— Да.
— Помогал ли он подложить вторую бомбу в другой части города?
— Помогал.
— Зачем?
— Получил приказания.
— От кого?
— От руководителя.
— Кто руководитель?
— Не могу сказать.
— Почему?
— Приказ.
— Где вторая бомба?
Улыбка. Молчание. Пленник нерешительно протягивает руку и гладит микрофон кончиками пальцев.
— Как тебя зовут?
— У меня нет имени.
Услышав перевод этой последней фразы, сержант снова рявкнул: «Мы даром теряем время!» Лейтенант смотрел на пленника как завороженный. Фанатизм этого мальчика, думал он, лишил его даже имени.
— Где ты живешь?
— Там…
— В горах?
— Нет.
— На рисовых полях?
— Нет.
— Где же тогда?
— Где надо.
— Где вторая бомба?
Улыбка и молчание.
— Ты провел последнюю ночь на каком-нибудь сампане?
— Да.
— Где?
— В одном месте на реке.
— Той, которая протекает через город?
— Да.
— Где вторая бомба?
— Не могу сказать.
— Кем был твой убитый товарищ?
— Моим братом.
— Как его звали?
— Не могу сказать.
— Почему?
— Приказ.
— В котором часу взорвется вторая бомба?
— Не знаю.
— Твой брат заявил, что вторая бомба взорвется в четыре утра. Это правда?
— Если он так сказал — значит, правда.
— Ты знаешь, что этот взрыв может вызвать смерть десятков невинных людей?
— Знаю.
— И это тебе безразлично?
— Больше половины моих родственников погибло, они сгорели заживо в деревне, которую разбомбили самолеты белых людей.
— Ты точно помнишь место, где помогал брату прятать вторую бомбу?