом углу висели лампады, у барельефов стояли подсвечники, а в руках скульптур тлели благовония. — Жаль, но на меня давно уже не действует эта отрава.
Лукреция молчала. Она махнула рукой, и девушки с жезлами, расслабившись, послушно опустились на колени и загасили кадила.
— Вот как. Что ж, поздравляю, — прошагала в его сторону Лукреция. — Вы разгадали тайну, которая никогда не покинет эти стены. И вы знаете это, — она заглянула Александру прямо в глаза. — Но вот вы здесь, сидите и не дрожите, говоря в лицо госпоже этого храма такие вещи. Это храбрость или глупость?
— Это расчётливость.
— Вот как? И в чем же здесь расчёт? — Лукреция вздёрнула бровь.
Александр поднялся и потянулся.
— Вы отравой набираете себе подчинённых. Разумеется, для грязной работы. Но ведь есть и та работа, которую нельзя поручить ни своим, ни чужим, — Александр улыбнулся во всю ширину рта. — Работа, для которой нужен ясный ум и ловкие руки. Такую работу можно поручить мне. Я не священник, но и в тайны ваши меня посвящать уже нужды нет.
В глазах Лукреции проскочило недоумение.
— Дерзко, — сказала она, — и с чего такое рвение?
— У меня здесь своё дело, — неопределённо махнул он рукой. — Мне потребуется помощь влиятельного человека, — Александр подошёл к Лукреции. Девушки с жезлами напряглись и стиснули в руках свои инструменты. — А ему как раз требуется помощь дерзкого, способного и неглупого меня.
Лукреция хмыкнула и отвернулась. Не говоря ни слова, она стала удаляться обратно в золотые врата.
— Любопытное предложение. Если вы и впрямь не так глупы, как сами считаете, то вы уже знаете, когда должна произойти наша следующая встреча, — пройдя ещё пару шагов, Лукреция остановилась за вратами. — Кстати говоря, вы найдёте того, кого ищете, в трактире на главной улице.
Лукреция оглянулась, на её лице играла ухмылка.
— И передавайте привет Люберту. — После этих слов золотые ворота захлопнулись. Девушки в белых одеяниях тут же лишились солдатской выправки, кинулись друг к дружке и принялись шептаться и хихикать.
Александру же не оставалось ничего другого, кроме как прийти в себя после услышанного и направиться на главную улицу трущоб.
* * *
Он вышел из храма, нога ступала по гладкому, чистому камню, а на плечи не натыкались прохожие. Обычно таких вещей не замечаешь, но после половины дня, убитого в помойке, он ценил даже такие крохи цивилизации, как люди, умеющие обходить стороной, и ровная дорога, пусть местами и с выдранными плитами. Он шёл пружинящей походкой, сгорая от нетерпения. Он целый год провёл в пути, после того как остановился в портовом городке на севере, и за время, проведённое в глуши, он до чесотки в руках соскучился по старым добрым интригам.
Прохожий, не поспешивший убраться с его дороги, напоролся на Александра, из-за чего они столкнулись плечами. Александр же, не сбавляя шага и не обращая внимания на такую мелочь, пошёл дальше, решив срезать через переулок. Но вот оборванца такой расклад совсем не устроил, на его лице появился звериный оскал, и он, распалившись, двинулся следом.
С момента прибытия в Дюран Александр вновь окунулся в ситуацию, когда он всего лишь пешка в большой игре. Посыльный, убийца, вор. Неважно. Его часто недооценивали и вынуждали делать грязную работу, марать руки все те, кто считал себя выше других, и те, кто считал, что умысел его незаметен…
Александр внимательно вслушивался в приближающуюся тяжёлую поступь, в каждый шорох, каждый шаг.
…Как говорил его друг, «это всё лишь игры разума». Но если знать правила, если подгадать момент…
В руках оборванца блеснуло лезвие ножа.
…то и пешка ставит мат.
Оборванец не успел даже замахнуться, как лишился своего орудия, а бывалый убийца вложил его в пустовавшие ножны и почувствовал себя увереннее. Убийца вздохнул полной грудью, вышел на главную улицу, а бездыханный оборванец так и остался лежать, привалившись спиной к стене в переулке, с перерезанным горлом. Насвистывая портовую мелодию, Александр опёрся плечом о стену ближайшего дома и предпочёл задержаться здесь, чтобы осмотреться как следует.
Сама площадь отличалась от остальных трущоб. В первую очередь, конечно же, мраморной дорогой, которую то тут, то там уже порастаскали. Удивительно, как с любовью местных жителей к мародёрству не разобрали всю дорогу вместе с храмом. Но главное, что вокруг площади стояли целые дома из мрамора. Они были потрескавшиеся, грязные, заросшие плющом, но всё-таки не слепленные из грязи, как те хибары, что роились под ними.
Как и на храмовой площади, на этой было так же людно, но здесь уже все спешили по делам.
Вереница мраморных домов тянулась вдоль всей улицы, вплоть до самых ворот, к столице, к Дюрану. При их виде у Александра тут же заныл затылок. Со стороны трущоб ворота заросли и прогнили. Их никогда не отворяли.
В центре площади имелся когда-то, кажется, пруд, но теперь это лишь очередная свалка. В эту самую свалку только что выбросили очередной ящик. Носильщики, переругиваясь, удалялись по усыпанной мелкими камешками дороге, которая тянулась к складам. А над складами возвышалось большое здание, слепленное из морского ила, из которого наружу невпопад вырывались деревянные пристройки. Работяги таскали ящики на склад и из него, выкидывая некоторые в бесчисленные мусорные кучи, которых здесь было в избытке. Где-то ниже располагался рыбацкий порт, так как смрад от рыбы поднимался даже сюда.
Александр потёр лоб. Лукреция сказала, что здесь он найдёт Дэви, но пока он не видел, где бы ему продолжить поиски. Он простоял на площади как раз достаточно времени, чтобы вдоволь насмотреться на здешние красоты и в лучах заходящих солнц начать замечать необычные вещи. И из многочисленных странных вещей, вроде меток на стенках и таких же, как он, нелюдимых наблюдателей, одна прямо-таки бросалась в глаза.
Вдоль дороги располагалось немаленькое здание, лишь наполовину состоящее из мраморных осколков плит. Всё здание утопало в плюще, и если проходить мимо, даже и не подумаешь, что зелёная стена не сплошная. Только пристальный взгляд мог разглядеть за свисающими лианами вход. У Александра вырвался смешок. Оттолкнувшись от стены и слегка размяв ноги, он направился к этому загадочному месту. Отодвинув рукой завесу плюща, как штору, Александр оказался у крепких дверей. Незваных гостей здесь явно не ждали, но и запертыми двери не были. Даже вывеска имелась. Он убедился, что оружие на месте, и вошёл внутрь.
Обычно, заваливаясь в трактиры, он встречал смрад, перегар и пустые взгляды бездельников, но это место было чем-то волшебным, особенно если вспомнить, что оно находилось в грязных трущобах. Сразу как Александр вошёл, аромат вина стал ласкать его нос. Нет, то было не вино. Запах был намного слаще. Свежие, сочные… апельсины! Ошарашенный путник заозирался по сторонам. Внутри просторно, но мало столов и мало людей, что было неудивительно, если учесть, как сложно заметить это заведение.
Рухнув за ближайшую скамью, он хотел подозвать разносчицу, но та уже поставила ему на стол две кружки, улыбнулась и пошла дальше по своим делам. Он даже не успел в полной мере удивиться необычной внешности этой худощавой коротко стриженой девушки. Никогда ещё прежде он не видел таких утончённых, раскосых глаз…
«Я же ничего не заказывал», — пронеслось у Александра, когда он уже тянул руку к кружке.
Спохватившись, он отдёрнул руку и потряс головой. Запах прекрасного вина, чистота и загадочность этого места вышибли из него осторожность и всякие манеры, но здесь нужно быть наготове и не поддаваться на искушения.
Только сейчас он обратил внимание, что стол, за который он сел, не пустовал. Напротив располагался мужчина. Его лицо, как здание, в котором он находился, заросло и было сокрыто в пышных бакенбардах, а его волосы торчали над висками грязной копной. Зелёный жилет надет на голое тело, грудь была заросшая, как и лицо, а в стол упирался живот. Несмотря на брюхо, он был довольно крепко сложен. Ухмылка не сходила с его квадратного лица, а перед ним на столе были допиты и перевёрнуты четыре кружки, и он потянулся за пятой.
— Ну, чего пялишься, давай знакомиться, а? Я тут всех знаю, а тебя тут впервые вижу, — блеснул он зеленоватыми глазами.
— Что, прям всех?
— Обижаешь, Александр, — оскалился пьяница.
— Интересно, в этой дыре есть ещё люди, не знающие моего имени?..
Мужчина окинул взглядом Александра, почесал подбородок и придвинулся на лавке поближе к стене с висевшей там деревянной доской. Среди множества небрежно прикреплённых листовок он сразу отогнул самую свежую и сорвал из-под неё другую. Взглянув на содержимое этой листовки, кивнул головой и протянул листок собеседнику.
Александр посмотрел на листовку. На ней красовалась его наспех накарябанная морда. Искажённая, кривая, гипертрофированная.
— Какое уродство…
— Вылитое! — лыбился мужчина. — Ибрагим настоящий мастер рисовать!
От услышанного Александр поморщился, но каким-то образом он понимал — мужик прав. С листовки на него смотрел он сам, и никто другой. Это было словно взглянуть на отражение в пусть и мутной и зашедшейся волнами, но всё же воде.
Хоть читать он и не умел, но значение каракулей «р а з ы с к и в а е т с я» он знал превосходно. На стене висело множество листовок с разыскиваемыми стражей людьми.
— Ха! Так быстро?
— Быстро? — усмехнулся толстяк. — Ищут убийцу королевского палача, который сбежал от капитана стражи и обокрал заведение какого-то толстосума посреди города! Если ты сейчас передо мной — то, я бы сказал, совсем уж медленно.
— Последнее — ложь.
— Это уже не имеет значения, но мы, кажется, отвлеклись… — Мужчина поставил пустую кружку в ряд уже выпитых. Александр к своей кружке не притронулся.
— И вправду. Ты говорил, что знаешь тут людей. Я как раз ищу одного человека…
— Значит, ты в правильном месте! — Толстяк, видя, что напротив сидящий человек не спешит становиться его собутыльником, сам взял кружку Александра и принялся её опустошать. — Скажи, кого ты ищешь, и возможно… возможно, я смогу тебе помочь.
— Я ищу Дэви, — сказал Александр, вальяжно раскинувшись на скамье. Учитывая осведомлённость местных обитателей, ему было уже нечего скрывать от них.
Собеседник подавился. Откашлявшись, он отставил недопитую кружку в сторону.
— Ищешь Дэви, м-м-м? Я могу сказать, где его поискать…
— Если ты знаешь, где его искать, то, может, ты так же сможешь притащить его задницу сюда? — Александр, не отводя от него взгляда, швырнул на стол кошель. На кошеле была вышита символика храма Смерти.
— Так тоже можно, — завсегдатай заведения повеселел и забрал со стола кошель. — Я прямо сейчас посажу за этот стол Дэви!
Сказав это, он встал. Впрочем, выходить из-за стола не спешил. Немного постояв и кинув взгляд налево-направо, он сел обратно.
Александр поднял бровь.
— Приветствую! — сказал собутыльник, заулыбавшись в ответ на недоуменный вид Александра.
Александр молчал и был непоколебим, уже сталкиваясь со странным поведением людей в этих трущобах. Их странности и заскоки не могли более выбить его из колеи.
— О! Я ведь так и не назвал своё имя, где же мои манеры… Разрешите представиться, я Дэви! Как поживает старина Люберт?
Александр стиснул зубы. Брови наползли на глаза, а кулаки заскрипели. Его раздражала жизнерадостность этого алкаша. Его выводило из себя позёрство местных оборванцев. Он сам себе стал противен от того, что вновь расслабился. Но главное, что моментально привело его в ярость, — что его навыки первоклассного убийцы, шпиона и вора дали осечку. Александр закипал.
— Потише, приятель, — улыбнулся Дэви, пододвигая полупустую кружку к Александру. — Мы же не хотим, чтобы какие-то жалкие монеты испортили нашу дружбу? Ругаться нам ни к чему, вспорем друг другу брюхи в другой раз, сейчас, кажется, у нас есть общее дело.
Огромным усилием Александр затушил огонь, только что вспыхнувший.
— Ты прав. Сейчас у нас есть дела поважнее, — процедил он сквозь зубы, — дружище.