ПЛЕМЯННИК. Где там. Только иногда, и это быстро проходит.
ФИЛОСОФ. Но ведь вы стремитесь к самой вершине.
ПЛЕМЯННИК. Меня бы вполне удовлетворило, если бы мне пришла в голову хоть одна из его острот, какой-нибудь анекдот, песенка.
Напевает про себя - "I can get no satisfaction"12.
Да, если бы ты сумел, - говорю себе я, - сочинить всего лишь несколько подобных строк - их бы распевал весь мир. И люди говорили бы: это же он написал ту песню...
Философ качает головой.
Я бы стал сказочно богат, женщины висли бы на мне, сотня борзописцев ежедневно пела бы мне осанну...
Никому бы и в голову не пришло сказать: это племянник знаменитого Вольтера. Наоборот, мой дорогой! - Старый пройдоха, что сидит в своем замке13, там, на Юге, слышали о таком? Говорят, он его дядя. Чей дядя? - И вы еще спрашиваете?
Все стали бы утверждать, что я великий человек, меня бы избрали в Академию, и каждый вечер я бы засыпал в убеждении, что весь мир вращается вокруг меня. И храпел бы, как важная персона.
ФИЛОСОФ. Стало быть, вы думаете, что у людей значительных спокойный сон?
ПЛЕМЯННИК. Конечно! Я же зачастую не смыкаю глаз целую ночь.
ФИЛОСОФ. С каких это пор?
ПЛЕМЯННИК. Я конченный человек.
ФИЛОСОФ. Искренне вам сочувствую.
ПЛЕМЯННИК. И вам действительно интересно меня выслушать?
ФИЛОСОФ. Рассказывайте же.
ПЛЕМЯННИК. Вы желаете узнать мою историю, хоть я и никчемная личность, которую вы в глубине души презираете. Почему, собственно, вы тратите на меня время?
ФИЛОСОФ. На безрыбьи...
ПЛЕМЯННИК. Я вас развлекаю.
ФИЛОСОФ. Не стану отрицать. Итак?
ПЛЕМЯННИК. Итак. Доказывать вам, что я невежда, безумец, негодяй, нет особой нужды.
ФИЛОСОФ. Великолепный панегирик.
ПЛЕМЯННИК. Не надо возражать! Я лучше знаю. Но тогда почему я был всеобщим любимцем, баловнем женщин, почему меня повсюду встречали с распростертыми объятиями?
ФИЛОСОФ. В самом деле, почему?
ПЛЕМЯННИК. Именно потому, что я обладаю всеми теми прекрасными свойствами, которые только что перечислил.
ФИЛОСОФ. Удивительно.
ПЛЕМЯННИК. А для меня - нет. Моя каминная полка была всегда завалена приглашениями. От дипломатов и финансистов, издателей и налоговых откупщиков, председателей судов и миллионеров - сколько душе угодно. Не говоря уже об их супругах. - "Разве он не очарователен?" - Я был на вершине своей карьеры.
ФИЛОСОФ. На что же тогда вы жалуетесь?
ПЛЕМЯННИК. Я все потерял.
ФИЛОСОФ. В самом деле?
ПЛЕМЯННИК. Потерял, потерял, потерял.
ФИЛОСОФ. Жаль.
ПЛЕМЯННИК. Один только раз в жизни проявил неосмотрительность - и навсегда все потерял. Как только я мог! Стоит мне подумать об этом, и я готов себя убить.
ФИЛОСОФ. А по-моему, вам стоит сказать лишь слово, и вы снова будете в милости. Возможно, им вас уже недостает.
ПЛЕМЯННИК. Наверняка. Без меня они подыхают со скуки.
ФИЛОСОФ. Тогда вам нельзя терять времени. Кто знает, не возникнут ли в конце концов у ваших друзей более серьезные интересы.
ПЛЕМЯННИК. Исключено.
ФИЛОСОФ. Не хочу быть назойливым, но если вы не поспешите, вам могут вскоре найти замену.
ПЛЕМЯННИК. В этом я сомневаюсь.
ФИЛОСОФ. Что ж, тогда отправляйтесь к ним, с покаянной миной, киньтесь в ноги хозяйке дома и скажите ей: "Мадам, простите меня! Впредь это не повторится, я больше никогда не произнесу ничего разумного".
ПЛЕМЯННИК. Вы совершенно правы. Это лучший выход. Именно так и следует себя вести с подобными скотами. Но - легче сказать, чем сделать.
ФИЛОСОФ. Ну уж, извините, для такого мастера, как вы - это мелочь.
ПЛЕМЯННИК. Как? Я, племянник Вольтера, этого светоча столетия - я, с легкостью сочиняющий стихи, которых, правда, никто не читает, но, как знать, может, потомки оценят их по справедливости, - я, Вольтер, должен этой салонной потаскухе целовать задницу? Нет, сударь мой, об этом не может быть и речи. Здесь (Он кладет руку себе на сердце.), здесь, в глубинах моей души поднимается голос, который говорит: "Нет, тебе не пристало так поступать. Это ниже твоего достоинства". Вы смеетесь?
ФИЛОСОФ. Извините. Ваше представление о достоинстве производит на меня немного странное впечатление.
ПЛЕМЯННИК. У каждого свое представление. Что же до моего достоинства, то мне на него плевать, но только в тех ситуациях, когда это меня устраивает. А принуждать себя я не позволю. Думаете, достаточно приказать мне: "Ползи!" - и я поползу? Никогда! Любой червяк встает на дыбы, если ему наступают на хвост.
ФИЛОСОФ. Но, возвращаясь к заднице вашей любезной хозяйки дома, неужели она настолько лишена прелести? А вы, мой дорогой, вы всегда столь разборчивы?
ПЛЕМЯННИК. Поймите меня правильно. Поцелуи в задницу следует различать. Я говорил о них только в переносном смысле. А с голой реальностью я при необходимости еще смирился бы. Хотя...
ФИЛОСОФ. Хотя, что?
ПЛЕМЯННИК. В действительности она уже не молода, и очень широкая.