…Никель лежал с открытыми глазами. Желтоватые пачки купюр плавали перед его взглядом, словно шлюпки, наполненные людьми. Только протяни руку и новенькие европейские бумажки достоинством в двести евро, коих набралось аж пятьдесят штук, мигом скроются в крепкой ладони. И никто на свете не в силах будет их отобрать.
Синица в руках лучше, чем мелькающий на горизонте журавль. Но, только не в эту ночь! Парамонов принял сделку и намерен получить всю сумму, что бы ни случилось. Тридцать тысяч — вот его цель! Сто пятьдесят новеньких купюр достоинством в двести евро, желтоватым оттенком сольются со светом утреннего солнца, но для начала ему придется все же пережить три бесконечных ночи.
В то, что кто-то к нему пожалует прямо сейчас, Никель не верил. Безумный Макс свято чтил божественную истину, которая гласила, что наступит конец всего сущего и небеса разверзнутся над нашим миром. Дьявол вознесет свое правление на земле и истинному верующему не будет места в этом мире!
Такая нелепая чушь не могла подействовать на бывшего наемного убийцу, жертвы которого то и дело просили Господа о пощаде. И в тот момент, то ли от того, что его в принципе не существует, то ли он был глух к их молитвам, намеченные цели всегда падали наземь, словно срубленные деревья. Их ждала неминуемая смерть. И Бог ни разу не удосужился им помочь.
Он был глух к их молитвам и слеп к их поклонам. Глубокое равнодушие таилось в его сердце, если оно, конечно, у него было. И хладнокровное безразличие, к опустившимся на колени людям, давало повод думать, что Бога и вовсе не существовало.
Сколько раз Никель готов был поверить в Его существование, но всегда находилось логическое объяснение всему происходящему вокруг.
Как и сейчас, когда дверь его комнаты осторожно приоткрылась, и на пороге возник темный силуэт.
Страха не было.
Парамонов прищурил глаза, чтобы значительно скрыть от посторонних глаз отблеск зрачков, и внимательно присмотрелся.
И в этот раз, как и во все предыдущие разы, на пороге стоял не Дьявол, черт, или один из их приспешников. На пороге комнаты стоял совсем обычный человек. Он с удовольствием сжимал в руке рукоять кухонного ножа, и звали его Макс.
Так вот в чем дело!
Мерзавец воспользовался сонливостью бывшего пленника и сам решил привести приговор в исполнение.
Какая подлость!
Человек в кожаной куртке, который давеча положил банду Лихача на загородной даче, теперь принялся за него! Его мягкие шаги возвестили о приближении, и в этот момент Никель рванул тело влево.
Падая с кровати, он мягко опустился на деревянный настил и перекатился к противоположной стене. В комнате было довольно темно, и если принимать во внимание то, что противник вышел из более освещенного помещения, то его глаза просто не успели привыкнуть к темноте. А из этого следовало, что Макс не видел перемещения Никеля в пространстве комнаты.
И словно в подтверждение мыслей Парамонова, бесстрашное лезвие несколько раз опустилось в то место, где ранее была голова Николая.
Несколько мгновений потребовалось Максу, чтобы понять, — на кровати уже никого нет! Он быстро вскинул голову и осмотрелся.
Пленник понимал: не долог тот миг, когда глаза противника полностью привыкнут к темноте, и он с легкостью увидит в дальнем углу испуганного Парамонова. А потому действовать предстояло прямо сейчас!
Другой мебели, кроме кровати в комнате не было. Никель снова подивился — кому нужна была такая обстановка на верхнем этаже? Кому пришла в голову интересная мысль не использовать в помещении даже захудалого шкафа или табуретки. Она бы ему сейчас, ох как, пригодилась!
Остается последний и самый рисковый вариант — драться голыми руками!
Парамонов рванул к сопернику и ударом ноги отбросил того к боковой стене.
Заскрипели старые половицы, когда Макс падал на качественно сбитый пол. Кровать немного двинулась в сторону и ножки, оставляя едва заметные борозды, прочертили ровную линию.
Никель перепрыгнул через нее, не давая опомниться своему противнику, но человек в кожаной куртке с кухонным ножом наперевес был поистине опасен. Он спрогнозировал нападение: ловко перекатился под кроватью и вынырнул на противоположной стороне.
Нож все еще являлся грозным оружием в руках натренированного противника.
Никель схватился за раму кровати и толкнул ее в направлении Макса, намереваясь сбить с ног незадачливого соперника.
Но, не тут то было!
Макс подпрыгнул во весь рост, уходя из-под атаки, и нога с «благодарностью» впечаталась в подбородок Никеля.
Удар был не очень сильным, но вполне себе эффективным.
Парамонов повалился на спину, и тут же, туша противника прыгнула на него. Во тьме мелькнуло лезвие ножа, делая схватку смертельно опасной. Плохая видимость играла теперь на стороне нападавшего, но глупо приоткрытая дверца все еще давала возможность лицезреть своего визави.
В последний момент Никель увидел лезвие у своего лица и перехватил руку противника. Злобный оскал Макса был настолько близко, что действительно напугал поверженного Парамонова.
— Тебе конец! — смердящее дыхание пахнуло в лицо Никелю.
Хозяин дома всем своим весом навалился на лежачего противника. Стало тяжело дышать. Ладони задрожали от напряжения, и мышцы окаменели, словно превратились в глыбы железобетонных свай. Никелю вдруг послышалось, как под их весом затрещали половицы, еще мгновение и деревянный пол под ними провалится, сбрасывая противников на первый этаж.
Макс положил вторую руку на рукоять ножа и сильнее надавил.
Парамонов чувствовал, как оружие медленно приближается к его лицу и недалек тот момент, когда схватка закончится.
Не в его, естественно, пользу!
Решение приходилось принимать быстро! Он собрал последние силы и повернул голову в сторону, насколько позволяло пространство, одновременно ослабевая хватку. Тело Макса вместе с ножом рвануло вниз. Никель почувствовал, как лезвие вскользь прошло по его шее, цепляя ключицу, и глухо воткнулось в деревянную половицу.
Теперь руки Парамонова были свободными.
Раскрытыми ладонями он ударил своего противника по ушам, отчего тот яростно зарычал. Барабанные перепонки в унисон застонали, затуманивая разум, и в этот момент, Никелю удалось сбросить с себя тело Макса и вскочить на ноги.
Этот дом нужно немедленно покинуть!
Кровь хлестала из его шеи, заливая грудь, но Николай бросился в приоткрытую дверь, инстинктивно притворяя ее за собой, и не обращая внимания на рваную рану.
Босиком, в одних трусах, он выскочил на лестницу, и оступился. Его тело кубарем покатился по вниз, локти и колени смело пересчитывали ступеньки, принося еще большую боль, а ребра отзывались неприятным хрустом, намереваясь то и дело переломиться в самый неподходящий момент.
Очутившись внизу, Парамонов услышал, как дверь в его комнату слетела с петель то ли от удара ноги, то ли от маленького взрыва. На лестнице вновь появился Макс все с тем же кухонным ножом в руке.
Никелю с трудом удалось подняться.
Невыносимо застонали суставы; при каждом вдохе острая боль отзывалась в области ребер так, что в пору было потерять сознание (два из них точно были сломаны); а правая рука и часть груди окрасилась в кровавый цвет.
Парамонов двинулся к спасительному выходу, прихрамывая на одну ногу.
— Не вздумай покинуть дом! — это был уже не крик обычного человека.
Это был рев раненого зверя, в которого теперь превращался Макс.
Николай не обращал внимания на его слова, он видел перед собой единственный выход.
Входная дверь была ближе всего. Но дверной засов, крепко «сидевший» между петель, представлял для него хорошую преграду. Сколько времени пройдет, пока он двинет засов в противоположную сторону, и щелкнем дверным замком?
За эти мгновения чудовище с оружием в руках быстро его настигнет, и никто в этом доме не сможет его остановить.
А потому Никель поспешил не к двери, а к небольшому окошку, что находилось чуть подальше спасительного выхода. Рамы были старые, а стекла тонкие, нечета́ европейскому стандарту.
Макс прекрасно видел, куда направляется беглец. Он уже наполовину превратился в дикое животное, издавая на фоне просторного помещения злобный рык. Ему не нужен был кухонный нож, его когти теперь представляли собой настоящее оружие!
Быстро приближаясь к окну, Николай лишь краем глаза взглянул на своего противника.
Это было ужасное зрелище!
Мохнатая тварь ринулась вниз по лестнице, кромсая на своем пути лестничные ступени. Ее когти разрывали старое дерево, и оно мелкими щепками разлеталось по прихожей.
А потом мелькнула разинутая пасть, обнажая несколько рядов острых клыков.
Еще мгновение и то, что ранее называлось Максом, бросится на свою жертву. Станет кромсать его на мелкие кусочки или, возможно, целиком проглотит, словно голодный удав.
Но лишь одно мгновение!
Которого лохматой твари и не хватило.
Никель перешел на бег, не обращая внимания на вывихнутую ступню. Сжался в комок, насколько это стало возможным, и, втянув плечи, метнулся в окно.
Как и оценил Парамонов, рамы были старыми, а стекла тонкими. Беспомощное дерево поддалось, превращаясь в щепки, и брызнуло в стороны мелкими осколками смотровое окошко.
В киношных боевиках он не раз видел, как главный герой прорывается сквозь беспощадный огонь через обычное стекло. Ломает в щепки рамы, разносит собой в клочья комнатную мебель и приземляется в груду стеклянных осколков.
Потом, как ни в чем не бывало, вскакивает на ноги и продолжает творить дальнейшие бесчинства.
На самом же деле, это далеко не так! И главным недостатком Парамонова являлось сейчас то, что он находился в одних трусах.
Голое тело приземлилось на острые щепки рамы и рассыпавшиеся осколки. Никель заревел от невыносимой боли не хуже того зверя, что остался в проклятом доме. Его тело, подтверждая закон инерции, еще какое-то расстояние катилось по земле, увеличивая и так нанесенный ущерб.
Парамонов не верил, что ему хватит сил подняться. Но какие-то неведомые силы решили по-иному. Николай встал во весь рост, шатаясь в разные стороны, словно изрядно подвыпивший человек. Одно желание сейчас разрывало его на части — Бежать!
Бежать, пока чудовище не выбралось из дома! В маленькое окошко, в которое проскочил он, тварь не протиснется. Но вот входная дверь представляла лакомый для нее кусочек.
Никель двинулся к лесной тропе.
Видел бы он себя сейчас со стороны! Голый, в одних трусах, грязный от лесной земли и залитый свежей кровью он выглядел не хуже того чудовища в доме. Стеклянные осколки располосовали его тело вдоль и поперек, а некоторые из них торчали в спине и бедрах. Из правого бока выглядывал небольшой осколок оконной рамы, и всякий раз, когда Парамонов припадал на правую ногу, спазмы боли отзывались в его голове.
Но все эти мелкие порезы не представляли опасности, как кровоточащая рана на шее. Нож Макса видимо зацепил какую-то артерию, и теперь кровь неумолимым потоком струилась по груди. Николай чувствовал, как его покидают силы. Он уже не ощущал своих ног, каким-то неведомым чудом они послушно двигались, уводя его от смертельного жилища. Он тяжело дышал, с хрипом захватывая лесной воздух, и с каждым новым вздохом область в районе сломанных ребер, нестерпимо жгла, словно в его грудь плеснули ушат огня.
С огромным трудом Никель ступал по лесной тропе. Таким темпом он выберется из леса лет через десять. И, слава Богу, что кошмарная тварь его не преследует! Может, она привязана к дому? Хотя Парамонов хорошо помнил, как Макс выезжал за ним в город на загородную дачу Лихача. Скорее всего, в облике дикого зверя, заклинание не дает Максу покинуть дом.
Заклинание? Он действительно подумал об этом?
До сегодняшней ночи, Никель не верил в эту чушь! Да и сейчас с трудом верит в то, что произошло в лесном доме. Как бы то ни было, нужно скорее отсюда убираться.
Парамонов вдруг остановился.
На лесной тропе появился силуэт человека. Не какого-то заблудившегося зверя, о ком сперва он подумал, а самого что ни на есть настоящего человека. И чем скорее силуэт приближался, тем четче просматривались его черты.
Женщина — мелькнула ясная мысль в голове Никеля.
Что она делает в такое позднее время, в таком отвратительном месте? Или это игра его разума?
Беглец попытался сделать шаг в сторону силуэта и тут силы его покинули. Парамонов упал на колени, руками упираясь в грязную землю, и с превеликим трудом поднял голову. Рана на шее снова напомнила о себе, выплеснув струйку крови на подбородок.
— Помогите… — голос прозвучал так тихо на фоне естественных звуков леса, что услышать его могли разве что муравьи, облепившие окровавленные пальцы.
Темная фигура приблизилась, и Никель с трудом ее разглядел.
Черные курчавые волосы; старческое, побитое огромными морщинами лицо, и знакомая походка, ярко выделяющаяся на фоне дремучего леса.
Женщина подошла вплотную и наклонилась:
— Ну, здравствуй, Коленька. Помнишь меня?
Никель с ужасом посмотрел в ее бездонные глаза. Старуха наклонилась еще ближе, словно давала себя внимательно рассмотреть. Ее мерзкое дыхание обдало Парамонова, да так отвратительно, что к горлу подступила тошнота. Все тело обуял страх, дрожью проникая во все потайные уголки, и на несколько секунд стало невозможно дышать.
Перед ним стояла его родная бабка по материнской линии. Марфа Ивановна — так называли ее соседи и друзья, а для Николая она была просто «бабка Марфа».
Ровно до восьмидесяти лет!
Это было два года назад.
Никелю тогда стукнуло двадцать шесть. И он отчетливо помнил, как деревянный гроб опустили в подготовленную яму и засыпали сырой землей.
Старая ведьма сдохла — до сегодняшнего момента думал Парамонов. Все забыли о ее существовании и облегченно вздохнули, проводив бабку в последний путь.
— Ты… умерла. — Сухие губы выдавили практически бессвязную речь, такую тихую, что Никель грешным делом подумал — бабка его не услышит.
— Умерла?! — вопросительно глянула на него старуха. На мгновение показалось, что ее глаза приобрели черный оттенок. — Такие как я, не могут умереть! Я вернулась в то место, откуда все началось. Здесь меня ждет бесконечная жизнь. Скоро и ты это поймешь!
Бабка глянула на кровоточащую рану на плече внука. Кровь струилась по руке и груди, и крупные капли кучно ложились в лесную траву.
Взгляд Никеля затуманился. Он уже не различал лица своей бабки, потому что силы его покидали. Разум отказывался повиноваться, и в прекрасный момент руки подкосились, и он мордой ткнулся в свою же кровь.
— Ну что, Коленька, приятно осознавать приближение смерти? Все тело расслабляется так, что скоро ты напрудишь в штаны, словно маленький сорванец. Разум прекратит подчиняться, и ты окажешься во власти Костлявой! Как тебе такой исход?
Слабость действительно накатила мощной волной.
Веки Парамонова надавили неимоверной тяжестью и в этот самый момент, далеко позади, раздался неистовый вопль зверя.
Николай открыл глаза и сделал шумный глубокий вдох. Инстинкт самосохранения вывел его из транса, заставляя взять себя в руки и продолжить битву за выживание. Хотя он не был уверен, что руки по-прежнему его слушались.
Даже бабка Марфа вздрогнула, тут же повернув голову в сторону деревянного дома.
— Вот она, твоя смертушка! — зло скалилась старуха. — Через пару минут зверь найдет выход из дома. И вот тогда тебе конец!
— Помоги… — едва слышно прошептал Никель.
От потери крови он ослабел так, что тело перестало его слушаться. Он совсем не чувствовал ног; сознание помутнело, и держалось на грани того, чтобы рухнуть в небытие.
— Ну что ж, Коленька! Я помогу тебе, раз уж я здесь. Но ты, должен обещать, что в ответ поможешь и мне.
Никель не представлял, каким образом он сможет помочь бабке в таком состоянии. Он был на волосок от смерти, и просьба от нее звучала как минимум неуместно.
— Ну как? Согласен? — Парамонов уже не сумел бы ответить, даже если захотел. — Будем считать, что мы договорились! Убей зверя, и покончим на этом!
Никель ощутил слабое прикосновение в районе запястья.
Словно "костлявая" взяла его за руку и попросила проследовать за собой. Холодные пальцы бабули коснулись руки. Она умерла два года назад, но прикосновение было настолько реальным, что Парамонов поверил в его существование.
В ладонь лег высоко стойкий прочный пластик. Бабка Марфы выдала бонус, который ни при каких обстоятельствах, Никель не мог себе позволить.
Пальцы интуитивно сжали знакомый предмет. Обхватили рукоять оружия и с наслаждением заерзали, цепляя мизинцем вставленный магазин.
"Глок — 17"!
Австрийская модель, начавшая производство в 1982 году. Три автоматических предохранителя, гарантирующие выстрел только при полном нажатии курка.
Семнадцать патронов в магазине.
И приятный вес оружия, предупреждающий владельца о том, что боекомплект на законном месте.
Спасибо, Марфа Ивановна!
Лучшего подарка от тебя я и не ждал!
В лесном домике зарычала опасная тварь, демонстрируя смертельные навыки. С бесстрашным видом она вынесла входную дверь так, как предрекала бабка Марфа. Звук слетевшего с петель деревянного каркаса разнесся по бескрайним просторам дремучего леса, и вместе с ним голодная тварь, наконец, покинула пределы дома.
Никель предпринял последнюю попытку и перевернулся на спину. В его руке грозно поблескивал пистолет. Бабка Марфа сегодня была его спасительницей.
Лохматый зверь выбрался из дома и остановился на пороге, словно впервые в жизни покидал лесное здание. Тварь оглянулась и принюхалась, видимо ища свежие следы неистового беглеца. Ею владело одно неумолимое желание — убивать!
И Никель это знал!
Рано или поздно, лохматый зверь должен был почуять свою жертву. И он это сделал!
Острые когти впились в сырую землю и комками брызнули в разные стороны. Тварь набрала скорость, хоть это ей и не требовалось! Жертва беспомощно лежала на земле, раскинув руки в сторону, и не собиралась никуда бежать. Она распласталась на лесной тропе, словно приглашая «охотника» в свои объятия. И никто, кроме самой жертвы не ощущал в правой руке прохладный пластик.
— Глок — 17! — одними губами пошевелил Никель.
Указательный палец нырнул в скобу и нащупал спасительный курок.
Дай Боже, чтобы пистолет был исправен!
Злобная тварь прыгнула, сокращая заветное расстояние между собой и жертвой, и в этот момент Никель нажал на спусковой крючок…
Заскрипела старая кровать и Парамонов открыл глаза.
Никто не хотел его убить или покалечить, и злобной лохматой твари не было в комнате.
Сон! — единственная здравая мысль посетила наемного убийцу.
Такой реальный сон он видел впервые. Все, что происходило с ним в эти мгновения, настолько поразило его, что Николай долго не мог прийти в себя. Лохматая тварь преследовала его до сих пор, не оставляя в покое. А пистолет бабки Марфы все еще ощущался в руке, словно реальный предмет из настоящей жизни. Жаль, Николай не смог досмотреть сон до конца! Не увидел, как пуля вошла меж глаз лохматой твари, и безумное порождение Макса испустило дух прямо на лесной тропе.
В комнате было темно.
Темнота затмевала разум, и Никелю до сих пор не верилось, что в этом месте никого нет. Ему чудились невообразимые тени; скрытые от посторонних глаз призраки; навязчивые домовые, что всем скопом незаметно перемещались по пустой комнате. Все образы, которые лепил его разум из мрачных теней — казались ему потусторонней сущностью.
Или в этом убедил его Макс?
Человек в кожаной куртке так сильно давил на его сознание, что впору было поверить! Поверить в существование призраков, домовых, демонов, потусторонних сущностей, только не верить в самого себя! Сколько еще времени пройдет, пока Никель не избавится от его цепких объятий?! Сколько еще сил нужно потратить, чтобы объяснить сумасшедшему человеку — никто не придет!
Как это возможно, не потеряв 30 тысяч евро?
Стоит только заикнуться об этом и все! Пиши, пропало!
Тридцать тысяч уплывут, словно лодка, спущенная на крутом берегу в место самого сильного течения.
— Нет! — Никель сказал вслух.
Его не заботило состояние Макса. Его не волновало то, чем болен на самом деле человек, спасший его от банды Лихача. Его занимало только то, как он получит свои «бабки»! Каким образом десять тысяч превратятся в тридцать? Если этого не произойдет, то нет смысла проводить в этом глухом месте следующие две ночи.
Никель был близок к истине, но пока не хотел в это поверить!
Бабкины слова, наконец, подействовали!
«Ты поможешь мне, а я — тебе!».
Что-то в этом роде.
Чем он мог помочь своей мертвой бабке?
Парамонов вдруг вспомнил ее слова. Не те слова, которые она говорила во сне, а самые настоящие слова, сказанные еще при жизни.
«Спи, да не засыпайся! — твердила бабка. — Помни лишь одну истину: три священное число, и никогда ему не перечь!».
«Вещие сны сбываются! Лишь когда двойка превращается в тройку!».
Фраза не была для него загадкой. Он прекрасно помнил, что означали числа, поведанные бабкой Марфой. Под ними подразумевались дни недели.
Никель почувствовал, как сердечно ускорило ритм. Адреналин выплеснулся в организм в больших количествах, и Николай стал вспоминать.
Взяли его в понедельник.
Глупо получилось, но все же Лихачу помог его лучший друг. Опасаясь за жизнь своей семьи, тот с легкостью продал Парамонова родному брату Фомы.
Ну, ничего! Это останется на его совести!
На загородную дачу Лихача он прибыл в этот же вечер. Потом появился Макс и вынул его из этого дерьма. В тот день все еще был понедельник.
А вот проснулся Парамонов в лесном домике уже во вторник. Макс предложил сделку и Никель согласился.
Сердце набрало немыслимый ритм. Оно словно пыталось выпрыгнуть из груди, — такими бешенными были его удары. Адреналин заиграл в полную силу — стало трудно дышать, и давящая боль в груди появилась из ниоткуда.
Разум уже сложил кусочки паззла, пока еще сомнения метались из стороны в сторону.
Двойка превращалась в тройку!
А точнее говоря — этой ночью вторник заканчивал свое существование и передавал эстафету среде.
«Три священное число, никогда ему не перечь! Вещие сны всегда сбываются!» — голос бабки Марфы снова прозвучал в пустой комнате.
И сегодня была та самая ночь!
«Убей зверя, иначе зверь тебя не пожалеет».
Сон, как рукой сняло.
Никель лежал в темной комнате и боялся пошевелиться. Одно дело подыграть церковному фанатику, одержимому своей никому не понятной идеей. Но другое дело — подставиться по удар зверя, которого представлял собой безумный Макс.
Вот, что имела в виду бабка Марфа! Она пыталась его предупредить!
Оставаться в таком положении долго нельзя. Он хорошо помнил свой сон, когда в комнату проник хозяин дома и пытался нанести удар ножом. Благо Никель вовремя спохватился и покинул кроватное ложе.
Действовать нужно без промедления!
Оружия в доме не было, как сказал его спаситель, и Николай не мог вспомнить, прихватил ли он с собой нож? Одними молитвами не спастись, тем более от такого ловкого бойца, как тот человек, одетый в кожаную куртку.
Парамонову срочно требовалось оружие.
Любое! Подойдет даже дужка от кроватного изголовья.
Николай аккуратно поднялся с кровати и хотел уже вынуть железную трубку, но его нога коснулась на полу какого-то предмета.
Нож!
Разум Никеля взорвался неподдельной радостью, но потом, тщательно оценив обстановку, задумался.
Слишком тяжел был этот предмет для ножа.
Тогда, что это?
Когда он внимательно осматривал комнату, ничего кроме кровати здесь не было. Даже захудалого стула Макс не оставил в комнате, приходилось вешать одежду на спинку кровати.
Тогда что там, под ней?
Никель опустился на колени и сунул руку под кровать.
Пластиковая рукоять «Глока» приятно улеглась в ладони, и Парамонов сжал ее так сильно, словно боялся расстаться с ней в этой кромешной тьме. В руках у него теперь было оружие. Достойное оружие против опасного зверя.
На пистолете была земля, будто Никель притащил его из леса. Будто это совсем был не сон!
Парамонов осмотрел свое тело, насколько это было возможно при такой темноте. Ни царапины! Он мог поклясться чем угодно, что ночью не выходил за пределы дома.
Тогда откуда здесь «Глок»? Не уж-то сама бабка Марфа притащила его сюда?
Парамонов футболкой обтер оружие, проведя поверхностную чистку. Пистолет был исправен, в этом он не сомневался. Да и магазин по весу был как минимум наполовину заполненным. Патронов десять! Может двенадцать!
— Спасибо, бабка Марфа!
Никель не стал тратить время на то, чтобы одеться. Как и в своем сне, он в одних трусах покидал комнату на втором этаже, только теперь имея одно преимущество.
С ним был «Глок-17»!
А это уже реальная угроза. Он не станет бежать, как последний трус. Не станет прятаться, словно загнанная жертва. Он просто убьет зверя и выберется из этого дома через входную дверь, имея при себе, по крайней мере, десять тысяч евро.
Легонько скрипнула дверь. Настолько легонько, что шума от нее было не больше, чем от назойливой мухи. Ни один человек в мире не смог бы его услышать. И это стало еще одним преимуществом.
Скрытность — его конек! И с этим не поспоришь!
Вмиг он оказался на лестнице и заметил на кухне слабый огонек.
Макс и не думал ложиться отдыхать. Все это время он мирно сидел на кухне и обдумывал свой коварный план. Перед ним горела свеча, и Никель видел широкую спину на фоне тусклого блеска огонька.
Цель была близка, но с такого расстояния стрелять Парамонов не хотел. Оружие никто не испытывал, а тот выстрел во сне в голову лохматой твари — не в счет! Посему следовало подобраться поближе.
Он осторожно спускался по деревянным ступеням, не покидая из виду широкую спину зверя. Всякий раз, когда высохшее дерево издавало неприятный скрип, наемный убийца замирал на месте. И лишь только полностью убедившись, что его не заметили, продвигался ближе к своей цели.
Опыт играл немаловажную роль!
Единственное, чего он не сделал, так это не послал патрон в патронник. Но, не беда! Сколько раз он проделывал такие трюки! Всего лишь нужно подобраться к своей жертве, и он в мгновение ока передернет затвор и нажмет на курок.
Никель спустился по лестнице. Оставалось еще пару шагов, чтобы фигура Макса полностью появилась в проеме дверей, и вот тогда за дело примется «Глок».
Ни при каких обстоятельствах Макс не мог его слышать, а тем более видеть. Тем не менее, Никель успел сделать еще один шаг, после чего человек, одетый в черную майку, а не в кожаную куртку, хладнокровно дунул на свечу.
В доме воцарилась кромешная тьма. Никель никого не мог разглядеть впереди себя, и не придумал ничего лучшего, чем выстрелить наугад. Времени на обдумывания у него не осталось.
Раскатом грома запел черный пистолет, исторгая языки пламени. Зазвенело в ушах, и застонали барабанные перепонки. Дом наполнился таким грохотом, что, казалось, эхо разносится на весь лес.
Только после пятого выстрела, Парамонов, наконец, осознал, что стреляет в пустоту. Пламя, вылетавшее из ствола, на короткие промежутки освещало кухню, и как ни странно, в ней никого не было. По крайней мере, в том мете, куда целился Николай.
Куда подевался зверь, черт побери!
Никель сделал паузу. Выстрелы прекратились, но в ушах все также продолжало гудеть. Пустое помещение не лучшее место для стрельбы.
Этого замешательства хватило Максу, чтобы вовремя среагировать. Он не покидал кухню, как могло показаться на первый взгляд, и Парамонов тут же в этом убедился.
Из дверного пролета выпорхнул стул, и Никель не мог его видеть в кромешной темноте. Деревянные ножки ударили его точно в живот, Парамонов инстинктивно сделал еще выстрел и отлетел к лестнице, по которой спускал мгновениями раньше.
Все бы ничего! Можно было спрятаться за край лестницы и снова открыть огонь, надеясь на удачу, но, к сожалению, «Глок» выскользнул из руки, и его поглотила темнота прихожей.
Николай ни за что бы его не нашел в бесконечной тьме. Но на помощь пришел Макс. Он щелкнул выключателем, и лампы вспыхнули с неумолимой яростью.
Никель прикрыл глаза, спасаясь от нестерпимого света. В голове шумело, словно ему одели на голову ведро и с силой врезали по нему кувалдой.
— Откуда у тебя оружие? — голос Макса пробился сквозь безудержный гул.
Парамонов не ответил.
Вместо этого он бросился на противника, вкладывая в удар всю свою злость. Пистолета в его руках теперь не было, а потому приходилось атаковать голыми руками.
Макс увернулся в последний момент, пропуская Никеля мимо себя, и с силой впечатал кулак в его корпус.
Парамонов застонал.
Мало ему было шума в голове, теперь еще болела и грудь! Но останавливаться на такой негативной ноте он не желал. Самолюбие снова взяло верх над благоразумием, как и в тот раз, когда сил отказаться от убийства Елизара не нашлось. Он прекрасно понимал, что его станут искать, и, несомненно, найдут. Но это «маленькое» неудобство смело отодвигалось на второй план.
«Убей зверя!» — закричала бабка Марфа в его голове.
Никель снова ринулся на своего обидчика. Парамонов слыл неплохим бойцом — каратэ, самбо, джиу-джитсу. Сколько раз он побеждал противника, так и не начав толком схватку. В редких случаях бой заканчивался шестью — семью ударами, но в основном хватало двух; противник просто не успевал среагировать.
Положение с Максом было куда хуже! Никель просто бил в пустоту, а его спаситель демонстрировал великолепную реакцию. Ловко парируя удары совсем не плохого бойца, Макс успевал вовремя проводить и свои атаки.
Никогда прежде Николай не был так беспомощен.
Невыносимо болела грудь, принимая на себя череду ударов; жгло в районе солнечного сплетения, заставляя некогда идеальное дыхание предательски сбиваться. Пару раз он пропустил легкий удар в область шеи, который не так сильно отзывался отголосками боли, как больше его выводил из себя. И это не беря в учет то, что Макс не бил Парамонова по лицу.
— Что на тебя нашло, Николай! — хозяин дома пытался привести в чувство своего противника.
Никель не стал тратить время на разговоры и с новыми силами набросился на «зверя». Ему во что бы то ни стало, захотелось одержать верх!
Макс остановил его прямой ногой в живот.
Да, было больно! Но Николай, ни при каких обстоятельствах не желал сдаваться.
Удар!
Еще удар!
И еще!
Никель спиной врезался в поручни деревянной лестницы, хватаясь за поврежденную поясницу. Но и это не смогло его остановить.
Зверь должен умереть!
И никак иначе!
Кулак Парамонова вновь метнулся вперед, целя в лицо искусному противнику. Тело сжалось в комок, вкладывая в этот удар всю свою ненависть.
Но Макс снова был готов.
Он перехватил руку Никеля и вмиг оказался у того за спиной. Болевой прием вышел на удивление легко, Парамонов даже не оказал сопротивления. Сгибая локтевой сустав, Макс заломил руку за спину, а свободной рукой обвил шею противника:
— Что случилось, Николай? — цепкие объятия не отпускали скованное тело.
Никель попытался вырваться, но тщетно. Макс ударил его в голень, заставляя грохнуться на колено, и больше усугубить и так плачевную ситуацию.
— Двойка превратилась в тройку… — пробормотал Парамонов.
Хозяин дома не сразу вник в смысл сказанных слов.
— Что ты имеешь в виду?
Николай вновь попытался избавиться от удушающего приема, но когда понял, что все попытки не приносят результата, оставил это бесполезное дело.
Макс сильнее сдавил его горло. Стало тяжело дышать, словно в легкие прекратили подачу кислорода.
— Сны… со вторника на среду… — одними губами прошептал Никель и потерял сознание.
Макс подхватил обмякшее тело и перенес его в комнату на втором этаже. Укладывая Никеля на кровать, он прекрасно понимал, что сегодняшняя ночь уже не принесет желаемого результата, но слова Парамонова никак не выходили из головы.
И уже когда Макс спускался по деревянным ступеням, его осенило. Сны со вторника на среду — старое поверье, которому уже больше тысячи лет! Древние старцы верили в то, что в эту ночь, все, что приснилось человеку в новом месте, непременно сбудется.
Чушь собачья!
Макс прожил не одну сотню лет, и никогда в его жизни не было ничего подобного. Мало того, верования снам — большой грех. Сны всего лишь случайная информация, вырвавшаяся наружу, и никаким образом не поддающаяся объяснению.
Этой ночью Никель хотел его убить, значит, во сне видел действительно в нем угрозу. Что ему приснилось — оставалось пока загадкой, но самый главный вопрос, на который не нашлось ответа — откуда появилось оружие? Как, и по чьей воле, оно проникло в дом? И кто вложил пластиковую рукоять «Глока» в руку наемному убийце?
Макс подобрал пистолет и направился в свою комнату на первом этаже. Ночь уже подходила к концу, а потому предстояло хорошенько выспаться. У него к Никелю было много вопросов, ответы на которые возможно и не знал сам Парамонов. И самая ужасная мысль вдруг мелькнула в голове Макса, верить в которую разум наотрез отказывался.
Неужели «они» обнаружили его лесной домик?
Если это так, следовало немедленно убраться из этого места. Хотя у Николая оставалось еще две ночи до конца договора, и надежда, безусловно, должна умереть последней! Макс все же надеялся на то, что «они» обязательно свяжутся с его новым знакомым. Другой вопрос — как поведет себя Николай, когда встретится с настоящим злом лицом к лицу.
Сколько вариантов перебрал в голове хозяин лесного домика — уму непостижимо. Но устраивал его только один — информация!
Ему нужна была эта информация. Любая зацепка или подсказка. Все, что каким-нибудь боком касается этого мира. В совпадения Макс давно не верил, как и в то, что Агасфер случайно появился в этом городе.
Что-то должно произойти!
И это «что-то» неумолимо приближается.