Виттор Ормонд поставил чашку с чаем и сердито посмотрел на Рейлин.
— Вы хотите посеять во мне заговорщические идеи? — строго произнес он.
— Я говорю о престолонаследии, как это может быть заговором? Его Величество еще не выбрал наследного принца, — спокойно сказала Рейлин. – Если герцог Дегар имеет право на престолонаследие, то и Вы тоже. Ваша мать была старшей сестрой Великого Герцога Дегара, законной принцессой империи, а Вы являетесь внуком покойного императора, рожденным от законного брака.
Виттор ударил кулаком по столу и резко поднялся. – Я больше не могу слушать, как вы говорите об этом.
— Ваша Светлость, — позвала Рейлин.
Он повернулся и быстро вышел.
Эйла, наблюдавшая за ними издалека, удивленно подбежала к своей госпоже.
— Миледи, с вами все в порядке?
— Почему ты спрашиваешь?
— Ну как же …. Он сердито ушел.
— Именно этого я и ожидала.
Рейлин спокойно налила себе ещё чаю. Она была бы разочарована, если бы он не показал своего отказа.
Положение наследного принца не было чем-то таким, что можно было легко обсуждать. И уж тем более говорить о предполагаемом "заговоре". Даже простое упоминание об этом, даже если он имеет право на престолонаследие, может привести к тому, что с ним будут обращаться как с заговорщиком. Виттор знал это лучше, чем кто-либо. Потому что его родителей подставили и убили за заговор.
Кроме того, Рейлин была сестрой другого борца за престол. Скорее, было бы странно, если бы он не сомневался в её намерениях.
— Ему нужно время, чтобы всё обдумать.
В прошлой жизни набег Виттора на политику произошел после падения Дегара и после того, как Люциус стал наследным принцем. Уже одно это обстоятельство привело к обострению противостояния между Люциусом и Дегаром. Ведь никто в Империи не рассматривал племянника императора в качестве его преемника.
Виттор никогда не проявлял честолюбия присущего герцогу Дегару. Все думали, что он ненавидит политику и власть, и хочет только защитить Великое княжество Ормонд. Даже когда он начал противостоять Люциусу. Он сделал это, чтобы выжить, а не из интереса к политической власти. Но думал ли об этом сам Виттор? Рейлин думала, что нет. Нет, она была уверена, что нет.
Она наблюдала за Ормондом на протяжении долгих лет. Рейлин была осторожна с ним еще до того, как он выделился. Она не могла сказать, что понимает его или сочувствует. Но она знала его лучше, чем кто-либо другой. Он был человеком твердых убеждений. Когда кто-то должен был сделать шаг вперед, чтобы столкнуться с неблагоприятными ситуациями, он первый делает этот шаг.
Если случится хоть одна трагедия, которую вызовет борьба за власть между ними, Виттор будет чувствовать себя ответственным за это.
До сих пор он, вероятно, игнорировал этот вопрос, смутно думая, что Люциус или Дегар могли бы честно бороться за трон. Однако, когда он обнаружит, что это не так, он почувствует необходимость противостоять им.
Рейлин могла, таким образом, подтолкнуть его к принятию такого решения, но передумала это делать.
Она считала Виттора своим хозяином.
Поэтому близкая помощница должна стремиться исполнить волю своего господина. О заговоре с целью повлиять на действия и мысли её хозяина не могло быть и речи. К тому же, сначала ей нужно стать его помощницей.
Первое решение герцог Ормонд должен был принять сам.
Время — ценный ресурс, но тревожный процесс размышления и принятия решений также важен. И если после этого тревожного процесса он придет к выводу, что Рейлин не нужна, тогда она сделает что-нибудь другое.
— Миледи, съешьте что-нибудь. Единственное, что вы съели сегодня, когда проснулись, была небольшая порция салата, — Эйла оторвала свою госпожу от раздумий.
— А?! Простите, я совсем забыла.
Наконец Рейлин взяла маленький кусочек бутерброда и положила его в рот. Потом предложила Эйле, ведь бутербродов было так много, что она не могла съесть их все в одиночку. – Миледи, вы планируете вернуться домой сейчас? – Давай подождем еще немного.
— Почему? Герцог Ормонд уже уехал.
— Хорошо. Тогда давай просто подождем. Мы все равно не спешим домой.
— Это точно.
Эйла вздохнула.
А Рейлин погрузилась в воспоминания.
— Ты…, ты злая и жестокая фурия! — плача кричала графиня Луиса.
Рейлин, маркиза Дорсет, этого практически не расслышала, так как смутно понимала, что происходит вокруг, чувствуя лишь боль от удара по лицу. Её избили перед тем как затащить в огромный зал. Да так сильно, что сил ни на что не осталось и стражникам приходилось держать её за обе руки. Рот её был сплошной болевой точкой, из-за чего ей было сложно говорить. И хотя она пыталась идти на своих ногах, стражники постоянно толкали её. В какой-то момент она упала и повредила свою лодыжку. Был ли это вывих или перелом, казалось уже не важным, ведь нога болела в любом случае. И болела так сильно, что не оставалось ничего другого, кроме как позволить себя тянуть. Казалось боль не закончится никогда. Запястье руки, за которую тянул стражник, распухло и ужасно болело. Стражники вновь толкнули ее, и Рейлин растянулась на холодном полу.
Холодный пол в огромном приёмном зале императора подействовал на её ноющее от боли тело успокаивающе. Ей захотелось лечь на него всем телом и забыть обо всем происходящем вокруг. Но сделать это ей не давали стражники, которые периодически пинали её и женщина, которая вопила как обезумевшая.
— Как ты могла сделать это? Как ты могла убить Агиля? — Миссис Луиса кричала так, будто бы её рвали на части. Женщина оттолкнула руку горничной, что поддерживала её, и ударила Рейлин по лицу. Боль была ужасно сильной, даже если не брать в расчёт её опухший рот. Рейлин снова распласталась на полу.
— Что тебе сделал Агиль? Как ты могла поступить так со своим собственным племянником?! — не унималась Луиса.
Рейлин подняла глаза и посмотрела на графиню Луису затуманенным взглядом. Миссис Луиса всхлипнула и, разрыдавшись, отошла в сторону. Дабы не искушать судьбу и не навредить себе. Всё потому, что она могла не сдержаться и убить её. Не важно, будет ли это нож или подсвечник.
Император Люциус, наблюдавший за этим со стороны, подошёл к ней и слегка обняв за плечи, сказал:
— Успокойся, Луиса.
— Как я могу успокоиться? Она убила моего ребёнка! Как Ваше Величество может выглядеть таким спокойным?! Агиль был не только моим, но и вашим ребёнком тоже! — никак не могла успокоиться Луиса. Но император оставался спокоен:
— Рея — моя сестра. Должно быть, это недопонимание.
— Я заставлю тебя заплатить за это! — графиня Луиса продолжала кричать.
«Значит, Агиль был убит». Это все, что смогла осознать обвиняемая.
Рейлин узнала об этом только сейчас, когда графиня Луиса начала плакать и кричать, обвиняя её в смерти своего сына. Она посмотрела на Люциуса. Выражение его лица было действительно грустным и несчастным, но Рейлин видела искры триумфа в его взгляде.
Очевидно же, что это было его рук дело. Всё это организованный им заговор, против меня. Сначала он объявит меня убийцей ребёнка, предъявив ложные доказательства, а затем последует череда прочих неоспоримых обвинений. В конце концов, все эти действия приведут к полному избавлению, столь хрупкой империи Люциуса, от злостной интриганки маркизы Рейлин Дорсет.
Рейлин знала, что совершила множество прегрешений. И Люциус так же знал о большинстве из них. Можно было даже не стараться придумывать фальшивые обвинения, так как император был зачинщиком всего этого, он мог легко предоставить любую информацию.
Пока эти мысли крутились у неё в голове, император подошёл и немного наклонившись сказал:
— Я не могу поверить, что ты можешь быть виновна в этом, Рея. Ты действительно убила Агиля?
О, Боже, закатила глаза Рея, вы только посмотрите на это. В его голосе можно уловить нотки сарказма. Он еще и усмехается надо мной. Рейлин собиралась заговорить, но прежде чем она открыла рот, графиня Луиса вновь закричала:
— Агиль умер захлебываясь чёрной кровью. Это произошло сразу после того, как из его комнаты вышла её фрейлина!
Люциус поднял руку, подав знак и рыцари втащили в комнату ещё одну женщину. Ах! Ну, конечно же. Это была фрейлина Рейлин. Женщина преклонила колени. Люциус, пренебрежительно глянув на неё, спросил:
— Маркиза Дорсет приказала тебе отравить Агиля? – Да, — вежливо отозвалась фрейлина, — сначала она планировала убить Агиля, а затем Вас, Ваше Величество. Тогда она смогла бы захватить власть.
Все в зале были шокированы этим заявлением. Люциус обратил свой взор на маркизу и спросил с грустным лицом:
— Есть ли тебе что сказать?
Рейлин сухо улыбнулась. Она не могла отрицать того, что была злодейкой. Да, это она совершала, различные деяния, не думая о жизнях других. Да, это она плела интриги, убирая на пути любого, лишь для продвижения его одного. И ведь император знал, почему она так поступала и потому, тот факт, что с ней обращаются, как с дурой, заставлял её смеяться.
— Ваше Величество, вы ведь хорошо знаете о том, кто я? Если бы я хотела захватить власть, то в первую очередь убила бы вас, а не Агиля.
Какой смысл в том, чтобы привлекать всеобщее внимание убийством Агиля, который даже не имел никакой власти? Это только бы усилило бдительность Люциуса. Если бы она разрабатывала план, то избавилась бы в первую очередь от императора, да так, что никто не мог бы узнать об этом.
— Рея, это тебе не поможет. Ты должна объясниться, — произнес император.
Рейлин покачала головой. Какой был смысл в извинениях и объяснениях?
Люциус уже решил убить её. Не было и шанса на спасение, раз император уже принял решение избавиться от неё, обвинив в измене. С этим уже ничего нельзя было поделать.
— Я действительно не могу в это поверить. Рея, как ты могла сделать это? — доигрывал свою роль император.
— Ваше Величество, вы единственный в Империи, кто обладает властью, — сказала Рейлин. Её рот был наполнен кровью, а язык еле ворочался. Но она все ещё могла произнести несколько слов, игнорируя боль. — И сейчас, когда вы несёте на себе ответственность, как император этой страны, то, пожалуйста, оставьте свою привычку перекладывать вину на других. Это мой последний Вам совет.
— Вздор! — воскликнул император Люциус, махнув рукой. Стоявший рядом стражник, снова ударил её по лицу и скомандовал:
— Схватите предательницу и отправьте её в темницу!
Рейлин подняла опухшие глаза и посмотрела на императора. Люциус не стал останавливать стражников, наоборот, отвернулся и не выказывая ей никакого внимания, пошёл к трону.
Рейлин не могла вспомнить, что происходило дальше. Её пытали до изнеможения, затем заставили подписать какие-то документы. Потом её представили суду, на котором присутствовать разрешалось только некоторым из дворян и бюрократов, а так же самому императору. Свидетели и обвинители один за другим давали показания, сменяя друг друга один за другим. Рейлин действительно совершила некоторые из этих преступлений. Другие же были лишь жалкой подделкой в попытках создать скандал, представив её ужасной предательницей.
Рейлин обладала острым умом и силой воли, но вот физической силы ей не доставало, особенно чтобы выстоять против пыток. Когда её представили суду, она приняла все обвинения, даже не пытаясь защититься. По результатам заседания она превратилась в женщину, которая подписала контракт с дьяволом и попыталась разрушить Империю.
Люциус притворно вздохнул:
— Преступления моей сестры слишком серьёзны, чтобы простить их. Она высмеивала королевскую семью, вела заговоры, пытаясь разрушить Империю. Так лишите её языка, чтобы она не попыталась совершить этот грех снова. И лишите её рук, ведь они запятнаны кровью невинных людей. Но я… я пощажу ей жизнь. Поэтому дайте ей порцию орегановой смеси. Пусть этот яд, вдоволь напитает её тело, да так чтобы она не смогла больше чувствовать свои руки и язык.
Рейлин была брошена в подземную тюрьму. Наказание было куда более жестоким, чем приговор. Действие орегановой смеси было неимоверно сильным и направленным на то, чтобы обездвижить, но не снять чувствительность. То есть она все чувствовала, но двигаться не могла. Рейлин не чувствуя свой язык, часто прикусывала его, поэтому он был весь изранен. Вместо того, чтобы онемели только её руки, яд подействовал и на ноги. Она не могла пошевелить ни одной из своих конечностей.
Как жить дальше жизнью, которую ей сохранил император? Как жить в таком состоянии? Для чего такая жизнь? Пусть она поскорее закончится. А сейчас ей оставалось лишь вспоминать ту жизнь, которую у неё была; ту жизнь, что она уже прожила.